Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья



Автор: Торквато Тассо. Бета: WTF Snape 2015



 

Название: Дирижабли поднимаются в воздух - http: //wtfcombat2015. diary. ru/p202997822. htm

Автор: Торквато Тассо

Бета: WTF Snape 2015

Размер: миди, 12635 слов

Пейринг/Персонажи: Северус Снейп/Гарри Поттер, Джинни Уизли, Лили Эванс, Эйлин Снейп, Альбус Дамблдор, Геллерт Гриндевальд, Рон Уизли, Драко Малфой

Категория: слэш

Жанр: драма

Рейтинг: PG-13

Предупреждения: смерть главного героя

Задание: историческая! AU

Краткое содержание: Первая мировая война и западный фронт, на котором он вряд ли думал когда-нибудь оказаться.

Размещение: запрещено без разрешения автора

Для голосования: #. WTF Snape 2015 - работа " Дирижабли поднимаются в воздух"

 

Лондон, 1974 год

 

— Дед, дедушка.

Он просыпается от того, что его трясут за плечо.

— А? Северус? — вздрагивает Гарри. И не успев договорить, понимает: нет, конечно, это не он.

— Твоя челюсть снова отвисла. Черти что, — шепчет Клэр. Она смотрит по BBC1 сериал про призраков, где чокнутые актеры не скупятся на выражения. Впрочем, чего ждать от фильма с таким набором действующих лиц. Отец семейства Малкольм — хозяин склепа, а его внебрачная дочь Жозефина — дитя инцеста. Пять серий подряд она носит красное платье, не скрывающее ягодицы идеальной формы. Она любит повторять: «Моя мать была потаскухой, это известно всем в Бате». Избранник Жозефины, Тревор, хромой на обе ноги (она полюбила его за исключительную способность выживать), не против скоротать вечер-другой в компании Эльзы, еще одной местной обитательницы. Ходят слухи, что она путается с самим дьяволом, и именно поэтому ее прозвали чертовкой.

Клэр нравится это слово. Чертовка-цветок засох, надо бы полить. Кот-чертовка утащил ее тапочку. Чертовски вкусный чертовка-пирог. И вот, наконец, «черти что», вы только послушайте!

— Тебе пора побриться, — серьезно говорит Клэр и проводит пальцем по дедушкиному подбородку.

— Да, да, надо, — соглашается Поттер. Он опускает взгляд на свои руки, которые стискивают отвороты кофты. — Я что-то замерз.

— Чертовски холодно, — кивает Клэр. Она забирается к деду на колени и принимается застегивать пуговицы одну за одной, пока не доходит до шеи. — Зачем тебе столько пуговиц? Молнии гораздо удобней.

— Мне нравится так. Когда много, — на губах Поттера играет едва заметная улыбка.

— Ох уж эти мужчины, — Клэр сводит брови над переносицей. Она устраивается на руках у деда и щелкает пультом от телевизора. Камин только что растопили, и дрова едва слышно потрескивают, набираясь тепла. За окном падают крупные сухие снежинки — так, как бывает раз за всю зиму — медленно, выдерживая едва ли не музыкальные паузы.

А Поттер снова спит и, наверное, видит сны.

 

***

Литтл-Уингинг, 1913

 

В дверь позвонили отрывисто и коротко, так, что сразу стало ясно — на пороге английский джентльмен в тонком шерстяном пальто на батистовой подкладке, в шейном платке, с тростью, в идеально сидящих брюках и начищенных до блеска ботинках.

— Гарри, открой, твоя сестра еще не одета.

Поттер усмехнулся, поправил жилет и, не торопясь, отложил в сторону книгу. Он был готов встретить очередного жениха сестры, просидеть два часа на стуле с жесткой спинкой, чтобы потом неделю тратить деньги в университете и собирать однокурсников на знаменитые поттеровские пятницы.

Он постоял некоторое время в коридоре, переминаясь с пятки на носок, дождался, пока звонок повторится и, натянув дежурную улыбку, открыл дверь. В первый момент его ослепило солнце: «Бог мой, какая красота на улице! » Гарри увидел, как во дворе с горы катится какой-то мальчишка, по небу, словно слепленные из ваты, плывут пушистые облака, хрустит снег и пахнет, как пахнет свежестью, счастьем, везением. К соседнему подъезду причалил кэб, захлопали двери, слуга понес картонки со шляпами вверх по лестнице.

Кто-то кашлянул — Гарри перевел глаза на человека напротив. «Таких смешных у нас еще не было. Сколько ему, сорок? » Потом из этого, самого первого, впечатления у Гарри в голове осталось только одно: нос. Он был попросту невозможный. Длинный, с тонким хрящом и горбинкой, обиженный нос какой-то. Хотя были еще черные, мягкие волосы, разделенные ровным пробором посередине. И немного грустные глаза. И порозовевшие кончики пальцев... ах да, жених же давно стоит здесь без перчаток, а между тем, до сих пор не представился и не успел обременить Гарри подробностями своей родословной.

— Э-э... - начал Гарри, рассматривая свое отражение на темно-коричневой радужке. Гость моргнул, отмер и протянул ладонь.

— Северус Снейп, — произнес он низким голосом.

— Гарри. Гарри Поттер! — Гарри почему-то опустил глаза, когда пожимал ему руку.

Он предложил гостю войти, провел в гостиную, где угостил виски и рассказал заранее приготовленную историю. Потом появилась Джинни в платье цвета слоновой кости — она уложила волосы наверх и заколола их жемчужными шпильками — и все отправились обедать.

Этот визит должен был стать последним до весны, уверяла миссис Поттер. «Сватовство — дело серьезное! Выбор на всю жизнь. Взять хотя бы мистера Снейпа. Он известный человек, но прежде чем пригласить его к нам в дом, я выяснила все подробности о его работе и состоянии! » Гарри радовался, что у женщин порой все так сложно.

Он пил ликер, поджигая над горелкой сахар так, как учил его Драко. Достаточно пары капель крепкого алкоголя, «чтобы лекции профессора Биннса покинули пределы твоего разума». И слизывал затухающее синее пламя с кончика десертной ложки, и предлагал Снейпу сигару.

