Авантюристы 1 страница

Авантюристы
Автор:	Su. мрак
Бета:	Беты - Теххи, НеЗмеяна. Гамма - Тень Севера.
Рейтинг:	PG-13
Пейринг:	? /ГП, НМ, ЛМ, СС/?
Жанр:	AU, Humor, POV, Romance
Отказ:	Не моё, а хочется... Обидно.
Вызов:	Фест в честь Дня Слешера 2010
Аннотация:	Что может выйти из данного другу обещания и... проигрыша в карты.
Комментарии:	AU по отношению к 6 - 7 книгам. Жуткий ООС. POV главных героев. Автор чётко осознает, что сюжет банален, но ему уж очень хотелось поставить героев именно в такие условия. В Фесте, посвященному " Дню слешера", на " СФ" " Авантюристы" заняли: 1 место в номинации " Смех продлевает жизнь" 2 место в номинации " Гран-при" - " Приз читательских симпатий" 3 место в номинации " Одно дыхание на двоих" - самое романтическое произведение.
Каталог:	нет
Предупреждения:	нет
Статус:	Закончен
Выложен:	2010-11-27 03: 08: 41 (последнее обновление: 2010. 11. 27 03: 08: 45)

	просмотреть/оставить комментарии

Глава 1. Знакомство вслепую. Нашему дорогому другу, очень талантливому фикрайтеру, коллажисту, и просто очень хорошему человеку - Нико Токимемо посвящается. Гарри: «Всё будет тип-топ, Гарри, не волнуйся. Будет весело! Развеешься, а то скоро, как Герми, в книжного червя превратишься». Чтобы я ещё хоть раз купился на эту уловку! Ну, Рон, ну, скотина!!! Вот сижу теперь Мордред знает где и ни фига не представляю, как из этого всего выпутаться. «Всего лишь игра в подрывного дурака. Ты же умеешь играть: вон, сколько раз Симуса в карты обставлял. Даже ставок серьёзных нет, так – мелочёвка. Проигравший выполняет желание победителя. Всё просто». Как же, просто! Было бы просто, не сидел бы я сейчас в этом гадюшнике! «Простое жела-ание…» Тьфу-у!!! Вот если я сегодня выберусь отсюда невредимым, то Фреду с Джорджем не жить! Однозначно… Зааважу… Не-ет, это слишком просто! Найду в Запретной секции проклятие позаковырестей и прокляну… Как пить дать, прокляну! О-о, Мордред побери! Последний флакончик зелья остался!!! Что же делать, блин?!! Его же только на три часа хватит. Да и вообще, весь этот год – сплошное светопреставление. А последние месяцы с тех пор, как 1 сентября 1997 года состоялась битва за Хогвартс, дались мне и вовсе с большим трудом. Тогда, после прибытия Хогвартс-экспресса в Хогсмид, мы все даже не подозревали, что ждёт нас буквально через несколько часов. Волдеморт не проявлялся целое лето. Не было ни рейдов, ни нападений, и все расслабились, вздохнули с облегчением и… едва не поплатились за это. Никто не смог предусмотреть, что такой родной, надёжный, как скала, замок будет вскрыт изнутри благодаря банальному предательству. Что, пока студенты и все преподаватели будут в Большом зале на приветственном пиру, отвечавший в этот день за защиту Хогвартса командир отряда авроров Пендрагон Митчелл, оказавшийся предателем… Нет, не так: никто не знал, что вот уже три месяца под личиной Митчелла и авроров из его группы скрывается Долохов со своей командой Упивающихся. И как его проморгали Дамблдор и Хмури, я до сих пор взять в толк не могу. Как я узнал уже потом, в очередной раз придя в себя (угадайте, где? Правильно – в Больничном крыле), нас всех, как обычно, спас Снейп. Вернувшись с какого-то очередного задания директора, он при общении с охраной школы заподозрил что-то неладное. Фиг его знает что! Может, метку у них почувствовал или их связь с Волдемортом – не знаю. Но, не подав вида, что его что-то насторожило, он пробрался в кабинет директора и по-тихому вызвал в Хог отряды Шеклболта и Хмури. Этим он и спас всех нас. Когда Митчелл-Долохов отключил защиту замка и на нас, как из Преисподней, хлынула вся кодла Волдеморта, включая стаю Сивого, дементоров и великанов, вслед за ними появились все силы Аврората и маги, поднятые по тревоге Орденом Феникса. А изнутри Упивающихся и компанию встретили объединённые силы прошедших через камин авроров Хмури, преподавателей и студентов-старшекурсников. А потом был бой. Он запомнился смутно. Просто в голове вертятся отрывочные воспоминания, как я что-то кричал, приказывая Невиллу, Дину и Симусу защищать малышей, а сам уворачивался от проклятий, брошенных в меня Упивающимися. Наверное, мне тогда повезло, что Риддл приказал своим слугам взять Поттера живым, иначе в первые же минуты боя, когда мы ещё ничего не понимали, я стал бы для них лёгкой мишенью. Потом вслед за УПСами в Большой зал ворвались люди Кингсли, и мы с ребятами наконец-то вышли из ступора. Никогда не думал, что помню столько боевых заклинаний - всё же занятия в АД не прошли для нас даром. В общем, давшие отпор старшекурсники были для Упивающихся огромным неприятным сюрпризом. А ещё большей неожиданностью для них стали слизеринцы, внезапно вступившие в бой на нашей стороне. Тогда я этого ещё не знал, но Люциус Малфой после длительного размышления в одиночной камере Азкабана пришёл к решению, что для выгоды своего семейства должен поменять сторону, и все последние месяцы летних каникул его сын вёл среди своих прихлебателей-однокурсников разъяснительную работу. В общем, первые панические настроения, что обуревали нас сразу после вторжения, были забыты. Азарт боя захватил как студентов, так и преподавателей, мы теснили зажатых меж двух огней Упивающихся, когда мой шрам взорвался болью, из-за чего я чуть не пропустил пущенную в меня Эйвери «Аваду». Спас меня Рон, буквально снеся с траектории зелёного луча и со всей дури приложив о стену. Несмотря на непередаваемые ощущения во всём теле, соизмеримые разве что с тем, как если бы по мне потопталось стадо слонов, я буду благодарен ему за это по гроб жизни. Дальше и без того отрывочные воспоминания сливаются уж и в совсем невообразимую кашу: я куда-то бежал, кого-то проклинал, уворачивался от проклятий, атаковал, командовал увязавшимися за мной друзьями, и всё это - едва превозмогая всё нараставшую головную боль. К тому времени как меня вынесло на какой-то перекрёсток коридоров, я уже действовал на чистых инстинктах. Помню, как шрам полоснуло, словно раскалённым железом, помню глядевшие на меня почти в упор красные глаза на безносом лице и свистящий голос, произносивший: «Авада Кедав…» Почти не соображая, что делаю, я невербально запустил Зеркальный щит, который, в принципе, не мог сработать в таких, да и любых других подобных обстоятельствах, но… как сказал один мой знакомый зельевар: «Дуракам везёт». Последнее, что я тогда запомнил - это сбившее меня с ног тело в чёрной развивающейся одежде, и наступила темнота. Уже потом, когда я пришёл в себя в Больничном крыле, мне рассказали, что в последнее мгновение, перед тем как в меня должна была попасть легко прошедшая через мой щит «Авада», Снейп сбил меня на пол, едва сам не угодив под зелёный луч. А вот потом… потом произошло что-то невообразимое, такое, чего никто не ожидал: не попавший в цель луч «Авады» отразился от небольшого магического зеркала на стене, разнеся его в пыль, и пошёл гулять по зеркальной сфере щита, с каждым рикошетом набирая силу, и, наконец, вырвавшись за её пределы, ударил в грудь Величайшего-Кошмара-Всех-Времён-и-Народов, испепелив его на месте. Магический выброс был при этом такой силы, что все, кто имел несчастье находиться в тот момент на перекрестке, впали в магическую кому, и совершенно предсказуемо, что больше всех досталось мне и Ужасу Подземелий. В общем, очнулся я только через месяц и первые несколько дней, пока ко мне не пускали посетителей, наслаждался навалившимся чувством облегчения и свободы от обязательств. Наивный, как же я ошибался! Едва мадам Помфри сняла запрет на визиты, как меня буквально атаковали журналисты, знакомые и малознакомые маги и ведьмы. И всем чего-то от меня было нужно. А едва я выписался из лазарета, стало ещё хуже. Оказывается, мадам Помфри ещё задерживала самые подозрительные из отправленных мне посланий, а когда я вернулся в Гриффиндорскую башню, начался настоящий кошмар. Девушки, да и некоторые парни, начиная с пятого по седьмой курс, причём со всех факультетов разом, пытались навязать мне своё внимание. Как же – победитель Того-Кого-Нельзя-Называть! Сколько раз мне тогда пытались подлить Амортенцию и даже зелье Подчинения, я уже и не упомню. Находились и такие, которые даже ухитрялись проникать в нашу с парнями общую спальню и залезать ко мне в постель. В общем, через неделю после выписки я уже не знал: то ли мне от каждой тени шарахаться, то ли на стену лезть от отчаяния. И ведь, что самое противное, не помогали никакие уговоры – меня просто не слушали. Если бы Нев, Рон, Симус и Дин не сопровождали бы меня на занятия и в Большой зал, не знаю, как бы мне вообще удалось пережить два месяца до тех пор, пока ажиотаж не стал потихоньку спадать. К удивлению, гриффиндорки утихомирились первыми: как я потом узнал, Гермиона при всех девчонках факультета поклялась необратимо проклясть любую, кто попытается меня преследовать. Всего-то каких-то пять-шесть проклятий (вы же не думали, что представительницы «львиного» факультета страдают трусостью) - и меня хотя бы в нашей башне оставили в покое. Почти. Только я немного успокоился, как буквально месяц назад, когда я вечером после тренировки по квиддичу принимал душ, там невесть откуда нарисовалась Лаванда Браун в весьма откровенном наряде. А я-то, дурак, ещё думал, чего это мой шампунь так необычно пахнет и щиплется. В общем… красивая девица, сама предлагающая мне сделать для меня всё, что я ни пожелаю, афродизиак в крови и пустая душевая… несмотря на сильнейшее возбуждение, наглые заигрывания почему-то вызвали во мне не желание, а отвращение. Меня едва не стошнило. Похватав свою одежду и кое-как её натянув, я ретировался в Гриффиндорскую башню. Догадываетесь, какие слухи пошли на следующий день по школе? Ага, меня объявили импотентом. В этот раз мне на шею стали вешаться экзальтированные мазохистски настроенные ведьмочки, просто горящие желанием помочь бедному страдальцу. В общем, единственным местом, где меня никто не доставал, оказалась библиотека. Я начал скрываться там сразу же после того, как вышел из комы, и чем дальше развивалась «Охота на Поттера», тем чаще прибегал к её услугам. Да и, если честно, многое хотелось наверстать. Снейп когда-то назвал меня везучим дураком и неучем, и на две трети я с ним согласен. Я – везучий неуч, но не дурак… точнее, надеюсь, что не дурак. Думаете, я не сообразил, что смерть Волдеморта – всего лишь обалденно счастливое стечение обстоятельств? Сообразил – ведь я не полный идиот. И больше никогда не хочу попасть в такое же положение, когда стоишь перед врагом и ничегошеньки не можешь ему противопоставить. Благодарю покорно, мне хватило трёх встреч с Риддлом, чтобы окончательно понять это. Только вот у меня раньше и времени-то на учёбу не было, а теперь появилось. Поначалу было сложновато вчитываться в строчки, напечатанные старинным шрифтом или вообще написанные от руки, но я быстро привык и проводил теперь в Запретной секции замковой библиотеки каждую свободную минуту, благо разрешение, подписанное Дамблдором, у меня было, а Снейп, раньше изводивший придирками и отработками, теперь, казалось, меня вообще не замечал. Я так ушёл в книги, что переживавшие за меня Рон и Гермиона сами начали вытаскивать меня «в люди». То в Хогсмид на выходных, то на вечеринку. Перед вылазками я слегка менял внешность, что позволяло мне не чувствовать себя экспонатом в музее или главным блюдом на столе. Мои друзья тоже не избежали этой участи – они были не менее известны в Магическом Мире. Постепенно я стал оттаивать и даже возвращаться к жизни, а большое скопище людей уже не вгоняло меня в ступор. Быть «никем» оказалось на удивление… приятно. К тому же благодаря стараниям Гермионы Оборотное зелье у нас не переводилось. Вот и в этот раз после окончания Рождественского бала Рон уговорил меня отправиться в дом близнецов поиграть в карты. Знал бы, чем всё это обернётся – проклял бы на месте! А в тот момент это показалось неплохой идеей: Фред с Джорджем были «своими», в их присутствии не надо было принимать зелье, чтобы изображать из себя невесть кого, да и чужих в канун Рождества они бы в гости не позвали, и я согласился. Было весело, на столе присутствовало как раз то количество сливочного пива, чтобы расслабиться, но не упиться в зюзю, приятная музыка и «своя» чисто мужская компания. Герми сразу после бала убежала собираться – рано утром её ожидал портключ в Болгарию к Виктору, с которым она постоянно переписывалась последние четыре месяца и провела целое лето на каникулах. Игра была интересной и захватила меня сразу же. Мне, как всегда, фартило, и друзья, которым не повезло продуть кон, так забавно изображали из себя каких-нибудь волшебных существ или наших знакомых магов, что я надорвал живот от смеха. А когда подобные представления всем надоели, Фред с Джорджем предложили отставить в сторону «детские забавы» и сделать следующего проигравшего «подопытным кроликом» для тестирования модифицированного ими Оборотного зелья. Все со смехом согласились, и я сам - сам!!! - уговорил этих мерзавцев заставить неудачника изображать кого-то в течение суток, да так, чтобы никто из его знакомых не догадался о подмене. Мне тогда показалось это крайне забавным. Кретин!!! Мог бы и догадаться, как при таком раскладе поведёт себя моя «везучесть»! В общем, я проиграл. Но и это меня тогда не испугало. Подумаешь, сутки в чужом обличье, да я за последние три месяца столько этих «личин» поменял, что уже привык. Знал бы я, что задумала эта парочка, превратил бы в ёжиков… превентивно, эдак, до конца каникул. Но мне и не снилась вся глубина их коварства, хотя и не думаю, что они планировали для меня именно ТАКУЮ встречу Рождества. В общем, ещё не протрезвевшие как следует и предвкушающие интересное, но довольно безобидное приключение, мы аппарировали в Хогвартс и по одному из потайных ходов пробрались в замок. То, что Фред с Джорджем притащили меня, Нева, Рона и Ли Джордана в какой-то заброшенный кабинет в Подземельях, а не в Выручай-комнату, меня тогда вовсе не насторожило. Главное, что не в Гриффиндорскую башню, где любопытных ушей ровно в два раза больше, чем всех «львов» вместе взятых. А близнецы выпросили у меня мантию-невидимку и, попросив подождать их полчасика, смотались в неизвестном направлении. Хорошо хоть, на самом деле слово сдержали и вернулись вовремя… вернее, это я тогда подумал, что хорошо. Рыжие бестии ворвались в кабинет, весело похохатывая и таща в руках какие-то тряпки, которые я тогда толком и не разглядел: - Ну что, Гарри, не передумал? В моей крови ещё гуляло сливочное пиво, а в груди поднимался какой-то кураж, который и раньше меня ни к чему хорошему не приводил, но тогда мне было море по колено, и я только насмешливо улыбнулся в ответ: - На слабо берёте? - Не-е, мы тебе верим… - … только помни уговор… - … тебя сутки никто не должен заподозрить. - Вот, на, держи, здесь восемь флакончиков… - … на три часа каждый. Терпеть ненавижу, когда они вот так говорят, продолжая фразы друг друга: сразу кажется, что сидишь в оркестровой яме, и от раздающихся со всех сторон звуков начинает болеть и кружиться голова. - Ладно, что я должен сделать? - Раздевайся. - Нафига? - Раздевайся, раздевайся, потом объясним. Пришлось подчиниться: назвался груздем – полезай в кузов. С каждой минутой наша затея казалась мне всё менее интересной и весёлой, и что-то в груди – наверное, интуиция – противным голоском нашёптывало: «Ох, и пожалеешь ты об этом, Гарри Поттер! Ох, и пожалеешь! » Но я, решительно прогнав сомнения, стянул с себя джинсы и джемпер и закутался в поданную Джорджем… или Фредом… а чёрт их разберёт, тёмно-сиреневую мантию. Только временным помутнением рассудка можно объяснить, что я не заметил тогда на ней ни девчоночьих рюшечек, ни богатой вышивки. Кто-то из братцев осторожно снял с меня очки, не обращая внимания на мои возмущённые вопли, а другой протянул маленький фиал тёмного стекла с завинчивающейся пробкой. Интуиция орала во мне благим матом, но я, поддавшись своей гриффиндорской сущности, послал её куда подальше и, отвинтив крышечку, одним глотком проглотил содержимое. Ф-фу-у! Зелье напоминало что-то приторно-сладкое с лёгким оттенком гнильцы и воняло, как… духи Лаванды Браун. Не успел я опомниться, как за моей спиной глухо заржал Ли Джордан, а через полминуты к нему присоединился Рон. Невилл едва сдерживался, прикусив губу, но в его глазах плясали такие черти! Виновники же всего этого безобразия с научным интересом следили за моей трансформацией. - Что вы все на меня так уставились? Свой голос я просто не узнал: он стал каким-то визгливым, и хоть у меня никогда и не было такого сочного баритона, как у всех братьев Уизли, но даже против моего прежнего тенора взлетел на целую октаву. - Что за… - попытавшись сложить на груди руки, чтобы встать в позу «незаслуженно третируемого гриффиндорца», я… сначала даже не понял, что что-то мешает мне это сделать. И это «что-то» совсем не маленького размера… Заглянув под надетую почти на голое тело мантию, я покраснел тогда не хуже подштанников Годрика и зашипел на тихо ржущих близнецов: - Сволочи, в кого вы меня превратили? В ответ на это передо мною тотчас появилось большое - до пола - зеркало, в котором отражалась… крайне разозлённая Панси Паркинсон, закутанная в криво сидящую на ней сиреневую мантию. Вот тогда-то я как следует разглядел и рюшечки, и девчачью вышивку. - Ну, суки, этого я вам никогда не прощу, - неприятным фальцетом выдало это кошмарное создание. - Прокляну! Броситься на шутников с кулаками мне тогда не дало только осознание того, что под мантией на мне почти ничего не было, а я как-никак на тот момент был дамой… да и сейчас ею являюсь. В общем, пришлось держать хорошую мину при плохой игре. Холодным голосом «чистокровной стервы» я велел мерзавцам отвернуться и, выхватив из рук Джорджа свёрток с девчачьей одеждой, по пути хорошенько пробороздив его руку весьма длинными наманикюренными когтищами, демонстративно удалил…ась за отодвинутый от стены шкаф, чтобы привести себя в порядок. С горем пополам мне это удалось. Мерлин великий, как девчонки не путаются во всей этой сбруе? Просочившиеся за мою импровизированную ширму близнецы - на удивление, просто молча - помогли мне, пристроив на свои законные места некоторые непонятные мне детали. И я, отобрав у них маленькую дамскую сумочку со спрятанными в ней флаконами, пытаясь удержаться на непривычных мне шестидюймовых каблуках, продефилировал к выходу из кабинета, напоследок показав моим ржущим приятелям язык. - Пароль в гостиную Слизерина – «Флёрдоранж», - донеслось мне вслед из-за почти захлопнувшейся двери. Вот, хотите - верьте, а хотите - нет, но это слово мне ни о чём не говорило. Но просветили меня быстро, очень быстро. Было что-то около семи утра, когда я, назвав пароль, шагнул в уже знакомую мне по второму курсу гостиную и… нос к носу столкнулся с раздражённым чем-то Драко Малфоем: - Х… Драко, что ты здесь делаешь? – вовремя поправившись (надо же, чуть не выдал себя на первой же минуте испытания), я, как надеялся, с достаточной долей грации и всегдашнего Паркинсоновского заигрывания с Малфоем проплыл…а в комнату. - Где ты была? Ты что, забыла, что за нами в семь часов прибудет моя maman? - Что-о?! Ах, да-а, конечно, помню, но… Дракусик, мне так необходимо было принять ванну… - я и сам не понимал, что тогда нёс - меня вела моя интуиция, хоть и обиженная на любимого хозяина за пренебрежительное отношение, но, как всегда, готовая вытащить мою задницу из очередного капкана. - Сколько можно говорить тебе, Панс, чтобы ты не смела меня называть этим дурацким прозвищем? Ты бы ещё Бон-Бон сказала, как эта гриффиндорская подстилка Браун. Оп-па, какая, оказывается, у нашей красавицы репутация. Я тогда сразу решил предупредить Рона, чтобы поосторожней с ней общался, а то магия магией, а сифилис с гонореей никто не отменял. В общем, какие-то посторонние мысли дали мне те несколько секунд, которые позволили взять себя в руки, и я не менее рассерженно, чем Малфой, зашипела в ответ: - Тогда не называй меня Панс, ты же знаешь, что я ненавижу это сокращение! – это, между прочим, было чистой правдой, я сам случайно слышал, как Паркинсон жаловалась Булстроуд, но… как оказалось, Драко Малфой об этом ничего не знал. Как-то странно посмотрев на меня, он вернул на лицо свою обычную маску пренебрежительного равнодушия и, кивнув нагруженным вещами хогвартским эльфам, появившимся в этот момент в гостиной, предложил мне свою руку, на которую я автоматически опёрся, разворачиваясь вслед за ним к выходу из этого гадюшника. Всё моё внимание было занято тем, чтобы не сверзиться с каблучищ и изобразить походку, которую регулярно демонстрировали в Большом зале хогвартские старшеклассницы. Поверьте, это было очень нелегко: как оказалось, у девчонок где-то не там находится центр тяжести, и мне с трудом удавалось не изображать из себя то переваливавшуюся утку, отклячившую зад, то беременную мантикору. Особенно если учитывать, что доставшееся мне «по наследству» тело имело рубенсовские пропорции. Кстати, это выражение я от Гермионы подцепил, а когда поинтересовался, что оно значит, она мне такую лекцию с демонстрацией репродукций прочитала, что меня к концу от живописи уже тошнило. Не знаю, может, кому-то такие… э-э-э… дамы и нравятся, но, по-моему, они «слегка» полноваты. Так вот Паркинсон как раз из таких, и при эдакой-то фигуре у неё голос мелкой надоедливой шавки. Представили себе это чудо? Вот-вот, а я ею ещё и должен был целые сутки притворяться! Да у меня от собственного «ангельского» голоска мигрень замучила. Ну, в общем, из-за сильного акцентирования моего внимания на проблеме передвижения времени на обдумывание сложившейся ситуации у меня не хватало. А ведь ежу же было понятно, что провести сутки в спальне слизеринок в Хогвартсе или двадцать четыре часа хрен его знает где – это две большие разницы. К тому моменту, как мы добрались до лестницы в кабинет директора, я потихоньку восстановил способности к прямохождению и успел даже задуматься: «А куда, собственно, меня ведут? » Вопросы Хорьку задавать было глупо. Похоже, Паркинсон великолепно знала о намечающемся мероприятии, поэтому я, высветив на физиономии, как мне казалось, достоверное выражение «я богатая дура», наиболее