Король и Генриетта

Как и другие подобные ему города, возникшие на пустом месте, Лидвилл был порождён серебряной лихорадкой, перевернувший кверху дном всё Колорадо. Висящее над каньоном облако красной пыли свидетельствовало о кипучей деятельности рудокопов. Город был окружён сплошным кольцом серебряных рудников, канонада взрывов беспрерывно сотрясала горы.

В тот день Скотти Сломанный Нос, подытожив убытки, нанесённые ему штреком глубиной сто футов под романтическим названием «Генриетта», пришёл в мрачное расположение духа. Через час, появившись на руднике, он крикнул вниз рабочим, чтобы они забирали кирки и прочие инструменты и убирались вон. Рабочие, занятые как раз сверлением шурфов для закладки динамита, спросили своего хозяина, не стоит ли произвести ещё хотя бы один взрыв.

− Нет, поднимайтесь наверх, − ответил угрюмо Скотти. – В эту проклятую дыру я не вложу больше ни цента!

Ещё через несколько часов, когда солнце опустилось за вершину нависающей над Лидвиллом горы, створки одного из двадцати шести салунов городка легко распахнулись, пропуская бренное тело неудачливого серебряного короля. Скотти Сломанный Нос свалился прямо на спину мирно дремлющего пятнистого борова по кличке Полковник Джек. Взвизгнув от неожиданности, тот подскочил на месте и, возмущённо похрюкивая, уставился на человека.

− Прошу прощения, Полковник, − произнёс тот заплетающимся языком. − Я разделяю ваше справедливое негодование. Мы ещё заставим их пожалеть об этом опрометчивом поступке!

Поднявшись на ноги, Скотти отдал борову честь, скомандовал себе «Кругом! » и снова загремел стоптанными сапогами по крыльцу салуна. Войдя внутрь, он с полным благородного достоинства видом объявил, что не намерен больше досаждать присутствующим своей особой, но, прежде чем удалиться, хотел бы забрать свою шляпу. Бармен Хэпбелл остановил ринувшихся к рудокопу вышибал.

− Давай, да поживее! – проворчал он грубо.

Шляпа Скотти, как утверждали очевидцы, покоилась в десяти шагах от него на пианино. И он направился к ней, правда несколько странным, обходным путём, будто охотник, выслеживающий на тропе зверя. Возможно, он подозревал, что она собирается спасаться от него бегством. Так или иначе, войдя в роль, он сделал несколько осторожных, пружинящих шагов, после чего кинулся на пол и, извиваясь, пополз, словно был змеёю. Остолбенев, Хэпбелл, с изумлением следил за действиями Скотти. Терпение бармена кончилось в тот момент, когда тот вскочил на оказавшийся на его пути стол и как ни в чём ни бывало зашагал по нему, безжалостно давя бобы с бифштексом.

Заслышав полный ярости вопль бармена, Скотти замер. «Тс-с, вы слышали? Где-то поблизости шныряют негодяи кроу[1], − прошептал он, подняв кверху палец. После чего, обнаружив приближающихся вышибал, зловеще захохотал: − Ага, я же говорил – вот они, мерзавцы! »

Продудев в кулак сигнал тревоги, Скотти стал удирать от погони, сокрушая всё на своём пути. Его почти уже настигли, когда он, совершив прыжок бросающегося на добычу тигра, обрушился на Хэпбелла и вцепился в его лысину зубами. К глубочайшему сожалению, Скотти не успел снять скальп с бармена. Опутанный верёвками по рукам и ногам, он возлежал на стойке, наблюдая за Хэпбеллом неотрывным кровожадным взглядом. Вздрогнув от этого взгляда, тот решительно воспротивился тому, чтобы Скотти ещё раз выбросили из салуна. Внутренне чувство безошибочно подсказывало Хэпбеллу: неугомонный старатель заявится сюда снова и тогда самое меньшее, на что можно будет рассчитывать, так это жаркая перестрелка и эффектно раскиданные повсюду трупы. Такие сопутствующие мелочи, как пожар или полностью уничтоженная обстановка, он уже не принимал в расчёт.

