Analyst—Patient Interaction. Michael Fordham. ВВЕДЕНИЕ

Analyst—Patient Interaction

Collected Papers on Technique

Michael Fordham

Edited by Sonu Shamdasani

ВВЕДЕНИЕ

Сону Шамдасани

Пер. с англ. Н. А. Серебренниковой

Было бы неудивительно, если бы сегодня - в эпоху все большей специализации и государственной легитимизации профессии - многим показался бы малоинтересным сборник работ по технике, написанных аналитиком, начавшим практиковать, когда еще не были установлены правила аналитических тренингов. Современным клиницистам, для которых введение новой концептуальной номенклатуры важнее истории «поля», такая книга может лишь напоминать о позициях «школы развития», которые уже давно остались позади. Однако эта книга интересна тем, что в ней описано то, что значимо трансформировало практику, в ее главах открываются новые горизонты теоретических уточнений, а также четко формулируются и поднимаются спорные вопросы и проблемы, которые никак не могут считаться решенными. Тем не менее, некоторые не станут сомневаться, что это можно не читать, потому что все ценное из этих текстов уже было ассимилировано и дополнено в последующих работах других аналитиков. Противоречия, связанные с трудами Майкла Фордема по технике, до сих пор актуальны и это свидетельствует об их значимости. Эти тексты стали важными вехами в аналитической среде и обязательны для прочтения, независимо от того, согласен ли человек с выводами автора - а все, кто знал автора, знакомы с тем, как он постоянно ставил под сомнение и перерабатывал свои предыдущие выводы.

Сами статьи являются наилучшим введением в тему и дают ее обзор, потому что излюбленная риторика Фордема – это очерчивание своих прежних взглядов на обсуждаемую тему для определения контуров новых проблем. С учетом этого я оставлю здесь лишь свои «заметки на полях», а не содержательный очерк, который был бы отчасти излишним и в который было бы трудно уместить тщательное и сложное разъяснение, которое могло бы стать его сильной стороной.

Работы Юнга оказались неоднозначным наследием для его коллег. К проблематичным темам, которые он поднял в контексте " практики психотерапии", если воспользоваться названием соответствующего тома собрания его сочинений, относятся следующие: соотношение культуры и терапии, техники и спонтанности в практической работе, «редуктивных» и «синтезирующих» методик анализа; вопросы, касающиеся индивидуации и целей анализа, демократические и аристократические взгляды на пригодность различных видов анализа; вопросы о возможности техники как таковой, проблемы клинической теории и валидности диагноза; размышления о преимуществах использования «кресла» по сравнению с «кушеткой»; различия между свободными ассоциациями, типами интерпретации и активным воображением… Причем все это пропитано непрекращающимся подражанием и соперничеством по отношению к Фрейду и психоанализу. Важно отметить, что одним из основных разногласий между Юнгом и Фрейдом был вопрос техники: Юнг модифицировал теорию и это вело к изменению концепций по поводу аналитической техники. В то же время Юнг не отвергал классическую психоаналитическую технику полностью, а прагматически отвел ей относительно небольшое место в контексте более плюралистического представления о психотерапии.

Юнг всегда интересовался случаями, которые находились на пределе того, что считалось поддающимся анализу, о чем свидетельствует, например, его работа с шизофреническими пациентами в начале его карьеры. Он модифицировал технику вследствие проблем, возникающих в случаях, которые традиционно считались не поддающимися классической психоаналитической технике - таких как «психотические», «пограничные» пациенты, а также люди старшего возраста. Например, в 1926 г. в работе «Отношения между эго и бессознательным» (Jung, 1928, p. 130) Юнг утверждал, что классическая психоаналитическая техника никак не справлялась с проблемами, возникающими при так называемом архетипическом переносе, то есть в ситуации, когда на аналитика проецируется больше, чем образы повседневности, например, «спаситель» или «дьявол». По мнению Юнга, такие проекции возникали, не имея «происхождения» в родительском прототипе, до которого их можно было бы проследить. Он утверждал, что этим объясняются многочисленные неудачи и рецидивы в психоанализе. Он вывел дополнительные техники - такие как синтезирующая интерпретация, амплификация и активное воображение – и тем самым пытался справиться с такими случаями.