соответствовавшее недалёкой слизеринке, под ручку с Малфоем шагнул в кабинет директора. Там нас сразу окружили две кудахчущие… нет, не так: две манерно восхищающиеся нашим видом наседки. То бишь Нарцисса Малфой и… как же её? А! Джорджиана Паркинсон. Хорошо хоть, мать Хорька сама к ней обратилась, а то вот был бы номер, если бы «доченька» матушкино имя запамятовала. С этого момента и разверзся мой персональный ад на земле. Всей компанией мы дружно перенеслись в Малфой-менор, и меня немедленно потащили в предназначенную мне комнату. И начались «Казни Египетские». С чего вдруг в моей голове всплыло это выражение тёти Петуньи – понятия не имею, и что оно означает – тоже, но мое, тогда ещё детское, воображение, выдавало именно то, что со мной творили в последующие несколько часов. Массаж, затем контрастный душ, потом ванна с какими-то приторно пахнущими маслами, педикюр, маникюр, завивка, макияж и, наконец, самое страшное… эпиляция! Если бы я знал, что подразумевают ни на миг не замолкавшие светские львицы под этим словом, сбежал бы, не оглядываясь, послав на хрен близнецов и гриффиндорскую гордость. Небось, Годрику такие пытки и не снились?! Даже я, переносивший несколько раз «Круциатус», едва вытерпел это издевательство. А Нарцисса с Джорджианой ещё постоянно ко мне цеплялись: «Пенелопа, детка, не хмурь так лобик – ранние морщины появятся…», «Панси, дорогая, как тебе нравится моё новое боа из шерсти граквиаротопской эмадриллы? » Знать бы ещё, кто это такая. Тьфу! Эти две бабы достали меня просто до печёнок. Ещё бы полчаса такого кошачьего концерта, и я бы точно озверел не хуже покойного Волдеморта, чтоб ему земля болотом оказалась!!! Но пока мне удавалось держаться из последних сил, цедя манерным голосом: «О, да, Нарцисса, ваше боа - просто последний писк магической моды», «Maman, я не хмурюсь, я провожу гимнастику лицевых мышц по системе мадам Ваблацки». Мордред меня дёрнул это сказать! Целый час потом пришлось придумывать, что это за система, и что самое интересное, мне безоговорочно поверили!!! Представляете? Ну, в общем, когда я был…а уже одета, завита, накрашена, напомажена, надушена, обвешана драгоценными цацками, как рождественская ёлка, с ног до головы, за нами прислали домового эльфа, и я наконец-то смог избавиться от общества двух великосветских сплетниц. Даже важный и самодовольный Люциус Малфой, который со второго курса вызывал во мне чувство глухой неприязни, в этот раз воспринимался как легендарный спаситель – рыцарь на белом коне. Был бы девчонкой на самом деле, ей-Мерлин, расцеловал бы! От этой нелепой мысли моё лицо залила краска стыда, и мне пришлось опустить голову, чтобы скрыть замешательство. Наверное, это девчоночьи гормоны толкали меня на такие возмутительные мысли, самому мне в голову подобное никак не могло прийти. Не, я не ханжа, к тому же в мире магов однополая любовь – вариант нормы, да и сам я все месяцы после этих Амортенций задумывался, что иметь дело с парнями проще, чем с экзальтированными девчонками, от которых не знаешь, чего и ждать, но расцеловать отца Хорька – это точно сумасшествие. Не то чтобы у меня было много опыта на любовном фронте… точнее говоря, его у меня и вовсе не было. Ну, не сложилось как-то. То турнир, то министерские байки про моё сумасшествие, то нависшая угроза Волдеморта. В общем, я в тот миг жалел, что ничегошеньки в этом не понимаю… Тьфу!!! В Святого Мунго за такие мысли и без промедления! Ну, в общем, пока я выпадал в осадок и улаживал внутренний раздрай, лорд Малфой с сыном в качестве радушных хозяев провели всю компанию, включавшую моих драгоценных «родителей», в красиво украшенную комнату к великолепно накрытому столу, уставленному разными вкусностями, и пригласили всех отобедать в «тихой семейной обстановке». Ага, щазз, в семейной обстановке! Ну, если только они не обедают каждый день в соответствии с правилами полного королевского протокола. Хотя… от них всего можно ожидать, одно слово – Малфои. Откуда я знаю про все эти правила этикета? Да очень просто: на шестом курсе, за месяц до летних каникул, Герми взяла нас с Роном на «слабо», что мы не сумеем всё это выучить за оставшееся до конца учёбы время. Рональд продул пари, а я выиграл. Правда, это стоило таки пары недель почти бессонных ночей, зато сегодня я мог не бояться разоблачения только из-за того, что взял за столом не ту вилку. Но знать – это одно, а пользоваться, как прирождённые аристократы – другое. Всё моё внимание было сосредоточено на том, чтобы не выпустить невзначай из рук коварные столовые принадлежности, и обращать внимание на разговоры просто не было ни сил, ни времени. Да ещё сидевшие по обе стороны от меня Нарцисса с «maman» создавали значительную шумовую помеху своей «лёгкой», ничего не значившей светской болтовнёй. Нет, краем глаза я, конечно же, видел, как Малфой-старший и «papa» обсуждали какой-то текст, написанный на красиво украшенном пергаментном свитке, а Хорёк очень-очень достоверно делал вид, что всем доволен, но иногда, когда он думал, что никто не смотрит в его сторону, серые глаза приобретали выражение, свойственное… побитым собакам, что ли. Помню, я ещё тогда подумал, что есть, оказывается, что-то, что может привести в такое состояние даже высокомерного чистокровного ублюдка вроде нашего «Дракусика». В общем, я на полном серьёзе думал, что это простой рождественский ужин - только в великосветском исполнении. Нет, я, разумеется, слышал, что Паркинсон вроде как обручена с Малфоем, но особо не верил. Хорёк – он хоть и сволочь добрая, но мозги у него есть, да и внешностью не обижен, такая, как Панси… ну-у, не пара ему, что ли. Каким же я был идиотом!!! Ну, просто таки клиническим. Меня вовсе не насторожило, что лорд Паркинсон и отец моего врага один за другим подписали тот самый пергамент, я тупо проигнорировал взметнувшийся после этого по комнате вихрь магии, спокойно поглядывал, как пожимают друг другу руки бывшие Упиванцы и как светится самодовольством лицо папаши Паркинсон. Правда, на секунду мне показалось, что Люциус чем-то недоволен, но это было лишь интуитивное ощущение (ни в лице, ни в глазах блондина ничего не дрогнуло), и поэтому я просто забыл об этом мимолётном чувстве. К тому же меня опять втянули в разговор о модных тряпках мои дражайшие «родственницы». Весь ужас моего положения дошёл до меня только тогда, когда, забрав перо у уже подписавшего договор мрачного Драко, лорд Паркинсон с ноткой самодовольства в голосе, позвал: - Моя красавица, вот, наконец, и настал тот миг, которого ты так долго ждала! Твой черёд, дорогая, подписать брачный контракт… Он вещал ещё что-то в том же духе, но я уже ничего не слышал, в моей голове, как набат, бились эти два слова: «БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ! », «БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ! » А где-то на периферии, едва слышно, звучал голосок Гермионы, рассказывавшей нам, неучам, о вычитанных ею в книгах обычаях Магического мира: «Чистокровные семьи за полгода до назначенного дня свадьбы подписывают Брачный контракт, и разорвать этот союз, скреплённый древними магическими заклинаниями, не способен никто, а если кто-то попытается нарушить договор, то его ждёт страшная смерть…» Всё это в полном беспорядке проносилось в моих мыслях, и только впадением в полный ступор могу объяснить то, что, как марионетка, которую дёргают за ниточки, я протянул руку и коснулся проклятого пергамента. В тот же момент по моим жилам прокатилась такая волна Силы, что я наконец-то пришёл в себя и, отбросив свиток, как будто обжегший мою руку, в несколько прыжков выскочил из комнаты и помчался по коридору, даже не задумываясь, куда бегу. Куда угодно, только подальше от этого кошмара. Пометавшись по огромному поместью полчаса, я окончательно выдохся и ослабел от беготни, забился на какой-то чердак и спрятался в самом тёмном его углу. В таком положении я провёл, наверное, несколько часов. Во всяком случае, дневной свет, падавший из маленького оконца под потолком, сменился сначала сумерками, а потом и полной тьмой. А ещё о времени я мог судить по дозам остававшегося у меня модифицированного Оборотного зелья. Вторую бутылочку мне пришлось выпить между окончанием косметических процедур и одеванием, третью – осторожно проглотить за обедом, а четвёртую, пятую, шестую и седьмую – уже здесь, на чердаке. И вот в моих руках оставался всего один флакончик с драгоценным зельем, а я так и не придумал, как выбраться из этой ситуации. Несколько раз за эти часы искавшие меня маги проходили буквально в двух шагах от моего убежища, но Мерлин спас, я слышал только их вначале сердитые, а потом и встревоженные голоса, которые звали меня. Надо было на что-то решаться. Вот уже почти час, как шум поисков сбежавшей невесты затих, а седьмой фиал я выпил часа за полтора до этого. Значит, через тридцать-сорок минут мне придётся выпить последний запас зелья, и в моём распоряжении осталось всего три-три с половиной часа, чтобы унести ноги из этой огромной ловушки, именуемой Малфой-менором, а я даже не знаю, в каком крыле поместья нахожусь. - Всё! Хватит сидеть, как пень, и ждать у моря погоды! – звук собственного голоса окончательно привёл меня в чувство. Сняв огроменные каблуки (и как я не свернул себе на них шею, когда нёсся сюда? ), я бесшумно, насколько мог, выбрался в коридор и короткими перебежками от тени к тени стал пробираться к выходу из этого лабиринта. Минут через пятнадцать мне посчастливилось наткнуться на парадную лестницу, и я уже более уверенно отправился искать кабинет хозяина поместья. Ведь именно там находился подключённый к школе камин. Часы как раз пробили пять утра, все обитатели менора видели девятый сон, когда я, наконец, отыскал проклятую комнату. Осторожно приоткрыв дверь, убедился, что там, кроме горящего в камине огня, нет других источников света, и просочился внутрь… Точнее, это громко сказано – просочился: не с такими формами, как у Паркинсон, пролезать в узкие щели. На первый взгляд, в кабинете никого не было и тут… окружающие предметы внезапно стали терять чёткость очертаний. - О, нет! Только не сейчас, не со мной! Я этого не переживу! Кажется, я даже прошептал эту чушь вслух, но мне было не до подбора выражений. Делать было нечего. Зелье, выпитое мною несколько часов назад, стремительно переставало действовать. Ещё пять-семь минут - и начнут меняться черты лица и фигура, а мне ещё надо найти летучий порох и разблокировать камин, если он закрыт. И сделать это вслепую у меня явно не получится. Сильно прищурившись, чтобы чётче различать окружающие предметы, я двинулся к камину, второпях нашаривая в дамской сумочке последний флакон с Оборотным зельем. Фигуру в тёмно-зелёном домашнем шлафроке, застывшую с бокалом коньяка в руках в кресле с высокой спинкой, полностью скрывавшей ее от двери в кабинет, я даже и не увидел. Продолжая бормотать себе под нос что-то типа: «О, нет», «Зааважу нафиг», «Осточертел и этот долбаный мир, и моё невезение», я почти наощупь продвигался на свет пламени, всё пытаясь достать из сумочки зацепившийся за шёлковую подкладку фиал с зельем. Наконец, мне это удалось, и, издав что-то среднее между рычанием и проклятием, я, кое-как свернув крышечку, потянул флакончик ко рту и тут… - Опомнитесь, сумасшедшая девчонка! Кто-то попытался выбить фиал из моих рук, но я недаром шесть с половиной лет был квиддичным ловцом, даже с этим телом мне удалось увернуться и, отскочив за спинку кресла, выпив приторную жидкость, ловким броском зашвырнуть флакончик в огонь. Даже я знал, что Оборотное зелье боится высоких температур (потому так долго и готовится), и уже после нескольких секунд контакта с пламенем ни один специалист не сможет определить, что было в фиале. Как, впрочем, и в моей крови. Тут уж модификация близнецов виновата. А запах исчезнет через полминуты. Во второй раз мне тоже удалось увернуться. Зрение стремительно восстанавливалось, но пока в полутьме я не мог разглядеть своего противника, да и не очень-то пытался: в квиддиче лучше полагаться на чутьё, а не на глаза – они-то как раз могут подвести. Мне удалось бы увернуться и в третий раз, но я не рассчитал изменение своей комплекции и едва не застрял между креслом и стеллажом с книгами, а пока выбирался, меня настигли и с силой притиснули к полкам. - Вы малолетняя идиотка, Паркинсон! Что было во флаконе? Да говорите же, а то я не дам и ломаного кната за вашу жизнь! Слова сопровождались очередным яростным впечатыванием моей нехилой тушки в стеллаж. Прямо перед моими глазами тревожным блеском сияли серые глаза Люциуса Малфоя. Я успел ещё удивиться, что с первого взгляда не заметил впечатляющий платиновый хвост лорда, но тут из меня снова нагло выбили пыль. От возмущения я открыл было рот, чтобы отрицать всё, что можно и нельзя, но того, что последовало за этим, никак не ожидал. Мужчина яростно впился ртом в мои губы, нагло раздвигая сомкнутые зубы и хозяйничая языком в… Первым порывом было немедленно вырваться и убежать, но он был гораздо сильнее и меня, и бедной дурочки Панси. Я хотел было укусить его и даже попытался сжать зубы, но он твёрдой рукой ухватил меня за подбородок, не давая свести челюсти, а потом… Потом меня словно молнией ударило. Какое-то незнакомое доселе чувство словно отключило мой разум, заставляя тело таять в этих почти жестоких объятиях, а рот раскрываться, с радостью подчиняясь агрессору. Мне было всё равно: где я, кто я, в каком облике здесь нахожусь, только бы это сладостное состояние никогда не кончалось. У меня словно выросли крылья. Изменился и сам поцелуй - меня больше не захватывали, а… словно нежили и лелеяли в своих объятиях. Это чувство щемящей нежности, разгорающегося где-то в груди огня и никогда ранее не испытанного беспричинного огромного счастья накрыло меня с головой, и, когда мой рот отпустили, чтобы дать глотнуть немного воздуха, я с протестующим стоном сам рванулся к человеку, подарившему мне… доселе неведомые чувства. Я же видел, что и его «зацепил» этот поцелуй! Он уже не был для меня врагом, наоборот, роднее и ближе его у меня теперь… Эта мысль ещё билась в моём разуме, когда почти одновременно случилось две вещи: с шумом и треском в камине за спиной Люциуса взметнулось зелёное пламя, разрывая на клочки хрупкий миг моего счастья, и, будто выходя из транса, мужчина, обнимавший меня, прошептал: «Вот оно что: Оборотное зелье». Мне на голову словно ведро ледяной воды вылили. Так вот для чего он целовал меня – пытался определить вкус выпитого мною, чтобы не дай Мерлин невеста его наследничка вдруг не окочурилась у него в доме! Ведь позору же потом не оберёшься! Как я, идиот, мог подумать, что его может интересовать что-то… дурак – он и в Африке дурак. Прав, прав был Снейп: ничему-то меня жизнь не научила! Не в силах больше выдерживать контакта с этим всё ещё желанным человеком, я с силой вырвался из его рук и, не разбирая дороги, кинулся в зелёное пламя, едва не сбив с ног вывалившегося оттуда перемазанного в грязи и крови мужчину. В последнее мгновение перед тем, как исчезнуть в каминной сети, я успел увидеть, как капюшон мантии таинственного визитёра соскальзывает с его головы, и перед моим изумлённым взглядом оказывается взъерошенный и изрядно ощипанный, но явно непобеждённый… Люциус Малфой. В следующее мгновение меня потащило по каминной сети и выкинуло в «Дырявом котле». А я ещё с минуту стоял и глупо улыбался (в смысле – стояла). Два Люциуса Малфоя в одном поместье – это было… круто. Глава 2. Друзья, с которыми и врагов не надо. Северус: - Люц, я же, кажется, уже сказал тебе: «Нет». - Но почему? – мой блондинистый друг недоумевал совершенно искренне. Разговор, судя по всему, предстоял нелёгкий, а голова и так раскалывалась от сумасшедшей гонки последних двух недель, когда волной шли проверочные и контрольные работы на всех семи курсах Хогвартса. Да и сегодняшнее добровольно-принудительное присутствие на Рождественском балу, когда мне часа три пришлось разгонять из углов целующиеся парочки (некоторые из которых были в весьма и весьма тесном контакте) и выслушивать сентиментальные бредни подвыпивших Хагрида и Спраут, а также душещипательные проповеди Альбуса, подлило масло в огонь. Им-то хорошо, их «шалости» студентов лишь забавляют, а мне каково? Я же не тысячелетний Мафусаил! Мне тридцать восемь только через две недели исполнится. Больше всего мне сейчас хотелось поспать пару часов и навестить один хорошо мне знакомый дом на Диагон аллее, с хозяйкой которого мы были давними приятелями. Мадам Аделина ещё пару недель назад намекала, что в их заведении появилась парочка новеньких молодых людей как раз в моём вкусе. И как раз вчера я по сквозному зеркалу сообщил ей о своём сегодняшнем визите в её гостеприимный дом. Только предвкушение удовольствия от этого посещения позволило мне, никого не заавадив, пережить вечернее «прекрасное празднество». И вот – нà тебе, Северус! Не успел я принять душ и завалиться спать, как в мои хогвартские покои заявился не кто иной, как сиятельный лорд Малфой собственной озабоченной персоной. Почему озабоченной? А у Люциуса всегда так. В обычной, повседневной жизни он холодный, расчетливый до мозга костей человек, великолепно знающий, как делать деньги и ловить любую возможную и гипотетическую выгоду. Меня даже поражает порой, как меня угораздило подружиться с подобной сволочью. Я, конечно, и сам не ангел, но Люц – это нечто. И, что самое интересное, по-своему, Малфой ко мне привязан, насколько он, конечно, вообще способен на это. Никогда не думал, что Люциус способен за здорово живёшь рисковать своей шкуркой, а тогда, во время битвы за Хогвартс, ведь рискнул, сунувшись вытаскивать моё бренное тело, вцепившееся мёртвой хваткой в Поттера, с перекрёстка, на котором преставился Лорд. Это, между прочим, спасло мне и везучему гриффиндорскому щенку жизнь: все, кто остался там лежать, до сих пор не вышли из комы. Мда-а, Люц – своеобразный человек, даже я его не до конца понимаю, хоть и дружу с ним… двадцать четыре года. Он вращается в высшем свете, встречается, разговаривает и приятельствует только с теми людьми, которые могут быть ему выгодны, но… приблизительно раз в один – два месяца, Люциуса начинает «усить». Наверное, от размеренности и предсказуемости жизни и привычности великосветских интриг. В подобные дни Малфой, словно его пикси толкают, ввязывается в такие авантюры, что даже у меня, человека, который много чего повидал на своём веку, волосы дыбом от ужаса становятся. И вот именно тогда мне, ухитрившемуся стать его единственным другом, часто приходится расхлёбывать последствия его эскапад. Люцу-то что? Он, как уж, выскользнет из любой неприятности, недаром его Тёмный Лорд называл «нашим скользким другом», а мне, на которого он скидывает все проблемы, не имеющему его шарма и врождённой способности выходить сухим из воды, приходится потом вертеться, как грешнику на адской сковородке. Вот и сегодня, судя по блеску в серо-стальных, обычно непроницаемых глазах, Люциуса явно «усило». - Потому, что у меня на эту ночь совсем другие планы. Разбирайся сам. - Северус, но я же тебя как друга прошу помочь. Мне надо-то всего часов десять-двенадцать, а к следующему рассвету я вернусь. Когда я тебя обманывал? Да уж, пожалуй, не припомню. Люциус вообще старается в открытую не врать, он мастер полуправды и намёков – манипулятор. Вот, казалось бы, меня даже Лорд не мог обмануть, заставить что-то делать – да, но обмануть – нет, а Люц проделывает это с завидной регулярностью. И ведь я каждый раз знаю, что пожалею потом о своей сговорчивости, но всё равно соглашаюсь. Дар такой у нашего лощёного аристократа: он может без мыла влезть в любую ж… надеюсь, вы поняли, о чём речь? Да, именно об этом. Раньше, пока был жив Волдеморт, Люциусу приходилось напрягать всю свою изворотливость, чтобы не пострадать от ударов обеих сторон, и закидоны у него случались реже – сказывалось постоянное напряжение, а теперь в мирной жизни экс-УПСу и бывшей правой руке Самого-Тёмного-Из-Всех-Лордов мучительно не хватает адреналина - отсюда и ежемесячный всплеск авантюризма. Но сегодня я ему не поддамся. Всё! Хватит! - НЕТ!!! Или тебе по буквам повторить? Н – Е – Т! Какого Мерлина ты вообще назначил свидание очередной пассии в день помолвки своего сына? Свяжись со своей… и перенеси встречу, да и дело с концом. - Не-ет, не могу, - на лице блондина появилась хищная предвкушающая улыбка. - Я её почти три недели «обрабатывал». Знал бы ты, что за ведьма! М-м-м – порох. Если я откажусь от свидания, она из принципа больше на контакт не пойдёт. А что касается дня помолвки, то это идея Нарси: совместить Рождественский ужин с подписанием контракта. Я собирался предложить Алексу совершить обряд после Нового Года, перед концом каникул, а она мне все планы поломала. Я узнал об этом знаменательном событии только вчера вечером, когда Паркинсоны были уже приглашены на ужин. Ты же знаешь Александра: он подозрительный до паранойи и злопамятный до упора. Попробуй я теперь заикнуться о переносе помолвки – обиды не оберёшься. Ну-у, Северус, что тебе стоит? Это же всего лишь безобидное приключение. - Безобидное?! Такое же, как когда ты мне посоветовал проследить Джеймса Поттера и Сириуса Блэка до Визжащей хижины?! Или, может, то, после которого у нас с тобой на руках появилось по брутальной татуировке?! Или то, после которого в Хогвартсе проснулся василиск?! Знаешь, ты хуже Поттера. Тот хоть по дурацкому гриффиндорскому любопытству ввязывается в свои… авантюры, а ты намеренно играешь в русскую рулетку. Смотри, удача как-нибудь тебе изменит. И вообще, у меня сегодня встреча с Грозным Глазом… - Ну-у, Сев, и кто из нас кому врёт? С каких это пор этот параноик Хмури и его приятели – ушибленные на голову авроры – устраивают бои без правил в ночь перед Рождеством? Да уж, это я, не подумавши, ляпнул, а Люц далеко не дурак: - Решили тренировку устроить – пар выпустить. - Да-а? А я вот слышал, что твой спарринг-партнёр к племяннице во Францию на Рождество собирался. Вот, Мордред его заавадь, ищейка! Всё-то он знает! Моргана меня дёрнула проболтаться ему за бокалом огневиски, что бывшие члены Ордена Феникса (в основном, из числа слегка двинутых на почве адреналиновой зависимости авроров) и