В силу вышеперечисленных обстоятельств, к полуночи того злополучного дня Скотти Сломанный Нос был взят под стражу двумя помощниками шерифа. Несмотря на его слёзную просьбу одолжить ему на минутку револьвер, чтобы он мог «застрелиться и избегнуть пыток дикарей», Скотти доставили в рубленый домик, громко именуемый в Лидвилле тюрьмой.

* * *

На следующий день, пробудившись, Скотти сдержанно осведомился у шерифа по какому праву его засадили в эту мышеловку, словно какого-нибудь безмозглого ковбоя, надравшегося виски и вообразившего себя юго-западным торнадо? Получив исчерпывающее описание своих вчерашних злодеяний, он некоторое время подавленно молчал. Шестеро заключённых, попавших сюда за незначительные прегрешения перед моралью и законом, добродушно просветили его, что в случае неуплаты штрафа арестантов несколько дней используют на общественных работах. Порывшись в пустых карманах, Скотти ещё больше упал духом.

− Выпустите меня, − потребовал он у шерифа. – Надеюсь, вы понимаете, что имеете дело с джентльменом?

− Понимаю, − ответил шериф Боб Истер, смерив его взглядом от окружённого разноцветным ореолом левого глаза до проголодавшихся сапог. – Плати штраф и выметайся!

− Разумеется, об этом и говорить не стоит, но мне сначала надо сходить во Второй Национальный банк, забыл на какой улице он расположен, − с развязным видом брякнул Скотти.

− Парень, − сказал шериф. – Я не знаю, откуда ты свалился − с Луны или со стула в баре, но у нас здесь сроду все улицы проходят по одной дороге. По ней тебя вчера и притащили, хотя ты упирался всеми копытами и ревел, будто у тебя в глотке застрял гудок от паровоза.

С выражением тоскливой безысходности во всей фигуре, серебряный король скромно примостился на краешек свежесрубленных из жёлтой сосны нар. Обдумав своё финансовое положение, он пришёл к неутешительному выводу: ему ничего не оставалось, как наняться за четыре доллара в день обычным рудокопом. Именно столько он платил своим рабочим.

Скотти хмуро обсуждал с товарищами по несчастью превратности старательской судьбы, когда в дверях тюрьмы появился человек в пенсне и с саквояжем. Позвякивая ключами, шериф подвёл его к решётке, разделявшей дом напополам.

− Я бы хотел переговорить с мистером Дженкинсом, − сказал человек, вытирая потное лицо белоснежным носовым платком.

Скотти не сразу вспомнил свою фамилию, давным-давно оставленную в мире, где на мощёных улицах горят газовые фонари и прохожие ходят в начищенных ботинках. А когда всё же вспомнил, то неохотно откликнулся, подозрительно поблёскивая глазами из-за решётки.

− Насколько мне известно, именно вам принадлежит серебряный рудник «Генриетта»? − небрежно спросил мистер Доннер, так звали посетителя.

− Верно, будь он неладен, − согласился Скотти.

На это мистер Доннер пояснил, что он, являясь клерком синдиката «Карбони-Ферос», имеет поручение приобрести этот рудник за умеренную сумму. Сделав это заявление, клерк ещё раз вытер лицо платком, после чего уселся, сложив пухлые лапки на саквояже и выжидательно посмотрел на Скотти. В наступившей тишине слышалось лишь сиплое дыхание страдающего одышкой шерифа и жужжанье мух. Шестеро заключённых прекратили дуться в карты, с любопытством ожидая продолжения разговора. А серебряный король в душе растроганно молился. Тут и думать нечего: это Господь Бог, услыхав его молитвы, послал ангела в обличье двуногого арифмометра из синдиката!

− Посмурнело нынче. Неужто дождик будет? – озабоченно сообщил разорившийся владелец рудника, с трудом оторвав взгляд от платка клерка – снег с вершины Сьерры вряд ли выглядел белее.

− Не рыпайся, парень, − пробурчал Истер. – У тебя нечем даже штраф мне заплатить!

