ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ РАСТЕНИЙ 9 страница

Пальмовый веер дал ему ясйое и четкое понимание того, что простая стрелка и сложный лист с множеством боковых отростков есть лишь разновидности единой первичной структуры - листа2. Гёте заметил, что изменение и размножение органа растения есть не что иное как процесс метаморфоза. Изначально похожие органы растений, изменяясь, могут стать совершенно разными, но все же на виртуальном уровне они сохраняют свое сходство.

Гёте попросил садовника срезать с пальмы листья во всех стадиях развития. Он положил их в картонные коробки и увез с собой в Германию. А сама пальма по-прежнему растет в ботаническом саду в Падуе, несмотря на все войны и революции, прошедшие с тех пор, как рядом с ней стоял Гёте.

В свете своего понимания метаморфоза Гёте пришел к выводу, что природа достигает такого разнообразия в растительном мире путем видоизменения единственного органа-прототипа. «Я долго изучал разнообразие растительных форм, и теперь все больше склоняюсь к мысли, что ни одно растение не имеет предопределенной формы. Напротив, растения легко адаптируются к местным условиям и трансформируются под воздействием различных условий окружающей среды».

Гёте обнаружил, что процесс развития и совершенствования формы растения проходит через три фазы расширения и сжатия. Рост и развитие листвы сменяется сжатием -развитием чашечки и прицветника. Затем из этого бутончика развиваются лепестки цветов, которые мы все так любим. Но за этим снова приходит сжатие: встреча тычинок и пестиков. И наконец, из цветка развивается плод, после чего опять следует сжатие до семени. После завершения процесса из этих шести этапов растение готово повторить цикл снова.

Эрнст Лер (Ernst Lehr) в своей книге «Человек или материя» (Man or Matter) писал, что за описанным Гёте процессом явно скрывается еще один природный принцип, который Гёте никак не выделил. Однако «судя по всему, Гёте прекрасно понимал его суть и его огромное значение для всего живого». Лер назвал этот принцип «самопожертвованием».

Наиболее ярко этот принцип выражен в растении во время превращения зеленого листа в цветок. Развитие цветков сопряжено с ощутимым упадком жизненных сил растения. По сравнению с листом цветок - просто нежизнеспособный, умирающий орган. «Умирающий, чтобы жить» - так можно назвать этот процесс. Жизненные силы покидают этот орган растения, уступая место высшим духовным началам. Тот же принцип работает и в царстве насекомых, когда чрезвычайно выносливая и жизнеспособная гусеница превращается в недолговечную красавицу-бабочку. У человека этот принцип проявляется как направление энергии, полученной благодаря обмену веществ, на работу нервной системы. Без такого перераспределения энергии сознание не могло бы работать в физическом теле. Лер с восхищением наблюдал работу природных сил в растении при превращении зеленых органов (листьев) в разноцветные (цветы). Эти силы перекрывают доступ живительных соков к чашечке цветка. Энергия сока уже не может влиять на развитие цветка, и происходит стремительная и полная трансмутация.

После появления чудесного цветка - этого шедевра растительного мира - растение снова сжимается, направляет все свои силы на крохотные органы воспроизводства. После оплодотворения начинается созревание плода: растение вновь развивает более-менее крупный орган. Затем следует последнее сильнейшее сжатие в виде формирования семени в плоде. В семени растение полностью теряет свой первоначальный вид: ничто в этом крошечном кусочке упорядоченной материи не напоминает былое великолепие листьев, цветов и плодов. Но в этом маленьком невзрачном зернышке заложены огромные силы, способные превратить его в новое растение.

Лер подчеркивал, что в трехфазовом ритме роста и сжатия проявляется основной принцип существования растения.

В период роста жизненная сила растения проявляет себя в развитии его видимой части. В период сжатия жизненная сила покидает свои материальные покровы и устремляется в те сферы, которые можно назвать бесформенным чистым состоянием бытия. Так мы наблюдаем, как духовное начало растения работает по принципу ритма дыхания: вдох - и оно появляется, выдох - исчезает; вдох - оно принимает материальную форму, выдох - снова покидает материю.