Фордем одним из первых принял эти аспекты наследия Юнга и попытался оценить клиническую значимость этих нововведений в технику. Этот аспект передачи ответственности за клинические исследования трогательно звучит в одном из писем Юнга к Фордему, в котором речь идет о сновидениях у детей - Юнг читал лекцию по этой теме для своей семинарской группы (Jung, 1987). Юнг писал:

Вы знаете это, я это Вам уже говорил, что мне жаль, что я так и не нашел времени, чтобы глубже проработать тему «больших» сновидений у детей, но я боюсь, что если возьмусь за это, то придется все делать основательно, и для этого понадобится освоить гораздо более широкий материал. Определенно, это было бы слишком для меня. Я не могу задумывать работу такого рода, пока не закончу текущее дело, а именно Mysterium Coniunctionis. А с учетом объема моей переписки и постоянно возникающих неотложных дел я просто не вижу возможности подойти к такому столь амбициозному делу, как книга о детских сновидениях. Но это реально могло бы стать Вашей прерогативой, и я хотел бы убедить Вас испытать свои силы в этом деле. Вы можете использовать имеющийся у меня материал, и я думаю, что вы сможете дополнить его своим. Если вы займетесь этим, то поймете, как это нелегко, но поразительно интересно. Одно время я был совершенно зачарован красотой и глубиной сновидений у маленьких детей. При этом я наблюдал наглядные отображения автохтонных реконструкций архетипических идей. При внимательном изучении моих книг Вы уже достаточно сориентировались в уже существующем материале, который может помочь в дальнейшем углубленном исследовании сновидений у детей. Для большей части коллективной символики в этих сновидениях у вас есть уже готовый материал для амплификации. А я уже нахожусь в том возрасте, когда было бы глупо продолжать великое приключение новаторских исследований. Я должен оставить все радости и горести этого дела молодым и сильным.

Юнг - Фордему, 22 февраля 1952 г, частное собрание, Майкл Фордем[1]

Когда Фордем написал свои первые работы по технике, в юнгианском мире стали спорить не только по поводу его позиции, но и по вопросу, является ли техника тем, чему можно и нужно обучать. В 1936 г. на своем семинаре на острове Бейли Юнг обсуждал, почему он считает, что важно побывать в анализе у аналитиков обоих полов, и сказал:

…но это технические проблемы. Я мог бы написать целую книгу о тех или иных секретах техники, но не могу во все это вдаваться.

Jung, 1936, с. 156

В классической школе юнгианского анализа эти недостатки были превращены в достоинства. То, что Юнг не сформулировал, считалось невозможным для формулирования. Более того, утверждалось, что технические предписания якобы ограничат уникальность сути аналитической встречи. Фордем оспаривал представления, что Юнг якобы поддерживал такие утверждения. Фордем также считал, что эта тенденция вела к тому, что аналитическая психологии превращалась в квазирелигиозный культ, а это было для него неприемлемым. Он писал, что его книга «Объективная психика» (1958) была отчасти написана для борьбы с этой тенденцией (Fordham, 1985, с. 2). Кроме того, Фордем скептически относился к практическим приемам, к которым иногда приводила такая позиция.

В автобиографии Фордем оценивал и подробно обсуждал свой классический анализ с Х. Г. Бейнсом и Хильдой Кирш. Во многом оценивая эти два процесса позитивно, Фордем полагал, что именно то, что осталось проблематичным в этих процессах, определило его последующие исследовательские интересы. Фордем столкнулся с трудностями, которые не были редкостью при том, как тогда практиковали классический юнгианский анализ. В этом смысле работа Фордема была реформирующей. По большому счету, именно серия его работ значительно переориентировала практику юнгианского анализа. О своем анализе Фордем писал:

Работа с Бейнсом и Хильдой Кирш оставила во мне след, который неизбежно повлиял на направление моих исследований в дальнейшем: ни один из этих аналитиков не знал, как анализировать мое детство, и не понимал, что такое перенос. Обе эти сферы стали для меня важными исследовательскими задачами. Еще одним следом было то, что я никогда не использовал амплификацию так, как это делал со мной Бейнс, и, более того, я существенно сократил ее применение в своей практике. Наконец, на меня повлияло то, что мой материал опубликовали как клинический случай: почти все клинические материалы детей были опубликованы так, что детей нельзя было идентифицировать, в отличие от узнавания меня в книге Бейнса «Мифология души». Я полагаю, что из-за этого я напрасно не опубликовал многое из материалов своих взрослых случаев.