Гарри предвкушал поездку в университет, месяц свободы после надвигающегося Рождества. Он улыбался Снейпу — и видел серые глаза, ухмылку Драко Малфоя, вечно вздернутую вверх левую бровь, белокурые волосы, пальцы, такие тонкие, что страшно дотронуться. Совсем скоро можно будет гулять по старинному особняку и играть в прятки в тысяче комнат, выпить бутылку коллекционного бурбона, а потом гонять под луной за павлинами, упасть в одежде в бассейн и вынырнуть абсолютно трезвым. Гарри кивал Снейпу невпопад, даже когда тот, наконец, собрался уходить.

— Просидел дольше всех, — зевая, отметил Гарри.

— Ты опять! Нет, ну сколько можно? — сестра смотрела на него с упреком.

— Не понимаю, о чем ты, — Гарри сел на диван и взял в руки журнал. Дело было сделано — осталось добраться до университета, а там начнется совершенно другая жизнь.

— Он весь вечер прожигал тебя глазами. Я думала, он съест тебя прямо там. Вместо обеда.

— Ты преувеличиваешь.

— Если ты не прекратишь отбивать у меня женихов, я все расскажу маме. И про Сириуса, и про Драко, и еще...

Гарри вскочил на ноги и теперь, не отрываясь, следил за тем, как сестра у туалетного столика вынимает из волос шпильки.

— И чем ты их только берешь? У тебя ужасные манеры, ты не знаешь, как выглядит гребень для волос.

— Я хожу на эти встречи только по просьбе матери. Меня не интересует ни мистер Роджерс, ни, тем более, этот вампир мистер Снейп.

— Скажешь тоже, — Джинни все еще сердилась, но Гарри понял, что шанс заработать прощение у него есть.

— Все они — идиоты. Если бы я не был твоим братом...

Он подошел к сестре и обнял ее, заглядывая в зеркало. Они были совсем не похожи: огненно-рыжая Джинни, высокая и стройная, и темноволосый Гарри, едва достававший ей до плеча.

— Ты бы в любом случае нашел себе мужи... - она закашлялась, увидев в зеркале мать.

— Дети, мистер Снейп обещал прийти на следующей неделе. Ты ему очень понравилась, — Лили подмигнула дочери. — Гарри, ты же понимаешь, что я жду тебя из кампуса в субботу. Двум одиноким дамам нельзя принимать в своем доме незнакомого мужчину.

— Мама! — два возмущенных голоса слились в один.

— Никаких возражений. Пока я даю деньги на твое содержание, ты будешь мне подчиняться.

Такой уж в доме Поттеров заведен порядок. Даже когда был жив отец, последнее слово оставалось за Лили Эванс.

— Не могу видеть, как ты страдаешь, — дождавшись, когда за матерью закроется дверь, прошептала Джинни. — Хочешь, я притворюсь больной? И тебе не придется приезжать.

— Но тебе ведь он понравился, правда?

Джинни неуверенно кивнула.

— Думаю, мистер Снейп — очень хорошая партия.

— Пропущу мимо ушей то, что ты выбираешь себе мужа как товар на рынке. Я приеду, Джин. Но ты же понимаешь, я не смогу запретить Снейпу смотреть в мою сторону.

— Я буду ослепительна, а на тебя он даже не взглянет, — развеселилась Джинни. Она взяла лицо Гарри в свои ладони. — Мой маленький смешной братик. Мой сердцеед.

Она поцеловала его в лоб, и в семье Поттеров вновь воцарились мир и спокойствие.

 

***

Из записной книжки капитана Британского экспедиционного корпуса Северуса Снейпа.

 

20 августа 1914

Сегодня мы проснулись в Монсе. Крошечный город, еще меньше Литтл-Уингинга. Убежден, что все занятия его жителей в мирное время сводятся к тому, чтобы обсудить новую чайную пару, купленную на рынке, или прогуляться по главной улице.

Британский экспедиционный корпус, который принял меня под крыло, расквартировали в домах местных жителей, хотя все, кто мог, уже покинули город.

Разведка доносит с фронта противоречивые сведения. Говорят, немцы подступают со стороны побережья. А может, движутся из центра Бельгии. Я думаю, верно и то, и то. Но разделение немецкой армии на два фронта в случае неожиданного удара не оставляет нам практически никаких шансов.

Впрочем, я вовсе не собирался писать о том, как нас зажимают в кольцо в маленьком бельгийском городишке.

Сегодня утром, когда я вышел из поезда, ко мне подбежал мальчишка-носильщик. И солнечный удар, как в тот раз, когда он открыл мне дверь... /чернила размазаны/ повторился. Проклятое сердце. Если оно будет так стучать во время боя, меня унесут с поля сражения раньше, чем я успею крикнуть роте: «Вперед! » Хотя за это я могу быть спокойным. Поттер действует на меня гораздо сильнее войны.

У мальчишки были его глаза. Зеленые, как сочные яблоки — их пускают по бросовой цене на местном рынке. Я не люблю ни рынки, ни яблоки, а теперь ненавижу и местных носильщиков.

Мальчишка взял мои вещи и спросил по-французски: «Сэр, как я могу называть вас? » Я засмеялся. Наверное, я был похож на сумасшедшего, потому что я не мог остановиться. Ко мне подошел рядовой Чарли Уизли, уточнил, все ли в порядке, и следует ли ехать в город. Я сказал: «Да, еще бы не было в порядке, Поттер». Уизли неуверенно кивнул и помог мальчишке поднять чемоданы.

 

***

В следующий раз они со Снейпом увиделись, когда на липах лопнули почки. Гарри лежал на скамейке в парке Оксфорда, подставив спину под солнечные лучи, и читал сонеты Петрарки.

— Мистер Поттер, — голос был знакомым, а сонеты скучными, и Гарри отложил книгу.