Все внешние изменения, происходящие с растением, были для Гёте лишь видимостью. Он пришел к выводу, что природа растения заключается не в этих внешних качествах, но лежит гораздо глубже. Вполне возможно, все многообразие растительного мира можно свести всего лишь к одному растению. Эта причудливая идея со временем полностью переменила ботанику как науку, да что ботанику - всю концепцию мироздания. Эта мысль Гёте дала начало идее эволюции. Метаморфоз стал ключом для понимания всего природного разнообразия. Правда, Дарвин думал, что движущая сила, изменяющая формы живых существ, заключена лишь во внешних факторах, вроде механического воздействия. Для Гёте же причина разнообразия природных форм скрывалась в различных выражениях архетипического организма (Urorganismus), способного принимать любые формы, лучше всего подходящие для текущих внешних условий. Urorganismus Гёте чем-то напоминает идеи Платона.

Согласно философии Аристотеля, каждая частица имеет триединую природу, и, помимо материи, включает в себя и другой принцип: невидимое, но все же в онтологическом смысле реальное существо, отличное от грубой материи. Аристотель называл этот принцип формой. Теософ Елена Бла-ватская, интерпретируя слова Аристотеля, утверждает, что в животном, кроме костей, плоти, нервов и мозга, и в растении, кроме целлюлозы, тканей, волокон и сока, есть реально существующий формообразующий принцип, который Аристотель назвал душой. Прокл назвал ее демоном всех минералов, растений и животных; а философы позднего средневековья дали ей название элементарных духов четырех царств. По мнению Тревельяна, суть философии Гёте заложена в метафизической концепции природы.

Мысль Бога заключена в живом, а не в мертвом, она присутствует там, где идет процесс развития и трансформации. Но как только этот процесс останавливается и все застывает -работа Творца окончена. Поэтому разум в своем стремлении к божественному использует то, что полностью развилось и застыло.

По мнению Гёте, всякая часть растения есть проявление архетипа «листа». Развивая эту мысль, он вскоре пришел к концепции архетипа «растения» - энергетического образа, способного принимать бесчисленные формы. Тревельян подчеркнул, что архетип «растения» - это не какое-то определенное растение, а энергия, содержащая в себе информацию и способная принимать форму любого растения.

Таким образом, все растения - это множество проявлений одного архетипа растения, который контролирует все царство растений и реализует природное разнообразие различных форм. Эта энергия творит бесконечный танец в растительном мире - движется вперед и назад, поднимается и опускается, приходит и уходит - тем самым изменяя формы.

Подводя итоги своим наблюдениям, Гёте задал вопрос: «Если бы растения не были созданы по единому образцу, тогда как бы я смог узнать в этих существах растения? » Вдохновленный таким открытием Гёте объявил, что теперь он может сам создавать различные, даже не существующие на земле формы растений.

Из Неаполя Гёте писал в Веймар своему другу-поэту Иоганну Готфриду фон Хердеру (Johann Gottfried von Herder): «Скажу тебе по секрету, что я почти раскрыл тайну творения растений. Ты не представляешь, как это просто. Архетип растения будет самым удивительным существом на земле, сама природа мне позавидует. Тот, кто знает принципы этой модели, может создавать бесконечное множество форм самых настоящих новых, невиданных до сих пор растений. Эти новые растения будут не какими-нибудь смутными фантазиями художника или поэта, а реальными внутренне целостными существами. Если мы захотим и придумаем их, то они обязательно воплотятся. Тот же закон применим ко всему живому на земле». Теперь Гёте разрабатывал свою идею «с радостью и упоением, восторженно погружаясь в ее глубины в Неаполе и Сицилии». Он применял ее к каждому встреченному растению и писал Хердеру в отчетах о своих свершениях: «я радуюсь, словно женщина из евангельской притчи, нашедшая потерянную драхму».

На протяжении двух лет Гёте наблюдал, собирал, изучал в подробностях мир растений; он сделал много зарисовок и точных рисунков. «Я занимался своими ботаническими исследованиями. Я почувствовал в этом занятии свое призвание, и по сей день мне это чрезвычайно интересно». После двух лет, проведенных в Италии, Гёте вернулся в Германию и обнаружил, что соотечественникам до его новой философии нет никакого дела:

«И вот после красочной и разнообразной Италии я снова окунулся в " бесформенную" Германию, сменив солнце на серые тучи. Друзья меня не понимают, они приводят меня в отчаяние. Мои восторги от далекой, чуждой и почти неизвестной им страны, моя тоска по утерянному, похоже, раздражают их. Я отвергнут, окружающие не понимают мой язык. Мне было очень тяжело привыкнуть к своему ужасному положению - потеря внешних впечатлений была для меня огромной, и моим чувствам пришлось с этим смириться. Но мало-помалу я успокоился и обрел прежнее равновесие».