Доннер блеснул стёклышками на полыхающем от жары лице. Он учёл замечание шерифа, ибо был серьёзен, как бухгалтерская книга.

− Вот я и думаю: нет, не бывать нынче дождю, − вздохнул Скотти. – Скорее Всевышний слёзы прольёт на эту каменную сковородку, чем с неба свалится хоть одна паршивая дождинка.

Доннер доверительно пододвинулся вместе со стулом к решётке.

− Принимая во внимание низкое содержание серебра в породе, необходимость применения дорогостоящего оборудования для его добычи, вы должны понять: этот рудник вам не под силу. Он и так уже вас разорил, я навёл справки, − вежливо, но уверенно крыл представитель «Карбони-Ферос». – Полагаю, сумма в пять тысяч долларов будет справедливой ценой за бесполезный для вас кусок горы.

Скотти задумчиво почесал за ухом, оценивающе взглянул на отутюженного клерка. По сравнению с ним он выглядел сущим бродягой – в застиранной фланелевой рубахе, штанах из мешковины, засаленной от пота шляпе. Но кто сказал, что с ангелом нельзя поторговаться?

− Что верно, то верно, − кивнул Скотти с рассудительным видом. – А вот, помнится мне, и в позапрошлом году стояло такое же, будь оно неладно, пекло. Вы как считаете, ребята?

Заключённые принялись вразнобой обсуждать погоду. Громче всех орал старик Спрэг с длинным свёкольного цвета носом:

− Да, было времечко! В тот год я установил жёлоб на Клиар-Крик. Помню, раз пошёл раздобыть в кусты кусок бифштекса. Выгнал из чапараля[2] зайца. Так он, бедняга, пока добежал до ближайшей тени – не так уж далеко, где-то с четверть мили – спёкся, словно в печке. Я его нашёл, тут же посолил и съел. Шкура, конечно, никуда не годной стала….

Представитель синдиката, начиная нервничать, забарабанил пальцами по саквояжу.

− Вижу, мистер Дженнингс сомневается? – он попытался улыбнуться. – Ну что ж, для того, чтобы развеять все его сомнения и закончить торг, я удваиваю цену. Можете мне поверить, больше никто не даст за эту вашу земляную нору.

− Десять тысяч! – присвистнул Истер. – Тут нечего и думать, соглашайся!

− А ещё в тот год люди видели, как целый выводок грифов, будто утки, бродил вдоль Ивового ручья: совсем обессилили из-за жарищи птички, − продолжал скрипеть тележным колесом ветеран кирки и лотка. − Чтоб динамит сам по себе не взрывался, нам приходилось постоянно держать его в бочке с проточной водой. Ох, и намучились в то лето перевозчики руды на мулах! Пришлось им обёртывать копыта бизоньей шкурой, а не то скотина отказывались ходить по раскалённым камням…

− Спрэг! – рявкнул потерявший всякое терпение шериф. – Заткнись хотя бы на минутку!

− Ах, Генриетта! Она мне заменяла и жену и друга, − с оттенком сентиментальности в голосе ударился в воспоминания Скотти. – Капризная, конечно, как все женщины, но я с ней свыкся. Впрочем, такая женщина не по моему карману, здесь вы правы. Сколько не выбрасываешь денег – ей всё мало! Пожалуй, тысяч за сто мы с вами сговоримся.

Клерк вскочил, взволнованно комкая промокший насквозь платок.

− Вы, мистер Дженнингс, не в своём уме! Мне жаль, что я потратил столько времени на пустые разговоры.

− Давайте пятьдесят, − забеспокоился Скотти. − Поймите, «Генриетта» мне как жена и я не собираюсь отдавать её за бесценок.

− Двадцать! – выпалил Доннер, поставив саквояж на стол. – И дайте мне воды, чёрт побери!

Боб Истер зачерпнул кружкой из стоявшей в углу бочки, вылил её себе за шиворот, после чего зачерпнул ещё и подал клерку. Тот с завистью посмотрел на сырую рубаху Боба. Спрэг саданул локтём по рёбрам Скотти, выразительно качнул пупырчатым носом.