— М, простите? — Поттер поднял взгляд и сразу же узнал его. Снейп стоял под деревом, одетый в брючную пару — на его распахнутом сюртуке было до сотни пуговиц. «Сколько же времени он их застегивает? »

— Мистер Снейп.

Гарри опустил ноги на землю и попытался встать, но Снейп опередил его:

— Нет, нет, сидите. Я ненадолго.

А потом почти упал на скамейку и сказал:

— Вас было нелегко найти.

— О, — ответил Гарри. Жилка на его виске бешено забилась. — Вы хотели что-то передать сестре?

Снейп вновь странно посмотрел на него, как тогда, в их первую встречу.

— Я даже не помню, как ее зовут, — ответил он после долгого молчания. — Нет, я пришел именно к вам.

У Гарри начали потеть ладони. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и оглянулся по сторонам — кажется, у их беседы не было свидетелей.

— Понимаю, насколько все это, — Снейп взмахнул руками, —... черт.

Снова помолчали. Гарри уставился на вскрывшуюся липовую почку, которая маячила сбоку.

— Не хотите ли сходить со мной в оперу? — совершенно невпопад предложил Снейп, сам удивившись своему вопросу.

Гарри отрицательно помотал головой.

— Нет? Тогда театр. Опять неудача? Кафе? Художественная выставка? Вам, вероятно, нравится что-то из современного. Прерафаэлиты, — Снейп скривился. — Все-таки нет?

— Вы не представляете, чего мне стоило прийти сюда и... - Снейп опустил голову.

— Я инженер, — сказал он, будто это хоть что-то объясняло. — Не знаю, как это принято. О чем нужно говорить. Моя мать нашла для меня жену. Она пытается женить меня лет двадцать, всю мою жизнь, как только я выпустился из гимназии. И я шел к вашей сестре с намерением немедленно привести в исполнение план моей матери, потому что я устал, мистер Поттер. Двадцать лет! А потом дверь открываете вы, и...

Голос Снейпа сорвался. Он несколько раз глубоко вздохнул, явно стараясь выровнять дыхание.

— Могу ли я рассчитывать на вечер в вашей компании?

Гарри повернулся к нему.

— Вы не за того меня приняли, мистер Снейп.

Не хватало еще, чтобы по кампусу поползли новые слухи.

— Что? Я вовсе не имел в виду...

Гарри перебил его:

— А сестре вы нравитесь, и если вы, мистер Снейп, проявите должную настойчивость... - Гарри поднялся со скамейки, — то наконец найдете, что искали. Проводить вас до выхода?

— Не стоит, — сказал Снейп. Он выглядел так, будто попал под ливень посреди солнечного парка. Гарри почти пожалел этого смешного человека.

 

***

Октябрь 1914

 

Вторую неделю отступаем к побережью. Погода портится, а море неспокойно. Мать пишет мне, что дома — первые заморозки. А в этих краях все еще пахнет осенью, кострами и каштанами, когда-то бывшей здесь мирной жизнью.

В моей роте — пятеро Уизли. Все они братья, и все добровольцами ушли на фронт, чтобы погибнуть во славу Англии и короля. Младший Уизли (кажется, его зовут Рональд) обмолвился, что в Лондоне не пропускал ни одной выставки модернистов. Я сразу подумал о тебе и, не помню уже как, вскользь произнес фамилию «Поттер». Уизли сказал: «И я знаю одного Поттера. Его зовут Гарри, когда-то мы с ним близко общались». Видел бы ты меня! Пришлось встать из-за стола и наврать с три короба про открывшуюся язву желудка.

/другими чернилами/ На часах два ночи. Я выяснил, где квартирует Уизли. В квартале отсюда.

Мне хочется, словно вору, пробраться по темным улицам к его квартире, вытащить из постели, рывком поднять на ноги и залезть в его пустую черепную коробу, чтобы выбить из него все о тебе, вплоть до вашей последней встречи, до каждого сказанного тобой слова и наклона головы.

Я мог бы написать, что воюю ради тебя, но это будет неправдой. Я отправился сюда вопреки тебе. И когда по утрам на плацу трубят духовые, распеваясь в честь короля, я единственный начинаю сомневаться, верную ли я выбрал дорогу.

 

/Приписка на следующий день/

От тебя пришло письмо. Ворох писем. Оказывается, дороги были перекрыты, и почта два месяца на могла дойти до гарнизона. Я хотел их сжечь, Поттер. Тем более, что тебе слишком хорошо дается литература. Ты знаешь, что таких людей, как ты, не принято пускать на порог? Все ваши слова — поток фальшивых цитат и сомнений. Я ненавижу тебя, Поттер, за то, что ты пишешь мне эти письма. Они говорят мне: уезжай, вернись, брось свои походные сапоги и палатку, свои раны и своих боевых товарищей. Там ждет Поттер, — кричат они.

Я прочитал только одно письмо и обжег пальцы, выгребая из печки остальные. Но ты так и не написал мне того, ради чего я решил бы вернуться.

 

***

«Проваливай! » — хотел он сказать. «Убери свою чертову пижонскую обувь! » Он задолжал за виски и сигары, за шампанское для десятого столика, и за несколько походов в синематограф при клубе, он проиграл в покер и остался без очков — кто-то раздавил их, когда началась суматоха.

Его потащили вверх, раздражающие кожаные ботинки исчезли из поля зрения. Вода текла за воротник, волосы были мокрые, а дождь все не прекращался, хлестал, как бешеный. Кажется, он вцепился в своего спасителя — мелькнуло что-то черное, но без очков он не узнал бы и собственную мать. Его бил озноб. Сколько он провалялся в луже?

— Поттер. Вы в порядке, Поттер?

Он что-то пробормотал, но губы не слушались.

— Я везу вас к себе домой. Вы слышите? А... черт.

Его лакированные «Крокет и Джонс» протащили по булыжной мостовой, наверняка, поцарапав тонкую кожу.

— Уже скоро.

