«Цена кошачьей дружбы»

- Тихо, мои дорогие. Мы выкрутимся, – дрожащим голосом прошептал Барс.

Обрубок, оставшийся от его длинного хвоста, оторванного собачьими клыками минуту назад, нестерпимо болел, будто охваченный огнём. Монотонно капала кровь, каплями срываясь с шерсти и добавляя багрянца пёстрой лесной подстилке. У кота не осталось времени на зализывание раны. Барс лишь морщился, выдавая гримасу боли за улыбку. Он всё пытался подбодрить своих товарищей, которые уже пали духом. Он и сам почти сдался.

В воздухе повисло напряжение, неприятно покалывающее в усах.

Барс – трёхцветный кот, не так давно открывший в себе кулинарный талант - стоял спиной к спине с тремя товарищами. Окружённые отрядом мускулистых псов, коты выгибали спины и затравленно косились на врагов.

Собачий вожак востроносой породы по имени Хвощ удовлетворённо скалился, готовый дать команду к атаке. Скоро он получит повышение, хорошую награду. Он встанет на ступень выше, примет в подчинение больше псов, приблизится к самому правителю. Постепенно. Маленькими победами. Такими, как эта.

Вековые деревья Красноверного леса тихо стонали, раскачиваясь на осеннем ветру. Рассвет уже подпалил бархатную шкурку небосвода, и жёлто-малиновые разводы медленно поползли сжигать тьму. Ветер сорвал с клёнов несколько листьев и весело завертел их в неугомонной пляске. Наигравшись, он опустил их на землю, прямо под лапы востроноса, что с ухмылкой оценивал ситуацию, поглаживая свой кожаный ошейник зелёного цвета.

Так-так, крылатый кот. Тот самый шпион, неуловимый и ненавистный. Очень хорошо. Кошка – мелкая блошка. Ну, тоже неплохо. Пегий увалень, ни разу не замеченный прежде. И серый хиляк. Четыре шпиона, четвёрка вражеских воинов на прицеле крепких челюстей его отряда. А один из них сто́ ит десятка врагов. Как сладко будет преподнести господину пару крыльев, вырванных с лопаток удивительного кота. Ими можно украсить трон.

Мокки прижался к земле, раскрыв и подняв крылья. Он видел, как это делали птицы, и думал, что это придаст ему более устрашающий вид. Псы давно точили на него зубы, ведь благодаря крыльям он имел большое преимущество. И Хвощ ненавидел его больше всех! Но теперь, наконец, гадёныш пойман. Вожаку гарантировано всеобщее уважение за такое. Многие стражи захотят работать под его началом. Замечательное начало дня!

Напуганная Енси шипела и часто-часто дышала. Её хвост распушился вдвое больше обычного, стал похожим на бордовое облако. А Кубу, сидящий рядом с ней, сохранял невозмутимое спокойствие. Впрочем, как всегда. Тихий, задумчивый, серьёзный. Никто никогда не мог угадать, какая гадость у него на уме. Он просто сидел и изучал собеседников невыразительным серым взглядом.

Барс нервно вертел чёрно-белой головой в поисках путей к спасению. Но пути были отрезаны: собаки окружили плотным кольцом, и, казалось, заволокли собой небо. Перед глазами мельтешили хвосты, бесконечная череда лап, ряды ушастых голов и большие свисающие языки. Шумное дыхание. Бесхвостому коту почудилось, будто псов не меньше пары десятков, хотя на деле отряд Хвоща состоял из восьми или девяти стражей.

- Я был рад дружить с вами, – пропищал Мокки, стараясь улыбнуться. – Мы отличная стая.

Енси посмотрела на него с укоризной. Но она понимала, что Мокки, скорее всего, прав. Это их последняя вылазка на территорию врага.

- Ну что, драные кошки? – деловито проговорил востроносый. – Далече от дома вы забрели. Что мне с вами делать? Может быть, отпустить с миром? Пожелать удачи в дороге? Выпить с вами чаю с душевной беседой о том, что война – это плохо? Увы, увы. Не в этой жизни. Эта жизнь про то, как я преследую вас и настигаю. Особенно тебя, мяукающий голубок. Частенько вы пытались разнюхать положения нашего господина. Нам приказали избавляться от паразитов: блох, глистов… шпионов. Но если я всем вам единомоментно выпущу кишки, то некому будет сообщить о моей победе вашим начальникам. В треклятом Лесье все должны знать, что случилось с группой маленьких и наглых лазутчиков, пытавшихся противостоять армии Великого Тирана. Нет, один из вас останется в живых, если это можно будет назвать жизнью, конечно. Он доползёт на вывернутых лапках до границы, и одного его вида будет достаточно, чтобы показать, насколько мы сильны. Наш славный господин должен получить то, что ему причитается, - Хвощ тянул слова, его елейный голос выражал ещё большую угрозу, чем смысл произнесённого им монолога.