− Тридцать, − сурово отрезал его величество незадавшийся король. – Тридцать тысяч долларов и я навсегда распрощаюсь с моей капризной шаловницей. Имейте ввиду: это моё последнее слово, а если вы не согласны, то можете убираться отсюда в свою небесную контору… Шериф, почему вы впускаете сюда посторонних? У нас тоже, будь я неладен, есть свои права. Никто не может помешать мне спокойно сидеть за решёткой, терзаясь угрызениями совести!

− Я согласен, − клерк сердито распахнул вытащенную из саквояжа папку. В наступившей благоговейной тишине служитель закона заверил купчую, после чего отпер клетку.

− Дуйте оба в банк и чтоб до вечера штраф был уплачен, – по-свойски, без излишних формальностей напомнил шериф.

− Одну минутку, Боб, − Скотти попридержал ногой готовую захлопнуться дверь клетки. – А как же эти несчастные? Неужели ты воображаешь, что я оставлю их засыхать в твоей духовке? Плохо же ты меня знаешь, Боб!

Скотти покровительственно похлопал шерифа по плечу.

− Запиши на мой счёт, кто и сколько чего тут должен. А ну, ребята, выметайся! Неплохо было бы обмыть такое дельце, ты со мной согласен, Спрэг?

Хриплый рёв шести пересохших без спиртного глоток потряс бревенчатые стены.

− Да, этот парень не из тех, которые, как сверчки, сидят за печкой, − запирая опустевшую тюрьму, сказал себе шериф Боб Истер.

* * *

Единственным архитектором, руководившим застройкой Лидвилла, являлась главная дорога, проходившая по дну каньона мимо рудников. Четыре мили разномастных бревенчатых домов и брезентовых палаток составляли, собственно, весь город. Почти каждая вторая дверь вела в заведения, в которых бушевали страсти, ломались судьбы и создавались капиталы.

В тот день солнце, устав одиноко сиять в стерильно синем небе, как обычно начало свой неспешный путь к закату. Покидая дно каньона, его палящие лучи неохотно отступали вверх по отлогим каменистым склонам. Несущая спасительную прохладу тень постепенно дюйм за дюймом захватывала улицу, по которой продвигалась процессия, возглавляемая Скотти. В глазах его вновь горело воинственное пламя, в них и следа не осталось от утренних терзаний. Замыкал компанию старина Спрэг в обществе рысящего Полковника Джека. Никто не мешал старику вспоминать былое, а сочувственно похрюкивание борова вполне заменяло собеседника.

Посетив несколько игорных заведений, Скотти ввалился в бордель «Жёлтая роза», заявив, что он турецкий султан, тоскующий по своему гарему. Несколько часов, бурно проведённых в женском обществе, не сломили Скотти. Собрав всю свою шатающуюся братию, он обратился к ней с мужественной речью:

− Солдаты! К чёрту женщин, к чёрту виски, к чёрту всё! Эй, вы слышите гул сражений? Тогда почему мы ещё здесь? Сегодня мы обагрим кровью гнусных врагов наши ятаганы. Где бы враг не скрывался, его настигнет справедливое возмездие. Нас ждёт слава, мои верные зулусы! Генерал Спрэг, что у нас по курсу?

Прикорнувший возле борова, Спрэг встрепенулся, посмотрел вдаль помутневшим взглядом.

− Испанцы, сэр! У них сто… Нет, двести пушек. Вместе с Полковником мы взобрались к ним на борт, чтобы перемолвится парой словечек, а они ответили нам: «Прочь, свиньи! » Высокомерные испанские собаки, они вышвырнули нас прямо за борт, меня и Джека. Верно, Джек?

Боров возмущённо хрюкнул.

− Но мы пронюхали, что в их вонючих трюмах, − Спрэг загадочно понизил голос. – Будь я проклят, вождь, там все сокровища команчей!

Взгляд серебряного короля омрачился гневом, он со зловещим видом потянулся к револьверу.