Он пришел в себя на заднем сиденье кэба. Голова, сырая, вся в грязи — он протянул руку — и с прилипшей к ней конфетной оберткой, лежала на чьих-то коленях. Окно шаталось, за ним расплывались фонари, и бежало, как строчка по листу из печатной машинки, пасмурное английское небо.

Дальше он ничего не помнил, а утром чьи-то холодные пальцы водрузили ему на нос очки, заклеенные хирургической лентой. Он моргнул, затем моргнул еще раз, и...

— Мистер Снейп?

Гарри ничего не оставалось, кроме как сжаться, натянув одеяло до самого подбородка, выше воротника ночной рубашки. Он лежал в кровати настолько жесткой, что даже монахи побрезговали бы укладываться в такую постель. Прямо над ним, по всей видимости, находилось окно — свет падал из-за спины, его было очень много, он разом заливал всю комнату, письменный стол хозяина, какие-то свитки, конторку и чертежи, линейки и тубусы с карандашами. Хозяин квартиры стоял прямо перед испуганным Поттером — на Снейпе были надеты темно-серые брюки и пиджак с нашивкой неизвестной фирмы.

— Вы задолжали в клубе приличную сумму, подрались, разбили витрину, выбили зуб офицеру полиции. Я возвращался с работы и, по совершенной случайности, обнаружил вас... э-э... на мостовой. Скандал удалось замять, формальности улажены, ваша мать в курсе только самого необходимого. Ваши вещи — на стуле, кофе — на тумбочке. Через двадцать минут я ухожу на службу и могу подбросить вас домой.

Видимо, Снейп долго готовился. Он выпалил свою речь на одном дыхании и теперь возвышался над Гарри, скрестив руки на груди, в ожидании ответа.

— Я бы хотел воспользоваться уборной, — выдавил из себя тот.

Пару раз в жизни с ним случались провалы в памяти, но эта ночь казалась настоящим бредом. Гарри заперся в ванной, содрал с себя ночную рубашку, спустил кальсоны и повернулся в зеркалу спиной. Задница не болела, и он обнаружил только один синяк на теле — под нижними ребрами с левой стороны. Скорее всего, ударился о мостовую. Дьявол. Неужели и вправду можно было с облегчением выдохнуть?

Он плеснул себе в лицо водой и оперся о край раковины. Зеркало зачем-то подпрыгивало, или это его лицо расплывалось? Он прикусил губу, снял очки и закрыл глаза.

— Вы... у вас все в порядке? — Снейп подошел к двери с другой стороны и стукнул в нее костяшками пальцев. А потом, видимо, наклонился к замочной скважине — голос его стал на тон ниже и глуше: — Я позволил себе переодеть вас. Брюки пришли в негодность.

Гарри нацепил очки, отщелкнул замок и, не дожидаясь, пока Снейп отойдет, толкнул дверь. Оставался шанс выйти из игры победителем. Гарри вздернул подбородок, напомнив самому себе Малфоя, прищурился — нелепая попытка придать лицу грозное выражение — и в одних кальсонах шагнул в комнату.

Он доедал третью булочку с ароматнейшим апельсиновым джемом, когда Снейп кашлянул:

— Я подобрал вам вещи из своего гардероба. Рукава придется закатать.

Он протянул стопку одежды куда-то в сторону, стараясь не смотреть на Гарри.

— Спасибо. И за то, что спасли меня ночью, — выдавил из себя Поттер.

— Где вы работаете?

— Я говорил вам, что я инженер, - несколько раздраженно ответил Снейп. Поттер принялся натягивать штаны. Он недовольно сопел — брюки не подходили по размеру. — Конструирую дирижабли.

— Ух ты.

Гарри бросил возиться с ширинкой.

— Что? — спросил в свою очередь Снейп.

— Я все свое время провожу с теми, кто пишет журналы, издает журналы, пишет книги, издает книги. Ну, или критикует то, что написали другие. Для меня такие люди как вы — необычное зрелище.

— Еще скажите, вы меня изучаете, как зверей в зоопарке.

Гарри фыркнул.

— А можно мне прокатиться с вами? — поинтересовался он.

У него были слишком широкие плечи, и рубашка заметно жала. Снейп с искренним изумлением оглядел это несовершенство, думая о чем-то своем, и сказал:

— Да, вероятно, можно.

 

***

Зима 1914

 

Долгое время не мог писать — оцарапало шрапнелью. Это ничего. Биллу Уизли осколком задело голову, и он мог думать только о том, что скажет его невеста, когда увидит, во что превратились его некогда прекрасное лицо. Она приехала 12 декабря, привезла всем нам гостинцы с «континента». Странно, солдаты называют континентом Англию, и я прощаю им эту географическую неточность. Всем хочется домой. Всем, кроме меня. Хотя...

Сегодня я проснулся рано. Занимался рассвет, и у выхода из палатки, по снегу ползали темно-серые тени. Я тут же окликнул солдат, деливших со мной убежище. Мы взяли винтовки и подкрались в двери.

Это были немецкие жесткие дирижабли. Дирижабли, Гарри. Ты помнишь, как впервые увидел его? А еще помнишь, как... /кусок страницы оторван/

 

***

— В эллинг вас, конечно, не пустят, но сегодня день тренировочных полетов. Я договорюсь с Джонсоном.

Снейп выдал ему форму — рабочие брюки из грубой холстины, суконная рубашка и кепка с козырьком.

— Я похож на подмастерье гробовщика, — серьезно заявил Гарри. — Особенно с этой челкой.

— Если бы я умер, то вызвал бы вас на замеры, мистер Поттер.

— Скажете тоже, — смутился Гарри и повернул кепку козырьком назад.

— Все, что от вас требуется — тихо сидеть в кабине и записывать мои слова.

Снейп подхватил несколько чертежей, свернутых в трубки, пухлую папку, набитую желтыми листами, и махнул кому-то в другом конце ангара.

С приготовлениями было быстро покончено. Полет начался.

Они оторвались от земли так стремительно, что Гарри испугался, не унесет ли их, как воздушный шарик, прямо в облака, туда, где квартируют господь и его архангелы. Но на определенной высоте дирижабль замедлил ход, горизонт перестал покачиваться из стороны в сторону, и Снейп, наконец, уселся за откидной столик.