Гёте изложил свои мысли в первом эссе «О метаморфозе растений», где свел «многоликие явления в волшебном саду вселенной к одному простому изначальному принципу» и описал, что природа «творит по определенным законам, которые являются шаблоном для всего многообразия природных форм». В дальнейшем это эссе переросло в новую отрасль науки - морфологию растений. Стиль эссе был совсем не похож на привычные научные труды; оно не давало подробных объяснений и выводов, но оставляло читателю возможность интерпретировать идеи по своему усмотрению. «Я остался доволен своей работой, и наивно считал, что вот началась моя успешная научная карьера. Но ее постигла участь моей литературной карьеры: с самого начала я столкнулся с непониманием и отторжением».

Давнишний издатель работ Гёте отказался печатать эссе, отговариваясь тем, что он литератор, а не ученый. Гёте недоумевал, почему издатель не хочет печатать брошюру: «Чем он рискует, парой десятков листов бумаги? Зато он получает взамен плодотворного, надежного, нетребовательного автора, у которого только что открылось «второе дыхание». Когда Гёте все-таки напечатал брошюру у другого издателя, его ждал новый сюрприз: ни у ботаников, ни у публики она не вызвала никакого интереса.

«Все считают, что каждый должен заниматься своим делом и не лезть в чужую область. Всякий вам скажет, что наука и поэзия - вещи несовместимые. Они просто забыли, что наука выросла из поэзии и их воссоединение пошло бы на пользу и науке, и поэзии, и подняло бы их к новым высотам».

Гёте пришлось раздарить свою брошюру не самым близким ему приятелям и знакомым. А зря. По словам Гёте, они щедро облили ее грязью. «Никто не осмелился принять мой способ самовыражения. Как ужасно быть отверженным, когда, приложив столько усилий я наконец разобрался в себе и в своем предмете. Как ужасно, что все вокруг повторяют ошибку, которая чуть не погубила меня самого. Я мечтал, что моя идея поможет мне найти общий язык с образованными, умными людьми, а взамен наткнулся на стену непонимания».

Однажды Гёте изложил своему новому другу поэту Иоганну Кристофу Фридриху фон Шиллеру теорию метаморфоз растений и сделал наглядные графические наброски архетипа растения. «Он слушал с огромным интересом и пониманием, но когда я закончил, он покачал головой и сказал: «Это всё идеи, но не Ваш личный опыт». Гёте был чрезвычайно удивлен и немного раздосадован. Он сказал, сдерживаясь: «Но это же замечательно, что помимо моей воли у меня появляются идеи, которые я вижу собственными глазами». Во время спора Гёте понял принципиальное различие между идеей и опытом. Идеи, очевидно, существуют вне зависимости от времени и пространства, тогда как опыт — заключен во временные и пространственные рамки. «Таким образом, вечное и настоящее неразрывно связаны в идее, а в опыте они разделены».

Лишь через восемнадцать лет после Венского конгресса в работах по ботанике и других научных трудах стали появляться ссылки на теорию метаморфоз растений. А через тридцать лет эта теория была полностью принята учеными-ботаниками. Наконец об этом эссе с удивлением заговорили в Швейцарии и Франции: подумать только, поэт, «обычно занимается вопросами морали, связанными с чувствами и воображением, и вдруг делает такое важное научное открытие».

На закате жизни Гёте подарил ботанике еще одно важное открытие. Своим острым глазом еще за одно поколение до Дарвина Гёте подметил два типа роста растений: вертикальный и спиральный. С присущей поэтам интуицией Гёте назвал вертикальный тип роста и стоящий за ним принцип мужским. Спиральный рост он назвал женским. Во время роста и развития растения спиральный тип не так заметен, но проявляется во время цветения и плодоношения. По словам Гёте, «стоит понять, что вертикальный рост - проявление мужского начала, а спиральный - женского, и становится очевидно, что все растения — гермафродиты от вершины до кончиков корней. В процессе роста два начала разделяются, чтобы потом соединиться на более высоком уровне».