− Друзья, что вы на это скажете? – с болью в голосе воскликнул он. – Нас оскорбили, нам плюнули в лицо. Обозвали свиньями, а разве, спрашиваю я вас, среди нас есть хоть одна свинья? Нет, только один боров, да и тот полковник. Так вот, я приказываю вам обнажить сабли, на абордаж и да здравствует Весёлый Роджер!

Громовой клич потряс город. Вопя, словно апачи, шайка Скотти бросилась в самый фешенебельный отель Лидвилла – «Тонтин». Сделав по нему залп из шестизарядных, они разогнали всю прислугу. Первым в роскошный зал ворвался радостный Полковник Джек, за ним с душераздирающими воплями все остальные. Скотти со словами «Умри, испанец! » открыл стрельбу по собственному отражению в зеркалах. К несчастью, их в отеле оказалось много. Большие и маленькие, они все были в прекрасных золочёных рамах – хозяин Хосе Кастро выписал их из Европы. Горя неугасимой жаждой мести, Скотти мрачной тенью крался на цыпочках по коридорам и номерам отеля и истреблял собственные отражения. Нечего и говорить, что всё живое в ужасе разбегалось при его появлении.

Как свидетельствовала позднее местная газета «Кроникл», в тот вечер Скотти Сломанный Нос превзошёл самого себя:

«Завладев отелем «Тонтин», сборище пьянчуг и дебоширов развлекалось тем, что танцевало на столах с инкрустацией из перламутра. С прискорбием вынуждены сообщить, что никто из них не сломал при этом шею… Подумав, что на город напали индейцы, хозяин отеля достопочтенный м-р Кастро выскочил в окно со второго этажа, при этом, сломав обе ноги, угодил под проезжавшую мимо повозку с рудой, вследствие чего получил перелом рёбер. Уже позднее, при известии, что его отель захватила шайка Скотти, м-ра Кастро хватил апоплексический удар».

С прибытием помощников шерифа страсти, к сожалению, не улеглись. Случайно пролетавшая мимо бутылка ударила по голове одного из них. Желая объяснить второму, что произошло досадное недоразумение, Скотти споткнулся и, взмахнув рукой, заехал ему в ухо. Завязавшуюся потасовку прервало лишь появление лёгкой полицейской кавалерии. Гвардейцы серебряного короля отбивались с редкостной отвагой, словно спартанцы Леонида. К полуночи почётный эскорт доставил пьяную компанию обратно в покинутую ими днём кутузку.

− Кто этот человек, сдаётся мне, я где-то его видел? – прищурившись, Скотти высокомерно глянул на шерифа.

− Я тоже, − с трудом разлепив заплывшие от синяков глаза, вспомнил Спрэг. – Ну и совпадение, будь я проклят!

Ухватившись за решётку, чтобы не упасть, Скотти погрозил шерифу пальцем.

− А ведь этот крокодил – наш Бобби! Я узнал тебя, дружище. А мы тут, значит, шли мимо… Как жизнь, много ли лягушек слопал?

− Да, есть одна новость, − злорадно ухмыляясь, сообщил шериф.

− Можешь смело доверить мне любую тайну. Ну-с, я слушаю тебя, мой мальчик… − доверительно подмигнул ему Скотти.

− Помнишь саквояжника из синдиката? – с расстановкой произнёс Боб Истер. – Так вот, его ребята сразу же после заключения вашей сделки заложили динамитные патроны в уже просверленные твоими рабочими шурфы. Они взорвали их, а когда дым рассеялся поняли, что открыли жилу чистейшей серебряной руды. Пока ты забавлялся, Скотти, они уже загребли сто тысяч долларов. Все в городе только и говорят про это.

Скотти Сломанный Нос с минуту задумчиво разглядывал лицо шерифа, после чего пожал плечами.

− Ах, «Генриетта»! Я всегда говорил, что женщины неблагодарные, полные коварства существа. Так оно и вышло. чему уж тут удивляться, Боб!

[1] Кроу – индейское племя, которое, отстаивая свои земли, активно участвовало в военных столкновениях с армией США.

[2] Чапараль – пустынный кустарник