— Отклонение на один градус по левому борту.

Он прочертил линию на кальке и поднял глаза.

— Мистер Поттер, — делая ударение сразу на обоих словах, прошептал он.

— А? Да, точно.

Гарри поспешно раскрыл папку и не слишком ровно вывел: «Что-то про отклонения. Не успел записать». Свет солнца отражался в окне, и от этого рябило в глазах, а очки создавали дополнительную иллюзию. Гарри сдернул их и прижался носом к маленькому стеклышку по центру кабины. «Ох, боже мой». Сердце так сильно колотилось, что ему пришлось ухватиться за столешницу, как за последнюю опору в этом мире. По крайней мере, она стояла горизонтально — и в ближайшее время не собиралась падать.

— Первый полет у всех так проходит. Просто дышите глубже.

У него под носом оказался стакан воды, а внизу, за тонким стеклом — пятна, красные, зеленые, вся эта смазанная жизнь. Люди, машины, дома и велосипеды. Балкончики и дворики. Дети, выбежавшие поиграть во дворе. Почтальон. Тележка цветочника. Однокурсники Гарри. Он вдруг подумал, что если улетит далеко-далеко, то внизу все будет точно таким же. Дети и родители, Джинни и мама. Таким же, но без него. И сам он не изменится, а может, станет гораздо более свободным, хоть и лишится участия привычного мира. Чувство, сродни агонии охватило его. Оно было почти возбуждающим.

— Отклонение на один градус вызвано неправильным распределением газа в левом отсеке... - диктовал Снейп.

Гарри несмело улыбнулся, отгоняя морок, и открыл блокнот.

 

***

Январь 1915

 

На фронте не принято читать газеты, но моя мать не считается с правилами военных действий. С последним письмом она прислала мне вырезку из «Таймс», где наше отступление названо (чертовы поэты! ) «бегством к морю». «В армию набрали девок и уличных потаскух, которые путаются в собственных юбках и отсиживаются в окопах». Не помню, написал ли это журналист, никогда не нюхавший пороха, или моя собственная мать.

Мы пересекли границу Франции, карты говорят, теперь мы в Эльзасе. Здесь много железных дорог, а редкие горы изрыты тоннелями, по которым в страшной спешке мечутся поезда. Дирижаблей не видно несколько недель, зато, как говорят перебежчики, немцы готовят нам очередной неприятный сюрприз. Скоро мы испробуем его на собственной шкуре.

Сегодня я не хочу ничего писать тебе, Гарри.

В Эльзасе полно гадалок. Они живут на вокзалах, ездят вместе с нами в поездах. Их высаживают из вагонов, но они, как саранча, проникают в любые щели. Одна из них поймала меня, когда рота лагерем располагалась у стен Кале. Все думали только о том, чтобы удержать порт, не дать немцам завладеть главной гаванью, связывающей Англию и Францию.

Гадалка схватила мою руку и на ломаном французском запела (по-другому не назвать ее причитания): «Уезжай-уезжай. Я вижу землю, я вижу шахту. Я вижу мальчика, он в черном. Он плачет». Я вырвал руку и впервые в жизни позволил себе оттолкнуть женщину.

— Прочь, старуха, — сказал я ей.

— Ты умрешь, — пообещала она.

В общем-то ничего нового — о своей смерти я знал с момента рождения. Я прогнал старую стервятницу и, подхватив мешок с провизией, пошел к палатке.

 

***

— Ну, хм... спасибо, — Гарри протянул Снейпу руку.

— Пожалуйста, мистер Поттер, — Снейп пожал его ладонь. — Вы всегда можете прийти сюда и повторить наш полет.

— Да, — кивнул Гарри.

— Да, — ответил Снейп.

Солнце здесь, на земле, казалось холодным и отстраненным, в отличие от той звезды, к которой ему сегодня удалось подобраться. Гарри подумал, что Снейп, этот сумрачный тип, этот человек в черном, обладает удивительной способностью — собирать вокруг себя источники света. Когда в его жизни появлялся Снейп, Гарри вечно пекло спину, было жарко затылку, у него потели ладони и хотелось пить.

— Ага, — Гарри снова встряхнул руку Снейпа. — Тогда я пойду.

Снейп нагнал его у кромки взлетно-посадочной полосы.

— Я хотел сказать, мистер Поттер, — он задыхался, словно пробежал не сто метров, а расстояние от Лондона до Бристоля, — что мое приглашение по-прежнему в силе. И если вы когда-нибудь захотите...

— Я слышал, в Ковент-Гардене ставят «Дон Карлоса».

Улыбка совершенно не шла к лицу инженера-конструктора. Будто выскочивший из ниоткуда икс — в функции, где все ищут игрек.

Гарри увидит эту улыбку еще много раз — когда они будут гулять по Лондону, или поедут за книгами, или отправятся выбирать Снейпу новый галстук. А еще, когда они будут сидеть в ложе, и Гарри честно попытается разобраться в хитросплетениях судьбы Дона Карлоса и Елизаветы Валуа, станет комкать программку, ерзать на стуле, а в ключевых местах партитуры, когда сопрано перейдет на совсем неприличную высоту, даже перегнется через ограждение.

— Вот этот инквизитор, — скажет тогда Гарри и повернется к Снейпу. Тот дернется, пряча улыбку, и зачем-то посмотрит на сцену. — То есть... вам же неудобно так сидеть.

Снейп перебьет его:

— Что с инквизитором?

— Хотел сказать, у него голос похож на ваш.

— По-моему, это самая неприятная личность во всей опере. Вечно лезет не в свое дело.

 

***

Март 1915

 

Мы снова наступаем, и снова без особого успеха. Когда я пишу это, когда я говорю это своим солдатам, слова кажутся пустыми и полыми, как сосуд, из которого вылили масло. На стенках еще что-то осталось, но это всего лишь неприятный запах застоявшейся жидкости.