Гёте четко понимал значение мужского и женского начала как двух духовных противоположностей Вселенной. Лер продолжил его мысль: «Чтобы обеспечить духовную преемственность между рождающимися и умирающими творениями природы, физический континуум в какой-то момент должен быть нарушен. В случае с растением он нарушается за счет разъединения мужского и женского принципов роста. После их соединения архетип покидает все растение или его часть — в зависимости от того, является растение однолетним или многолетним - и переходит в крохотное семя, вдыхая в него жизнь».

Корни растения стремятся вглубь земли, к влаге и тьме, а стебель или ствол тянется к небесам, к свету и воздуху, в противоположном от корней направлении. Для Гёте это было просто магическим явлением. Для его объяснения он ввел новый термин «левитация» для обозначения силы, противоположной ньютоновской гравитации. «Ньютон, - пишет Лер, - объяснил, или, по крайней мере, считается, что объяснил, почему падает яблоко. Но ему никогда не приходило в голову ответить на связанный с этим, но гораздо более сложный, вопрос: как яблоку удалось забраться на ветку? » Земля, по мнению Гете, окружена и пронизана полями энергии, прямо противоположной силе земной гравитации.

Лер пишет: «Сила гравитации ослабевает по мере удаления от центра гравитационного поля, то есть при движении от Земли. А сила левитации ослабевает по мере удаления от ее периферии, то есть при движении к Земле. Этим объясняется " падение" под действием гравитации и " взлет" под действием левитации». Если бы не было силы, стремящейся к своей космической периферии, то сила гравитации Земли сплющила бы весь материальный мир в бесконечно малую точку, так же как одна сила левитации раздвинула бы наш мир до размеров вселенной. «При извержении вулкана даже тяжелая материя устремляется вверх под действием левитации. Точно так же даже самая легкая материя во время грозы стремится к земле под действием гравитации».

Вдохновленный розенкрейцерским трактатом Aurea Catena 1781 г., который приписывают Герверду фон Форхенбру-ну (Herwerd von Forchenbrun), Гёте считал, что противоположные начала являются движущей силой вселенной. Эти начала находят выражение в свете и тьме, в положительном и отрицательном заряде электричества, в процессе окисления и восстановления в химии.

В преклонном возрасте Гёте пришел к пониманию, что Земля - живой организм, имеющий те же ритмы дыхания и испарения, что животные и растения. Он сравнивал Землю, окруженную гидросферой, куда он включал воздух и облака, с огромным дышащим живым существом. Он говорил: «При вдохе она притягивает гидросферу, которая у ее поверхности конденсируется в облака и дождь. Эту фазу я назвал «водоположительной». Если она будет продолжаться постоянно, то земля просто захлебнется. Но этого не происходит. Земля выдыхает, при этом водяной пар устремляется вверх, где и рассеивается в верхних слоях атмосферы.

Он становится очень разреженным, пропускает яркие солнечные лучи, и даже вечная темнота бесконечного космоса воспринимается сквозь разреженный пар как яркое голубое небо. Эту фазу я назвал " водоотрицательной". В первой фазе вода обильно поливает землю, а влага с поверхности земли не испаряется и не рассеивается, во второй фазе дождь отсутствует, а влага с земли устремляется вверх. Если бы вторая фаза продолжалась бесконечно, то наша земля бы полностью пересохла даже в отсутствие солнца».

Феномен света оставался для Гёте необъяснимой загадкой, но и с Ньютоном согласиться он тоже не мог. По мнению Ньютона, световые волны и есть свет, а свет состоит из различных цветов. Гёте считал, что световые волны есть физическое воплощение божественного света. Для него свет и тьма были противоположными началами, цвета же были результатом их взаимодействия. Тьма - это не просто пассивное отсутствие света, а активное, противоположное и взаимодействующее со светом начало. Гёте сравнивал свет и тьму с северным и южным полюсами магнита. Если бы тьма была ничем, то мы не могли бы воспринимать ее органами зрения. Гёте высоко ценил свою теорию цвета, что можно заметить из следующего его высказывания: «Я не претендую на звание великого поэта, но утверждаю, что на сегодняшний день я единственный, кто понял истинную природу цвета».