парочка бывших УПСов, сотрудничавших во время войны со «светлыми» и оправданных после победы, вот уже месяца два устраивают в одном заброшенном поместье бои без правил. У каждого свои способы бороться с рутиной мирной жизни. У меня – такой. Я уже понимал, что опять поддамся на уговоры Люциуса, и сейчас просто «выпускал пар», отыгрываясь на этом самодуре за мои сорванные планы на Рождественскую ночь. Вот в этом был весь Малфой: заявиться посреди ночи, сорвать планы на приятное проведение праздничного дня, заставить целые сутки терпеть трещание двух великосветских сорок, да потом ещё и оставить разбираться с последствиями того, что он успеет натворить. - Северус… А вот это уже запрещённый приём. Благодаря имевшейся у него в роду Мерлин знает когда вейле, этот великосветский паразит может, когда хочет, использовать свой голос не хуже, чем «Империо». А я всего лишь человек. Мужчина, у которого, между прочим, из-за этой мордредовой запарки перед концом семестра уже пару недель секса не было. И ведь великолепно знает гад, что делает! - Нет! - Се-ев? - Иди к Мордреду! - Ну, Северус, последний раз. Ведь, в конце концов, Драко – твой крестник, а уз крестника и крёстного достаточно, чтобы обряд помолвки и магический контракт вступили в силу. - А оно мне надо? - Ты привязан к моему сыну почти как к собственному ребёнку, и вряд ли захочешь разрушить его счастье с Пенелопой Паркинсон. - Счастье? Я вообще не понимаю, где у вас с Нарциссой глаза были, когда вы обручали Драко с наследницей Паркинсонов? У неё же нет ни мозгов отца, ни красоты матери! Природа на ней просто отдохнула. Да и магический потенциал весьма средний, если не сказать хуже. Ого! Кажется, нашего невозмутимого аристократа проняло таки. Серые глаза приобрели оттенок закалённой стали, а на щеках на мгновение заиграли желваки. Голос же отдавал просто арктической холодностью: - Думаешь, я этого не понимаю? Когда мы затевали обручение, Драко с дочкой Алекса по пять лет было. Девчонка казалась тогда вполне развитым и симпатичным ребёнком, кто же знал, что из неё вырастет… такое. - И, тем не менее, выросло. Я одного взять в толк не могу: пока вы связаны лишь предварительным словом и нет никакого контракта, почему ты не разорвёшь помолвку? Поверь мне, эта девица сочетает в себе напористость дикого кабана, беспардонность и такт носорога и сговорчивость барана. Она избалована до безобразия. - Ничего, мой сын быстро поставит её на место. Забини говорил, что она весь прошлый год вокруг Драко чуть ли не на цыпочках танцевала и даже голос не смела повысить. А что не красавица - так наше наследие всё равно перевесит любое другое, да и в её верности Драко сомневаться не придётся: вряд ли найдётся много охотников снискать её расположение. - Увивалась, потому что хотела добиться свадьбы, а после неё она совсем по-другому себя вести будет, вот увидишь. Я с этой девицей шесть лет по девять месяцев в году общался, успел изучить её «золотой» характер. Что же касается верности… хмм… доказательств у меня нет, но кое-какие слухи по школе ходили… подумай, Люциус. Твой сын тоже далеко не в восторге от этого брака. - Всё уже решено. Не могу же я оскорбить моего… ближайшего приятеля Алекса. - Ах, вот оно что! Паркинсон тебя на чём-то зацепил… - Скажем так, если он откроет рот, мы с тобой оба погостим в Азкабане, несмотря на наши осенние подвиги. - Понятно. И уклониться нельзя? - Только если его доченька сама откажется подписать контракт. А это, как ты сам понимаешь, произойдёт не раньше второго всемирного потопа. Да, похоже, Паркинсон знает о наших делах что-то серьёзное. Не настолько глобальное, чтобы потянуло на поцелуй дементора, иначе бы с ним уже давно случился «несчастный случай»: Люц в таких делах церемоний разводить не станет - уберёт чисто и, что главное, абсолютно недоказуемо. Но достаточно весомое. Придётся соглашаться, а то как бы крестник и его невестушка что-нибудь не натворили. Люциус, если уж ему припекло, обязательно сделает по-своему и исчезнет из менора, чего бы это ему ни стоило. Если я откажусь, он найдёт кого-то другого, и не факт, что этот «кто-то» не превратит всё в катастрофу. - Ладно, но больше я на такую авантюру не соглашусь. Кто там ещё будет, кроме Паркинсонов? - Никого, это лишь тихий «семейный» рождественский ужин. Не волнуйся, запас Оборотного я тебе оставлю, - красавец аристократ со своим самым честным выражением лица улыбался мне во все тридцать два зуба, и в моей душе зародилось какое-то нехорошее предчувствие, что всё пройдёт не так, как надо, и я ещё крупно пожалею, что согласился на эту авантюру. Как оказалось впоследствии, интуиция меня не подвела. С того самого момента, как из зелёного магического пламени в камине на ковёр шагнули две расфуфыренные дамы в сопровождении вышагивающей, словно проглотила палку, Пенелопы и моего донельзя мрачного крестника, мне не удалось расслабиться ни на минуту. Хоть Нарцисса с Джорджианой и не орали, как две базарные торговки, но их беседы о драгоценностях и нарядах могли достать и мёртвого. Алекс светился самодовольством. Драко молча страдал – его в корне не устраивала такая спутница жизни – но он не рискнул бы пойти против решения отца. В общем, всё как я и ожидал. О, нет, постойте, не всё. Поначалу я не обратил внимания на поведение собственной студентки, хотя мне уже тогда что-то показалось странным. И только потом до меня дошло! Панси почти не участвовала в светской болтовне своей мамаши и будущей свекрови, а отделывалась лишь краткими комментариями. Причём в некоторых ответах проскальзывала хорошо завуалированная издёвка. Это у Паркинсон-то, которая потеряла столько баллов из копилки факультета за обсуждение на уроках магических духов и последних писков моды. Я ещё тогда позлорадствовал: ощущение было такое, что девицу «прокляли мозгами». И порадовался за крестника: при условии, что в этой девчонке пробудится доселе дремавший разум, брак мог стать для него хотя бы терпимым, в противном же случае… А! О чём тут говорить? Если Люциус вбил себе в голову, что согласен на этот союз, то его гиппогрифом не сдвинешь. Упрям, как… гриффиндорец. Я отвлёкся от разговора, привычно пропуская мимо ушей болтовню довольного будущего родственничка и исподтишка наблюдая за «счастливой невестой». Пенелопа выглядела так, будто у неё мучительно болела голова, но она изо всех сил пыталась это скрыть. Мигрень, в принципе, могла объяснить многое в её необычном поведении, и мне показалось, что я ошибся, приняв желаемое за действительное – девчонка просто ждёт момента своего триумфа и окончательного закрепления за ней статуса «невесты Драко Малфоя». Как оказалось впоследствии, я крупно ошибался. Когда пришёл её черёд подписывать брачный контракт, а её папаша произнёс по этому поводу короткую, но пронизанную пафосом речь, слизеринка побледнела и, отшвырнув от себя пергамент, как будто он был ядовитой змеёй, с полупридушенным возгласом: «Нет! Никогда! » - выскочила из столовой. Поиски и преследование экзальтированной, по-видимому, ударившейся в истерику девицы не дали никакого результата, хоть мы и обыскали все закоулки Малфой-менора сверху донизу. Не помогло даже Поисковое зелье. На мой взгляд, этому могло быть только одно объяснение: в результате временного помутнения рассудка стихийным выбросом магии девушка блокировала всякую возможность отыскать её в поместье. Помучившись до четырёх часов утра, мы все решили дать Панси возможность побыть в одиночестве и прийти в себя. Покинуть дом без моего ведома она всё равно не смогла бы, а «поисковая команда» уже валилась с ног от усталости. Расстроенный донельзя поведением дочери Алекс Паркинсон отправился, как я подозревал, снимать стресс в гостеприимный дом на Диагон аллее, посещения которого я лишился по милости Люца. Его супруга, ни словом, ни взглядом не показавшая своего неудовольствия от решения мужа, изобразила весьма достоверный обморок и была решительно оставлена «приходить в себя» в одной из гостевых спален Малфой-менора. Нарцисса лично взялась проводить подругу в выделенные ей апартаменты. Что касается моего крестника, так и не заподозрившего до сих пор подмену отца, то в его глазах впервые за последний месяц, который Панси постаралась сделать для него невыносимым, засветилась робкая надежда. - Отец, а если Панси не опомнится до завтра, помолвка будет разорвана? - Посмотри в библиотеке «Родовые ритуалы чистокровных магических семей», сын, мне стыдно за твоё незнание таких элементарных вещей. Ответ, как мне казалось, вполне мог соответствовать настроению обманутого какой-то малолетней истеричкой Люциуса, да и крестнику не мешало бы самому, без моей помощи поискать выход из сложившейся ситуации. Не всё же мне спасать его задницу: семнадцать лет парню, пора надеяться только на себя. Но, увидев, какая глухая тоска вспыхнула в этих серых глазах, не научившихся ещё прятать все эмоции за маской безразличия, сжалился и уже мягче добавил: - Помолвка не состоится, только если Пенелопа в течение шести месяцев будет отказываться завершить контракт. Я не хочу тебя обнадёживать, сын. Ложись спать, уже почти утро. - Понятно. Спокойной ночи. Драко ушёл в свои комнаты, а я, направившись было в сторону спальни Люциуса, замер на полдороге. Мне никогда не приходилось бывать внутри этой комнаты. Я даже не знал, отдельные ли спальни у них с Нарциссой, хотя и подозревал, что раздельные. Моя ночёвка в доме нашим с Люцем соглашением не обговаривалась. За всей этой кутерьмой с поисками сбежавшей невесты я и забыл, что мой друг планировал вернуться к полуночи, а сейчас на часах было почти четыре утра. В душе зашевелилось неприятное предчувствие. Люц так и не признался, кого на этот раз он собрался «почтить своим вниманием», но, судя по его настрою, авантюра была крайне опасной, и невозвращение его из «загула» в назначенный срок могло означать крупные неприятности. И, что самое поганое, помочь я ему не мог, оставалось только ждать. Подозвав доверенного эльфа Люциуса, я поинтересовался: - Госпожа уже спит? - Нет, хозяин. - Передай ей, что мне нужно поработать с кое-какими бумагами в кабинете, пускай не ждёт меня. Вот так! Я одним махом решил неудобный для меня вопрос со спальнями и совершенно законно занял стратегически важный пост – кабинет, в котором был единственный камин, связывающий поместье с каминной сетью. Моё ожидание грозило затянуться, и я поудобнее устроился в кресле возле распространяющего приятное тепло огня с бокалом коньяка в руках. Если бы не тревога за Люца, такое времяпрепровождение даже можно было назвать приятным, и, просидев больше часа, я уже начал потихоньку дремать, когда со стороны двери в кабинет послышался какой-то невнятный шум и прошуршали чьи-то приглушённые ковром шаги. В темноте незваный гость налетел на стол, и я хотел было уже привлечь к себе внимание, когда услышал полное отчаяния бормотание: - О, нет! Только не сейчас, не со мной! Я этого не переживу! В едва освещённой светом огня в камине комнате почти на ощупь передвигалась наша «беглянка». Похоже было, что моя студентка пребывала в полном шоке и отчаянии, а в этом состоянии малолетние экзальтированные дуры способны на всё, включая… так и есть! Я уловил в её бормотании что-то вроде «Зааважу», и «Осточертел и этот долбаный мир, и моё невезение», а уж когда она, нашарив что-то в своей сумочке, поднесла к губам какой-то фиал с зельем, меня словно холодной водой окатило, напрочь отбивая всякую сонливость: - Опомнитесь, сумасшедшая девчонка! Мне почти удалось схватить её и вырвать из рук проклятый фиал, но девчонка с невиданной доселе прытью буквально выскользнула из рук и, отгородившись от меня спинкой кресла, одним глотком проглотила содержимое флакона, запустив бесполезную уже стекляшку в огонь камина. Моё сердце стремительно рухнуло куда-то вниз: как зельевар и человек, достаточно долго занимавшийся Тёмными Искусствами, я мог назвать сотню ядов, которые бы могли находиться в полетевшей в огонь бутылочке, и, к сожалению, большинство из них полностью уничтожались близким контактом с открытым пламенем. - Вы малолетняя идиотка, Паркинсон! Что было во флаконе? Да говорите же, а то я не дам и ломаного кната за вашу жизнь! Эта дура могла умереть прямо на моих глазах, а я, не зная яда, которым она отравилась, не смог бы её спасти. Оставалась единственная возможность, но надо было торопиться. Девчонке ещё раз удалось увернуться от меня, но на третий раз я её поймал, всем своим телом притиснув к стеллажу с книгами. Боюсь, на тот момент меня меньше всего заботили её удобства и моя грубость: надо было спасать идиотке жизнь. Поймав вертевшую головой девицу за подбородок и фиксировав её голову так, чтобы она не могла увернуться, я накрыл распахнувшийся в гневном возгласе рот своими губами, пытаясь уловить малейший оттенок вкуса выпитого ею зелья. Того, что случилось потом, я и сам от себя не ожидал. Так уж получилось, что меня никогда не привлекали девушки. Да и я их, если на то пошло. Некрасивый, небогатый, с острым, как бритва, языком полукровка не был достойной кандидатурой для охоты на будущего мужа. Да и у меня девчачьи капризы и истерики ничего, кроме головной боли, не вызывали. Это уже потом, когда я стал Упивающимся, многие помешанные на ауре власти ведьмы пытались вешаться мне на шею, да к тому времени у меня уже был чётко сформированный круг интимных интересов. С парнями, по крайней мере, одинаково яростно можно было как драться, так и заниматься сексом. Став деканом Слизерина, я просто-напросто запретил себе воспринимать студентов как потенциальных сексуальных партнёров, и все шестнадцать лет работы мне это вполне удавалось. Поэтому я был в полном шоке, когда, всего лишь пытаясь выяснить, чем отравилась эта дурочка, накрыл губами её рот, и… поначалу жертва моей агрессии сопротивлялась и пыталась даже кусаться, но потом нас словно накрыло огненной волной. Что это было, я не знаю, но точно не простое возбуждение. Это чувство сложно описать: нежность, тепло родного дома, которого у меня никогда не было, чувство родства и… да, огромная, всепоглощающая страсть. То, что начиналось как необходимость, внезапно захлестнуло нас обоих, отгораживая от всего мира, и бросило в океан острого, почти болезненного для моего заледеневшего сердца счастья. Позабыв обо всём на свете, мы целовались, как сумасшедшие, едва отрываясь друг от друга, чтобы глотнуть воздуха и соединяясь вновь. Полутьма, освещённая сполохами огня в камине, сыграла с нами шутку, почти до неузнаваемости искажая черты лиц. Здесь не было лощёного аристократа красавца-блондина Люциуса Малфоя и полненькой дурочки Панси Паркинсон, а существовали лишь два захваченных страстью существа, не имеющих имён. Какую-то пару секунд я ещё пытался бороться с собой, но очередной жалобный стон, сорвавшийся с зацелованных мною губ, и открытая моим поцелуям беззащитная шея окончательно сорвали к Мордредовой матери весь мой контроль. Выпустить из своих рук это существо сейчас я не мог, даже если бы мне угрожали смертью. Казалось, эта минута может длиться вечно, но… почти погасшее пламя в камине внезапно вспыхнуло зелёным светом, с шумом загудев в дымоходе. Волшебная минута была испорчена, и я, облизнув саднящие от яростно-нежных поцелуев губы, почувствовал на них знакомый привкус, объяснявший многое в поведение «невесты»: - Вот оно что: Оборотное зелье… Меня больно полоснули по сердцу горечь и обида, взметнувшиеся в устремлённых на меня глазах, а в следующую секунду я, не ожидавший толчка неожиданно сильных рук, отлетел к креслу, едва удержав равновесие. Моя пленница… или пленник, не знаю даже, как теперь и назвать, судорожно вдохнув открытым ртом воздух, внезапно метнулась к камину, едва не сбив с ног вывалившегося из него человека. От столкновения капюшон его изгвазданной в чём-то мантии слетел с головы, открывая во всей красе моего основательно взъерошенного, но явно довольного друга Люциуса. А через мгновение в зелёном пламени исчезла фигура вызвавшей в моей душе такую бурю гостьи, и я, промахнувшийся в броске всего на каких-то несколько дюймов, беспомощно стоял и смотрел на исчезающие всполохи магического огня. В себя я пришёл от толчка в плечо и приглушённого слегка сбивающегося голоса: - Ради Мерлина! Что ты застыл столбом? За мной может быть погоня: закрывай камин. Закрыв доступ в Малфой-менор и для верности заблокировав каминную сеть парочкой заклинаний собственного изобретения, я развернулся, чтобы как следует разглядеть своего нагулявшегося друга. Судя по самодовольной роже, свою дозу адреналина он получил, но, Мерлин великий, в каком же аристократ был виде! Местами порванная и вымазанная в грязи мантия, взъерошенные волосы, глубокая царапина явно от «Сектусемпры» на правой щеке, парочка сломанных рёбер и… последствие попавшего вскользь «Круцио». Определив это за несколько секунд одним Диагностическим заклинанием, я в гневе уставился на друга, который, морщась от боли в рёбрах, уже избавлялся от испорченной одежды: - Ну, и какого Мордреда это означает? Повод сердиться у меня был, и не малый. С тех пор, как после битвы за Хогвартс Аврорат всерьёз взялся за уцелевших УПСов, на всех, кто не был осуждён на заключение в Азкабане, были наложены ограничения магической силы, и теперь в Британии использовать Заклятие Боли могли только авроры, да непростые, а из подразделения по быстрому реагированию, которое возглавлял… Шеклболт. У которого, в свою очередь, была молодая красивая жена-испанка, отличавшаяся, по слухам, бешеным темпераментом и страдавшая от постоянной занятости мужа. Все кусочки «головоломки» окончательно встали на свои места, и я, набрав в грудь побольше воздуха и ухватив окончательно слетевшего с катушек друга за спутанную гриву платиновых волос, зашипел не хуже приснопамятного василиска, давно пошедшего на ингредиенты для замковой лаборатории: - Т-ты? Охренел?! Люц, тебе что, жить надоело?! Ты в своём уме?! Только маг о двух головах или полный отморозок попытается наставить рога правой руке Главы Аврората!!! Если хочешь сдохнуть, лучше заавадься сам! Какого хрена ты полез к Констанце Шеклболт?! - Так и знал, что ты догадаешься. Расслабься, Сев, меня вряд ли могли узнать или выследить, ты же меня знаешь. Не успел мой друг договорить эти слова, а я – приступить к лечению его «боевых» ран, как во всю мощь заверещали Сигнальные чары поместья, а перед нами материализовался перепуганный насмерть доверенный домовой эльф Люциуса: - Хозяин! Хозяин!!! - В чём дело, Терри? – вновь напуская на себя маску надменного аристократа, процедил Люц. - Там… там авроры. Они говорить, у них ордер на обыск дома и допрос хозяина! - Моргана их прокляни! Оперативно работают, сволочи! - А кто-то тут хвалился, что его не могли узнать! И что теперь делать, Казанова хренов?! Люц развернулся ко мне и «тем самым» голосом, которому так сложно противостоять, заговорил проникновенно и убеждающе: - Северус, у меня сломаны рёбра и рана от «Сектусемпры» на щеке, вряд ли ты сможешь залечить всё это за те несколько минут, что у нас остались до визита авроров, и… - Ты мне прописные истины не рассказывай, это я и сам понимаю! Чего мне от них ждать? Вот что меня интересует. - Этот Мордредов аврор вернулся домой, когда его уже и не ждали – часа в три ночи… - И где тебя после этого два часа носило? - Следы запутывал. Шеклболт не мог чётко разглядеть меня в темноте, а Констанца его задержала криками о том, что в дом пролез грабитель. - Твоих вещей там не осталось? - Нет, я, прежде чем выскочить на балкон и аппарировать, успел уничтожить все следы «Тергео максима». - Значит, доказательств у них нет? - Нет, - заволновавшийся было Люц буквально светился удовольствием. - Ладно, выметайся в своё убежище, я пошёл с аврорами разбираться. Кстати, у нас тут тоже без приключений не обошлось, нам надо будет потом серьёзно поговорить. Выпроводив друга через потайной ход, я остался в кабинете. Дожидаться авроров долго не пришлось. Не успел стеллаж, за которым скрылся Люциус, встать на место, а я – уничтожить все следы грязи на ковре, как раздался уверенный стук в дверь, и на пороге появился… Кингсли Шеклболт собственной персоной. - Мистер Малфой. - Лорд Малфой. Что привело вас сюда в столь ранний час, мистер Шеклболт? Произошло что-то глобальное, или просто мои бывшие соратнички что-то устроили? Право, не понимаю, к чему такая срочность, почему бы вам было не дождаться утра? - Не заговаривай мне зубы, Малфой! – аврор, зло посверкивая тёмными глазами, шагнул мне навстречу, встав почти вплотную; от него так и веяло аурой агрессии и охотничьего азарта. Чёрт! Я с трудом заставил себя стоять на месте и безразлично-недоумевающим взглядом смотреть в лицо высокопоставленного рогоносца. Пара недель воздержания, крышесносный поцелуй с незнакомкой или незнакомцем, и волна животного магнетизма, всегда исходившая от этого человека, заставили моё тело отреагировать соответствующим образом. К тому же прецеденты уже были: пару лет назад нас связывали не только дела Ордена Феникса. Но всё это было давно и неправда, а сейчас стоило взять себя в руки, иначе Кингсли мог что-то заподозрить: по-своему, он был не менее догадлив и проницателен, чем Хмури. - Мистер Шеклболт, я не понимаю, о чём речь. На, подавись, Кинг! Я абсолютно холоден. Ты что, мужик, и вправду думал, что сможешь взять нахрапом меня или Люциуса? Гриффиндорец, блин! - Где ты был сегодня ночью, Малфой? – он почти уткнулся носом в моё лицо - нас разделяет каких-то десять дюймов. Не люблю вторжения в моё личное пространство – это меня напрягает. - В своём поместье. Если господин аврор не запамятовал, сегодня Рождественская ночь, а её все нормальные люди проводят в кругу семьи. Кроме того, на праздничном ужине присутствовали наши друзья – лорд Паркинсон с женой и дочерью. - И гости, разумеется, подтвердят ваши слова? - Разумеется. Следующая пара часов прошла в беседах с взявшим себя в руки аврором. Придя в себя и успокоившись, Кингсли профессионально допросил разбуженных эльфами Нарциссу и Джорджиану Паркинсон, а также побеседовал с Драко. Не найдя несоответствий в наших рассказах (о неудавшейся помолвке мы ему ни слова не сказали) и дождавшись, пока колдомедики освидетельствуют моё здоровье на предмет полученных проклятий, он, одарив