Фордем, 1993, с. 74

Бейнс опубликовал материал Фордема в своей книге «Мифология души». Там нет никаких утверждений относительно переноса, а материал Фордема действительно тонет в бесконечных мифологических параллелях. Таким образом, для Фордема это был наглядный и поучительный пример того, как не надо делать.

Большинство статей этой книги были написаны, когда Фордем редактировал собрание сочинений Юнга и тем самым помогал придать форму тому, что стало «английским Юнгом». (Большая часть редакторской работы и отбора содержания томов была включена не только в переводы Юнга на другие языки, но и в «оригинальное» немецкоязычное издание). Те, кто работал над изданием, были первыми, кто приступил к разъяснению трудов Юнга по поводу практики терапии.

Статья Фордема о юнговской концепции переноса до сих пор остается самым ясным изложением этой темы. Конечно, это разъяснение ни в коем случае не сделало ее решенной раз и навсегда, она постоянно была в фокусе внимания Фордема. Вот почему в одной из своих последних работ Фордем снова обращается к некоторым юнговским случаям, чтобы исследовать его практические действия (Fordham, 1989). По отношению к юнговской теории и практике терапии Фордэм идет тремя путями. Во-первых, опираясь на личный контакт и сбор историй из практики Юнга, Фордем экстраполирует юнговский подход на различные ситуации, особенно на терапевтические сессии, и это становится контрапунктом к его собственным текстам на эту тему. (Fordham, 1975, 1978, гл. 11). Во-вторых, Фордем проясняет сложные теоретические модели переноса, разработанные Юнгом, ряд его взглядов, порой противоречивых, на значение переноса и на указания по работе с переносом. И в-третьих, Фордем подвергает обе модели клинической оценке, опираясь на собственную практику и сравнивая их с современными взглядами на практику психотерапии.

Этот тройной подход служит примером того, что можно назвать клинико-историческим подходом; такое сплетение клинического и исторического является отличительной чертой всех этих статей и резко выделяет их на фоне доминирующей внеисторичности в клинической сфере. Фордему это напоминало то, что «уделяя внимание концам ветвей дерева, не обращают внимания на его ствол, не говоря уже о корнях» (Fordham, 1989, с. 213). Такие теории и практики как психоанализ и аналитическая психология находятся в особой связи со своими предшественниками, и для Фордема пренебрежение этим аспектом лишает эту сферу своей специфики.

В своем хвалебном предисловии к сборнику «Новые достижения аналитической психологии» Юнг написал об этих текстах Фордема следующее:

…каждая из них настолько тщательно продумана, что читатель вряд ли сможет избежать внутренней беседы с ней. Я имею в виду не столько полемику, сколько утверждение и возникающее желание продолжать объективное обсуждение и сотрудничать в решении затронутых проблем.

Jung в Fordham, 1957, с. xi

Юнговский троп диалогического чтения очень значим, ведь он особо выделил «Заметки о переносе» Фордема:

Статья о переносе заслуживает внимательного прочтения. Доктор Фордем проводит своего читателя через многогранные аспекты этой «проблемы с рогами» - по выражению Ницше - с осмотрительностью, проницательностью и осторожностью, как и подобает при обращении с этой во всех отношениях деликатной темой. Проблема переноса занимает главное место в диалектическом процессе аналитической психологии и поэтому заслуживает совершенно особого интереса... Автор в полной мере учитывает исключительную важность этого феномена и поэтому пишет о нем особенно внимательно и тщательно. Практикующий психолог сильно ошибается, если думает, что может отбросить эти общие соображения, основанные на более широких принципах, и обойтись без их углубленной рефлексии.

там же, с. xii

Статья Фордема подводит Юнга к его последней рефлексии по поводу проблем с переносом и по поводу того, как они соотносятся с авторитетом, техникой, индивидуацией и исцелением. Эта рефлексия указывает на взаимообратное влияние, на далеко идущую взаимность диалога Юнга и Фордема о переносе.

