Бори́с Петро́вич Вышесла́вцев

Бори́ с Петро́ вич Вышесла́ вцев ( 3 (15) октября 1877 октября, Москва— 5 октября 1954, Женева) — русский философ, религиозный мыслитель, магистр государственного права, профессор Московского университета.

Биография

Родился в дворянской семье, с детства приобщившей его к богатствам культуры, музыке. В 1895 г. В. с отличием заканчивает 3-ю московскую гимназию и поступает на юридический ф-т Московского ун-та. С 1896 г. на кафедре философии права работает П. И. Новгородцев, ставший впоследствии учителем В. Широко распространенный в интеллигентских кругах марксизм не увлекал В. и в студенческие годы. В. всегда придерживался религиозно-идеалистического мировоззрения. В 1899 г. В. оканчивает университет и начинает практическую деятельность в качестве адвоката. «Цивилистическая практика очень его тяготила. Через три года он отошел от юристов-дельцов и весь сосредоточился на научно-философской работе» (Сперанский В. Н. Памяти Б. П. Вышеславцева // Возрождение. 1954. №36. C. 197). Вместе с И. А. Ильиным, Н. Н. Алексеевым был членом кружка П. И. Новгородцева. В 1902 г. В. был оставлен в университете для подготовки к профессорскому званию. В 1908 г. сдал магистерский экзамен и был командирован за границу для занятий философией и правом. За границей В. без перерыва провел три года, в Марбурге посещал лекции неокантианцев Г. Когена и П. Наторпа, тесно общался с Н. Гартманом, работал в библиотеках Гейдельберга, Рима, Парижа. Затем, с перерывами, В. жил за границей еще два года. По возвращении в Россию В. с 1911 г. читал лекции по истории философии права в Московском ун-те. В Коммерческом ин-те и в ун-те Шанявского читал общую теорию права, историю политических учений и государственное право, завоевав репутацию оратора и диалектика. В 1914 г. после защиты и публикации диссертации «Этика Фихте. Основы права и нравственности в системе трансцендентальной философии» В. получил ученую степень магистра государственного права. Эта работа была не только исследованием философии Фихте, но явилась самостоятельным трудом по проблемам философского идеализма и получила высокую оценку в научных кругах. До революции В. работал штатным доцентом, а с 1917 г. был избран экстраорд. профессором философии права Московского ун-та. После революции В. участвовал в работе Вольной академии духовной культуры в Москве, где сблизился с Н. А. Бердяевым. В первые годы после революции В. числился сверхштатным профессором Московского ун-та, в должности «мастера-теоретика» читал курс эстетики в Московских государственных художественных мастерских и состоял действительным членом Российской Академии Художественных Наук.

Идеи

Вначале Вышеславцев был строгим защитником трансцендентального идеализма в духе Фихте, но тем не менее уже в своей книге о Фихте Вышеславцев с чрезвычайной силой подчеркивал моменты иррационализма у Фихте, его глубокую устремленность к Абсолютному. Система строгого имманентизма (убеждение, что Высшее бытие целиком присутствует в мире, а не вне его) оказывается уже у Фихте изнутри выдвигающей тему метафизики. «Тема метафизики, — утверждает здесь Вышеславцев, — вся таинственная беспредельность, развертывающаяся в интуиции», — а «интуиция и рациональное мышление нераздельны». Ценность же интуиции, — настаивает Вышеславцев, — означает, что «абсолютное не дано в понятиях». Это толкование Фихте, открыто порывающее с традиционным его пониманием, делает честь Вышеславцеву.

Основной антиномией, с которой приходится иметь дело философии, является, по Вышеславцеву, антиномия системы и бесконечности, рациональности и иррациональности. Хотя в предисловии к своей книге Вышеславцев говорит о том, что именно трансцендентализм дает обоснование для философии хозяйства, права, морали, но на самом деле его гораздо более интересует в бытии иррациональное, чем рациональное. Опираясь на новейшую философию математики и выдвигая понятие потенциальной и актуальной бесконечности, Вышеславцев убежден, что именно в понятии «актуальной бесконечности» разрешается антиномия системы и бесконечности. Но уже в это время Вышеславцев признает, что «нельзя сказать, что, найдя актуальную бесконечность, мы нашли Абсолютное», — и даже больше: «Абсолютное лежит в основе актуальной бесконечности».