напоследок меня предостерегающим взглядом, предупредил ничего не выражающим голосом, прежде чем его команда окончательно покинула менор: - Лорд Малфой, советую вам быть крайне осторожным. Видите ли, маги не любят тех, кто посещает их дома без спроса, особенно по ночам. С такими незваными гостями часто случаются большие неприятности. Ах ты ж, Кинг-Большая-Зараза! Ну, ничего, твоя фраза, между прочим, работает в двух направлениях. Поэтому я цепляю на лицо самую язвительную улыбочку Люца и его излюбленным, «тем самым» пробирающим всех существ, не страдающих импотенцией, тоном почти мурлычу: - Вы совершенно правы, господин аврор. Похоже, до моего бывшего любовника дошло, что он только что сказал. Черты темнокожего лица заострились, чёрные глаза полыхнули огнём, и, едва заметно склонив голову, будто намечая поклон, прошипев: «Мы друг друга поняли», аврор вылетел из кабинета. Успокоив Нарциссу, Драко и почти впавшую в истерику леди Паркинсон, я уговорил их вернуться в постели и хоть немного отдохнуть, а сам отправился лечить нашего «страдальца». Пока пробирался по закоулкам путаного потайного хода, вспоминал все события сегодняшней ночи и удивлялся: вот уж воистину - Рождественская ночь: столько чудес разом. Сначала – намёк на избавление от нежеланного для моего крестника брака, потом – волшебный поцелуй возле камина. Кстати, я всё больше и больше сомневаюсь, что с самого начала в Малфой-меноре появилась Панси, а не этот неизвестный или неизвестная. И, наконец, поведение Кинга. Что-то я не заметил в нём огромной ревности и возмущения по поводу покушения на честь любимой жены. Скорее… Да-а!!! У аврора такая манера заигрывания. Он по натуре охотник, как, впрочем, и Люц. У-юй-юй, какие вырисовываются перспективы! Интересно, мой «скользкий друг» в курсе? Вряд ли. Хе-хе-хе! Но… не я буду тем, кто просветит его в этом вопросе. Похоже, наш аристократ нашёл таки свой постоянный источник адреналина. Только он ещё не подозревает об этом. Когда я, наконец, добрался до хитро замаскированного убежища Люциуса, о котором в своё время не знал даже Лорд, мой друг уже успел вымыться, переодеться и залечить свои рёбра, только глубокая царапина от «Сектусемпры» никак не желала заживать. - Кой Мерлин ты придумал это мордредово заклинание?! - Для защиты от врагов. Стой спокойно, я сейчас залечу его. Раны от «Сектусемпры» тем и опасны, что требуют особого подхода к своему лечению. Во-первых, обычные Заживляющие заклинания на них не действуют, а во-вторых, произносить специальную формулу должен кто-то другой, иначе она не сработает, иными словами, сам себя не исцелишь. Я был настроен серьёзно поговорить с другом и по поводу срыва помолвки, и о его приключениях в доме Шеклболта, но, как только я убрал следы своего изобретения с его лица, прямо в комнате убежища материализовался Фоукс и передал мне записку, написанную витиеватым почерком Дамблдора: «Северус. Ты срочно нужен в замке. На твоём факультете ЧП». Пришлось срочно отправляться в Хогвартс. Где меня ждало очередное потрясение в виде верещащей на грани ультразвука семикурсницы… Пенелопы Паркинсон, вызволенной домовыми эльфами замка из какой-то кладовки для швабр и мётел в Подземельях. Данная студентка всегда обладала просто выдающимися способностями по закатыванию истерик, и мне стоило огромного труда успокоить её и выяснить таки, что произошло на вверенном мне факультете в ночь под Рождество. И вот спустя почти час, пять флакончиков Успокоительного и две оплеухи (два флакона и воспитательное воздействие – Панси, остальное – её экзальтированным подружкам, уже почти отправившимся портключами по домам, но вернувшимся по приказу директора), мне удалось выяснить следующее. Вчера после бала немного перебравшие шампанского Паркинсон, Булстроуд и Гринграсс возвращались после ночной прогулки по коридорам. Панси, как обычно, расписывала своим подругам предстоящую помолвку с Драко и порядком им поднадоела. Правильно, ведь это не им выпала такая удача, чего радоваться-то. Оставив позади подвыпившую Паркинсон, они вернулись в гостиную и пошли спать. Больше они однокурсницу не видели, справедливо предполагая, что она отправилась через камин в Малфой-менор. А в это время на отставшую от подруг девушку напали двое (или трое) неизвестных и, приложив к её носу пропитанный чем-то платок, запихали бессознательную тушку Панси в кладовку неподалёку от кабинета Зельеварения, заперев дверь на довольно необычные чары. Кстати, устроили её там со всеми удобствами, наколдовав кровать с мягкой периной, пуховое одеяло и даже ночной горшок. Девица проспала в этой импровизированной спальне больше суток, а когда проснулась, обнаружила себя в одной сорочке, запертой в тёмной комнате без окон. Одежды и обуви, в которых она была на вечере, тоже не было. Неудивительно, что после этого она своими воплями разбудила ползамка. Уж как может вопить Паркинсон, я знаю: баньши с зависти удавится. Вызволенная из заточения сбежавшимися эльфами и преподавателями девушка впала в неконтролируемую истерику, а её одежда и украшения, причём те самые, в которых она присутствовала на ужине в Малфой-меноре, обнаружились тут же, в изножии импровизированной кровати. А вот это было уже совсем интересно. Получалось, кто-то воспользовался обликом Паркинсон, чтобы проникнуть в поместье, а затем преспокойно вернул тряпки и драгоценные побрякушки их владелице. Хм-м, этот маг или ведьма были либо очень честными и глупыми, либо… достаточно хитрыми и умными. В первом случае это могли быть и гриффиндорцы. Если бы близнецы Уизли всё ещё учились в школе, я подозревал бы их в первую очередь, причём по смешанным показателям – честные и хитрые. Во втором это могли быть только слизеринцы, и тут на память приходил Блейз Забини, преследовавший Драко весь шестой курс. Но… как бы это объяснить? Губы того, кого я целовал в тёмном кабинете Люца, были неумелыми, а на Забини пробы ставить негде, так что вряд ли это мог быть он. А потом мне было не до размышлений - вызванный в Хогвартс Алекс Паркинсон, немного повеселевший, когда ему сказали, что это не его дочь устроила представление в Малфой-меноре, потребовал немедленного разбирательства по поводу нападения на свою наследницу. Пока авроры несколько часов выясняли, что же произошло в Подземельях и чем таки была одурманена девушка, я пытался отбиться от Алекса, настаивавшего на немедленном завершении ритуала помолвки, и его доченьки, требовавшей предоставить ей её «Дракусика». Мерлин великий! Она оказалась ещё хуже, чем я думал! Крестнику крайне не повезло. Спровадив из замка ничего не выяснивших авроров и заверив бывшего соратничка, что обговорю всё с Люциусом, я, поставив в известность директора, смылся в Малфой-менор. Можно было, конечно, связаться с Люцем через камин или отправить сообщение, но я почему-то подозревал, что мои рождественские приключения ещё не закончены, и, как всегда, оказался прав. В поместье меня ждала встревоженная Нарцисса и принявший зелье Сна-Без-Сноведений Люциус, так и уснувший в своём убежище. Помянув непечатным словом всех его предков до седьмого колена, а в особенности - затесавшихся туда вейл, я выдернул у него волосок и, найдя основу для Оборотного зелья, отправился изображать из себя «лорда Малфоя в кругу семьи». Спать после бессонной ночи хотелось неимоверно, но «игра» ещё была не закончена, и приходилось терпеть. Нет, Люц всё же полная скотина! Заварить такую кашу и увильнуть от расхлёбывания последствий, напившись снотворного, это надо додуматься. Хорошо, хоть Алекс не стал ходить вокруг да около, а сразу «взял быка за рога», потребовав немедленно завершить ритуал. Его доченька за широкой спиной папеньки чуть от предвкушения не повизгивала. М-да, «попал» крестничек, ох как «попал». Эта истеричная девица с полным отсутствием представления о благоразумии его в гроб вогнать может… или он её… раньше времени. Мне ничего не оставалось делать, как принести пергамент с Брачным договором и предоставить Пенелопе поставить свою подпись, завершая ритуал… Того, что произошло потом, даже я не ожидал. При первой же попытке девицы прикоснуться к пергаменту её отшвырнуло от него футов на пять, крепко саданув о стену. А я лихорадочно попытался просчитать причину такой бурной реакции магического контракта на прикосновение девушки. Постепенно в моей голове начало кое-что складываться. - Алекс, та… самозванка касалась пергамента? - Д-да, по-моему, - Паркинсон пребывал в шоке и не сразу среагировал на вопрос. - Может быть, повторить ещё раз? - Ты хочешь, чтобы твою дочь по стене размазало? Договор не принял её. - Но почему?! - Вот это я и пытаюсь понять. Постой! Как ты тогда к ней обратился? - Моя красавица… Мордред! Я не назвал имени!!! - Вот именно! А самозванка коснулась пергамента. Теперь Договор воспримет только её. Ты же сам своими руками отдал пергамент в её руки, а значит, признал, что кем бы она ни была, ты подтверждаешь эту помолвку. - Мерлин великий!!! – Алекс был сражён. А его доченька завопила пронзительным фальцетом: - Я не позволю никому отнять моего Дракусика!!! - заставив всех, включая Нарциссу и Драко передёрнуться от неприятного звука. - Пенелопа, прекрати! – внезапно спокойно и решительно вмешалась её мать. - Ты позоришь нас и себя. Джорджиана подтянула дочурку к себе и что-то быстро зашептала ей на ухо, заставив готовую к скандалу девицу взять себя в руки. - И что теперь делать? – Паркинсон смотрел на меня, дожидаясь ответа. Несмотря на свою слепую любовь к дочери, он великолепно понимал, что они свой шанс упустили, точнее, собственноручно подарили кому-то неизвестному. - Ждать. Если за полгода контракт не будет завершён, он просто самоуничтожится. И вот тогда мы поговорим. - Я думаю, ты помнишь мои аргументы, Люциус? Ага, а вот и угрозы пошли. Ничего, мой милый Алекс, мы с Люцем очень постараемся, чтобы у нас через шесть месяцев появились контраргументы. Ты далеко не ангел, а твоя доченька не пара моему крестнику. В общем, за взаимными светскими извинениями и болтовнёй, которую я органически ненавидел, хоть и умел поддерживать, прошёл ещё час. А потом лорд Паркинсон вместе с дующейся, как мышь на крупу, но, к счастью, помалкивавшей наследницей благополучно отправился домой. А его вновь потерявшая сознание от переживаний жена ввиду крайней слабости была отлевитирована в гостевую спальню Малфой-менора. Едва сдерживающий радость и облегчение Драко ретировался в свои комнаты, а мы с Нарциссой, обсудив пару организационных вопросов, под ручку, как положено паре любящих супругов, шли по коридору в сторону спальни хозяина поместья. Как я ни пытался сослаться на дела, красавица блондинка меня каждый раз удерживала, всё ближе и ближе подводя к двери в спальню. А я не знал, как себя с ней вести. Никогда не вникал в подробности их с Люцем семейных отношений. За что, похоже, меня и ждала сейчас неминуемая расплата. Ну, не подозревал я, что они настолько близки! А Нарси, игриво прижимаясь ко мне всем телом, буквально втащила меня в свой будуар и вовлекла в довольно откровенный поцелуй. На мгновение я замер, а потом, мысленно послав Люциуса к Мордреду за вечное втягивание меня в истории, ответил на вторжение её язычка со всей страстью, на которую был способен. Как ни странно, умелые губы признанной светской красавицы не вызвали во мне даже десятой доли того волнения, что я испытал в объятиях таинственной самозванки или самозванца всего лишь сутки назад. Но я постарался не ударить в грязь лицом и показал всё, на что был способен. Опыт – тоже великое дело. Нарси первой разорвала поцелуй и, довольно улыбнувшись, легонько оттолкнула меня от себя: - Меня всегда интересовало, насколько ты страстен, Северус. - Что-о?! - Ты полагал, что я не замечу подмену? Я слишком хорошо знаю своего мужа, Сев… Она, возможно, сказала бы ещё что-то, но тут в дверях её спальни в неглиже, с бокалом шампанского в руке и с распущенными по плечам в прекрасном беспорядке длинными блестящими чёрными волосами появилась… Джорджиана Паркинсон собственной персоной. - На-арси-и, мне так одиноко без тебя… где ты так долго задержалась? Я едва не расхохотался в голос. По знойному виду матушки Пенелопы было вовсе не похоже, что она пребывает в глубоком горе от сорванной помолвки. Только сжавшаяся на моём плече рука Нарциссы и её едва слышный шёпот удержали меня от подобной реакции: - Ш-ш, я не хуже тебя знаю, что с выбором невесты для Драко мы с Люцем ошиблись, но Джорджи здесь ни при чём… Если ты только не собираешься присоединиться к нашим играм? Не-ет? У тебя другие интересы? Какая жа-алость! Кстати… ты целуешься лучше моего мужа. Это, между прочим, комплемент. Она ещё раз провоцирующе прижалась к моему телу и, не дождавшись положительного ответа, повернулась к подруге и уже громче пропела: - Джи, дорогая, эти мужчины так предсказуемы. Иди в спальню, я сейчас приду. И не вздумай пить без меня, а не то… последует наказание. Джорджиана восторженно взвизгнула и умчалась в комнату, Нарцисса решительно проследовала за ней, а я остался стоять, в полной прострации уставившись на захлопнувшуюся перед моим носом дверь. Через минуту меня разобрал хохот. Да-а, супруга Люциуса стоила своего мужа. Глава 3. Открытия удивительные и не очень. Гарри: - Что-о? Не в силах поверить в только что услышанное мною, я в недоумении переводил взгляд с одного одинакового лица на другое. За моей спиной возмущённо пыхтел Рон, как всегда, готовый поддержать меня в споре. Даже если это означало потасовку с собственными братьями. - Ну, ты же едва не спалился. - Я же вам всё рассказал. Никто не сможет меня узнать. Подумают, что у Паркинсон от долгожданной радости крыша поехала, и дело с концом. Она же по жизни взбалмошная дура. Про поцелуй у камина и слова Люциуса об Оборотном зелье я им, конечно, ни слова не сказал. - И правда, чего вы до Гарри докопались? Сутки в этом гадюшнике провёл? Провёл. Никто не узнал, что он Гарри Поттер? Не узнал. Какого Мордреда вам ещё надо? - Э-э, погоди Ронни. Уговор был на сутки, а Гарри примчался к нам за… час до окончания срока. - И что? Пари было на то, что я проведу 24 часа в шкуре Панси Паркинсон, и меня никто не узнает. Так я и выполнил свою задачу. О каком должке речь? - Но мы-то тебя узнали. - Ну-у, вы совсем на всю голову больные, парни!!! Вы же сами мне это зелье подсунули, как же могли не узнать?! - Теперь ты должен нам… - … Что бы такое… -… придумать? - О!!! - Поединок!!! - С вами, что ли? А что, я согласен. И впрямь, после этого «безобидного» рождественского приключения я вовсе был не прочь их приложить чем-нибудь из списка условно-допустимых в определённых обстоятельствах заклинаний. Хотите - верьте, хотите - нет, но есть и такой. И, что самое смешное, ещё сотню лет назад в него входили «Империус» и «Круциатус». Их перевели в разряд Непростительных только после поражения Гриндевальда. - Не-ет, не с нами. - А с кем? - Это пока тайна. - Мы и сами слышали кое-что… -… только краем уха. - Вот как узнаем точно… -… так скажем… - Не бойся, тебе понравится. Большего из них ни я, ни Рон с Невиллом тогда вытянуть не смогли. В «Норе», куда съехались все многочисленные представители семейства Уизли с подружками и бой-френдами, было весело и многолюдно. Мы строили снежные крепости и устраивали грандиозные осады, катались на коньках и лыжах, запускали привезённые близнецами фейерверки. Это было первое настоящее Рождество без гнетущей угрозы Волдеморта, нависшей за плечами, и именно поэтому все веселились, как могли. Защита дома всё ещё была усиленной: по лесам бродило немало ускользнувших от авроров приверженцев Тёмного Лорда, но большой угрозы они не представляли. Все самые опасные и одиозные личности из Внутреннего Круга либо сложили головы в битве за Хог, либо поцеловались с дементорами. Впереди нас ожидала свободная от былых страхов и полная новых приключений жизнь. Всё было просто замечательно. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, как-то незаметно пролетели и рождественские каникулы. И вот Хогвартс-экспресс привёз нас в ставший родным за семь лет учёбы замок, и потекли учебные будни. Слава Мерлину, за прошедшие с момента Битвы четыре с половиной месяца ажиотаж вокруг моей персоны значительно уменьшился, и теперь мне хотя бы можно было ходить по школе без сопровождения. Я по-прежнему проводил много свободного времени в библиотеке, где заодно и выискивал полузабытые боевые заклинания, ни на одну минуту не забывая об обещании, данном близнецам. За годы общения с ними я давно уже понял, что их отношение к приключениям приблизительно такое же, как у Хагрида – к соплохвостам. Для последнего эти твари – милые зверушки, а для Фреда с Джорджем - чем приключение опаснее, тем интересней. Попадать впросак во второй раз не хотелось, да и Боевая магия меня всегда интересовала – ведь как-никак я хочу стать аврором – вот и разучивал всё, что посчастливилось найти. А библиотека в Хогвартсе была бога-атая. Время летело незаметно. Постепенно я стал замечать то, чего не видел раньше. К примеру, что Рон неравнодушен к Лаванде, а Невилл – к Джинни. Дин Томас, насколько я знал, встречался с какой-то шестикурсницей с Хаффлпаффа, а Симус, наш вспыльчивый, порывистый синеглазый ирландец, стал пропадать куда-то ночами из башни. И только мне по-прежнему не везло. Стоило только перемолвиться парой фраз с кем-нибудь вне нашей обычной компании, как по Хогвартсу немедленно разносилась волна слухов о моих предпочтениях. А журналисты типа Риты Скитер тотчас же бросались брать интервью у предполагаемого избранника Победителя-Того-Кого-Лучше-Всё-Же-Не-Называть. С некоторыми из них после их самодовольных заявлений мне даже в одном зале обедать не хотелось. И откуда из них эта грязь пёрла? Нормальные же вроде пацаны и девчонки, если посмотреть. В общем, личная жизнь как понятие у меня отсутствовала полностью. И только ночами, когда прочь уносились старые кошмары, почти под самое утро мне снился ТОТ поцелуй, отблески огня в камине и… родной, любимый человек рядом. Я никогда не видел его лица, но почему-то мне казалось, что это не Люциус Малфой. Снова и снова в моей голове прокручивались события, произошедшие на Рождество, и я каждый раз пытался просчитать, кем же был мой таинственный незнакомец. Если тот, кто целовал меня, а до этого участвовал в подписании Брачного Контракта, был не лорд Малфой, а только обеспечивающий ему алиби человек (о переполохе в доме и охоте на таинственного «грабителя» Кингсли я знал от всезнающих близнецов), тогда возникали вопросы: «Кто это был? », «Кому Люциус мог доверить свою жизнь и судьбу сына? » и, наконец, «Почему этот кто-то целовал меня так яростно, как будто от этого зависела его жизнь? ». Если же это всё-таки был Люциус Малфой, то за каким лядом хитрожопый лорд подставлял свой едва выпутавшийся из неприятностей служения Волдеморту зад под расследование, покрывая воспользовавшегося его внешностью и явно вовлекшего его в неприятности мага? И чем больше я над этим размышлял, тем больше склонялся к первому варианту. В основном по двум причинам. Первая – что-то слабо верилось, что Малфой способен на такое самопожертвование. Вторая… ну, не переваривал я папеньку Хорька, хоть убейте, и представить себя целующимся с этим лощёным гадом без содрогания не мог. В общем, с каждым днём в моих снах прибавлялось всё больше подробностей. А мои «утренние проблемы» вызывали беззлобные шуточки всех моих товарищей по спальне. Приходилось даже накладывать Заглушающие чары на полог кровати ночью. А днём в голову лезли посторонние мысли, сводившиеся к одному короткому вопросу: «Кто он? » Сколько я ни думал, ответа на него найти не сумел. Так прошла зима, минул март. Первой о причинах моей задумчивости догадалась Гермиона, и я, измученный ночными эротическими фантазиями, зашедшими уже Мерлин знает куда, выложил ей всё как на духу. - Хм-м, я думаю, ты не прав. Судя по твоему описанию ритуала, это был полный и самый древний из вариантов Магической Помолвки. Разорвать её невозможно, но подписать контракт со стороны жениха могут только отец и крёстный, который в отсутствие кровного родителя становится равным ему во всём. Чужак просто не смог бы прикоснуться к зачарованному пергаменту. - Но зачем Малфою покрывать подставившего его под контру с Кингсли незнакомца? - Не знаю, на него это не похоже. Тут мне кое-что пришло в голову. - Слушай, Герм, а кто крёстный Хорька? - Это ты меня спрашиваешь? – моя подруга была до глубины души удивлена моим вопросом. - Не знаю. Думаю, ты можешь поинтересоваться у него. - Как ты себе это представляешь? Подхожу это я к Малфою и интересуюсь: «Дракусик, а кто твой крёстный? Признайся, лапушка! » Гермиона, визуально представив себе такую картину, не выдержав, расхохоталась весело и заразительно. Мы ещё немного пошутили, придумывая небылицы, как можно вытянуть информацию из Хорька, а потом пошли спать. Но идея с крёстным не давала мне покоя. К сожалению, имена крёстных не вносятся в Генеалогические древа, и их невозможно отыскать в «Энциклопедии Чистокровных Родов». Поэтому-то мне так ничего и не удалось выяснить. Была уже середина апреля, на седьмом курсе вовсю шла подготовка к Тритонам, а меня мои эротические фантазии не хуже, чем когда-то кошмары с участием Волдеморта, выгоняли по ночам из башни в накинутой на пижаму мантии-невидимке и заставляли бродить по спящему замку, распугивая своим присутствием привидений. К моим постоянным поискам подхода к Хорьку присоединилась ещё и тревога за Симуса, напрочь переставшего ночевать в нашей спальне, но, в отличие от предыдущего месяца, ходившего всё с более и более мрачным и понурым видом. Друга явно что-то угнетало, но на любые вопросы он отвечал только: «Со мной всё в порядке». Вот и в этот раз я брёл по коридору восьмого этажа, с меланхоличным интересом разглядывая видневшуюся в окна луну, живописно прикрытую облаками, когда увидел бегущую мне навстречу Миссис Норрис. Кошка завхоза мгновенно замерла, уставившись на меня, и я с ужасом вспомнил, что забыл свою мантию в башне. Наша дуэль взглядов продолжалась почти целую минуту, а потом полосатая бестия на полной скорости рванула в сторону лестницы, на которой уже раздавались шаркающие шаги её хозяина. Филч меня не любил… Вернее, не так: наш завхоз не любил