Фордем считал крайне необходимым разъяснение идей Юнга о практике психотерапии, потому что Юнга читали, но почти не понимали, и это происходило и в аналитической психологии, и за ее пределами. Фордем утверждал, что в аналитической психологии «высказывания Юнга стали ошибочно обобщенными и даже безосновательно догматизированными» (эта книга, с. 28). Его разъяснение юнговских идей является не просто внутренним делом аналитической психологии. Вследствие сложных политических и институциональных процессов, которые еще предстоит адекватно описать и различить, не говоря уже о том, чтобы «нанести на карту», психоаналитики часто читали Юнга втайне, и это до сих пор в целом негласно запрещено. Значение юнговских идей для психотерапевтического «поля» в целом отрицалось; их первенство не признавалось из-за их нереализованности, вследствие прямого плагиата. Вот почему разъяснение Фордемом юнговских идей по поводу терапии имеет большое значение и для современной психотерапевтической аудитории, ведь он утверждает, что многие из основополагающих идей Юнга, касающихся аналитической встречи, были впоследствии описаны психоаналитиками без ссылок на Юнга. В своей рецензии на книгу Роберта Лэнгса «Терапевтическое взаимодействие» Фордем перечислил шесть таких примеров:

1. Представление об анализе как о диалектическом процессе.

2. Анализ происходит как в аналитике, так и в пациенте.

3. Чтобы у пациента произошли изменения, аналитику, возможно, тоже придется измениться.

4. Сопротивление пациента может быть создано аналитиком.

5. Аналитик интроецирует психопатологию пациента.

6. Личность аналитика влияет на создание терапевтических эффектов

Fordham, 1978a, с. 195-196

Продолжится ли эта ситуация и, как следствие, получит ли Фордем со своими трудами признание в области аналитической психотерапии как первоклассный теоретик аналитической техники, зависит от того, будут ли психотерапевты довольствоваться лишь простым наследованием и повторением прежней пагубной политики.

Вопрос о переносе и контрпереносе был главной темой исследований в первые дни существования английского Общества аналитической психологии. Этот вопрос был специфическим фокусом трансференс-групп. В своем председательском выступлении на общем собрании Общества в июле 1954 г. Фордем отметил:

Новым признаком активности в Обществе стал непрекращающийся интерес к переносу, вокруг которого вращаются некоторые конфликты внутри Общества. Если мое понимание этих конфликтов верно, то они связаны не с существованием феноменов переноса, а с нужностью или ненужностью интерпретации некоторых переносов на личном уровне, а также с тем, как лучше обращаться и реагировать на трансперсональные содержания. Я считаю, что эти конфликты могут быть плодотворными, потому что они могут вести к концептуальным и методологическим решениям. Однако трансференс-группы состоят не просто из людей, заинтересованных в этой теме; они отображают в себе растущую витальность членов комитета.

Fordham, 1954, с. 3

Протоколы, хранящиеся у Фордема, охватывают шестнадцать встреч с октября 1953 г по февраль 1954 г. Членами этой группы были Элла Адлер, Фрида Фордэм, Майкл Фордэм, Альфред Плаут, Гордон Стюарт Принс, Мэри Штайн, Рут Штраус и Мэри Уильямс. Члены группы писали эти протоколы поочередно, и они дают ни с чем не сравнимое представление о творческом диалоге как способе исследовать перенос в группе, и они также оказались увлекательным и зачастую веселым чтением.

В 1961 - 62 годах в аналитической психологии впервые был проведен симпозиум по поводу тренинга. Изначально на нем шли дебаты на тему «Цюрих или Лондон», которые остаются актуальными и в настоящее время в различных тренинговых группах и их отношениях со сторонними организациями. В 1982 г в «Журнале аналитической психологии» его редактор Джудит Хаббек во введении к симпозиуму по супервизиям написала по поводу предыдущего симпозиума:

Со времени той дискуссии прошло более двадцати лет и был накоплен большой опыт, но многие из вопросов, поднятых тогда в связи с темой обучения в целом, остаются очень животрепещущими.

Hubback, 1982, с. 103

Изменившиеся представления о технике привели к принятию тех или иных процедур обучения, о чем говорится в статьях на тему обучения и супервизии, включенных в эту книгу.