Он медлил, поскольку решал, убить ли Мокки сейчас, или же доставить его лужскому карху живым.

Енси не опиралась на раненую лапу, а все остальные лапы затекли и противно покалывали. Но кошка устало радовалась, что им представилась возможность передохнуть между боями.

Хвощ продолжал:

- Я, несомненно, получу красный ошейник за такую заслугу! А то и оранжевый! Господин отблагодарит меня как следует, а там не за горами и белый. Всего-то несколько кошачьих хвостов должно упасть перед лапами карха, вот цена за ошейник. И не такая уж и высокая, кстати. Воины, как насчёт того, чтобы взять своё?

Нет, всё-таки надёжнее будет убить. Живой может вырваться. Оставлять врагов живыми - так делают только неопытные или мягкотелые юнцы.

- Давно пора! За Лужье! За Псогар! – отрывисто залаяли псы.

Они начали медленно кружиться вокруг котов, сжимая кольцо ещё туже. Утренний воздух сотряс гортанный рык. Даже птицы не решались начать песню.

Сейчас всё и закончится. Мокки отчаянно старался скрыть под крыльями распушённый хвост. Котик посмотрел на Барса – тот закрыл глаза и стоял неподвижно. Потом он перевёл взгляд на Кубу – его морда не выражала ничего. Как всегда!

Когда-то давно с точной такой же мордой Кубу велел своим подпевалам извалять Мокки в речном иле. Перед крылатым промелькнули картины из детства, реальность куда-то уплыла. Кот вспомнил себя совсем ещё маленьким, вспомнил Барса – старшего верного друга, Енси – отважную хлопотунью… И Кубу, с которым никогда не дружил. Более того, Мокки терпеть не мог этого надменного зазнайку. Это у них было взаимно: Кубу, в свою очередь, считал Мокки легкомысленным выскочкой, достойным только насмешек. Сколько гадостей они друг другу делали! И эти вечные подлизы Кубу – котята-близнецы, от которых житья не было, как же Мокки их ненавидел!

Но сейчас Кубу и Мокки объединила общая беда. Они даже помирились, но только на словах и с большим трудом. Между ними по-прежнему пролетали искры ссор. И вот, Кубу сидел с отсутствующим выражением на морде, как будто его вообще не интересовало ничего вокруг. Как будто то, что сейчас с ними происходит, его не касалось! Это не могло не раздражать Мокки! Наверняка Кубу удерёт при первой же возможности и бросит их на верную смерть! Такой он был, этот Кубу – непредсказуемый и эгоистичный. Сделает гадость, и вроде бы сам ни при чём.

Мокки решил перестать заострять внимание на чувстве обиды. Злые псы слились для него в единую массу, непреодолимую стену, всепоглощающую тьму, за которой не видно Солнца. Кот сглотнул. Конечно, сам он может попытаться спастись – улететь, вырваться из страшного кольца. Но он никогда не бросит Енси, Барса. И даже ненавистного Кубу. Как-никак, он тоже теперь свой.

Енси силилась успокоиться. Она не верила в смерть, в скоропостижную кончину. Она надеялась на чудо, всем сердцем желала увидеть своих лесских друзей, отряды, спешащие на помощь. Она просила Пракошку Фрызк поразить Хвоща молнией. Просила Первозверя разверзнуть землю под рыжими лапами чёрного пса. Просила дерево упасть на его узколобую голову. Но ни Фрызк, ни Первозверь, ни дерево не откликнулись на её мольбы.

Повеяло прохладой. Такой приятной осенней прохладной. Как раз в такую погоду замечательно гулять по борам и дубравам, вдыхать свежий смолистый аромат, ощущать мягкость сосновой хвои под лапами в самый разгар Луны Златогрива. Яркими пятнышками, должно быть, где-то там, дома, в Лесье, сейчас скользили по зеркальной глади озера Лапьедола опавшие листья. Как же Енси хотелось быть там, а не здесь.

Кошка тряхнула головой, рассеивая волшебные грёзы.

Вдруг до неё донёсся шёпот, чёткий и непреклонный, будто когтем задели натянутый ус. Она повернула ухо к источнику, и им оказался Кубу.

- Уходите. Сейчас.