студентов вообще и меня в частности, а это могло быть чревато потерей до сотни баллов и сползанием Гриффиндора за два месяца до конца учёбы на второе место после Слизерина. Этого я допустить не мог. К счастью, как раз неподалёку находилась Выручай-комната, и мне оставалось только три раза туда-сюда пробежать мимо неё, чтобы спрятаться от завхоза, да и вообще от всех на свете. Видимо, такой коктейль из желания найти убежище от всего мира, тревоги за Симуса и необходимости выяснить у Малфоя, кто его крёстный, и крутился у меня в голове, когда я бегал по коридору, потому что, влетев в проявившуюся в стене дверь, я захлопнул её за собой и, развернувшись, чтобы пройти дальше, обнаружил … что все три мои желания сбылись. В комнате стояла огромная кровать, на которой, запутавшись в скомканных простынях и обнявшись, спали обнажённые… Драко Малфой и Симус Финиган. Стук захлопнувшейся за моей спиной двери разбудил бы даже мёртвого, и через пару секунд мне в лицо были нацелены две палочки. - Поттер???!!! - Гарри… - Симус отвёл горевшие лихорадочным блеском глаза и опустил палочку, по-видимому, ожидая от меня обвинений в предательстве, но я только поражённо молчал, не в силах сказать ни слова. Да и кто я был такой, чтобы осуждать друга, потерявшего родителей в этой войне и пережившего тяжелейшее ранение и полмесяца магической комы. А вот с Малфоем я бы с удовольствием побеседовал по душам. Если этот слизеринский гад – виновник того мрачного настроения, в котором пребывал Сим весь последний месяц, то одним расквашенным носом он не отделается. - Доброй ночи. Опомнившись, я отвёл глаза, не выпуская всё же возможного врага из поля бокового зрения и держа палочку наготове, пока парни лихорадочно натягивали брюки. - Что ты здесь забыл, Поттер? – знакомый холодный голос издевательски растягивал слова. - О, к Хорьку вернулся дар речи. Ответная колкость сорвалась с языка автоматически, но я тут же пожалел о ней, увидев какой тенью омрачилось лицо всегда весёлого ирландца. - Симус, что этот змей подземельский тебе сделал? Да я его… - Гарри, нет!!! – Финиган остановил меня на подлёте, заслонив собой Малфоя. - Никто мне ничего плохого не делал, успокойся. Никто… кроме меня самого. Мой друг уселся на край разворошённой кровати и почти неосознанным жестом привлёк к себе слизеринца. Они оба были высокими, почти одного роста, но хрупкий, тонкокостный Малфой казался фарфоровой статуэткой в обнимавших его загорелых руках занимавшегося какими-то маггловскими единоборствами Симуса. Хорёк ещё пару раз пронзил меня убийственным взглядом, а потом успокоенный ласковыми объятиями своего бой-френда как-то внезапно сник и, пристроив голову на плече гриффиндорца, устало и обречённо прикрыл глаза. Похоже, ему тоже приходилось несладко. - Симус, объясни, что здесь происходит? - А ты, Поттер, слепой? - Я не к тебе обращаюсь, белобрысая немочь! - Ах ты! – Хорёк было дёрнулся кинуться в ставшую уже привычной драку, но кольцо сильных рук не позволило ему подняться с постели. - Ш-ш-ш, Драко. Гарри, если ты посчитаешь меня предателем, я пойму, но не смей оскорблять человека, которого я… люблю. Перед последним словом Сим, на секунду запнулся, но закончил фразу с глубокой уверенностью в своей правоте. - Любишь? А-а, он? Ну, конечно, вопроса тупее на тот момент с моего языка сорваться не могло, и Хорёк уже набрал в грудь воздуха, чтобы сказать в ответ что-то злое и оскорбительное, когда Симус, уткнувшись носом в его шею, всей грудью вдохнул его запах. Запал Малфоя поцапаться с извечным врагом мгновенно пропал, и он как-то тоскливо и безразлично прошептал: - Ты всё равно мне не поверишь. - Почему же, поверю! Очень даже поверю, если ты, «Дракусик», предоставишь мне хоть одно доказательство этой твоей «любви»! - Что ты хочешь, чтобы я сделал? Станцевал на столе преподавателей в Большом зале во время ужина? Бросился с Астрономической башни? Убил парочку скрывающихся УПСов? Что?! - Отстань от него, Гарри. У него и так проблем хватает. - Да-а?! Интересно, что это за проблемы? Какую мантию надеть к ужину? Или как охмурить побольше парней и девчонок с разных факультетов? - Не спорь с ним, Сим, видишь же, Поттеру всё равно, он как баран упёрся в то, что я слизеринец, и никогда не сможет понять нас. Да, Поттер, я люблю Симуса! Но ты не знаешь, что такое воля главы рода и контракт Магической Помолвки! Ты не знаешь, каково это – никогда не принадлежать себе и наступать на горло собственным чувствам в угоду родовой чести. - Не понять, говоришь? Тогда скажи мне, мой драгоценный враг: какую честь твоей семье может принести брак с такой дурой, как Паркинсон? Молчишь? - Откуда ты знаешь? - Оттуда! Не твоего ума дело! К тому же, насколько я знаю, невестушка сбежала, и ритуал не завершён. Так что ты совершенно свободен. - Ты не понимаешь, Гарри. Контракт всего лишь не завершён. Если тот, кто должен его подписать, не появится до двадцать пятого июня, он потеряет силу, и тогда… - А вот тогда мой батюшка найдёт мне новую партию, и все мои слова, о том, что я люблю Симуса, только заставят его посадить непутёвого наследника под замок, а Сима… Сима в лучшем случае попросят забыть меня, а в худшем – устроят несчастный случай… со смертельным исходом. А затем мой papa выберет мне в жёны или мужья того, кого посчитает нужным. И поделать с этим я ничего не смогу – Семейный Кодекс даёт ему полное право распоряжаться не только моим счастьем и семейным благополучием, но и моей жизнью и смертью. Вот этого я не знал. Мне всегда казалось, что чистокровные из древних семей ни с кем не сближаются из-за своего жлобства и гипертрофированного снобизма, а оказывается… они боятся привязаться к «неподобающему» человеку, чтобы потом не испытывать боли от расставания. И единственное, что мне удалось из себя выдавить в ответ на откровенность Малфоя, было: - Извини… - Ну, надо же, передо мной извинился сам Гарри Поттер. Фраза была издевательской, но в голосе Хорька не хватало какого-то запала, что ли, поэтому я не обиделся и не полез в пикировку. Друзьями нам с ним никогда не стать, но я начал понимать этого колючего и заносчивого парня. К тому же мне вспомнилось, сколько тоски было в его глазах, когда он вынужден был подписать тот приснопамятный контракт. Кстати, а с Симусом он тогда уже встречался? - И долго вы тут… шифруетесь? - Почти четыре месяца. Помнишь, ту стычку между слизеринцами и гриффиндорцами после матча по квиддичу? - А-а, 20 января. Помню. Вы же вроде с… Драко тогда здорово друг другу физиономии набили? - Зато потом в Больничном крыле выяснили все свои разногласия и… в общем, так получилось, - Финиган пожал плечами, ещё крепче обнимая следившего за мной исподтишка Малфоя. - И что вы собираетесь делать? - А что делать? Вот закончится срок этого… незавершённого контракта, и пойду к Люциусу Малфою просить его руки. - Не надо этого делать, - видимо этот разговор происходил между ними уже не первый раз, голос Хорька был тосклив и безнадёжен: он понимал, что не сможет переспорить гриффиндорца, но и опасности его жизнь подвергать не хотел. - Ты не представляешь, на что способен мой отец для того, чтобы, как он считает, устранить опасность, грозящую семье. Пока они беззлобно перепирались, у меня в голове возникла одна идея, навеянная рассказами Гермионы о различных ритуалах Магических Помолвок: - Э-э-э, ничего, если я помешаю вам ругаться? Слушай, Х… э-э-э… Драко… - я дождался, пока они оба не повернули ко мне головы, и продолжил. - Насколько я понял, и твои родители, и ты, и лорд Паркинсон с женой подписали этот документ, так? - Так. - Ну, так за чем дело стало? Вписать имя Симуса на место «невесты» - и дело с концом. Вряд ли твой папенька сможет что-то предпринять в этом случае. - Нет, Поттер, ты всё же «кукушонок»! - ЧТО-О?! - Магический мир подбросил тебя на воспитание к магглам, вот ты и не знаешь его обычаев. Вписать любое имя нельзя, контракт его не примет, да ещё и накажет самозванца. Это либо может быть тот, кто пробрался в Малфой-менор под видом Панси, либо его кровный родственник, да и то вряд ли. Кстати, - до него только теперь дошло, что я слишком хорошо осведомлен о произошедших у него в поместье событиях. - А откуда ты знаешь, что произошло тогда в меноре? - Ну, как тебе сказать? В общем… это я был тогда в «шкуре» Паркинсон. - Ах, ты ж, сволочь!!! Отпусти меня, Сим!!! Этот гад заставил меня по потолку бегать, а сам всё это время молчал, как… м-м-м… Я отвёл глаза, Финиган успокоил своего парня самым действенным способом – заткнув ему рот поцелуем. Когда раскрасневшийся Малфой был отпущен на свободу, желания подраться у него уже не было. Зато, судя по натянувшейся спереди ткани брюк, возникли некоторые другие потребности. - Так, что будем делать, парни? - Да уж, Поттер, влип ты. - Почему это я? - Потому что, даже не подписав контракт, ты теперь связан помолвкой. Так что если у тебя есть кто-то на примете, с кем ты хотел бы связать жизнь, можешь помахать этому человеку ручкой. Ты моя «невеста». - Иди ты к Мордреду, жженнихх! Мы переругивались с Малфоем ещё несколько минут, а Симус, не выпускавший его из объятий, всё молчал. Наконец, он решительно тряхнул головой, как бы отгоняя прочь сомнения, развернул к себе за подбородок Драко, заглянул в его глаза и тихо спросил: - А чего хочешь ты? Если ты не готов связать свою жизнь со мной, скажи сразу. - Симус, я люблю тебя, ты же знаешь, и готов на всё, чтобы быть с тобой. Но как это сделать?! - А вот как. На этот счёт у меня есть идея, - я перевёл взгляд с одного заинтересованного лица на другое и добавил предупреждающим возражения тоном. - Но для этого нам нужна Гермиона. - А гря… Грейнджер-то нам зачем? - Малфой, ты хорошо знаешь эти древние ритуалы? - Тебя бы этому с пелёнок учили, и ты бы знал. - Вот именно. И тебе, со всеми твоими знаниями, за четыре месяца в голову не пришло, как увернуться от Паркинсон. Я прав? - Предположим. Но почему ты думаешь, что твоя магглорожденная подружка сможет найти выход из этой ловушки, из которой я, чистокровный маг, хорошо знающий старинные клятвы и обычаи, не могу вырваться? - У Гермионы взгляд «не замылен». Она и сама неплохо разбирается во всей этой галиматье, хобби у неё такое, а уж с твоей помощью наверняка найдёт какую-нибудь лазейку. У неё отличные аналитические способности. Малфой перевёл недоверчивый взгляд с извечного соперника на Симуса в немом вопросе. - Гарри прав: Герми всегда умела находить нестандартные выходы там, где другие норовили переть напролом. Вот так и началась наша подпольная операция, в последствии окрещённая присоединившимся к нам, но вечно задиравшим Хорька Роном «Подсадной уткой». Жутко сказать, сколько за месяц мы перелопатили старинных фолиантов по Магическим Клятвам и Ритуалам, но, в конце концов, вернулись к тому предложению, что я выдвинул вначале. Единственной возможностью для Симуса заполучить Драко в пожизненное и, главное, законное пользование было завершение этого треклятого ритуала с Финиганом в роли «невесты». Против Магической Помолвки даже Люциус Малфой ничего возразить не смог бы. Но это было крайне сложно сделать. За время поисков нам удалось откопать полный текст и пояснения к этому ритуалу, но вот обойти его не удавалось никак. С каждым потраченным в бесплодных поисках днём Симус и Драко всё больше мрачнели и замыкались в себе. Как-то раз Финиган сказал, что, если ничего не удастся изменить, они с Малфоем уедут из страны куда-нибудь подальше, и даже всезнающая Гермиона не смогла заставить себя сказать другу, что это бесполезно – Люциус благодаря Магии Крови мог найти их в любой точке земного шара. Наконец, спустя месяц с небольшим после начала поисков Герми и Драко удалось откопать в библиотеке Блэков - право посещать ее моя подруга вытребовала у МакГонагалл якобы для научной работы - какую-то старинную рукопись без начала, в которой описывался один изящнейший способ обмануть Брачный контракт. Вернее, даже не так… И обманывать-то никого не надо было. Просто он делал нас с Симусом как бы кровными братьями, и пергамент, которого я тогда так неосторожно коснулся, должен был признать его родство с Поттерами. А в остальном, как оказалось, ему и помогать не надо было. В отличие от меня, которого лорд Паркинсон, ошибочно приняв за свою дочь, сам «благословил» на подписание контракта, тем самым подтверждая покровительство своего рода, Сим на самом деле состоял с ним в родстве. И приходился бывшему Упиванцу не кем иным, как родным племянником. Правда, без права ношения фамилии. Когда бунтарски настроенная младшая сестра лорда Эммерельд Паркинсон вышла замуж за морского офицера-маггла, красавца Эрика Финигана, родня отказалась от неё, но выжигать с Родового Древа не стала, дожидаясь, не проявится ли в детях беглянки магическая сила. И Сила проявилась в её сыне, Симусе Финигане. В общем, к концу мая выход был найден. Дело оставалось за малым – сварить сложнейшее зелье из сорока трёх ингредиентов, затем, пробравшись в Малфой-менор, провести разом наше с Симом «братание» и завершить, наконец, так напрягавший всех ритуал. И с этим следовало торопиться. Многие из нужных ингредиентов были настолько редки, что, по словам Драко, не встречались даже в личной кладовой их декана. Пришлось даже пару раз наведаться в Лютный переулок, но, слава Мерлину, всё обошлось. С помощью моей мантии-невидимки мы замели все следы набегов на хранилище Снейпа и визитов в Лютный, и Малфой с Гермионой приступили к приготовлению зелья. Это трудоёмкая зараза с непроизносимым названием, к которой я даже подходить боялся, требовала три недели на подготовку, а это значит, что на всё про всё нам оставалось всего две ночи. После чего время контракта истекало, и связать Драко с Симусом не представлялось никакой возможности. Мы до мельчайших деталей обговорили все свои действия в Малфой-меноре и даже выучили нарисованный Хорьком план поместья, чтобы в случае чего в нём не заблудиться. По словам Драко, свиток Брачного Контракта хранился в родовом сейфе в кабинете его отца. С помощью сложнейших махинаций и поистине слизеринской изворотливости Серебряному принцу удалось скопировать перстень-печатку своего отца, который и был ключом к сейфу. Мы договорились, что в Малфой-менор, когда Драко откроет нам камин, пойдут вместе со мной Симус и Рон с Гермионой. На проведение ритуала отводился час, всё необходимое, включая волшебные разноцветные мелки для вычерчивания пентаграмм и специальные свечи, мы приготовились взять с собой, чтобы не мотаться по поместью, теряя драгоценное время. Всё было просчитано уже сотню раз, когда наш план оказался под угрозой. За три дня до обговоренного времени вылазки Люциус Малфой после очередного приступа авантюризма безвылазно засел в поместье, оккупируя до поздней ночи так необходимый нам кабинет. Пришлось срочно собираться в Выручай-комнате и подгонять под это непредвиденное обстоятельство план операции. - Может, выманить его из менора? - Ка-ак? Отец опять где-то накуролесил и теперь в ближайшую неделю из дома и носа не высунет, - Драко безнадежно уткнулся лбом в плечо обнимавшего его Симуса. - Да-а, Малфой из поместья так просто не вылезет, надо что-то придумать. - Что придумать? У нас времени почти не осталось на разработку отвлекающего манёвра, да к тому же Люциус слишком хитер и догадлив, чтобы купиться на что-то примитивное. И тут мне в голову пришла одна идея: - А что если никуда его не выманивать? - Как это? - Гермиона, Рон, вы помните, Сириус рассказывал, как моя мама на седьмом курсе придумала какую-то жутко-сонную штуку? Он даже рецепт её нашёл. Ну, Герми, вспомни, он же его тогда тебе подарил! - «Акцио» дневник! Чем мне нравится моя подруга, так это тем, что не задаёт глупых вопросов и всё схватывает на лету. Вот и сейчас она извлекла из недр своей огромной школьной сумки ма-аленькую книжечку, после увеличения оказавшуюся огромной растрёпанной книгой с торчащими во все стороны листочками и закладками. Не знаю, как она в этом монстре ориентируется, но клочок пергамента с записанным на нём перечнем ингредиентов и способом приготовления зелья обнаружила почти мгновенно. Малфой вчитался в выцветшие строчки, одобрительно хмыкнул и скептически поинтересовался: - А отец этого не учует? У него, знаете, какой нюх на зелья, не хуже чем у… Снейпа. Да и в зельеварении он разбирается неплохо. - Не учует. Сириус говорил, что они с моим отцом его на Слизнорте – своём школьном учителе по Зельям – проверяли. - И? - Не почувствовал и потом сутки дрых без задних ног. - Ладно, только всё равно проверить надо будет сначала. Сказано – сделано, проверили досконально аж на трёх объектах. Сработало. Никто не пострадал. До часа «Х» оставались сутки, когда по закону вселенской подлости в Хогвартсе нарисовались Фред с Джорджем с такими радостно-предвкушающими выражениями на одинаковых лицах, что моё сердце ухнуло в пятки, и единственное, что я сумел сделать, это наигранно-радостно поздороваться: - О! Привет, ребята! Какими судьбами в Хогвартсе? - Интересными… -… ох, интересными. - Пора тебе, Гарричка… -… уговор выполнять. - Что, никак для поединка созрели? - Не язви, тебе до Снейпа… - … в этом вопросе… - … как до луны. Фред… или Джордж… нет, всё-таки – Фред протянул мне уже ставший привычным свёрток с одеждой. - Что это? - Твоя одежда. Быстрее переодевайся. Мы тут одному парню слегка выспаться дали, так что нужно успеть до того, как он проснётся. - Что за парень? И вообще, в этот раз, пока не объясните мне всё, никуда я с вами не пойду, будь хоть сто раз я вам должен исполнение обещания. - Ладно… - А ты давай пока переодевайся, а то всё самое интересное пропустишь. Одежда, слава Мерлину, оказалась вполне мужской, но на пару размеров больше моей собственной, да и рассчитанная на человека повыше на голову: чёрные кожаные брюки, свободная рубашка навыпуск и объёмная мантия с глубоким капюшоном. К этому всему ещё прилагалась полумаска типа банданы с прорезями для глаз, в отличие от УПСовской, закрывавшая только верхнюю часть лица и голову. Её свободные концы свисали по спине между лопаток и делали меня похожим на пирата. А пока я переодевался, близнецы, дополняя друг друга, поведали следующее: - В общем, ещё до Рождества… - … мы заметили, что Билл раза два в месяц… - … куда-то пропадает… - … по ночам. - Стали вынюхивать и выслеживать… - … и вот что нарыли… - В одном заброшенном поместье… - … «Фоссет Холле», его Министерство под себя подмяло, а восстановить – денег не хватает… - …Грозный Глаз с десятком своих приятелей, да парой «фениксовцев», да ликвидаторов опасных для жизни заклятий, как Билл, и, что самое главное, парой-тройкой бывших УПСов… - … из тех, что на нашу сторону перешли… - УСТРАИВАЕТ БОИ БЕЗ ПРАВИЛ!!! Последнюю фразу записные хогвартские шутники сказали хором и, явно предвкушая заинтересованную реакцию, уставились на меня во все глаза. - Ух, ты! Известие и в самом деле было сногсшибательным. Боевой поединок без ограничений в исполнении Аластора Хмури – это что-то. Видел пару раз на Гриммо, 12, как они с Кингсли упражнялись – дух захватывало. И это ещё в относительно небольшом доме, а на что они способны на просторе, даже представить было жутко. Точнее, жутко интересно. А тут ещё и ликвидаторы из Гринготтса, про которых тоже разные слухи ходили, да УПСы – ого-го, какой взрывоопасный «коктейль» получался. А вот интересно, кто из Упивающихся во всём этом участвует? - Ребята, а кто из УПСов в этом участвует? - Вот там и узнаешь. Тот аврор из команды Хмури хвастался Биллу, что его шеф разрешил ему участвовать в поединке против какого-то Упиванца. - Ага, а имён ты всё равно не узнаешь. Все эти бои незаконны, так что участники имён не называют и используют маски… - … вот, как раз такие, что мы тебе принесли. - Кстати, в ближайшие три часа ты Гарольд Стабс. Привыкай. - А вы? - А мы зрители. - Для нас Билл разрешение у Грозного Глаза выпросил. Закутавшись в позаимствованную у этого неизвестного мне Стабса мантию, я вслед за близнецами пробрался в «Сладкое королевство», а оттуда мы все вместе, воспользовавшись одноразовым портключом, переданным для новоявленных зрителей Хмури, перенеслись к развалинам какого-то большого дома, окружённого разросшимся до состояния непролазной чащи лесом. Здесь и проводились бои. Оборотное с волосом Стабса я выпил уже на подходе к периметру Защиты, и чары, как ни в чём не бывало, пропустили меня внутрь. По-видимому, человек, чей облик я позаимствовал, был на хорошем счету у параноика Хмури и без всякого опознавательного знака имел допуск в любые, законные и незаконные объекты, контролируемые Авроратом. Народу, включая зрителей, было не больше тридцати человек, причём большей частью это были участники. Наблюдателей, к которым сразу же ушли близнецы, оставалось человек пятнадцать. Но мне вскоре стало не до наблюдений. В центр расчищенной от обломков площадки вышел Грозный Глаз и, по-разбойничьи свистнув, чтобы призвать собравшийся народ к тишине, проскрипел: - Всем удачи. Не люблю пустопорожнюю болтовню, но для тех, кто у нас впервые, повторюсь. Правила простые: разрешаются все заклинания, кроме «Авады», поединок один на один, кто с кем – определяет жребий, длится до выбывания одного из противников. И ещё, многие из нас знают друг друга, так вот, прошу запомнить, что есть такая вещь, как Веритасерум, поэтому орать во всеуслышанье имя мага, за которого болеете, не советую, иначе тот, кто забудет моё предупреждение, познакомится с моим «Обливэйтом». Всем понятно? Для особо рыжих повторять не надо? Фред с Джорджем, скрытые под мантиями с капюшонами, опущенными на глаза, только отрицательно покачали головами. И начались поединки. Ещё перед уходом из Хогвартса мы с ребятами наложили на мою палочку отличные маскировочные чары, чтобы не спалиться в первом же бою. И, надо сказать, они с честью выдержали выпавшие на их долю испытания, ни разу не развеявшись в течение всего вечера. Тело, которое досталось мне «в наследство», было тренированным и даже более сильным, чем моё, а вот ловкость и вёрткость, наработанные за время занятий квиддичем, явно были моими собственными. По жребию я должен был выйти на площадку в составе третьей пары, а моим противником стал какой-то парень из гринготтских ликвидаторов. Как было принято перед