В работах Фордема с микроскопической точностью описаны взаимодействия аналитика и пациента, и тут не обошлось без очень большого влияния политического и организационного фона. В истории юнгианского движения Лондон был не только местом для дискуссий и вопроса о технике, но и местом multiplicatio институтов, так что в настоящее время здесь существуют четыре международно признанных общества с тренинговым статусом, каждое из которых ведет свою политику обучения. Фордем рассказывает об этом по-своему (Fordham, 1979, с. 50-53). Историю этих организационных расколов еще предстоит написать, но уже сейчас очевидно, что вопросы техники играли и играют важную роль. Несомненно, такая история была бы интересной и пролила бы свет на сложные взаимосвязи техники, переноса и институциональной политики.

Техника должна была стать одной из основных исследовательских тем в начале существования Общества аналитической психологии, потому что вопрос о том, как следует обучать аналитиков, неотделим от вопроса о возможности техники как таковой, который подразумевает возможность ее передачи. Фордэм утверждает, что «весь вопрос был в том, можно ли учить практике терапии». Фордэм представляет себе эту связь следующим образом:

Надо признать, что частью техники является уверенное знание, которое может быть передано кандидатам, которые овладевают им в оптимальных условиях. Чем больше мы знаем о технике и о динамике аналитической ситуации, тем лучше мы учим, и кандидаты начинают свою практику с более высокого старта.

эта книга, с. 92

Итак, вопросы супервизии, обучения и техники неразрывно связаны между собой. Через все это красной нитью проходит вопрос о связи между аналитической психологией и психоанализом. Существует ли специфика в аналитической психологии, которая требует иных видов обучения, чем в психоанализе? Какое отношение к вопросу обучения имеют различные представления о психике? Эти вопросы обсуждаются в главах этой книги. Одним из итогов дискуссии стало то, что Общество аналитической психологии не согласилось с процедурами обучения, принятыми в то время в Институте Юнга в Цюрихе - такими как практика множественного анализа, использование академической образовательной программы с экзаменами, неразличение анализа и супервизии. По Фордему, аналитическая психология, во многом определявшая себя негативно по отношению к психоанализу, стала жертвой именно тех аспектов институциональной политики психоанализа, которые критиковал Юнг. Фордем отмечал:

Ирония судьбы состоит в том, что среди аналитических психологов очень мощно нарастает тенденция к тому самому догматизму, против которого он [Юнг] так решительно выступал.

эта книга, с. 87.

В некрологе Юнгу Фордем писал:

Его имя до сих пор почти автоматически связывают с именем Фрейда как почти равного Фрейду. И даже если главное дело его жизни, в конце концов, было основано на личной и научной несовместимости с Фрейдом, есть те, кто, как и я, считает, что это было катастрофой и отчасти иллюзией, от которой мы страдаем и будем продолжать страдать, пока не возместим ущерб.

Fordham, 1961, с. 167

В то время, в том контексте это было очень смелым заявлением. Вследствие такой позиции Фордем временами наталкивался в юнгианском мире на большую враждебность, и в итоге Карл Майер назвал его тем, кто сорок лет нес «крест» юнгианской тени. А что касается процедур обучения и способов практиковать, принятым в психоанализе, то произошел значительный сдвиг в миметическом отношении аналитической психологии к психоанализу - в частности, разрушилась оппозиционная логика, в рамках которой аналитические психологи определяли себя по отношению к психоаналитикам. Можно утверждать, что отвергались не только особые процедуры обучения, принятые в Цюрихе, но и попытки задать специфику аналитической психологии через создание идентичности «закрытой среды», недостаточно открытой для диалога и взаимообмена с другими, в данном случае, с психоанализом. Однако такой шаг со стороны аналитических психологов нес в себе риск теоретического и институционального стирания различий, однотипности, которое иногда диктовалось вопросами престижа и признания в психотерапевтической среде, которая была ориентирована преимущественно психоаналитически. Могла ли такая ситуация привести к тому, что история аналитической психологии оказалась бы лишь любопытной дополнительной главой в истории психоанализа? Необходимо было проработать то, как обсуждаемые здесь политика и проблемы были связаны с институциональной историей психоанализа. Плаут вспоминает начало существования Общества аналитической психологии следующим образом:

Мы постоянно задавались вопросом: «А что говорит или делает на эту тему институт психоанализа? »... они явно были административным и идеологическим примером для Общества в течение очень долгого времени, и я думаю, что это не кончилось.