Вот и подтверждение. Стоит мне понюхать пороха, я вычеркиваю свои записи, выдираю страницы, месяц за месяцем. И знаешь, что остается, Поттер?.. Ты всегда был мастак угадывать.

Остаешься ты, чертов ты со шрамом на лбу (зачем ты полез под руку, когда я открывал форточку?! ), с морщинкой над переносицей, с дурацкими очками. Не знаю, куда я денусь, когда яблоки созреют, и мальчишки, похожие на тебя, понесут мой багаж.

Где-то там, в Лондоне, в моей квартире, мать наверное открыла все окна. Она всегда так делает — раз в неделю — чтобы проветрить дом и выпустить из него «злых духов». Она очень суеверна.

Поттер. Ключом, который я отправил тебе в ответ на последнее письмо, можно открыть сейф в кабинете. Ты этого не прочитаешь и будешь гадать: «Снейп совсем спятил. Лучше бы прислал немецкой махорки». Так вот, если бы ты когда-нибудь узнал про ключ, и пришел ко мне в дом, то отыскал бы всего лишь ворох пожелтевших записок и глупых набросков, которые ты делал во время нашего первого полета.

«Что-то про отклонения, не успел... Снейп чертит на бумаге быстро-быстро. Этот метод — ему обучил нас профессор Биннс. Когда тебе не о чем писать или когда сказать хочется так много (по сути, это одно и то же), ты просто хватаешь за хвост первую попавшуюся мысль и держишь курс в ту сторону, куда она тебя уносит. Подо мной — воздушная миля, и кажется, сейчас мне будет очень неудобно делать вид, что я пишу. Тридцать градусов по правому борту, я понял, Северус. Вот невезение — у меня и так нелепый почерк, а теперь он стал попросту нечитаемым. Мой отец ходил в море до тех пор, пока судно не получило пробоину и вся офицерская команда не нахлебалась соленой воды по самые глотки. Мой отец был капитаном, он не имел права покидать корабль. Под ним тогда была глубина, вся масса океана. Под моими ладонями сейчас — гораздо больше: земля, все ее реки, горы, закаты, люди, муравьи, города, египетские боги, чей-то недожаренный бифштекс. Сейчас подо мной. Одну ладонь положил на борт кабины. Снейп сосредоточен, он расчерчивает лист, а лист, наверное, хотел бы перечеркнуть его и вывалить свой белый язык в окно. Наверняка, Снейп из тех людей, кто не будут смотреть вниз, даже если под их ногами разложить все сокровища мира.

Ой. Кажется, он давно уже не рисует. Косит глаза в мой блокнот. То есть даже и не в блокнот. Карандаш непоследовательно царапает бумагу. У него там что? Надо протереть очки. По правую руку от инженера-конструктора — бортовое зеркало. В нем — чей-то зеленый глаз».

Даю тебе фору — я мог ошибиться в паре слов. Поймешь, отчего ключ, пиши, Гарри.

 

***

Гарри тащил тяжелые чемоданы: один зеленый с золотой «G» на боку, второй — красный, кожаный, потертый на уголках.

— Поторопись, сынок. Не хватало нам еще опоздать на поезд.

— И тогда мы будем избавлены от брюзжания тетушки Мюриэль на целый месяц, — фыркнула Джинни.

— Я все слышу.

Они остановились у третьего вагона. Гарри отправился сдавать багаж в грузовое отделение, а когда вернулся, мать уже вовсю обсуждала с человеком в черном макинтоше новый закон об увеличении налога на соль.

— А вот и он, — воскликнула Лили.

Человек обернулся.

— Ты помнишь мистера Снейпа? Представь себе, он провожал коллегу на скорый до Уэльса... — Лили еще что-то говорила. Вышло солнце, согрело торчащие в разные стороны волосы Гарри. Он вдруг понял, что на улице слишком жарко для августа.

— Думаю, нам пора, мам, — Джинни выразительно посмотрела на Гарри, потом — на Северуса. — Всего хорошего, мистер Снейп.

Лили поцеловала Гарри в лоб, как делала всегда перед расставанием.

— Береги себя, милый.

На сердце у нее было неспокойно, но она говорила себе: это все дорога, хлопоты, неудобства. Вот доедем до Эдинбурга, и все сразу наладится. Она вздохнула:

— Пожалуйста, будь благоразумен.

— Сделаю, мам, — Гарри взял под козырек и усмехнулся.

Через десять минут, когда поезд скрылся из виду, на платформе стало почти пусто. Они оба испытывали неловкость. Будто и не было встречи под липами и «Дон Карлоса».

— Два месяца прошло, — начал Гарри.

— Я был в командировке и не мог вам написать.

— О. Я не знал.

Снейп, словно неповоротливый дирижабль, медленно сменил угол. Теперь его нос смотрел прямо на Гарри.

— Вы бы хотели, чтобы я прислал письмо?

— Возможно.

— А сейчас... вы хотели бы выпить со мной кофе?

Гарри нахмурился:

— Одна чашка с меня за ваш рассказ о том, где вы были.

— Одна чашка с меня за ваше прощение, Гар-ри.

Они вышли с платформы в Лондон, в котором шум толпы позволял рассказывать о глупом и серьезном — о помолвке Драко и Панси, о новом курсе в университете, о профессоре, который ничего не смыслит в литературе, о том, что Джинни — лучшая из сестер. Снейп почти всю дорогу молчал, только неуклюже брал Гарри под локоть, указывая верное направление. Гарри уже потом понял, что двигались они зачем-то в сторону Трафальгарской площади. Там было еще больше людей, а Снейп, наконец, открыл рот и признался, что «старик Нельсон был когда-то его кумиром». И Гарри все ходил вокруг северного льва, передразнивал его и корчил рожи. Снейпу наверняка было неловко. Но он зачем-то кружил вокруг постамента вслед за Поттером, пока юная пансионерка не стала агитировать его помочь сербскому народу и не вручила ему цветок — ярко-синий василек с торчащими листьями. «Это символ того, что вы с нами», — серьезно сказала она и исчезла так же быстро, как появилась. Поттер, глядя на растерянное выражение лица Снейпа, схватился за гранитную лапу льва. У Гарри от смеха свело желудок.