поединком, мы с моим «врагом» скинули мантии и рубашки на стоявший неподалёку колченогий стол, оставшись в одних обтягивающих кожаных брюках и масках. Единственное, что я запомнил о первом противнике в том ступоре, в котором тогда пребывал - это то, что ему было далеко до Беллы Лестрейндж, да и до тренировавшего меня одно время Кингсли он явно не дотягивал. В общем, было даже обидно остаться победителем на десятой минуте боя. Зато тот поединок, что состоялся сразу следом за моим, заставил меня прирасти к земле, пожирая глазами смертоносную парочку противников: кто-то из группы Хмури и Упиванец. Аврора я смутно узнал по голосу, а вот УПС во время боя молчал, как будто язык проглотил, но за него говорило его тело. Таких отточенных и убийственно быстрых движений мне не приходилось раньше видеть - он как будто танцевал особый смертельно опасный танец, в котором каждый жест, каждый выпад и изменение положения тела были отточены до мелочей. Обнажённый торс, похоже, вовсе не знакомый с солнцем, избороздило множество шрамов. Старые – почти белые, и четырёхмесячной давности – ещё красные, они покрывали, казалось, каждый дюйм его кожи. Фигура же была высокой, поджарой – ни фунта лишнего жира – и мускулистой. Чёрные волосы, по-видимому, забранные в хвост, слегка выглядывали из-под маски, спускаясь сзади на шею. Несмотря на белую, лишённую загара кожу, он напоминал сильную, красивую и смертельно опасную грациозную пантеру, перемещаясь по площадке для поединков почти бесшумно и невербально проводя одну серию боевых проклятий за другой. Мерлин великий! Да я половины из них не знал! И мне впервые с начала нашей с близнецами авантюры стало действительно по-настоящему страшно. Но в то же время я великолепно знал, что даже если мне будет угрожать заключение в Азкабан, то и в этом случае я не сдвинусь с места – настолько захватил меня этот поединок. Стоявшие вокруг меня зрители и свободные пока участники боёв кричали и бесновались, поддерживая, в основном, аврора, а я всё никак не мог отвести взгляда от его противника. Застыл как громом поражённый, а в груди поднималось какое-то почти неведомое ранее, но смутно знакомое по ночным сновидениям чувство. Кроме того, я знал, что в этом бою победит именно Упиванец. Знал так, как будто это было предрешено заранее. И моё предчувствие не замедлило подтвердиться: спустя каких-то тридцать минут боя аврор подставился под «Круциатус» и выбыл из поединка. Мне ещё три раза выпадал жребий сражаться с разными противниками. То ли мне, как всегда, везло, то ли у меня и в самом деле был талант к Боевой магии, но я вышел победителем из всех. Магия будто сама собственной жизнью жила во мне, и я интуитивно, не акцентируясь на отдельных проклятиях, просто жил и дышал боем, он опьянял меня, будто старинный коньяк, попробованный однажды втихаря в доме Сириуса. Если бы меня впоследствии спросили, что и как я делал, боюсь, мне не удалось бы ответить. Я просто… растворялся в бою. И всё это время каждую минуту где-то в отдалённом уголке моего мозга жило воспоминание о страшном и великолепном одновременно воине-пантере. Правда, в последнем поединке мне пришлось туго: аврор, противостоявший мне, был великолепным бойцом. Великолепным… но не таким, как «пантера» – он, в отличие от нас с неизвестным Упиванцем, не растворялся в бою без остатка, не жил и не дышал им. Да и мне хотелось встречи именно с «тем самым» УПСом… И я её получил – в полуфинале боёв… Чуда, естественно, не случилось. Кто я такой, чтобы противостоять бойцу такого уровня? Мальчишка-семикурсник. И пускай Ремус и Кингсли мне все уши прожужжали, что у меня врождённый дар Боевого мага, но что это даёт, если у твоего противника точно такой же, только опыта на тысячелетие побольше. Допустив малюсенькую ошибку на десятой минуте боя, я каждой клеточкой своего тела чувствовал, что отстаю от так восхищавшего меня мага сначала совсем чуть-чуть, потом – на полшага, на шаг и, наконец… великолепным каскадом проклятий он завершил бой. Вернее, все ещё думали, что поединок продолжается, но я-то знал, что это не так. Увернувшись от «Инкарцеро», сдвоенного «Ступефая», блокировав «Сектусемпру» и «Бомбарду максима», я никак не успевал уйти от летящего следом мощного «Круцио», сдобренного ещё чем-то, мне незнакомым. Острая боль пронзила меня, едва не заставив выронить палочку, но появившаяся на тонких губах моего противника понимающая усмешка, не позволила мне сдаться. Я понимал, что проиграю поединок, но ведь и проигрывать можно на своих условиях. Так что воплей боли и моего падения на пол не случилось, как ни надеялся на это мой противник. Собрав последние остатки сил, я запустил в него древнее проклятие «Сангреэкстензио», найденное мною в Запретной секции, в сочетании со слегка модифицированной «Сектусемпрой». Обычными щитами это сочетание не блокировалось, и отменяющее заклинание было мало кому известно, но… сие, как оказалось, не относилось к моему противнику. В общем, через пару секунд я уже загорал на полу, сражённый ответным «Петрификусом». Так для меня и завершился турнир боёв без правил. Восстановив контроль над телом через положенные полчаса, хотя после обычного «Петрификуса» очухиваюсь минут через пятнадцать, что свидетельствовало об огромной магической силе парализовавшего меня Упиванца, я в растрёпанных чувствах собрался было слинять из этого заведения к Мордредовой матери, но близнецы, как всегда, внесли коррективу в мои действия. - Ты что, собираешься возвращаться в Хог в таком виде? - А какая разница, Оборотное всё равно перестанет действовать через минут двадцать? - Оно-то перестанет, а вот все твои раны и синяки тебе в наследство достанутся. Перепугаешь друзей до смерти… - … иди, вон в том закоулке душевая наколдована… - …хоть немного приведёшь себя в порядок. Видок и в самом деле оставлял желать лучшего, а мыться я привык и быстрее, чем за пятнадцать минут. Привычка. Поживите семь лет в одной спальне с четырьмя парнями и всего одной душевой, ещё и не такому научитесь. В общем, за десять минут я привёл себя, а точнее, Стабса, в относительный порядок, кое-как натянул штаны на ещё не до конца просохшее тело и на всех парах выскочил из душевой… мгновенно налетев в полутьме на… того самого Упиванца, чьё мастерство и грация движений вызвали во мне сегодня столько сильных чувств. Удар был ощутимым, мы едва удержали равновесие, вцепившись друг в друга. - Какого Мордреда вы выскакиваете в полутёмный коридор сломя голову?! Чёрт меня подери и мантикора забодай!!! Если уж тело его я не мог узнать, то уж голос узнал сразу. Хорошо, хоть успел прикусить язык и не заорал в шоке на весь коридор: «Снейп!!! » Да… вот именно… он самый… собственной персоной и так далее. Дар речи, по-видимому, отказал мне напрочь. Я так и остался стоять, вцепившись пальцами в его руки и хватая воздух ртом от изумления. В голове пролетала сотня мыслей разом: «Я без маски», «Слава Мерлину, под Оборотным», «Чёрт! Сейчас закончится его действие! » и, наконец: «Обожемой, на мне ж почти нет одежды! » Почему-то последняя мысль показалась мне самой… напрягающей, а тут ещё этот гад, заметив моё смущение, придвинулся вплотную и насмешливо-мурлыкающим, чуть хрипловатым от усталости голосом поинтересовался: - Какие-то проблемы? В бою вы вели себя… поживее. Его насмешливо улыбавшиеся губы были так близко, а от всей обнажённой до пояса фигуры веяло ещё не прошедшим адреналином недавнего боя и… не знаю, что на меня нашло, но, дёрнув его расслабленное тело на себя, я отчаянно впился поцелуем в полуоткрытые в удивлённом вздохе губы, сминая их и не очень умело вторгаясь языком в на удивление ласковую теплоту его рта. Секунду он стоял, замерев, а потом, перехватив инициативу, набросился на меня, с силой притиснув спиной к обшарпанной стене. В ушах звенело, реальность всё дальше и дальше уплывала от меня, оставались только эти терзавшие мой рот губы, какое-то сладко-горькое чувство, просыпающееся в груди, и жар разгорячённых боем тел. Когда воздуха стало не хватать, мы разорвали поцелуй, но по-прежнему стояли, крепко обнявшись. - Какого мордредова гоблина здесь творится, мантикраб тебе в дышло???!!! Что значит, ты проспал???!!! Какого … здесь вообще происходит???!!! Знакомый до боли грубоватый голос Грозного Глаза, судя по всему, чем-то сильно разозлённого, разрушил очарование момента, и Северус (ох, ты, блин, уже и Северус, а не Снейп), задвинув меня себе за спину, двинулся в сторону Хмури явно затем, чтобы выяснить, что случилось, а ко мне в тот же миг подскочили взбудораженные близнецы, накинули на меня мою мантию-невидимку и очень-очень быстрым шагом потащили к выходу из полуразрушенного поместья. - Быстрее шевелись, Гарри! - Что случилось? - Форс-мажор! Этот пентюх Стабс очухался раньше времени и не нашёл ничего лучше, чем припереться сюда – извиняться перед начальством… - … а начальство, как ты понимаешь, ни сном, ни духом… - … тебя же все за него приняли. - Ходу, ребята, ходу! Сейчас Грозный Глаз сообразит, что в его хорошо скрываемой норке появился посторонний зверёк, и тогда… - … нам капец. Мы таки успели убежать за защитный периметр, прежде чем Хмури нафиг заблокировал вход и выход, и последнее, что я увидел перед аппарацией, повернувшись к развалинам - это несущиеся к нам, едва помещавшимся втроём под мантией-невидимкой, Снейп и Кингсли со Стабсом. А потом нас закрутил уже привычный вихрь перемещения и выкинул в подвале «Сладкого Королевства». - Спалились! - Нет. Все думают, что мы аппарировали с Биллом и его приятелями, а тебя никто не видел под мантией. Дезиллюминационные чары там все умеют накладывать, так что… - … не бойся, о твоём участии в этом деле не узнает ни одна душа. А ты молодец… - …классно бился, даже этого крутого УПСа чуть не сделал. - Чуть-чуть не считается, мне до него, как до дна без жаброслей. Тут над нашей головой хлопнула дверь, и мы, как можно тише, ретировались в потайной ход, ведущий к школе. Спал я в ту ночь как убитый и чуть не опоздал на занятия. Хорошо, что хоть не влип в какую-нибудь передрягу и не сорвал запланированный поход в Малфой-менор. Глава 4. Благородное искусство диверсии. Северус: - Ты полагаешь, в том, что случилось в твоё отсутствие, виноват я? - Ну, а кто же ещё? Я доверил тебе самое дорогое, что есть у меня на свете – мою семью и счастье сына - и чем всё это закончилось? - Полагаю, твой сын как раз счастлив, а что касается самого для тебя дорогого, то это – ты сам. В противном случае ты не удирал бы из собственного поместья ради какой-то авантюры, пуская на самотёк помолвку Драко. - Да-а? И с кем же мой наследник помолвлен теперь? Молчишь? А о чём говорить-то? В любой неудаче Люциус найдёт повод свалить всю вину на кого-то другого. Ещё бы! Он же великий и неповторимый лорд Малфой, а, как известно, глава этой семьи не может быть неправ! Так что сотрясать зря воздух не имело смысла, как, впрочем, и выслушивать устроенное Люцем представление одного актёра. Отрешившись от декламируемой его хорошо поставленным голосом с ноткой вселенской скорби речи, я вновь стал прокручивать в голове события предыдущих сорока восьми часов. Выводы получались… неутешительные. Плюс был только один: Драко на целых шесть месяцев избавлялся от матримониальных планов отца. А вот минусов было предостаточно. Во-первых, проникший в менор самозванец мог быть сыном или дочерью кого-нибудь из Упивающихся и лелеять мечту о мести. Во-вторых, мне до чёртиков хотелось знать, кто же это такой… или такая? Уж очень меня «зацепил» тот поцелуй возле камина. И, наконец, в-третьих… надежды разоблачить «шпиона-диверсанта» не было никакой - ни одного следа в поместье не осталось. Единственное, что я мог сказать безошибочно – это был студент, и, скорее всего, студент моего факультета. Судя по словам допрошенного мною сразу после ухода Паркинсонов Драко, этот «некто» великолепно знал пароль в Слизеринскую гостиную, да и в коридорах, ведущих к ней, ориентировался достаточно неплохо, а ведь там немудрено заблудиться. Кроме того, умение вести себя за столом и поистине слизеринская изворотливость, позволившая самозванцу несколько часов прятаться в Малфой-меноре, говорили о том, что это сильный маг, иначе он (или она) не смог бы блокировать Поисковые чары. И, наконец, то, что насторожило меня больше всего - уловленный мною на губах непрошеного гостя вкус Оборотного зелья несколько отличался от его стандартного варианта. Это было бы понятно, если бы оно, как всякий самопал, оказалось плохим, но… в данном случае наблюдалась какая-то положительная модификация. Перебирая в уме ингредиенты и пропуская мимо ушей нотации Люца, мне, кажется, удалось понять, в чём заключается изменение. Надо будет проверить, что оно даёт. - Ты меня не слушаешь! Накрутивший сам себя собственной речью Люциус завис передо мною с видом карающей Немезиды. - Ты абсолютно прав. - Ссеверуссс!!! - Не шипи - тебе до Лорда далеко - и прекрати орать. Лучше включи свои мозги и давай разберёмся, кто это мог быть? - Это точно не Пенелопа? - Нет, иначе бы её признал контракт, но это абсолютно точно кто-то из студентов. - Полагаешь, что в Хогвартс не могут проникнуть посторонние личности? - Без ведома директора? Нет. - Ага!!! А если с ведома вашего добрейшего любителя сладостей? Пришлось признать, что такое возможно: - Вполне. Но… как бы тебе сказать, незваный гость произвёл на меня впечатление сильного мага… или ведьмы, но неопытного в некоторых вопросах. Этикет он или она знает, из передряг выворачивается – такие качества присущи Слизерину, но… - Что «но»? - Все «змейки» благодаря словоохотливости Панси Паркинсон были в курсе, что в этот день состоится обряд Магической Помолвки, и если кто-то из старшекурсников хотел занять место невесты, то почему в последний момент отказался подписывать контракт? - Испугался. - Чего?! Ни ты, ни Паркинсон ничего не смогли бы ему сделать. Этот идиот Алекс вообще во время ритуала ухитрился обратиться к дочери не по имени! Это же такой шанс для честолюбивого мага или ведьмы заполучить в мужья наследника твоего рода и остаться при этом совершенно безнаказанным! Так почему, во имя Мордреда, этот самозванец им не воспользовался?! - Хмм, Северус, я давно не видел тебя в таком взволнованном состоянии. Глаза блестят, на щеках румянец. Драко, конечно, тебе крестник, и ты не равнодушен к его судьбе, но… по какому поводу такой ажиотаж? А? И почему ты уверен, что это «он», а не «она»? Всю напускную скорбь и обиду Люциуса как рукой сняло, он почувствовал мою заинтересованность в незваном визитёре и теперь не успокоится, пока не докопается до сути. Надо быть осторожнее, да и, в конце концов, лучшая защита – нападение. - Да-а?! А я-то думал, что ты, Люциус, убит горем из-за расстроившейся помолвки. Нет? Так какого дементора ты тут сейчас представление устраивал и монологи безутешного отца читал? На твоём бы месте я сейчас подумал, как от Алекса отвязаться до конца отсрочки, а не выискивал подозрительные моменты в моём поведении. - А я и найду. Мне просто времени не хватило, чтобы собрать доказательства до помолвки. А вот какой интерес у тебя, мой друг? Как бы его сбить со следа, а то прицепится – клещами не отдерёшь, и выяснит всё до конца - на это он мастер. А почему, собственно, я должен юлить и выворачиваться, а? Да пошло оно всё к Мордреду! - Интерес, говоришь? А интерес у меня к нему очень простой: мне понравилось, как этот самозванец целуется, и если бы тебя не принесло через камин так невовремя, я узнал бы о нём гораздо больше. Почему я думаю, что это парень? Да потому что, сколько раз тебе говорить, женщины меня не привлекают!!! - Вот как? В голосе холёного аристократа против его воли проскальзывают ревнивые нотки. Он всегда ревновал ко всем моим бой-френдам. А началось всё, собственно, с того, что тогда ещё семикурсник Люциус Малфой поспорил со своими приятелями, что заставит зубрилку-задохлика, третьекурсника Северуса Снейпа таскаться за ним, как собачонка, заглядывать в рот и выполнять по первому требованию все желания. Мне тогда было четырнадцать, половина моих однокурсников уже отведала «радостей секса», и это понятие вовсе не было для меня чем-то шокирующим. Да и просыпающиеся гормоны давали о себе знать, а Люц и тогда был хорош - за один его взгляд половина «змей» удавиться была готова, а тут какой-то замухрышка. Естественно, Сиятельный-Казанова-Малфой не ожидал отпора. Только все их махинации я на лету просёк и становиться очередной шавкой из коллекции Люциуса не собирался, хоть и не отрицаю: блондин меня привлекал. До «мокрых» снов привлекал… Но не на таких условиях. В общем, я его отшил и отшил жестоко, да ещё и при всей гостиной помянул, что не собираюсь становиться его подстилкой, как Раби Лестрейндж… За что и получил до сих пор сохранившееся искривление носа как последствие неправильно сросшихся костей. Но Малфой был впечатлён. Больше он со мной не заигрывал, но беседы по разным, как оказалось, интересующим нас обоих разделам магии мы стали вести регулярно и спорили при этом до хрипоты. Знающие злопамятный характер Люца его прихвостни даже в лице от ужаса менялись. Весь факультет пророчил мне безвременную кончину от несчастного случая, но… до окончания Хогвартса я дожил вполне благополучно (если не считать Мародёров, разумеется) и приобрёл друга на всю жизнь. Своеобразного, конечно, но верного и, что самое главное, понимающего меня с полуслова. Как и я его. А постель? Было однажды. После особо поганого рейда… в качестве эмоциональной разрядки. Потом мы оба решили, что ничего серьёзного из этого не выйдет, и остались друзьями. Ладно, это всё лирика. Да и Люц рожу ревнивого бой-френда корчит больше по привычке. А сейчас нам с ним надо разобраться в сложившейся ситуации, причём разобраться объективно, без давления различных посторонних эмоций. Но и объективно разобраться не удалось. Слишком мало было данных для анализа. Связать эту вылазку с кем-то конкретным не получалось. Если это был кто-то, кто хотел заполучить Драко, то почему отказался от подписи контракта? Если хотели проникнуть в менор и отомстить Люциусу, то почему даже не попытались этого сделать - возможностей была масса? По коридорам Хогвартса той ночью не мотались только те студенты, что после бала упились вусмерть, и, естественно, никто ничего путного вспомнить и рассказать не мог. Весь первый месяц мы с крестником жили как на вулкане, каждый день ожидая появления претендующей на его руку и сердце особы, но время шло, а ничего не происходило. Всё тянулось своим чередом: учёба, отработки, межфакультетские разборки - ничего примечательного. Вот только я поймал себя на том, что мой давно выстроенный и тщательно лелеемый блок, не позволявший мне раньше обращать внимание сексуального плана на студентов… как-то незаметно исчез к Мордредовой матери. То и дело я ловил себя на том, что с интересом изучаю лица и фигуры шести- и семикурсников, пытаясь по каким-то едва заметным признакам отыскать моего рождественского визитёра. Радовало хотя бы то, что моего интереса никто не замечал - всё же почти восемнадцать лет шпионской деятельности не проходят бесследно, и опыт незаметного наблюдения у меня огромный. Чем дольше я раздумывал над происшествием, тем больше склонялся к тому, что моя интуиция не лжёт – Панси Паркинсон в меноре изображал парень. В пользу этого говорили и весьма поверхностное участие «невесты» в обсуждении веяний моды и нарядов, и слишком прямая, скованная осанка для девушки, привыкшей носить туфли на высоких каблуках. Первыми, естественно, под пристальный осмотр попали слизеринцы, но, к моему удивлению, среди них мне не удалось обнаружить того, кого я искал. Кребб и Гойл, отпадали сразу по понятной причине. Нотт? Слишком прямолинеен - у него бы ума не хватило скрываться в поместье несколько часов. Забини? Этот мог бы, но… никогда бы не отказался от возможности войти в род Малфоев, да и заподозрить его в сексуальной неопытности… Я вас умоляю! Только не Блейз Забини. Девушки? Не-ет. У Булстроуд бульдожья хватка и точно такое же поведение, а Гринграсс… серая мышка. Да и не отказался бы из них никто стать в будущем леди Малфой. Шестикурсники? Тоже ничего примечательного. Или хитрости бы не хватило, или амбиции бы перевесили. Постепенно моё внимание перестало ограничиваться студентами только моего факультета, и, естественно, я обратил свой взор на «воронят». Даже долгое время присматривался к Энтони Голдстейну и Захарии Смиту, но… как-то не лежала у меня к ним душа, да и интуиция помалкивала в тряпочку. Хаффлпафф? Нет, только не это! Да и не было там подходящей кандидатуры. Вот если бы Седрик Диггори остался жив, да был года на три помладше - тогда другое дело, а сейчас… Нет, это точно был не хаффлпаффец. «Грифы»? Когда меня впервые посетила эта мысль, я чуть не расхохотался прямо во время урока. Вот был бы стресс для шестикурсников Слизерина-Гриффиндора! Но мне вовремя удалось взять себя в руки, и эмоциональной травмы у детей не случилось. Но идея на первый взгляд была на самом деле бредовая. Гриффиндор - и хитрость? Гриффиндор - и знание этикета? Казалось бы, это вещи несовместимые, но… Отчаявшись найти ответ на загадку, я стал присматриваться и к «львам». Лонгботтома и Томаса я отбросил сразу же. Первый бы не полез в Малфой-менор ни за какие сокровища, а второй полез бы, но изображать из себя взбалмошную богатую наследницу, магглорожденный вряд ли бы смог. Финиган? Ну-у, с недавних пор я подумываю, что он бы от помолвки с Драко не отказался. Оставались… А кто там мог остаться? Уизли? Бр-р-р! Поттер? Да это бред!!! Так я и не пришёл ни к какому выводу, хоть и наблюдал за студентами на протяжении почти всего последнего семестра. Правда, иногда против воли мой взгляд устремлялся на взъерошенные чёрные патлы, так похожие на волосы моего детского врага и навечно перемотанные какой-то штукой круглые очки, которые скрывали красивые зелёные глаза с таким же оттенком, как у его матери, но с совершенно другим разрезом. Откуда я так подробно знаю их цвет и разрез? Да очень просто! В марте во время очередного взрыва котла, устроенного Лонгботтомом, Поттера, прикрывшего собой Грейнджер, прилично задело брызгами Противоожогового зелья, которое мы в тот день варили. А оно на стадии полуготовности