Samuels, 1989, с. 170

Психоаналитические институты иногда представлялись юнгианским организациям идеальным или негативным примером. Возникающие при этом «двойные связки» не проходят бесследно. Теоретически, это также было угрозой при переводах с языка одной теории на язык другой. Именно Фордем во многом обеспечил аналитическим психологам доступ к достижениям психоанализа и составил «словарь» соответствия терминов. В статье Фордема «Некоторые исторические размышления» часть этой работы отразилась в списке соответствий юнгианских и кляйнианских понятий (Fordham, 1989). Он пишет:

Ниже приводится список соответствий юнгианских и кляйнианских формулировок. Думаю, что эти сравнения служат лишь очень приблизительными ориентирами.

ЮНГ КЛЯЙН

Архетипы Бессознательная фантазия

Примитивная идентичность Параноидно-шизоидная позиция

Эмпатия и алхимия Проективная идентификация

Концептуализация и т. д. Познавательный инстинкт

Первичные данные внутреннего мира Первичность внутреннего мира

Базовое формирование символов Формирование символов необходимо для мышления

Две матери Хорошая и плохая мать (грудь)

Героические подвиги Маниакальная защита

Сепарация, индивидуация Депрессивная позиция

Самость и противоположности Воздействие любви и ненависти

Fordham, 1989, с. 223-224

Фордем размышляет об этих параллелях и в своей неопубликованной работе «Гибрид Юнга и Кляйн» (Fordham, 1990). Эти концептуальные мосты сделали возможными для аналитических психологов гибридные позиции, как теоретические, так и в сфере идентичности. Это иллюстрирует тот факт, что теперь в Соединенных Штатах некоторые специалисты называют себя «юнгианскими психоаналитиками». В то же время Фордем осознавал некоторые риски такого положения дел. По поводу селф-психологии он писал:

Недавние исследования нарциссических расстройств, проведенные психоаналитиками, привели к разработке теории самости и оказались кое в чем поразительно сходными с моими собственными выводами в той же сфере, но я не считал бы описанные состояния в первую очередь нарциссическими. Я соглашусь, что до некоторой степени многие черты явно нарциссические - грандиозное Я и зеркальный перенос, описанные Кохутом - но я скорее интерпретировал бы нарциссизм как манифестацию невроза интроверсии и заключил бы, что нарциссизм возникает в ходе идентификации с экзальтированными образами, производными от архетипов коллективного бессознательного. Я не хочу снова спорить по давно обсуждаемому вопросу о природе либидо, лишь только отмечу, что психоаналитики пользуются расширенной теорией нарциссизма благодаря сексуальной теории либидо. При этом любой вид либидо, направленный вовнутрь, автоматически становится нарциссическим. Для Юнга либидо не было только лишь сексуальным, поэтому концепция нарциссизма не применяется так же широко.

Fordham, 1985, с. 95

Фордем различал нарциссические черты и условия, то есть пытался различать сходство на описательном уровне и сопутствующие теоретические связки, которые часто разваливаются. Вопросы, обсуждаемые здесь как «Юнг и Кляйн» и «Юнг и Кохут», выходят за рамки вопроса об относительных достоинствах этих связей и касаются общих проблем перевода с языка одной теории на язык другой.

Работа Фордема над техникой, а также его новаторские работы на тему детства и детского анализа сделали возможным одно из его самых важных институциональных достижений: в Обществе аналитической психологии открылся тренинг детских аналитиков. Это была первая такая организация в аналитической психологии. О его начале рассказала Дороти Дэвидсон в выпуске Журнала аналитической психологии, посвященного Фордэму и его работе (Davidson, 1986). Фордем впечатляюще рассказывает об антагонизме со стороны коллег, с которым ему пришлось столкнуться в этой сфере (Fordham, M. 1976). Взаимообратное влияние работы Фордема в этой сфере и его работы над техникой усиливается впечатлением, которое оказали на него семинары по наблюдениям за младенцами в рамках детского аналитического тренинга. Они заставили его пересмотреть понимание развития и, как следствие этого, работу с регрессивными состояниями в анализе.