Все это характеризует чуткость Вышеславцева как историка философии, но не менее все это ценно для свидетельства его философской прозорливости, учитывающей «всю таинственную беспредельность», встающую перед нами. Во второй систематической своей работе «Этика преображенного эроса», посвященной преимущественно проблемам этики и антропологии, Вышеславцев возвращается к философским темам, затронутым в книге о Фихте. Здесь он еще резче и сильнее говорит, что «мы окружены непознаваемым и недоказуемым», что «очевидность иррациональной глубины бытия смотрит на нас отовсюду». «Человек всегда во всех суждениях, действиях и чувствованиях имеет в виду Абсолютное». «Это Абсолютное, будучи иррациональным, лежит в основе рационального как его основание»… Поэтому «иррациональный Абсолют отнюдь не есть крушение разума, отрицание разума — напротив, к нему приводит сам разум», «отрицание же, игнорирование иррационального — противоразумно: такой рационализм есть незнание границ разума и потому самонадеянная ограниченность». «Наличие окружающей нас тайны Абсолютного, — еще раз утверждает Вышеславцев, — очевидно и несомненно». Абсолютное — есть «бытие третьего измерения». Вслед за Хайдегером Вышеславцев устанавливает «абсолютную существенность трансцендирования» — в силу чего и невозможно остаться в пределах чистого имманентизма».

Все эти положения, столь характерные для «прорыва» в сферу «запредельного», метафизического бытия, остаются у Вышеславцева лишь неким наброском, ярким этюдом, выполненным с большим талантом, —но дальше этого Вышеславцев пока не пошел.

Обращаясь к др. частям книги Вышеславцева «Этика преображенного Эроса», мы находим здесь опыт построения «новой этики» и отвержение этики нормативной, — но все это связано с оригинальной и интересной антропологией, которую Вышеславцев развивает в своей книге. Его тема — есть проблема динамики духа, разыскание тех «движущихся сил», которые обусловливают в человеке реализацию всяческого «смысла». Заслуга Вышеславцева заключается не столько в оригинальности, сколько в блестящей интерпретации новых психологических концепций и в их удачнейшем применении к проблемам этики.

Вышеславцев принимает целый ряд построений новой психологии и вместе с рядом психологов отвергает основное значение воли, выдвигая на первый план «закон иррационального противоборства». Говоря о «неудаче императивной нормы», Вышеславцев ищет опоры для этической жизни в том факте, что «образы воображения обладают преображающей силой». Т. к. для императивных норм — в силу указанного выше закона — подсознание остается «закрытым», то вся проблема этической динамики сводится к тому, чтобы найти ключ к подсознанию. Этот ключ — и здесь Вышеславцев всецело примыкает к новой психологии — дан именно в воображении, которое поднимает психическую энергию на высшие ступени. Процесс «сублимации», по толкованию Вышеславцева, соответствует тому, что христианская мистика говорит о преображении человека в духовном его пути, его обожении — движении к Богу. Это обращение к сублимации как движущей силе души, осуществляемой благодаря воображению, дает Вышеславцеву основание говорить о «новой этике», о «преодолении морализма»: «истинная “благодатная” этика есть та, — пишет он, — которая способна преображать и сублимировать». Не забудем, впрочем, что все время идет вопрос о том, чем движется наша душа к идеалу — смысл, ценность и притягательность которого не зависит (в своем анализе) от того, какова подлинная динамика духа. Никак невозможно поэтому миновать здесь проблемы свободы: одним новым учением о динамике духа еще не строится «новая этика». Вышеславцев сначала пытается обойти эту трудность указанием на то, что всякое внушение (а сублимация подсознательного эроса при помощи воображения совершается благодаря внушению») есть всегда самовнушение: «это открытие, — пишет Вышеславцев, — представляет собою великое восстановление суверенного положения “самости”, суверенных прав свободы». «Так восстанавливается, — добавляет Вышеславцев, — сознательная свобода».

Вышеславцев присоединяется к остроумному современному мыслителю Н. Гартману, считает его заслугой то, что он «восстановил в своих правах свободу произвола, момент абсолютного выбора». Вышеславцев комментирует дальнейшие построения Гартмана в формуле: идеально мы детерминированы сферой ценностей, но реально (в «свободе произвола») мы остаемся не детерминированы. Для него решение проблемы (в этой антиномии) всецело дается в «сублимации свободы» (как произвола), ибо «если свобода произвола сублимируется», то эта свобода в истине (а свобода произвола “сублимируется через истину”) содержит в себе свободу произвола уже в преображенном виде».