— Прекратите, прекратите, — прошипел Снейп. И двинулся прямо на Гарри.

«То ли убьет, то ли поцелует», — мелькнуло у Поттера в голове. На всякий случай он зажмурился, а когда снова открыл глаза, Снейп уже шел по направлению к Национальной галерее. Гарри почесал ухо и вынул из волос помятый цветок. А потом побежал догонять Снейпа.

 

***

Апрель 1915

 

Идет второй месяц, как мы сидим в окопах под Артуа. Всех тревожит затянувшееся ожидание. Чем дольше мы нюхаем дым от ручных немецких пулеметов, чем чаще чужие аэропланы жужжат над головами, тем сильнее жажда бросить чертовы карты и кинуться на передовую. Пока мы добирались до Артуа, кто-то украл мою винтовку. Не могу позволить себе мысли, что это сделали свои — да и зачем? Пристрелить кого-нибудь из оружия с инвентарным номером Снейпа и бежать с фронта? Нет, эти детективные истории годятся только для мирной жизни.

/Другими чернилами/

Прошло три дня после пропажи — в мою палатку постучали. Я вышел и, оступившись, уронил Рональда Уизли в траву, испачканную сапогами. Оказывается, он принес мне револьвер. Сказал, это семейная реликвия. Сказал: «Вообще-то я не хотел его дарить. Да и Гарри, по-моему, он нравился. Каждый раз, когда Поттер бывал у нас дома, он снимал револьвер со стены и целился в мишень. Я еще тогда решил, что отдам эту штучку, только если случится полная засада».

Это шестизарядный револьвер фирмы Веблей с жестким спуском и достаточно сильной отдачей. Он хлесткий и беспощадный. Интересно, почему тебе понравилась именно эта игрушка, Поттер?

P. S. Почта не доходит до гарнизона. Солдаты подавлены: им есть, от кого ждать писем.

 

***

Пока мы топчемся под Артуа, мне ничего не остается, как пачкать страницы. И не отправлять их тебе, Поттер. Ты спрашиваешь, зачем я прислал ключ. Ты задаешь очень много глупых вопросов. Тебя интересует мое здоровье, сколько времени я провожу на поле боя, как часто сплю, готовит ли мне кто-нибудь кофе. Смешной мальчик. Мои солдаты сбивают себе руки в кровавые мозоли, синяки от приклада останутся у них, наверное, на всю жизнь, нам не хватает продовольствия и лекарств.

Но вечером всем на это плевать, вечером война как будто отступает. Зажигаются костры. Поле затягивает дымом и огнями. Солдаты, сидя в окопах, поют — в части отыскался пианист, выучившийся играть на французском аккордеоне. Так что мы каждый вечер, если немцы не устраивают трескотню, слушаем про то, как выстоял Париж, охваченный бурей революции.

Здесь есть мальчик, лет восемнадцати. Его зовут Альбус. Он совершенно не похож на тебя. Он смотрит на меня так, будто хочет решить все мои проблемы, взять командование на себя и победить Германию одним ударом. По взводу ходят странные слухи насчет него, а Рон Уизли даже осмелился дать мне совет. «Командируйте его в Англию, в госпиталь, на передовую — куда угодно. Он грязный пе... » Мой револьвер случайно выпал из кармана и больно ударил Уизли по колену.

 

***

 

— Вот что, — сказал Гарри на следующий день после случая с сербским цветком. Снейп чертил остов дирижабля за своей конторкой, а Гарри следил за тем, как ровно и четко движется его рука по кальке.

— Если кто-то узнает, что вы видели эти чертежи, нас с вами вздернут, — как ни в чем не бывало отметил Снейп.

— По крайней мере, это произойдет не сегодня. А сегодня, — Гарри хитро прищурился, — будет настоящий Лондон.

— Клубы молодых денди, ведра икры и шампанского, ночь на мостовой, утро — в полицейском участке? — поинтересовался Снейп.

— Я бы не отказался, но начнем с малого.

Снейп фыркнул, однако возражать не стал. Пока он одевался в спальне за плотно закрытой дверью, Гарри разглядывал тусклый городской пейзаж. Неподалеку от дома текла река — один из мутных притоков Темзы, за ней громоздились складские постройки, парк, а вдалеке, из-за деревьев выглядывала труба кирпичного завода.

По улице проехал новенький красный ланчестер, припарковался возле парадной. Из автомобиля вышла дама в длинном платье старомодного покроя и шляпке с вуалью. Она подняла голову и посмотрела прямо на окно, из которого выглядывал Гарри. Ее усмешка показалась ему недоброй. Он поспешил отвести взгляд и отошел в глубь гостиной.

Через минуту в дверь позвонили.

— Северус, — произнес обманчиво мягкий женский голос.

Дама отдала Снейпу сумочку и, коротко поцеловав его в щеку, прошла в комнату. Ее взгляд уцепился за Гарри. Она отколола невидимку и, сняв шляпку, повесила ее на спинку стула. Все это время она продолжала следить за Поттером.

— Представь мне своего гостя.

— Гарри Поттер, мэм.

— Миссис Снейп, молодой человек. Я вдова.

Гарри склонился поцеловать ее руку. Кожа пахла иланг-илангом — такие же духи стояли на туалетном столике у Джинни, и она капала ими на запястье, когда готовилась к встрече с женихом.

— Итак, вы с моим сыном... работаете вместе. Только так я могу объяснить тот факт, что секретные чертежи выставлены на всеобщее обозрение.

Гарри сглотнул. Мадам Снейп нравилась ему все меньше.

— Вообще-то я журналист. Будущий критик, — поправился Гарри.

— Журналист? — миссис Снейп повернулась к сыну, глазами спрашивая, не сошел ли он с ума.

— И где же вы познакомились с Северусом?

Снейп открыл было рот, но Гарри перебил его.

— Мистер Снейп — жених моей сестры. Мисс Поттер.