Сложность отбора статей для этого сборника состояла в том, что все работы Фордема в той или иной мере касаются аналитической техники, понимаемой в широком смысле, или оказали на нее значительное влияние. С учетом взглядов Фордема на значение детского развития и ту возрастающую роль, которую оно играло в его изменяющихся концепциях аналитической техники, вряд ли можно игнорировать его работы в этих областях, если мы хотим составить адекватное представление о его взглядах на технику. Вот почему при отборе текстов использовались критерии явной тематизации вопросов техники. Сборник позволяет проследить развитие взглядов Фордема в этой сфере. Однако эффект «рамки» может вести к тому, что коллекция этих текстов может выглядеть закрытым и плотно закупоренным сосудом, содержащим все самое важное по данной теме. Единственным исключением из этого является то, что в этот материал не вошли тексты из книги Фордема «Юнгианская психотерапия», поскольку она еще находится в печати, и к тому же их включение сделало бы эту книгу громоздкой. Достаточно будет сказать, что здесь содержится важнейший материал по технике анализа, а также она является одним из лучших введений в психотерапию в целом.

Эти тексты задают высокую планку и являются примером ясного клинического письма в его строгой, жесткой и классической композиции. Эта ясность не равна простоте. Сложность мысли Фордема и ее постоянное совершенствование можно заметить в том, как по мере чтения этих текстов смещаются акценты и заново даются определения. За кажущимся сходством тем и предметов обсуждения часто скрываются новые радикальные отходы и смещения акцентов. Ранние тексты Фордема по обучению и технике имеют определенную идеализирующую тональность, в которой отражается борьба за первые формулировки; в его более поздних работах она уступает место более тонкому нащупыванию формулировки проблемы по мере ее возникновения в клинической реальности, и поэтому пересматриваются многие из его ранних формулировок. Отсутствие шумихи по поводу этих текстов до какой-то степени может объяснять тот факт, что они еще не получили того признания, которого заслуживают. Так, например, в «Размышлениях о тренинг-анализе» Фордем разъясняет понятие патологической связки между терапевтом и пациентом, что важно для понимания ятрогенных эффектов анализа и настоятельно требует дальнейшего исследования. Материал различных версий «Аналитической психологии и контрпереноса» указывает на то, как Фордем незаметно ввел серьезные изменения в ориентации, которые не всегда осознавались теми, кто взял за основу его работы. Отсюда, например, берется устойчивая популярность его концепции синтонного контрпереноса и сохраняется долгое время после того, как он отказался от ее использования. В этом тексте также подчеркивается, что работа Фордема позволяет критически оценить современное состояние психотерапии. В 1979 г Фордем, столкнувшись с праведным гневом и сверхшироким применением термина «контрперенос», утверждал, что термин перестал быть полезным и призывал к его ограниченному использованию. Фордем утверждал, что этак концепция выполнила свою задачу:

Я считаю, что теория контрпереноса выполнила свою главную задачу. Она достигла желаемого эффекта - вывела аналитиков из «башни из слоновой кости», дала им возможность сравнить записи о том, что они на самом деле делают во время аналитической психотерапии.

эта книга, с. 171

Подчеркивая в целом терапевтическую ценность и стратегическую полезность для аналитиков этой «отброшенной» теории, Фордем делает для истории аналитической техники то, что теория контрпереноса поначалу сделала для практики - восстанавливает ценность того, что раньше было бы просто отброшено как ошибка.

На момент написания этой статьи Фордем наслаждается бодрой старостью - по его собственному мнению, он практикует лучше, чем когда-либо, пишет, принимает многочисленных посетителей, как никогда привержен исследованиям и духу поиска, которые определяли его жизненный путь. Темы этих текстов постоянно перерабатываются, а доминирующие терапевтические мнения отзываются. Возможно, это непрекращающееся «просеивание» материала и совершенствование слушания является величайшим даром этих текстов.

ПОСТСКРИПТУМ, 1995 г.

Пока эта работа была в печати, Майкл Фордэм в возрасте 89 лет умер во сне после непродолжительной болезни. Вплоть до этого момента он продолжал практиковать, писать и принимать посетителей.

[1] Я благодарю Erbengemeinschaft C. G. Jung за разрешение процитировать это письмо.