Гёте умер 22 марта 1832 г., за двадцать восемь лет до разработки Дарвином своей теории органической эволюции. Тогда Гёте был признан великим немецким поэтом с огромной широтой мысли, способной охватить все сферы знаний и деятельности человека. Но в ученом мире он считался дилетантом, и его научные труды не получили никакого признания.

В его честь был назван один из родов растений — гетея (Goethea), а также минерал гетит. Но это была лишь дань уважения великому человеку, а не великому ученому. Со временем за Гёте признали авторство термина «морфология», а его понятие морфологии растений используется в том же виде и по сей день. Также за Гёте признали открытие вулканического происхождения гор, создание первой сети станций наблюдения за погодой; вспомнили о его предложении прорыть канал между Мексиканским заливом и Тихим океаном, построить пароход и летательный аппарат. Но значимость его понятия метаморфоз растений недооценивали вплоть до Чарльза Дарвина, и даже тогда истолковали неправильно.

Спустя почти сто лет Рудольф Штайнер писал:

«Дарвин пошел по стопам Гёте и также усомнился в постоянстве внешних признаков семейств и видов. Но выводы их были совершенно разные. Дарвин подумал, что сущность организма заключена в его внешних признаках и сделал вывод, что в растительном мире нет ничего постоянного. Гёте же достиг более глубокого понимания растений и за изменчивостью внешних признаков увидел неизменный принцип».

ГЛАВА 8. РАСТЕНИЕ СОЗДАНО НА РАДОСТЬ ЛЮДЯМ.

Поэтичную идею Гёте о том, что духовная суть растений лежит за пределами их материальной формы, подкрепил своими исследованиями врач и профессор физики Лейпцигского Университета Густав Теодор Фех-нер (Gustav Theodor Fechner). На счету этого ученого более 40 работ в таких областях, как измерение электрических токов и восприятие цвета, однако к глубокому пониманию растений он пришел совершенно неожиданно. В 1839 г. Фехнер попробовал подолгу смотреть на солнце в надежде обнаружить природу остаточного изображения - странных образов, остающихся на роговице глаза даже после того, как человек прекращает смотреть на предмет.

Через несколько дней Фехнер с ужасом понял, что начинает слепнуть. Работа подорвала его силы, а из-за новой болезни он уже не мог, как обычно, общаться с друзьями и коллегами. Тогда он надел на лицо маску и уединился в темной комнате, чтобы молить Бога о выздоровлении.

В одно весеннее утро, три года спустя, он почувствовал, что снова обрел зрение, и вышел на дневной свет. В великой радости он прогуливался вдоль реки и, глядя на деревья и цветы, моментально почувствовал их одушевленность. «Я стоял у воды и наблюдал за цветком, я видел, как его душа поднялась над лепестками и стала проявляться все отчетливей, пока не приняла ясную форму. Может быть душа хотела забраться на крышу своего цветочного дома, чтобы насладиться солнышком? Она, должно быть, считала себя невидимой для человека и очень удивилась, когда проходящий мимо ребенок направился прямиком к ней».

Фехнер не торопился выйти на люди и продолжал свои замечательные наблюдения, в результате которых в 1848 г. в Лейпциге появилась книга «Нанна, или духовная жизнь растений». Коллеги Фехнера приняли ее с едким сарказмом, однако книга стала настолько популярной, что переиздавалась в Германии на протяжении восьмидесяти лет.

Во введении Фехнер пояснил выбор заглавия к книге. По его словам, это произошло совершенно случайно. Сначала он думал назвать ее Флора в честь римской богини цветов, или Гамадрии в честь лесных нимф, которые, по мнению древних эллинов, являются духами деревьев и живут ровно столько, сколько и их подопечные. Но первое название показалось Фехнеру чересчур наукообразным, а второе - слишком антикварным и заезженным классицизмом. Однажды, читая тевтонские мифы, Фехнер наткнулся на историю, похожую на миф о подглядывающим за Дианой Актеоне. Миф был о том, как бог света Балдур подглядывал за обнаженной принцессой цветов Наиной, купающейся в ручье. Свет, которым управлял Балдур, озарял Нанну и делал ее еще красивей. Легенда рассказывает, что Балдур был ранен любовью в самое сердце, и свадьба Света и Цветов была предрешена.

