Диктанты – отрывки из произведений Б.Л. Васильева

На аккуратной бандероли адрес был написан печатными буквами, а отправитель не указан вообще. По виду это были книги, и Искра, забыв о школе, бегом вернулась домой.

Искра долго гладила книги, боясь раскрыть и обнаружить надписи. Но надписей не было, только в Грине лежало письмо.

«Дорогая Искра!

Когда ты будешь читать это письмо, мне уже не будет больно, горько и стыдно. Я бы никому на свете не стала объяснять, почему я делаю то, что сегодня сделаю. Но тебе я должна объяснить всё потому, что ты – мой самый большой и единственный друг.

А пишу я для того, чтобы объяснить. Меня вызывали к следователю, и я знаю, в чём именно обвиняют отца. А я ему верю, не могу от него отказаться и не откажусь никогда, потому что он честный человек. Я всё время думаю о вере в отцов и твёрдо убеждена, что только так и надо жить. Если мы перестанем верить своим отцам, верить, что они честные люди, то мы очутимся в пустыне. Останется одна пустота, а мы сами перестанем быть людьми. Наверное, я плохо излагаю свои мысли, и ты, наверное, изложила бы их лучше, но я знаю одно: нельзя предавать отцов, иначе мы убьём сами себя, своих детей, своё будущее. Мы разорвём мир на две части, выроем пропасть между прошлым и настоящим, разрушим связь поколений, потому что нет на свете страшнее предательства, чем предательство своего отца». (215 слов)

(По Б. Васильеву. «Завтра была война»)

Никто не открыл дверь, никто не отозвался, и Артём не стал ещё раз звонить. Вошёл в дом, и все вошли следом. Шторы были опущены, и поэтому они не сразу заметили Люберецкого. Он сидел в столовой, положив перед собой крепко сцепленные руки. Когда они поздоровались с ним, он поднял голову, обвёл их напряжённым, припоминающим взглядом, задержался на Искре, кивнул.

‒ Мы друзья Вики, ‒ тихо сказала Искра, с трудом выговорив имя.

Он коротко кивнул, но, кажется, не расслышал или не понял. Искра с отчаянием посмотрела на ребят.

Нет, он их не слышал. Он слушал себя, родные голоса, звучащие в нём, какие-то отрывочные фразы, отдельные слова, которые теперь помнил только он один. И ребята совсем не мешали ему: наоборот, он испытывал тёплое чувство оттого, что они не забыли его Вику, что пришли, готовы что-то рассказать. Но сегодня ему не нужны были их рассказы: ему пока хватало той Вики, которую он знал.

А ребятам стало не по себе, словно они совершили какую-то чудовищную бестактность и теперь хозяин лишь из вежливости терпит их присутствие. Им хотелось уйти, но уйти вот так, вдруг, ничего не рассказав и ничего не услышав¸ было невозможно, и они только растерянно переглядывались. (192 слова)

(По Б. Васильеву. «Завтра была война»)

Только старшина успел удивиться, до чего же упорно фашисты ходят по двое, как сзади и левее этих двух затрещали кусты, и он понял, что немцы всерьёз озадачены и неожиданной встречей, и исчезновением своей разведки.

Но он их видел, а они его – нет, и поэтому козырной туз был всё-таки у него. Пусть крадутся, пусть спину подставляют, пусть укажут, куда ведут поиск, а там уж он свой ход сделает, с козырного туза.

Человек в опасности либо совсем ничего не соображает, либо сразу за двоих. И пока один думает, как дальше поступить, другой об этой минуте заботится: всё видит и замечает. И, думая насчёт хода с козырного туза, Васков ни на мгновение с диверсантов глаз не спускал. Фашисты как бы ломтями местность резали, и они с бойцом попадá ли прямо в середину этих ломтей, хотя, правда, и в разные куски. Значит, отсидеться следовало, перестав дышать, раствориться во мхах да в кустарничке, а уж потом действовать. Потом соединиться, распределить силы и ударить.

Судя по всему, немцы прощупывали опять тот же путь и рано или поздно должны были выйти на Осянину с Комельковой. Конечно, беспокоило это старшину, но не очень: девчата обстрелянными были, соображали и свободно могли либо затаиться, либо отойти подальше. Тем более что ход свой он планировал на тот момент, когда немцы, пройдя его, окажутся между двух огней. (215 слов)

(По Б. Васильеву. «А зори здесь тихие…»)