может само вызвать сильный ожог. Естественно, что на мою долю как преподавателя выпало оказать пострадавшему первую помощь. Вот таким образом я и разглядел и его зелёные, как бы с небольшим прищуром глазки, и гладкую, чуть тронутую оставшимся с лета загаром кожу, и красивые, будто точёные черты лица, и… нежные, прикушенные от боли губы… Мерлин!!! Куда это меня занесло?! В общем, это я с чисто эстетической точки зрения оценил внешность мальчишки. Никакого другого интереса это наглое отродье у меня не вызывало и вызывать не могло. Да и что интересного в Поттере? Простой, как извилины Хагрида, предсказуемый, как всякий гриффиндорец. Когда я эти соображения высказал Люцу, периодически интересовавшемуся, как идут поиски проникшего в его дом мага, то был огорошен его встречным вопросом: - И чем это Поттер тебя так заинтересовал? - Меня? Поттер? Ты с ума сошёл? - Нет, почему же. Просто за полчаса нашего разговора ты пятнадцать минут потратил на то, чтобы объяснить, почему это не мог быть Поттер. На всех остальных, вместе взятых, ты обратил гораздо меньше внимания. Тогда я отмахнулся от слов друга, но буквально через несколько дней случилось одно событие, заставившее меня несколько пересмотреть своё мнение об умственных способностях и хитрости проклятого гриффиндорца. В апреле назрел нешуточный конфликт между пятикурсниками Слизерина и Гриффиндора. У многих из них родители и старшие братья сражались по разные стороны «баррикад», это и послужило основой столкновений. В открытых боях прошедшей войны они не участвовали. Мерлин уберёг во время нападения на Хогвартс - преподавателям удалось удержать первые-пятые курсы в безопасных убежищах. Они не знали, как наяву выглядят чужая кровь и смерть, и считали боевые действия скорее каким-то приключением, которого лишились по милости зловредных профессоров и старост факультетов. В отличие от шести- семикурсников, успевших хлебнуть лиха, у этих «героев» не было ни опыта, ни серьёзного владения Боевой магией, они ещё слепо верили в слова взрослых, как правило, враждебно настроенных к какому-то одному лагерю. К тому же они напрочь не понимали, что «спички детям не игрушки». На уроках ЗОТИ и Зельях, где эти два факультета пересекались, стали разгораться настоящие войны. Мы с Люпином вели задушевные беседы с зачинщиками беспорядков, назначали отработки, угрожали исключением из школы – всё было тщетно. Твёрдо уверенные в своей правоте противники не желали утихомириваться. Что ни неделя, то в Больничное крыло поступало пять-шесть студентов, пострадавших от этих «военных действий», и, что самое страшное, в последнее время под «перекрестный огонь» стали попадать ни в чём не повинные малыши и вообще случайно проходившие мимо студенты. Перелом в «военных действиях» случился после вопиюще безобразного случая на ЗОТИ, когда пятикурсники моего факультета и «львы» устроили там настоящую войну. Меня вызвала мадам Помфри, ей потребовалось сложное в приготовлении и, к сожалению, не подлежащее хранению зелье «Вторая кожа». Вот уж не думал, что кто-то из этих недорослей знает тёмномагическое проклятие «Освежевания», да и вообще додумается его применить. «Виновник» сам попал под ставший популярным с лёгкой руки Джиневры Уизли «Летучемышинный сглаз» в сочетании со «Ступефаем» и не мог просветить нас, откуда знает брошенное им проклятие. Кстати, он был гриффиндорцем. Пока мы втроём, включая принёсшего на руках Эйвери-младшего Ремуса Люпина, боролись за жизнь слизеринца, мне было не до размышлений о том, кто же остался в брошенном преподавателем кабинете ЗОТИ поддерживать мир и порядок между противоборствующими сторонами. А когда угроза смерти для мальчика миновала, узнал, что чёртов оборотень поручил миротворческую миссию попавшемуся навстречу Поттеру. Перед моими глазами мгновенно замелькали страшные картины того, что эти малолетние боевики могли сделать друг с другом под присмотром такой «няньки», и я со всех ног, сопровождаемый Люпином, понёсся к кабинету. Когда мы оба, запыхавшиеся и взъерошенные, влетели в класс, там стояла просто гробовая тишина, а оставшиеся невредимыми пятикурсники обоих факультетов в слегка бледно-зелёном состоянии попарно - гриффиндорец-слизеринец - отрабатывали Зеркальный и Поглощающий щиты. Поттер ходил между рядами и спокойным, тихим голосом подсказывал, как исправить те или иные ошибки. Завидев нас с Люпином, он заметно подобрался, от его доброжелательности не осталось и следа, а лицо как будто скрыла ничего не выражающая маска. - Профессора, за время вашего отсутствия всё было спокойно, пострадавших нет. Парень и так пропустил Чары и мог опоздать на Трансфигурацию, поэтому, Люпин быстро написал ему оправдательную записку и отпустил на занятия. Через пять секунд Поттера в кабинете уже не было. Такая немногословность и, главное, умение останавливать уже назревшие конфликты заинтересовали меня, и, забрав своих «змеек», я устроил им в гостиной факультета «допрос с пристрастием». То, что я выяснил, заставило меня совсем по иному взглянуть на «простого» гриффиндорца. Начать с того, что, оказавшись в кабинете, где практически велись боевые действия, он не стал надрывать голос и метаться между дерущимися, а просто чётко и внятно наложил на всех, там присутствующих, заклятие Рикошета. Это заклинание автоматически накладывает на выпустившего боевое проклятие полное ощущение попадания этого самого проклятия в него. Иными словами, хочешь проклясть кого-то - готовься испытать то же самое на себе. Кстати, «Рикошет» относится к Условно Допустимым, и проходят его только на выпускном курсе академии авроров. Крайне привередливое заклинание, требует доскональной точности в произнесении и пассах палочки. Не ожидал я такого от Поттера, ох, не ожидал! Но и это ещё не всё. Дождавшись, когда после первого же посланного проклятия все будут маяться «Рикошетом» и несколько спустят пар, он спокойно прочитал им краткую лекцию, объяснив, в чём они не правы, сопроводив оную демонстрацией собственных воспоминаний о настоящем бое. Ага! Без купюр, а не так, как изображали в победных реляциях «Ежедневного пророка». Со всей грязью, кровью, выпущенными кишками, остекленевшими после попадания «Авады» глазами. Со всем тем, чего успели нахлебаться выше головы старшекурсники, участвовавшие в битве за Хогвартс. Сила у Поттера огромная, судя по воспоминаниям моих пятикурсников, они видели, слышали и даже чувствовали, как пахнет смерть. Это, я думаю, надолго отбило у недорослей желание героически поучаствовать в «реальном» бою. Но на этом гриффиндорец не остановился. Выяснив у притихших студентов, из-за чего разгорелся сыр-бор, он, пользуясь «заимствованными» у Тёмного Лорда воспоминаниями, продемонстрировал моим «почитателям и продолжателям дел отцов», «воспитательные» методы покойного Волдеморта. После чего, судя по всему, ему пришлось накладывать Противотошнотные чары на весь класс. Зато больше подобные проблемы в школе не возникали, а я проникся некоторым уважением к способностям одного, конкретно взятого гриффиндорца. Это ж надо! Мгновенно блокировать уже разгоревшийся конфликт. Поставить обалдевших от агрессии и «стадного чувства» подростков на место и заодно прочистить мозги всем начинающим почитателям Геройски-Погибшего-Тёмного-Лорда. И всё это за каких-то полтора часа, пока мы в Больничном крыле боролись за жизнь глупого мальчишки. Но долго раздумывать об оказавшемся совсем не таким, как я представлял, Поттере мне не пришлось. Ещё с февраля я начал замечать, что мой крестник пропадает куда-то на час-другой. Дальше – больше, к апрелю я точно установил, что в своей комнате старосты он не ночует. Но все попытки поговорить «по душам» разбивались о его безэмоциональное: «Со мной всё в порядке». Как я ни пытался выяснить, что же происходит с Драко, он поистине со змеиной ловкостью уходил от слежки и неудобных для него вопросов. Причём с каждым днём мрачнея всё больше и больше. Ещё немного, и мне пришлось бы рассказать о моих подозрениях Люциусу, но в середине мая Драко перестал хандрить, ночевал исключительно в собственной спальне, к нему даже вернулся аппетит. Правда, Паркинсон замучила меня своими ревнивыми подозрениями, что в свою комнату её жених приводит ещё кого-то, но никто другой ничего подобного не замечал, и я решил списать болтовню экзальтированной девицы на её неуравновешенность. К тому же в Хогвартсе опять творилось что-то странное. А на днях у Хагрида отчего-то впали в спячку соплохвосты, а потом через пару суток также внезапно пробудились, то кошка завхоза Филча вдруг исчезла на один день и вернулась ошизевшая, будто всё это время лакала валерьянку, то Кребб с Гойлом объелись чего-то на ужине и уснули мертвецким сном на целые сутки. Последствий у этого происшествия не было, но я так и не смог определить, что же со всеми ними случилось. Единственное, что можно было сказать: тыквенный сок, который пили мои студенты, казался несвежим. Каким-то выдохшимся, что ли. На том и порешили: пищевое отравление с необычными последствиями. В дальнейшем катаклизмов особых не наблюдалось. Люцу удалось прижать Алекса Паркинсона, и тот сам отказался от повторения обряда, Драко наслаждался жизнью, Поттер портил мне нервы своей «непохожестью» на придуманный мною образ, а Люц в очередной раз ввязался в какую-то авантюру и… едва унёс ноги. Судя по пересказу событий, его прицельно «пасли», и делалось это по прямому распоряжению Кингсли Шеклболта. Куда бы Люциус ни сунулся, везде натыкался на этого аврора: во время официальных дел и политических махинаций в Министерстве, на торговых сделках и даже в элитном борделе. А уж при очередной попытке Люца «выпустить пар» и провести в жизнь очередную авантюру его и вовсе чуть не взяли «за жабры», и теперь мой друг безвылазно сидел в меноре, не рискуя высунуть оттуда даже нос, и подозрительно подробно выпытывал у меня всё, что я знал о Шеклболте. - Слушай, Люциус, а зачем тебе такие подробные сведения о нашем глубокоуважаемом авроре и потенциальном приемнике Хмури на посту Главы Аврората? - Да так, противника надо знать во всех подробностях. - Ага, ага… противника… ну да, ну да… так я и поверил! Не вешай мне лапшу на уши, Люциус! Такой блеск в твоих глазах возникает, только когда ты «в охоте». - Даже если и так, ты что, против? - Я-а?! Да Мерлин упаси! Только учти, манипулятор ты мой великий… он людьми тоже хорошо умеет управлять, и я сомневаюсь… Ты слышишь?! Сомневаюсь, что ты сможешь одержать над ним верх. - Скажешь тоже… - И скажу: вы друг друга стоите! Да-а, кстати, предвосхищая твой вопрос, ответ на него будет «да». - И как? - Что как? Ты, вообще, о чём, Люциус? Ох, люблю его из себя выводить! Кто бы мог подумать, что этот холодный красавчик может такие молнии глазами метать. - Северус!!! - Крышесностно, только я не люблю всё время ощущать себя, как на поле боя. - Серьёзно? - Нет, я так шучу. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Тобой, похоже, он заинтересовался всерьёз. А-ай! Всё равно не поверит! Раз уж Люца «усит», ему сейчас море по колено. Ладно, в этот раз ему придётся самому из всего выпутываться - вмешательства постороннего Кинг не потерпит. А Малфой, добровольно изолировавшийся в стенах своего поместья, в то время как Нарцисса отправилась сопровождать на воды расстроенную разрывом помолвки дочери Джорджиану, просто от скуки бесится. Да тут ещё крестничек какого-то гоблина выпросил у директора разрешение навестить отчий дом денька на три. Оценки у него хорошие, так что до начала ТРИТОНОВ ему вполне положен маленький отпуск, но уж как-то подозрительно «кучно» всё складывается. И «затворничество» Люца, и внезапно вспыхнувшая горячая любовь к родному дому у Драко, и интерес Кингсли, и… подозрительная задумчивость с нарочитой «незаметностью» у Поттера. Ох, нюхом чую, что-то должно произойти! Покорячив немного мозги над вариантами надвигающегося… А что, собственно, надвигалось-то? Интуиция била тревогу, но как-то… предвкушающе, что ли. Никакого чувства опасности не было и в помине. В общем, я решил плюнуть на все эти предчувствия и сполна насладиться назначенным Хмури на завтрашний вечер сборищем адреналиновых наркоманов. Кстати, это, пожалуй, единственное событие, которое в последнее время вызывает во мне настолько острое наслаждение. Я просто сбрасываю десяток-другой лет после нескольких часов изматывающего боя и чувствую себя как никогда живым и всемогущим. Что же касается посещений весёлого дома на Диагон аллее… с того самого Рождественского вечера они перестали приносить мне былое удовольствие. Нет, я регулярно туда наведывался, но… воспоминания о том поцелуе с незнакомцем возле камина заводили меня гораздо сильнее, чем ухищрения любого, самого умелого хаслера. Не знаю, почему, но мне казалось, что моё время утекает, словно песок между пальцев. Казалось бы, надо радоваться, три недели экзаменов - и летние каникулы. Отдых. Возможность впервые поехать куда-нибудь, посмотреть мир… Но, чем дальше, тем сильнее я чувствовал, что мой шанс найти самозванца тает с каждым днём. Правда, оставалась ещё призрачная надежда, что пергамент незавершённого Брачного Договора после истечения шестимесячного срока позволит нам выяснить, кто же сыграл с нами такую шутку. Рассказывать об этом Люциусу я не стал, но приглашение провести в его компании два дня до полного обнуления контракта, встретил с благодарностью. На следующий день, почти на автопилоте проведя занятия и застращав до полувменяемости своих «змеюк», я, испросив разрешение у Дамблдора отлучиться на выходные, отправился в знакомое уже по предыдущим боям поместье. Как ни странно, в этот раз скептически относящийся к подобным развлечениям Люциус в последний момент вызвался быть моим зрителем. Каждый участник боёв имеет право привести такового, но полностью несёт ответственность за его молчание. Взять с Малфоя Непреложный Обет сам Мерлин велел. Тот поупирался для приличия, но клятву дал, и вот мы вдвоём, скрытые своими старыми УПСовскими мантиями, уже стояли возле защитного периметра Фоссет Холла. - Ф-фу, ну и заросли! Где это мы? - Тебя это не касается. Главное, что мы будем здесь делать. Кстати, ты не передумал? Может, разомнёшь старые кости, проведёшь парочку поединков? Я могу намекнуть… Кингсли, что ты непрочь выяснить отношения. - Н-нет. Не сегодня. Я хочу просто посмотреть, что из себя представляют ваши… игрища. - Вот только не надо этого высокомерного разговора «через губу». Тебя никто здесь не держит, можешь валить в своё поместье! - Се-ев, ну что ты… Я пошутил. - Смотри, а то я тоже «пошучу». Здесь у очень многих может возникнуть желание померить свои силы именно с тобой. Да-а, кстати, на твоём месте я бы спрятал хвост. Ты бы ещё свою трость прихватил! Выделываешься? - Забываю. - Ранний склероз? - Ну, и кто из нас нарывается? Так, беззлобно переругиваясь почти неслышным для окружающих шёпотом, мы пробрались сквозь непролазные заросли и вошли в освещённые изнутри развалины, по-видимому, Бального зала. Весь вечер меня не покидало предчувствие чего-то необычного, но прошло уже три поединка, а ничего эдакого не происходило. Нет, бои неплохо позволили мне выпустить пар, но… как бы это объяснить?.. Вот в Хмури, Кингсли и Люциусе была некая «изюминка», они не просто использовали хорошо выученные боевые заклинания - они жили боем, дышали им. А все, с кем мне сегодня довелось столкнуться, были… великолепно подготовленными, знающими, опытными… ремесленниками, а не… художниками. Это даже немного начало утомлять, и только наблюдение за Люциусом, с всё большим интересом и одобрением следившим за поединками, в которых участвовал Кинг, да желание утереть нос расхваставшемуся каким-то своим аврором Хмури и выиграть сегодняшний турнир не позволяли мне махнуть на всё рукой и вернуться в Хогвартс или на Диагон аллею. Отдохнув немного, я готовился к полуфиналу боёв, когда ко мне с видом довольного крокодила прихромал Грозный Глаз и заговорщицким шёпотом поведал, что сейчас-то меня и ждёт встреча с его «восходящей звездой Аврората». Если он думал, что это заставит меня нервничать, то зря надеялся. Это заставило меня предвкушать, как я набью выскочке-аврору морду. Фигурально выражаясь, разумеется. Когда мы выходили в круг, мне удалось разглядеть своего противника: высокий, гибкий, ловкий, мускулистый парень. Волосы, скорее всего - короткие, не были видны из-под маски. Начав бой, как и намеревался, жёстко и с расчётом поломать все авроратские наработки юнца, я был приятно удивлён, что противник не купился на это. Обычно, когда применяешь нестандартные приёмы, авроры теряются, и в этот момент их можно брать «тёпленькими», но этот даже не дёрнулся, наоборот, «закрутил» такое, что я со всем своим опытом едва вывернулся из ловушки, а дальше… Дальше начался тот самый бой, который я так любил - на одних инстинктах, не придерживаясь никаких правил и методик, не обращая внимания на «так не бывает», «это невозможно», «это сочетание неэффективно». В общем, я – наслаждался. В моём противнике чувствовалась такая Сила, такой Талант и… совсем чуть-чуть неопытности. Помнится, я тогда даже пожалел, что в аврорате из этого «самородка» сделают стандартную «болванку», и пообещал себе поговорить с Грозным Глазом, чтобы тот занимался с парнем сам, не доверяя своим костоломам. Мы «танцевали» уже с полчаса, когда мой противник на какую-то долю секунды замешкался, уходя от моего проклятия. Нет, он не допустил ошибки, просто был недостаточно быстр и… на мгновение утратил контроль. Парень почти вернул свои позиции, проведя великолепнейший каскад боевых проклятий с применением кое-чего, что я раньше не встречал в арсенале авроров, но небольшое «отставание» сохранялось, и, что самое главное, он это понимал. Среди боевых магов только один из сотни способен так жить боем, как этот парень. В Магической Британии таких… человек тридцать. Из них только десять - двенадцать, включая меня, Хмури, Кингсли и Люца, способны почувствовать «отставание» в поединке. И этот мальчишка - пятый человек на моей памяти, который способен так «держать марку», даже зная, что проигрывает мне бой. Ну, что ж, малыш, посмотрим, насколько тебя хватит. Стремительный каскад из семи проклятий, трёх «обманок» и летящего следом «Круцио» был проведён мною просто виртуозно. Могу сказать без ложной скромности. Краем глаза я видел, как побледнел Грозный Глаз, понимавший, что его протеже сейчас отправится в госпиталь Аврората. Но… наглый щенок отразил или увернулся от всех проклятий… кроме «Круцио». От него даже такой ловкий, несмотря на рост и габариты, парень уйти не успел. Ну, вот и всё… Жаль, конечно, что причинил ему боль: хороший боец, НАСТОЯЩИЙ… Стоп!!! Это ещё что?! Юнец даже не пикнул под «Круциатусом» и смог встать, несмотря на мучительную боль во всём теле. Я знаю, о чём говорю - опыт, к сожалению, огромный. Мало того – встать!!! Он сумел в таком состоянии запустить в меня «Сектусемпрой» (даже, по-моему, слегка модифицированной) и проклятием, о котором я не слышал уже лет… двадцать. И с радостью не слышал бы ещё столько же. Пришлось как-то познакомиться на собственном опыте, попав под горячую руку Лорда. Каркаров-покойничек тогда помог - произнёс контрзаклятие. Теперь я его формулу, даже разбуди меня ночью, без запинки вспомню. Пожалуй, «Петрификус» у меня с досады, получился слишком мощный - парню крепко досталось. Кажется, его отнесли «позагорать» на наколдованные для такого случая маты. По моему мнению, он ещё легко отделался: если бы пропустил весь каскад, угодил бы в госпиталь недели на две. Чтобы не забыть в спешке, я нашёл взглядом Хмури и пробился к нему, взяв с него слово, что тот будет заниматься Боевой магией со своим протеже сам, не подпуская к нему инструкторов. Больше мне ничего сделать не удалось. На круг уже вышел мой последний противник, и начался бой. Несмотря на накопившуюся за вечер усталость, мне удалось справиться с ним минут за двадцать. Аврор был опытным, знающим и магически сильным бойцом с великолепной реакцией и даже некоторой непредсказуемостью, но… Когда тот пацан подрастёт, он с лёгкостью сможет заткнуть этого аврора за пояс. Участники и зрители, поощряемые (в крепких выражениях) Грозным Глазом, спешили рассосаться кто куда, покидая развалины поместья. Люца не было видно. Моего последнего противника левитировали «Мобиликорпусом», по-видимому, собираясь доставить в госпиталь Аврората, а я решил пойти принять душ и смыть с себя пот, кровь и грязь, полученные в сегодняшних поединках. На входе в душевую в меня на полной скорости врезался не до конца обсохший парень с взъерошенными, коротко постриженными светлыми волосами и явными следами только что залеченных травм, одетый лишь в не до конца застёгнутые кожаные брюки, обтягивающие ещё мокрое тело. Нас закружило и едва не бросило на пол. - Какого Мордреда, вы выскакиваете в полутёмный коридор сломя голову?! Явно ошарашенный, парень прошипел что-то невнятное, и тут я узнал в нём того самого мальчишку – протеже Хмури, бой с которым мне так понравился сегодня. Собираясь лишь немного подшутить над явно смущённым аврорчиком, я подпустил в голос бархатистых ноток, от которых млел даже Люциус: - Какие-то проблемы? В бою вы вели себя… поживее. Тело парня было ещё влажным и пахло каким-то травяным мылом, а сам он находился в такой непосредственной близости ко мне, что… какая-то весьма определённая часть меня заинтересованно дёрнулась… И тут это недоразумение само впилось в мои губы отчаянным поцелуем. Адреналин, ещё бродивший в моей крови, и этот неумелый поцелуй просто сорвали мне крышу, заставив со всей накопившейся страстью ответить и уже самому притиснуть парня к полуразрушенной стене, сминая ртом его губы и вжимаясь изо всех сил в его распластанное тело. В ушах шумело, разум застилала пелена страсти, но мне с трудом удалось удержаться на грани. Слегка отстранившись от тяжело дышащего парня, я переводил дух, когда отборный мат Хмури заставил меня на чистых инстинктах закинуть юношу себе за спину и с палочкой наизготовку шагнуть к выходу в наш импровизированный зрительный зал. Каково же было моё изумление, когда рядом с Грозным Глазом я увидел… кое-как одетого, виновато оправдывающегося… того самого парня из душевой, с которым я только что так страстно целовался. Мгновенно развернувшись назад, я никого за своей спиной не увидел, и только мимолётное движение воздуха на миг почудилось мне в полуразрушенном помещении. А потом была ничем не закончившаяся погоня, злой-презлой Главный Аврор, устроивший всем оставшимся в здании настоящий допрос, и… мой друг Люциус, успевший, как всегда, смыться за пределы защитного периметра до того, как Хмури закрыл все входы и выходы. Мы молчали до самого возвращения в его кабинет в Малфой-меноре. Когда, воспользовавшись душевой, залечив свои царапины и переодевшись, я присоединился к нему с бокалом предложенного мне огневиски, Малфой неожиданно серьёзным тоном задал вопрос: - Кто этот парень, Сев? - Ты о ком? - О том, с которым ты целовался в душевой этих развалин. - Какой-то аврор. - Бред! - Почему ты так думаешь? Вряд ли Люциус, смывшийся прежде, чем Хмури начал «охоту на ведьм», мог знать, что на Бои пролез самозванец. - Стиль боя не тот… - Да-а, талантливый пацан, но почему бы ему не быть аврором? - Ты меня не дослушал. У него вообще свой собственный стиль. Есть что-то и от авроров, и от УПСов, но больше всего – от самого себя. Это – самоучка. Вернее, его учили, но на начальной фазе, причём разные преподаватели, а до всего остального он дошёл сам. - Странно. Теперь, когда ты это говоришь… - Со стороны всегда виднее. Кстати, я видел настоящего протеже Хмури до того, как моя интуиция повелела мне смыться. Так что, этот парень – самозванец. - Не слишком ли много самозванцев развелось вокруг нас за последние полгода? Вот оно! То, что не давало мне покоя. Разные тела, разные лица, а поцелуй – тот же самый, заставивший меня… Меня!!! Кошмар Подземелий!!! Забыть обо всём на свете. - Ты прав, Люциус. Один раз – это случайность, два раза – могут быть уже и закономерностью. Думаю, мы не будем дожидаться третьего? - Нет, конечно. Что-то мне подсказывает, что следующую ночь нам стоит провести в этом кабинете. - Согласен. Уже светало, и мы отправились отсыпаться. А вечером, приблизительно в шесть часов, заняли свой стратегический пост в кабинете. Будущая ночь и последующий за ней день были всем, что отделяло Драко от свободы. 