Прозрение об одушевленности растений превратило Фехнера из профессионального физика в профессионального философа: вскоре после появления «Нанны» ему предложили возглавить кафедру философии в Университете Лейпцига. Но Фехнер интересовался проблемами космического масштаба даже до того, как осознал невиданную чувствительность растений. В 1936 г. в Дрездене, уже после смерти Фехнера, была издана его «Книжечка о жизни после смерти», а свою «Сравнительную анатомию ангелов» он считал настолько скандальной, что скрыл свое имя под псевдонимом Доктора Мизеса.

В своей «Книжечке» Фехнер подразделил жизнь человека на три стадии: первая, от зачатия до рождения, - непрерывный сон; вторая, которую мы называем земной жизнью, -полусонное существование, и лишь на третьей стадии, после смерти, жизнь человека наиболее осознана. В «Сравнительной анатомии» он прослеживает путь эволюции от одноклеточного организма к человеку и затем до высшего существа, ангела. Ангел имеет форму сферы и может видеть всеобщую гравитацию также просто, как человек воспринимает свет; в качестве языка общения эти высшие сущности пользуются не словами, а световыми символами.

«Нанна» начинается с идеи о том, что вера в существование души у растений заставляет взглянуть на природу другими глазами. Если человек примет идею о вездесущем, всеве-дающем и всемогущем Творце, наделившем душой все сущее, получается: никто и ничто в мире - ни растение, ни камень, ни кристалл, ни волна, не остались обделенными щедростью Бога-Творца. Фехнер спрашивал: почему человек так уверен, что вселенской душой наделен только он, а не вся природа?

Предвосхищая работы Боше, Фехнер рассуждал: если у растений есть душа, то у них должно быть что-то подобное нервной системе, возможно, заключенной в их странных спиралевидных волокнах. Он вышел за рамки современной механистической физиологии и упоминал о «духовной нервной системе» вселенной, которая, в частности, выражается во взаимодействии небесных тел, но не через «длинные веревки-нервы», а через единую сеть света, гравитации и других неизвестных сил. Душа получает стимулы, подобно пауку, который чувствует внешние воздействия через колебания своей паутины. Идея наличия у растений души казалась Фехнеру вполне правдоподобной, и лишь человек в своем невежестве твердит о том, что растения, якобы, существа неодушевленные.

По словам Фехнера, душа и нервная система растения связаны не более, чем душа и тело человека. Душа пронизывает все тело, но в то же время отделена от всех органов, находящихся под ее контролем. «Мое тело не может чувствовать само по себе, - писал Фехнер, - Только Я, моя душа, может ощущать все, что со мной происходит».

Фехнер стал основателем новой области знаний под названием психофизика, отбросившей надуманные границы между душой и телом и рассматривавшей их как две стороны одной реальности. Мы воспринимаем ум субъективно, внутри самого ума, а тело объективно, как находящееся «снаружи», вне ума. Точно так же человеку, стоящему внутри круга, линия круга кажется вогнутой, а человеку за крутом -выпуклой, хотя они смотрят на один и тот же круг. По его мнению, вся эта путаница произошла из-за того, что человеку трудно рассматривать явление с обеих сторон одновременно. Все вокруг есть различные выражения единой аnimа mundi, или космической души, которая начала свое существование с рождения Вселенной и служит космической совестью, смерть же души наступит лишь со смертью Вселенной. В соответствии с этой анимистичной философией, все живое - единое целое, и многообразие животных форм -проявление единства Жизни. Блаженство и радость, но не отдельного индивида, а всего сущего, есть высшее благо и лучший исход любого действия. Вся мораль Фехнера была построена именно на этой основе.

Так как дух для Фехнера был божественным и всеобъемлющим, он не считал души растений или человека полностью индивидуальными. Тем не менее только с помощью своей «индивидуальной» души существа способны отличать себя от других существ и становиться видимыми для них, воплощаясь в физическом теле. К досаде психологов-бихевиористов, со своим методом «кнута и пряника», Фехнер утверждал, что каждое существо может обрести истинную свободу только в своей душе.

Растение имеет корни, поэтому возможности его передвижения, по сравнению с животным, ограничены. Однако растение может двигать ветками, листьями и усиками по своему желанию. Поведение растений очень напоминает поведение животных, которые выпускают когти перед тем, как вонзить их в жертву, или, испуганные, убегают прочь.