- Чего-чего? Что ты такое говоришь, Кубу? – не поняла Енси.

Мокки и Барс повернули головы на звук, отвлекаясь от хищных пастей, клацающих всё ближе.

- Уходите, - ледяным тоном повторил кот.

- Что? А ты? Без тебя? А тебя?

- А меня не поминайте лихом, – с этими словами Кубу оттолкнулся от земли и тёмно-серой молнией врезался в морду ближайшей овчарке, крепко вцепившись в неё когтями.

Собака взвыла от неожиданности. Когти словно острые крючья вошли в чувствительный нос, исполосовали губы, чуть не выцарапали глаза. В следующую секунду кот снова взвился, оставив лоскуты кожи свисать с исцарапанной морды, и оказался на спине той же собаки. Остальные псы гулко залаяли и переключили всё внимание на Кубу. Тот спрыгнул с чепрачной спины и помчался по земле так быстро, как только мог. Солнце, будто бы заинтересованное потасовкой, сонно выглянуло из-за горизонта.

- Не дайте ему уйти! – взревел Хвощ. – В погоню только двое! Кро и остальные, останьтесь стеречь этих троих, Золма и Джиан, поймайте четвёртого!

Но Кро с товарищами не осталась стеречь этих троих. Она, как и все, опалённая азартом, вместе с Золмой и Джиан ринулась догонять Кубу. Их разномастные туловища то и дело мелькали за деревьями, то приближаясь, то отдаляясь, в погоне за почти невидимым в утренних сумерках серым котом. Однако их вёл нос, слух и ярость, ярость хлестала псов по спинам, подгоняя их и нашёптывая каждому одни и те же слова: «Ему не уйти…он скоро станет твоим…ты вонзишь в него свои зубы…».

И эти слова каждый из псов выкрикивал, задыхаясь от злобы и бега. Кубу не изменил своему спокойствию, его сосредоточенность помогала умело выбирать путь, ловко петлять между деревьев и удачно уворачиваться от клацающих над ухом клыков. Кот уводил врагов всё глубже в лес.

- Что он делает? – ужаснулся Барс. – Они поймают его!

- Я полечу и помогу, - вызвался Мокки и расправил крылья.

Прошла обида, улетучились несправедливые помыслы. Сейчас крылатый хотел только одного – вырвать товарища из страшных когтей смерти.

- Нет! – строго сказала Енси, хватая друга за крыло. Голос у неё срывался. – Это он для нас. Они порвут тебя, Мокк. И тебя и его. Мы должны уходить. Хвощ возвращается. Быть может, Кубу ещё сможет спастись.

Друзья тупо уставились на кошку.

- Уходим ребята, - почти умоляющим тоном мяукнула она. – Иначе всё пропало.

Коты тронулись с места. Казалось, это потребовало от них неимоверных усилий. То и дело оглядываясь, они понуро семенили в сторону границы Багровари и Лужья. Сначала неуверенно, будто лапы прилипали к траве. Потом всё быстрее.

- Прости меня, Кубу, - грустно прошептал Мокки, вглядываясь в тёмное пространство, где ещё продолжалась бешеная погоня. – Я был о тебе неверного мнения. Друг.

- Спасибо, - тихо сказала Енси. – Ты всех нас спас.

- Енси, - бросил мимоходом крылатый. – Когда Кубу вернётся, я скажу ему, что он отличный кот. И предложу ему свою дружбу. Теперь уже искренне.

Совсем скоро друзья вышли с вражеской территории. Они бежали, но в их сердцах всё ещё теплилась надежда на то, что они снова увидят этого умного, храброго, немного высокомерного тёмно-серого кота. Они смогут сказать ему слова благодарности и по-новому начать с ним тёплую дружбу, скреплённую общим приключением и героизмом. Теплилась надежда, что они споют о своих приключениях в таверне, которую после войны откроет Барс. Но эту надежду оборвал прощальный вой пойманного Кубу. Вопль разрезал пространство, леденящим эхом прокатился по лесу и растворился в его пределах.

Коты остановились как по команде. Каждый чувствовал себя подлецом. Они явственно слышали треск связывающей их нити, что лежала в грязи и пыли, пока Кубу был рядом, и только сейчас оказалась подцеплена когтем и любовно очищена, словно величайшая драгоценность. Нить болезненно натянулась, чудом не вырвав три сердца, к которым была привязана, и провисла навсегда, обнажив свободный конец.

Они стояли так какое-то время и молчали. Ветер трепал жёлтую, буро-бордовую и чёрно-белую шерсть.

Серую не трепал.