25 июня в 21. 00 контракт прекращал своё действие, и мы с Люциусом намеревались не допустить в кабинет никого постороннего. Я взял с него слово, что в следующий раз он не свяжет моего крестника с кем-то без его воли - это было всё, что мог мне обещать глава чистокровного рода. Удивлённый нашим столь ранним затворничеством, Драко заглядывал пару раз, пытаясь вытащить нас то на конную прогулку по землям поместья, то на ужин, но Люц твёрдо отвергал предложения сына. Тревогу, промелькнувшую на лице крестника при втором визите, я связал тогда с беспокойством за отцовское здоровье. Уж больно странно вёл себя Люциус. Как оказалось впоследствии, мне стоило уделить ей гораздо больше времени. В десять эльфы принесли нам в кабинет поздний ужин и графин с коньяком. По старой привычке, прежде чем пить, я принюхался к напитку и осмотрел бокалы. - Думаешь, нас попытаются отравить? - Нет, но лишняя предосторожность не помешает. Поужинав и досидев почти до полуночи, мы расслабились и, попивая коньяк, перебрасывались ничего не значившими словами и впечатлениями… Правда, мне время от времени казалось, что за нами наблюдают, но Люц, проверив все Защитные и Сигнальные чары на кабинете, отмахнулся, заявив: - У тебя паранойя. Здесь нет никого постороннего. Внезапно за окном раздался резкий звук, и вспыхнула огненная морда дракона. Мы с Люциусом кинулись было туда, но потом мой друг рассмеялся: - Ме-ерлин! Я совсем забыл: Драко заказал ящик этих взрывающихся штучек у близнецов Уизли, для праздника, который я ему обещал после окончания школы. Видимо, проверяет товар. А что, впечатляющее зрелище. Пожалуй, надо будет вложить средства в их бизнес. Мы вернулись к столу и вновь устроились в креслах возле камина, взяв оставленные впопыхах бокалы с коньяком. Люциус глотнул первым и слегка поморщился. - Что? - Пока мы с тобой болтали, коньяк выдохся. - Не мели ерунды, ты такой дряни, чтобы выдыхалась за полчаса в бокале, не держишь. - Ну, значит, мне показалось. Мой друг отпил ещё чуть-чуть и, демонстративно погоняв алкоголь языком, проглотил, собираясь допить последнее, когда я, наконец, сделал первый глоток, не цедя его, как аристократ, а сполна наслаждаясь вкусом. - М-да, и правда выдохся… И тут в моей памяти всплыли события произошедшие на днях: странное происшествие с соплохвостами, исчезновение миссис Норрис и отравление Кребба с Гойлом. - Люц, не пей! Но было уже поздно - глаза моего друга закатились, пустой бокал выпал из рук на ковёр, и сам он тихо обмяк в своём кресле. Я попытался было кинуться к нему, чтобы привести в чувство, но моё тело отказывалось повиноваться, язык не подчинялся, и я не хуже Люциуса безвольно осел, уронив голову на плечо. Единственное, что я мог сделать - это с большим трудом держать глаза хоть чуть-чуть приоткрытыми. Видимо, зельеварский опыт сказывался, да и выпил я меньше Люца, но со стороны, наверное, казалось, что я в такой же отключке, как и хозяин поместья. Как только мы потеряли способность двигаться, в углу за креслом Люца что-то шевельнулось, и на пол перед камином вышел… мой крестник, откидывавший с головы мантию-невидимку, которая, как я знал, могла быть только у Поттера. Он склонился над отцом и заботливо устроил его поудобнее в кресле, а затем то же самое проделал со мной, прошептав едва слышно: - Простите меня, но своей жизнью и счастьем я буду распоряжаться сам. Сбросив ненужную больше мантию, он, решительно шагнув к камину, бросил туда дымолётный порошок и тихо проговорил: - «Дырявый котёл», номер 12. Через минуту из взметнувшегося в камине зелёного пламени прямо передо мной вышли четыре фигуры, закутанные в полностью скрывающие тела мантии. - Всё в порядке? Почему так долго? - Всё нормально. Просто пришлось использовать обе дозы зелья твоей матери – крёстный остался ночевать в меноре. - Крёстный?! Это разом произнесли двое из вновь прибывших и, как казалось, непроизвольно шагнули ко мне, пытаясь в полумраке разглядеть моё лицо. - Снейп?! - Да, а вы что, не знали? - Да откуда? К моему величайшему сожалению, из-за то нараставшего, то уменьшавшегося шума в голове всё, что они говорили, я слышал словно сквозь ватные заглушки и поэтому, как ни старался, не мог определить, кого же впустил в поместье мой крестник, а таинственные гости не спешили разоблачаться и показывать непредвиденному свидетелю свои лица. - Ладно, не будем терять времени. Ребята, убирайте отсюда этот ковёр. Боковым зрением я видел, как четверо неизвестных и мой крестник в придачу расчистили пол и очень сноровисто стали чертить разноцветными мелками какую-то пентаграмму. Точнее, две пентаграммы. Причём Драко с самым маленьким из незнакомцев занимался одной, а трое других пришельцев – другой. Моё кресло находилось слишком далеко, да и видел я всё только боковым зрением, поэтому понять, что за ритуалы они затевают, не мог, но чувства опасности почему-то не испытывал, а ведь они могли совершать сейчас всё что угодно, вплоть до особо страшного родового проклятия. Постепенно чувствительность вернулась к моим конечностям, но мышцы пока что не слушались, как и речь. Слух тоже начал восстанавливаться, видимо, приученный к ядам организм перебарывал попавшую в него неизвестную хрень. А тем временем, незваные гости завершили рисование пентаграмм и, расставив, где положено, зажжённые магические свечи, начали один из ритуалов. Я весь обратился в слух, но мелкие паразиты (к этому времени я уже догадался, что Драко помогают студенты), читали слова магической клятвы слишком тихо, чтобы я мог разобрать всё. Единственное, что мне удалось - это узнать ритуал. Он назывался «Кровное братство» и был довольно редким. Кстати, проводить его мог только глава рода либо над собой и человеком, которого он собирался ввести в род на правах брата, либо над кем-то из членов семьи и его побратимом. Судя по тому, что читал клятву один из двух, преклонивших колени в круге, двое остальных застыли на месте свидетелей, а Драко отошёл как можно дальше, не вмешиваясь в ритуал, передо мной действительно был глава какого-то рода. Лихорадочно пытаясь вспомнить, глава какой из чистокровных семей посещает сейчас Хогвартс, я чуть не пропустил окончание первого действа и начало второго. Вот в этом-то ритуале мой крестник принимал непосредственное участие и… это было завершение той самой Магической Помолвки! А значит… тот, кто ввёл в свой род парня, так яростно целующего сейчас Драко… и был наш с Люцем таинственный самозванец. Ловко они! Ничего не скажешь. А крестничек-то тоже хорош! Мда-а, судя по выражению его лица, браком по расчёту тут и не пахнет. Внезапно от резкого движения руки Драко капюшон с головы его… «невесты» сполз, и я узнал… гриффиндорского семикурсника Симуса Финигана. Да-а, вот что значит – не ждали. Полукровка, по матери – Паркинсон, да ещё и введённый сейчас в какой-то древний род – это круто. Люц не переживёт. Хотя… этот красивый ирландец – очень сильный маг. Не уровня Поттера, конечно, но тем не менее, пожалуй, он не слабее Драко, а уж с его кузиной вообще не сравнить – небо и земля. От такого вливания свежей крови род Малфоев только выиграет. Все эти мысли промелькнули в моей голове всего за несколько секунд, а за те минуты, что понадобились незваным гостям, чтобы убрать все следы ритуалов и вернуть пергамент с завершённым Брачным контрактом в сейф Люциуса, я уже смог повернуть голову, чтобы успеть увидеть, как мой крестник точной копией кольца-печатки Люца запер тайник, а самый маленький из пришельцев мощным «Инсендио» уничтожил подделку. Мне даже показалось, что я узнал голос этого недомерка. Только вот откуда в поместье кичившихся своей чистокровностью Малфоев могла взяться «грязнокровка» Грейнджер? Пока Драко с Симусом самозабвенно целовались, остальные трое о чём-то очень тихо спорили. Самый высокий явно возражал, а остальные двое настаивали. Наконец, «Грейнджер» тихонько потеребив Финигана за рукав мантии и дождавшись, пока на неё обратят внимание, сказала: - Твоему жениху, Сим, лучше вернуться в Хог с нами. Оставить эльфам письмо, что его пригласили на вечеринку, и уйти через камин - что-то неспокойно у меня на душе. Молодец, девочка, хорошая у тебя интуиция! Если мой крестничек соизволит остаться в меноре, я сам его выпорю и пробуждения Люциуса дожидаться не буду. Хотя он, конечно, умница. Так вывернуться даже я бы не смог. И, похоже, в отличие от папеньки, у него не один друг, а несколько, и это - гриффиндорцы, которые за своих глотку перегрызть могут. Вот за что я всегда завидовал Мародёрам и проклятому Джеймсу Поттеру… Стоп!!! Финиган… Грейнджер… Уизли… Поттер!!! Я идиот! Он же глава рода! Ну, конечно же! Старик Слизнорт говорил, что на Диагон аллее появилась парочка великолепных зельеваров, придумавших модификацию Оборотного зелья. Вроде бы им заинтересовались даже в Аврорате. Это наверняка близнецы Уизли! А Поттер – их деловой партнёр. Пролезть к слизеринцам, чтобы испытать зелье, как раз в его духе! Отсюда и отказ от выгодного брака и… Нет, поцелуй возле камина не отсюда, он просто случайность… Очень счастливая случайность. Чёрт!!! Близнецы вчера присутствовали на Боях, их сам Хмури пригласил… И что мы имеем? Оборотное зелье продлённого действия плюс талантливый боевой маг… Ох ты, мандрагора тебе в селезёнку и мантикраб на голову!!! Поттер!!! Ну, уж этот-то поцелуй – не случайность, он-то ведь знал, кого целовал. Мой голос каждая тварь в Хогвартсе знает. А хорош парень! Ох, как хорош! Пока я размышлял, «грифы» ухитрились уговорить Драко, и он сел писать записку отцу. Затем, пока все незваные гости, прикрывшись поттеровской мантией-невидимкой, прятались в углу, крестник вызвал своего доверенного эльфа и вручил ему послание, велев отдать хозяину, когда тот проснётся. Драко накинул доставленную эльфом мантию, вновь бросил дымолётный порошок в почти потухший огонь камина и, обнявшись с Финиганом, шагнул в зелёное пламя. Грейнджер с Уизли двинулись следом. И только тот, которого я определил как Поттера… нет – Гарри, в последний момент задержался, вернулся к моему креслу и, быстро наклонившись ко мне, поцеловал мои непослушные губы, прошептав напоследок: - Я рад, что это был ты, а не Люциус. Через несколько секунд его в комнате уже не было, и только угасающее в камине зелёное пламя напоминало о тех событиях, свидетелем которых мне пришлось стать. Люциус, как и Кребб с Гойлом месяц назад, проспал целые сутки. За это время я успел вызвать в менор Нарциссу и уговорить её поддержать сына в будущем конфликте. А в том, что таковой случится, я не сомневался. Магический контракт контрактом, а за такое самоуправство Люц на сыне обязательно отыграется. Пришлось даже заранее отобрать и спрятать его палочку. Проснувшийся аристократ бушевал долго, но хорошо подобранные и продуманные мной и Нарси аргументы наконец-то заставили его выдохнуться и сменить гнев на милость. Правда, мы видимым добродушием не впечатлились и потребовали ещё добавить пару-тройку магических клятв, после чего мой друг успокоился окончательно. А чего беситься – всё равно сделать ничего не дадут. А я оставил семейство Малфоев свыкаться с мыслью о красивом, умном, магически сильном, а главное - состоящим в родстве со Спасителем-Магического-Мира зятем. Правда, я не упомянул, рассказывая им о своих впечатлениях от Симуса Финигана, что он, скорее всего, доминант, но… это мелочи, не стоящие внимания. Ведь так? Добравшись до Хогвартса, я первым делом заперся у себя в покоях и всё хорошенько продумал, а затем посетил нашего славного директора и, показав парочку моих воспоминаний, заставивших покрасневшего старика понимающе хихикать, выпросил у него карт-бланш на свои дальнейшие действия. А потом… потом я просто стал ждать. При этом не отказывая себе в удовольствии как бы ненароком, невзначай, касаться Гарри во время консультаций по Зельям перед ТРИТОНами. Ждать я умел, но видеть пожиравшего меня глазами парня и держаться в стороне становилось всё труднее и труднее. Дошло даже до того, что я подумывал, пригрозив парочке одних рыжих махинаторов, вытащить «своего» мальчишку на очередной турнир Боёв, но, подумав, решил пока от этого отказаться. Наконец все остальные выпускные экзамены были сданы, оставался только мой предмет. Я специально попросил директора распределить их подобным образом - не хотелось ждать, пока Гарри сдаст всё остальное, к тому же это было важно для моих планов. И вот наступил последний учебный день. После восьми вечера выпускникам выдадут дипломы об окончании Хогвартса, и они больше уже не будут считаться студентами. А сейчас, в двенадцать утра, я со своим неизменным полупрезрительным видом, так раздражающим студентов, ходил между столами, проверяя практическую часть знаний по своему предмету. Последний стол, к которому я подошёл, принадлежал Гарри: - Мистер Поттер, вы полагаете, что совершенно правильно сварили Противоожоговое зелье? - Да, сэр. Он старательно прятал глаза, чего за ним раньше никогда не замечалось. - Что ж, тогда подайте мне, пожалуйста, черпак, я оставил его на столе мистера Уизли. А пока мой мальчик поворачивался и забирал требуемый инструмент со стола друга, мне удалось незаметно подкинуть кое-что в его котёл. Похоже, никто этого не заметил. А зелье в котле стремительно меняло цвет с бледно-голубого на ярко-оранжевый. - Мистер Поттер, вы по-прежнему считаете, что приготовили именно то, что вам велели сделать? - Профессор! Сэр, оно только что имело совершенно нормальный цвет! Я не понимаю… - Я вижу, что не понимаете. Испортить это зелье в последние минуты варки невозможно, значит, вы что-то не так сделали в самом начале. Боюсь, мне придётся не засчитать вам практическую часть экзамена по моему предмету. - Но, господин профессор, зелье в последний момент может… - «Силенцио», мистер Малфой. Если вы не прекратите подсказывать другим студентам на экзамене, я вынужден буду снять баллы со своего собственного факультета. Не делайте родному Слизерину такой гадости за несколько часов до окончания школы, я вас прошу. Мой лишённый голоса крестник внимательно посмотрел мне прямо в глаза и… понимающе улыбнувшись, кивнул головой. - Мистер Поттер, возможно, вы достаточно сведущий в Зельях студент, и сегодняшний ваш промах - лишь досадное недоразумение. Сегодня после ужина вы в моём присутствии сварите это зелье, и, если всё пройдёт нормально, вы получите «Выше ожидаемого», а если нет… Тогда я вынужден буду думать о том, что вы не самостоятельно отвечали на теоретические вопросы и… пересмотреть результаты всего экзамена у вас и… мисс Грейнджер. Я знал, что это подлый удар, но мне нужно было, чтобы он обязательно явился в Подземелья сегодня вечером. Гарри поднял на меня вновь потерявшие всякое выражение глаза и ничего не выражающим голосом произнёс: - Да, сэр. Я слышал, как, уходя из кабинета, моей несправедливостью возмущались его друзья, и чувствовал подозревающий что-то взгляд крестника, но ничего не предпринял, продолжая ждать. Время до конца ужина пролетело, как в тумане, и вот раздался стук в дверь моего кабинета, и ставший таким родным голос немного сухо спросил: - Можно войти, сэр. - Да. Голос почему-то охрип и не хотел слушаться, поэтому я ограничивался простыми предложениями. - Противоожоговое зелье. Приступайте. Даже подходить к нему я боялся, чтобы не дать волю рукам и не спугнуть «зацепившего» меня за живое мальчишку. Я не Люциус с его полигамностью и не монах, но… если мне не удастся удержать рядом с собой этого парня… что-то во мне окончательно умрёт, и это «что-то» - моя душа. - Сэр… сэр… Профессор Снейп! Видимо, меня окликали уже не раз, но я, задумавшись, не слышал. - Да, мистер Поттер? - Зелье готово. Экзамен засчитан? Передо мною было совершенно верно приготовленное Противоожоговое зелье. - Да, мистер Поттер, я засчитываю вам экзамен. Вот ваш диплом с оценками. - Но… - Вас что-то удивляет? - Вы даже не прикасались к нему сейчас, я наблюдал за вами. Когда же вы успели проставить оценку? - Сразу после экзамена, мистер Поттер, сразу после первого экзамена. - Но… Это вы испортили моё зелье? Но как же так, ведь его невозможно испортить на последнем этапе? В учебнике об этом чётко сказано. - Невозможно, если не бросить в почти готовое зелье один маленький листик драцены. Я продемонстрировал ему листочек, зажатый в моей руке. Парень серьёзно посмотрел мне в лицо и тихо спросил: - Зачем вы это сделали? Вот он – тот момент, который я так долго ждал. Сейчас всё и решится. - Скажем так, мне не нравится целовать кого-то под Оборотным зельем и ещё… делать это впопыхах. Если у вас есть возражения, то выскажите их сразу. - Почему сразу? - Потому что потом я вас просто не отпущу. - Возражений нет, я тоже не люблю Оборотное зелье. Глава 5. Эпилог. В лицах Гарри: - Кадет-стажёр Гарольд Джеймс Поттер-Снейп зачисляется на первый курс Академии Авроров. Поздравляем вас, кадет. Глава Аврората – Аластор Хмури - пожал мне руку и прикрепил к бордово-красной парадной аврорской мантии знак слушателя Аврорской Академии. Едва спустившись с трибуны, я попал в объятия друзей, получивших свои значки раньше меня. Эти два месяца подготовки были просто адом, но мы с честью выдержали испытания, и вот теперь нам: мне, Рону и, как ни странно, Невиллу, предстоят три года интенсивной учёбы под присмотром опытных авроров и преподавателей, среди которых… есть один небезызвестный вам зельевар. Смех смехом, но если бы не Северус, не видать бы нам, всем троим, этой Академии как своих ушей без зеркала. Экзамены в ней просто драконовские, и те два месяца муштры, что он нам всем устроил, пришлись очень кстати. Такой уж Сев человек: его можно либо любить, либо ненавидеть - третьего не дано. И ребята, пообщавшиеся с ним в полевых условиях эти шестьдесят дней, резко переменили свое мнение о бывшем Кошмаре Подземелий. Зато теперь Нев и Рональд готовы ему в рот смотреть и на него молиться. - Гарри. - Иди, друг, Снейп тебя зовёт. Везёт, тебе не придётся три года жить в казармах. Да, Рон, мне везёт, но не поэтому, а потому, что у меня есть Северус. P. S.: Кстати, о чём это вчера они с Хмури так ехидно перешёптывались? Может, в честь удачного поступления Сев возьмёт меня с собой на Бои? Северус: Молодец малыш! Лучший показатель при поступлении за двадцать лет истории Академии. Его покойный папаша даже рядом не стоял. Всё, пообнимались - пора и честь знать! Пора вытаскивать его из дружеской компании, а то она перерастёт в дружескую попойку. А у меня совсем другие планы на сегодняшний вечер. Ого! Судя по его взгляду, и у него тоже. Ну что же, интересно, что нам взбредёт в голову сегодня. Есть у меня парочка идей, но… это только после отдыха и массажа. Да, и, наверное, придётся взять его на Бои… напарником. Хмури с Кингсли удавятся от злости, но… что самое интересное, Гарри это не волнует. Странный парень. Мой. Любимый. P. S.: Кстати, мне вчера Грозный Глаз одну интересную новость рассказал. Констанца Шеклболт четыре дня назад родила сына - симпатичного здорового мальчишку с тёмной, чуть светлее, чем у Кингсли, кожей и… белыми, характерными для всех Малфоев с рождения, волосами. Аластор говорит, Шеклболт с рёвом рогатого оленя примчался в Малфой-менор и, загнав в кабинет Люциуса, заперся там вместе с ним. Нарцисса с Драко и примчавшейся вслед за мужем Констанцей чуть по потолку от ужаса не бегали, а эти… вышли оттуда через трое суток… довольные, как коты, обожравшиеся сметаны. Думаю, больше Люца «усить» не будет - и слава Мерлину! У меня вон – своя забота есть. Хмури: Вот ведь паразиты! Нет, ну, конечно, от Снейпа я этого ожидал, но от Поттера… И как мне теперь всё это объяснять? Спаситель-Магического-Мира, сражающийся в паре с бывшим Упивающимся – это… Да ну их к Мордреду, эти объяснения! Великолепная пара! Чтоб мои ребята так бились, как они бьются! P. S.: Кстати, что-то Кингсли тоже темнит. Сказал, что на следующий турнир с собой напарника приведёт. Если это то, о чём я думаю, то… славно будет начистить морду бело… тьфу… Ну, в общем, сволочи. В такие моменты и жить становиться веселее. А вы как думаете?

" Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"

12 Следующая ⇒