Еще за сто лет до того, как русские исследователи обнаружили, что растения могут удовлетворять свои потребности с помощью изобретенных человеком приборов, Фехнер писал: «С чего мы взяли, что растение меньше страдает от голода и жажды, чем животное? В поисках пищи животное пользуется всем телом, растение же - лишь его частью, а вместо ушей, глаз и носа пускает в ход другие органы чувств». Фехнеру казалось, что «зеленые человечки», мирно проводящие всю свою жизнь в том месте, где они однажды укоренились, возможно, тоже удивленно наблюдают за вечно суетящимися двуногими людьми. «Представим, что кроме суетящихся, орущих и жрущих, существуют еще и другие одушевленные существа, цветущие в спокойствии, выдыхающие благоухание, утоляющие жажду росой, и выражающие свою любовь завязыванием плодов». Представим, что язык общения растений - это источаемый ими аромат. Не правда ли, этот способ гораздо приятнее, чем болтовня вперемежку с человеческим дыханием, которое вряд ли можно назвать тонким и благоуханным, разве что у влюбленных?

«Так же, как и голос, - писал Фехнер, - аромат идет изнутри. Человека в темной комнате можно узнать по тону его голоса; так же и растение можно распознать по его запаху. Аромат каждого цветка отражает душу его создателя». Фехнер сравнивал цветок без запаха с диким животным-одиночкой, а растение с ароматом - со стадным животным. «Откуда мы знаем, - говорил немецкий ученый, может быть одно из основных назначений человеческого тела - служить растениям, снабжать их углекислым газом для дыхания и удобрять их собой после смерти? Разве цветы и деревья, в конечном итоге, не потребляют человеческую плоть, смешивая его останки с землей, водой, воздухом, солнечным светом, превращая тело человека в удивительные цвета и формы? »

За свой «анимизм» Фехнер подвергся яростным нападкам и критике со стороны современников. Однако через два года после «Нанны» Фехнер опубликовал книгу о теории атома, где задолго до появления атомной физики утверждал, что атом есть центр чистой энергии и низший элемент в духовной иерархии. В следующем году он выпустил книгу «Зендаве-ста», назвав ее в честь священных зороастрийских писаний. Древние зороастрийцы утверждали, что их великий религиозный наставник Заратустра научил их культивировать растения для употребления в пишу. Эти растения до сих пор являются основным источником нашего питания. «Зендаве-сту» можно назвать первым учебником по сельскому хозяйству. В дальнейшем американский философ Вильям Джеймс (William James) охарактеризовал эту работу Фехнера как «удивительную книгу потрясающего философа». Необычная и сложная философия этой книги содержит такое понятие, как «ментальная энергия», которое сильно заинтересовало Зигмунда Фрейда и стало неотъемлемой частью психоанализа.

Современники Фехнера и многие сегодняшние ученые считают его философию «идеалистичным взглядом на реальность», однако Фехнер неустанно пытался примирить свои идеи с методологией современной науки.

Этот врач и физик из Лейпцига, считающийся одним из самых разносторонних мыслителей девятнадцатого века, замечал мельчайшие детали окружавшего его мира растений. В «Наине» он описывал половые органы растений (которые апостол Павел считал у человека непристойными) как верх красоты. Он поэтизировал способы привлечения насекомых, которые в поисках спрятанного сладкого нектара протискиваются в гениталии цветка и таким образом стряхивают пыльцу от другого цветка на пестик.

не переставал удивляться тем сложнейшим системам, которые создали растения для распространения своего вида. Гриб-дождевик терпеливо ждет, чтобы случайный прохожий наступил на круглый шарик и выпустил облако мельчайших спор. Их подхватит ветер и разнесет на огромные расстояния. Клен роняет свои семена-вертолеты, разлетающиеся с ветерком в разные стороны. Фруктовые деревья своими сладкими плодами соблазняют птиц, зверей и человека. Съев сладкую мякоть, они разносят их семена, аккуратно упакованные в питательные фекалии, по всей округе. А живородящие водяные лилии и папоротники воспроизводят крошечные, но точные свои копии на поверхности листьев. Фехнер не забыл и корни, чьи чувствительные кончики служат для растения компасом; и вьющиеся усики, которые в поисках надежной опоры вращаются в воздухе, описывая идеальные крути.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