БОБРОВЫЙ КУТ

Поэма

«…16 сентября 1941 года около 900 жителей села

Бобровый Кут на Херсонщине – женщины,

старики, дети – под дулами немецких автоматов

сброшены полицаями в глубокий степной колодец

у села Евгеньевка…»

( Из документального сборника « Преступления немецко -

фашистских захватчиков на Херсонщине» Херсон, 1948 г. )

Бобровый Кут… Бобровый Кут…

Застыли в скорби старики.

И слёзы памяти текут.

И стонут ветры у реки.

Степной полыни седина

Слезами горькими влажна.

Кровь замордованных сердец

Несёт сквозь годы Ингулец.

* * *

… В начале девятнадцатого века

На южно-украинской целине,

Где льнула степь к богатым чистым рекам,

На щедрый хлеб способная вполне,

За средства иностранцев деловитых,

Там, прадедов моих

Большим трудом

На месте трав колючих

Встало жито.

На берегах крутых

За домом дом

В краю пустынном,

В жажде – невесёлом,

Росли переселенческие сёла.

В них,

Чтобы люди помнили о Б-ге,

Вставали рядом

Кирхи, синагоги…

Бобруйцев сирых

На крутой, на дикий

На ингулецкий берег занесло.

И на чужбине дальней

Горемыки

Бобровым Кутом нарекли село.

И встали хаты

Вдоль прибрежной горки,

За ними – жито золотой стеной,

А там, вдали –

И тот колодец горький

На землях Линка (1)

Вгрызся в грунт степной...

(1) Линк – имя немецкого землевладельца

* * *

… Село предвоенное

Сотни в четыре дворов,

Где в школе еврейской

Есть русские и латыши,

И где украинцы

«Семь сорок» (да как – будь здоров! )

Танцуют,

В прекрасных еврейках

Не чая души.

Колхоз богатеющий,

Мельница, маслозавод.

И хаты готовы

Вишнёвкой встречать рожениц…

Но шёл сорок первый –

Проклятиям преданный год.

Год

Кровью записанных в судьбы людские страниц.

* * *

Полно тревожных дум

Под немцем всё село –

Старухи, старики,

И женщины, и дети –

И местные, и те,

Которых принесло

Дорогами войны,

Бушующей на свете.

«Что нас назавтра ждёт? » -

Гадают без конца.

От мыслей о беде

Куда беднягам деться?

«… Не тронут! Я слыхал. » -

Толдычит полицай.

Но страшная молва

Течёт

О зверствах немца.

* * *

Наехали в село

Сентябрьской порой

Солдаты из СС,

Собаки, офицеры –

И крики разнеслись

Над речкой, над горой:

Сгоняли в центр села

Людей, от горя серых.

Евреев завели

В маслозаводский двор.

Закрыли на засов

Массивные ворота.

Немецкий офицер,

Взобравшись на бугор,

Цедил, водя хлыстом

По дулу пулемёта:

« Герр комендант

Издал приказ:

«Всех «юдэ» прочь

С арийских глаз!

А кто убраться не успел,

Того на месте ждёт расстрел».

Для нас, понятно, светлым днём

Расстрел на месте проще, но

Мы вас колонной отведём

Туда, где жить разрешено».

Закончил немец речь,

Взмахнул своим хлыстом.

Ворота распахнув,

Конвой наставил дула,

И мрачная толпа

В безмолвии густом

Навстречу злой судьбе

Отчаянно шагнула…

* * *

Старушка Рива шла,

Внучонка увлекая:

«На этот раз избавил Б-г

От смертных мук…?!

Вон там идёт сосед

С повязкой полицая.

Ну разве враг ему

Мой Изя, крошка - внук?!

Сосед всегда

Топил нам печку по субботам…

Что полицай -

Такая выпала работа…

…Бывали в жизни

Голод, мор, сыпняк, погромы…

Клеймо проклятья

У еврея на роду.

Но, всё ж и мне

Минуты светлые знакомы,

Пока дышу

И по родной земле иду.

Привычна эта

В степь-кормилицу дорога,

И тот колодец одинокий впереди…»

«Ну, потерпи, внучок, не плачь!

Уже немного,

Уже чуть-чуть осталось

Нам с тобой пройти».

* * *

Звучит команда:

«Остановка у скирды!

В дорогу дальнюю

Напьётесь у колодца.

В колодце этом

Всем достанется воды.

В последний раз

Любой из вас

Сейчас напьётся! »

Ни с места люди…

«Ну, смелее, подходи! »

Подходит первой

Пятилетняя девчушка.

Глаза доверчивы.

Косички на груди.

В руках у девочки

Любимая игрушка.

Над головой девчушку

Поднял полицай –

И, крякнув зычно,

Бросил прямо в пасть колодца!

И кровь отхлынула

У Ривы от лица,

И сердце

Бешено стучит,

На части рвётся:

«Ну как от извергов

Спасу ребёнка я?!

Ужель умру,

В его спасение не веря?!

В скирду внучонка!

Может не заметят звери?

Меня же ждёт

На дне колодца

Смерть моя! »

Соломой

Внука заслонила,

А сама

На сруб взошла,

И в бездну чёрную шагнула

И застонала вся толпа,

Сходя с ума.

И взвился Изин крик

Среди людского гула:

«Куда ты? Бабушка!

Спасите! Мама! Мама!

Меня в колодец не бросай!

Не надо, дед!!!

Теперь тебе! Пускай тебе я буду внуком!!! ».

На голос двинул полицай под пьяный бред –

Лакейский страх толкает вражескую руку.

К скирде подходит,

Вилы взял – и к малышу.

Вонзает сталь рывком

В мальчишеское тело:

«Я всех жидов пархатых

Мигом порешу!.. »

В колодец

Тело мальчугана полетело.

Толпа со стоном – врассыпную,

Но вокруг

Фашисты подняли стрельбу.

Взметнулись пули,

И всех бежавших,

Словно псы,

Назад вернули!

Сужался быстро у колодца страшный круг…

…Спасенья нет –

Хоть плачь, рыдай. Проси! Кричи!

Всех беззащитных утопили палачи.

* * *

Опускался закат

Ал,

Небо

Кровью залил

Он

Мимо

Ветер летел –

Стал:

Из колодца –

Людской стон.

Стон всю ночь.

Стон весь день,

Ночь…

До села долетал

Плач…

Хоть беги из села

Прочь!!

Даже плачь,

Но слезу

Прячь…

* * *

Стал братской могилой колодец.

И памятник вырос над ним

Мольбой: «неужели сочтётесь

За нас незабвеньем одним?! »...

Владимир Зеев Шпунт.

Сентябрь 1987 г. – август 1988 г. Херсон.

Май 2010 г. Одесса - Тель Авив.