Вышеславцев далее ставит вопрос: как возможна сублимация (именно в данном случае, как сублимация свободы произвола), и отвечает: она возможна, если есть «возвышенное», которое зовет к себе. Вышеславцев справедливо замечает, что для Фрейда сублимация невозможна — именно потому, что у него нет метафизики, нет Абсолюта, возвышающегося над человеком. Тут Вышеславцев с большой философской тонкостью устанавливает «аксиому зависимости» — которую никак нельзя толковать в духе «пантеистического натурализма» — та «зависимость», о которой здесь идет речь, не имманентная, а трансцендентная — она ставит наше «я» перед Абсолютом, а не космосом.

Вслед за Хайдегером Вышеславцев утверждает, что «трансцензус (выход за пределы данного) абсолютно существенен для самосознания, что он есть сущность духа, сущность свободы», — и в последней своей степени «трансцензус открывает нам бытие третьего измерения — бытие Абсолютного». Над нашим «я» возвышается Абсолютное — и только оно и возвышается, — и в утверждении первореальности Абсолюта мы получаем последнее, безупречное раскрытие для нас «аксиомы зависимости» и решение вопроса о том, как возможна последняя сублимация, преобразующая наше «я», нашу «свободу произвола». «Наличность окружающей нас тайны Абсолютного, — завершает Вышеславцев, — очевидна и несомненна»; нельзя отрицать «очевидность иррациональной глубины бытия». «Человек живет, существует, мыслит и действует, — утверждает Вышеславцев, — лишь в реляции к Абсолютному». И даже более: «если бы не было никакой зависимости от “Другого” (т. е. Абсолюта), то это означало бы нашу закованность в самих себе, нашу пойманность в заколдованном кругу самосознания, иначе говоря — невозможность свободного транса, свободного выхода в свободный простор Абсолютного… что есть свободная зависимость»

Эмиграция и зарубежный период

Из письма Вышеславцева в Берлин профессору А. С. Ященко, издателю «Новой русской книги» от 5 октября 1922 г.:

Я собираюсь отсюда уехать и слышал, что Вы организуете университет в Берлине. Если да, то имейте меня в виду в первую очередь и берегите для меня кафедру […]. Если это неверно, то напишите, что Вы могли бы для меня устроить и не мог ли бы я существовать писательством. Однако сведения об этом здесь крайне неблагоприятны. […] Жизнь здесь физически очень поправилась, но нравственно невыносима для людей нашего миросозерцания и наших вкусов. Едва ли в Берлине Вы можете есть икру, осетрину и ветчину и тетерок и пить великолепное удельное вино всех сортов. А мы это можем иногда, хотя и нигде не служу […]. Зарабатывать здесь можно много и тогда жить материально великолепно, но — безвкусно, среди чужой нации, в духовной пустоте, а мерзости нравств[енного] запустения…

В 1922 г. по решению советского правительства В. был выслан из страны, в зарубежный период жизни и творчества были созданы все основные религиозно-философские труды мыслителя. С 1922 по 1924 гг. В. преподавал в основанной Бердяевым Религиозно-философской академии в Берлине. С 1924 г. В. жил в Париже, работал редактором в издательстве YMKA, был профессором Свято-Сергиевского Православного Богословского института (читал курсы истории философии и нравственного богословия). С 1925 г. вместе с Бердяевым был редактором журнала «Путь». В работе " Сердце в христианской и индийской мистике" (Париж, 1929) В. рассматривает тему сердца как сокровенной сущности человека. В сер. 20-х гг. В. знакомится с К. -Г. Юнгом, в книге «Этика преображенного Эроса. Проблемы Закона и Благодати» (Париж, 1931) развивает идеи о творческом назначении человека, этике благодати, или творчества, близкой концепции Бердяева. В. также написал предисловие к парижскому, 1939 г., изданию работ Юнга. В. участвовал в работе РСХД и экуменическом движении. Принимал участие в Литературных франко-русских собеседованиях, где познакомился с Ж. Маритеном. Во время 2-ой мировой войны В. жил в Германии, в 1944 г. находился в Праге, где вместе с И. И. Лапшиным, П. Н. Савицким, С. А. Левицким состоял в Совете преподавателей Русского Свободного ун-та. После войны В. жил в Швейцарии, сотрудничал с НТС. В духе философии солидаризма написана книга «Философская нищета марксизма» (Франкфурт-на-Майне, 1952). В книге «Кризис индустриальной культуры» (Нью-Йорк, 1953) рассматривал феномен массовой психологии и проблему свободы личности. Посмертно опубликована книга «Вечное в русской философии» (Нью-Йорк, 1955).

Умер Вышеславцев в Женеве 5 октября 1954 года от «старческого» туберкулёза.