— Ох, — миссис Снейп сложила руки на груди в молитвенном жесте. Из ее голоса тут же пропала жесткость. — Мистер Поттер, как я ошиблась.

Гарри решил не уточнять, в чем именно состояла ошибка. К тому же, Снейп выглядел так, будто его только что облили керосином — брось спичку, загорится.

Потом, когда они останутся одни, Снейп скажет ему:

— Моя мать — хороший человек, но мы не испытываем друг к другу нежной привязанности.

— Она знает о вас? — спросит Гарри.

— Знает что, Поттер?

— Ну, то что вы... с женщинами не...

— Она догадывается о том, что я «с женщинами не». Мне сорок лет. Как вы думаете, за это время ей ни разу не пришло на ум навести справки? Снейп вздохнет и добавит:

— Но, несмотря на это, вы не должны были говорить ей про сестру.

— Тогда она подумала бы, что мы...

— А теперь она не отстанет от меня, пока не увидит кольцо на пальце.

— Ваша мать так много значит для вас?

— А ваша, мистер Поттер?

 

***

Май 1915

 

Мы все еще стоим под Артуа. Месяц боев, а фронт не сдвинулся и на пару километров. Это шахматная партия между двумя неопытными противниками. Каждый боится сделать лишний ход, а в итоге проигрывают оба.

Ты пишешь мне, что в Лондоне холода, а если теплеет на пару градусов, то город берут в кольцо ливни. Всюду слякоть. Я все еще помню, как выглядит туман над британской столицей, хотя уже год не видел дома. Ты пишешь, из-за меня нет солнца, а еще, что встретил на улице мою мать, и она от тебя отвернулась. Меня бы больше удивило, Поттер, если бы вы с ней раскланялись, как давние знакомые.

Когда я собирался на фронт, я сказал ей, что это не из-за тебя. Впрочем, не стану отрицать, мне было приятно наступить на ее больную мозоль и напомнить, что я не чувствую влечения к женщинам. Моя мать сплюнула себе под ноги — в этот момент я понял, что значит для нее фамилия «Снейп». Это возможность плевать в лицо обидчику, будучи абсолютно уверенной в своей правоте. Она сказала: «Убирайся. Я не желаю тебя видеть». Моя мать часто ведет себя не как леди, а потом жалеет об этом.

Думаю, она провела несколько бессонных ночей, прежде чем решилась приехать на вокзал. В первый же день во Франции я получил от нее письмо. Она говорила, что я потерян для господа, но она все еще чувствует за меня ответственность и будет моей матерью до своего последнего вздоха.

/другими чернилами/

Вечером приходил Альбус. Просил меня поговорить с ним о физике. Кому во время войны нужны точные науки? Но я все-таки прочитал для него лекцию и, конечно, усыпил беднягу. У мальчишки огромные васильковые глаза — такие не выцветают и к концу жизни. Я зачем-то представил, каким бы он был лет через семьдесят. Старик с окладистой бородой и в очках, в каком-нибудь старом халате.

 

***

— Ваша мать хочет, чтобы мы вас женили. Так что считайте, сегодня ваш мальчишник.

Гарри тащил его по лондонским переулкам, по местам, которые Снейп назвал бы клоакой. Поттер повторял на ходу: «Еще пара поворотов. Вот здесь, вот сейчас». Ему нельзя было верить, ведь они шли и шли, но так и не приближались к цели.

— Окей. Мы на месте, — Гарри развернул его лицом к обшарпанной витрине. — Представляю вам магазин Лавгудов.

Скрипнула дверь, звякнул колокольчик, а потом их поглотило море. Звуки толпы, чье-то дыхание, граммофон, сова в клетке, подставка со сморщенной рукой — Снейп потрогал пальцы, они были мумифицированы. Посетители магазина сидели на скамейках, на лестнице и подоконниках, раскачивались в гамаке, курили дурно пахнущие смеси, обсуждали последнюю выставку в Национальной галерее, интересовались способами приготовления глинтвейна.

— Луна! — закричал Гарри. Он схватил под руку девушку с льняными волосами. — Мистер Снейп, мисс Лавгуд — владелица магазина и типографии, один из лучших литературных критиков современности.

Мисс Лавгуд нисколько не смутилась подобным приветствием. Сережки-редиски в ее ушах зазвенели, она засмеялась.

— Вы странный, — сказала она Снейпу. И бросила взгляд на Гарри: — Впрочем, возможно, это то, что нужно.

А потом Гарри пропал. Снейп кружил по магазину с портфелем под мышкой, кто-то впихнул ему в руки бокал с виски, несколько раз он сталкивался с Луной, ему подмигивали незнакомые девушки в синих круглых очках, с афиш на него смотрели полуобнаженные атлеты, музыка играла неприлично громко. Снейп наткнулся на дверь и вывалился в проулок на заднем дворе.

— Господи, Северус.

Поттер появился словно из ниоткуда, но Снейп уже был слишком раздражен.

— Я не останусь здесь. Прошу меня простить.

Он отдал Гарри виски и потянул за ручку двери, чтобы незаметно исчезнуть.

— Но это же весело, — Гарри пожал плечами. — Это молодость, это счастье, это солнце.

— Вы что-то курили? — Снейп прекратил бороться с дверью и схватил Гарри за отворот пиджака. Ткань пахла горечью, почти полынью. — Какая гадость.

— Послушайте, Снейп.

Гарри оперся о стену и водрузил бокал себе на голову. В его лице было что-то безумное.

— Вы сами пришли тогда в мой сад. Я лежал на скамейке и читал Петра... Петра... Черт. Я читал. А вы пришли и сели рядом, и торчали там, как липовая почка. И потом вы приехали на вокзал. Никого вы не провожали. И показали мне вашего генерала, который стоит на Трафальгарской. И вы потащили меня в оперу!

— Ну? — Снейп поднял бровь.

— А я — вот он я. Я плаваю с Малфоем в бассейне, я живу в особняке Блэка по средам, Снейп. Я охочусь в Динском лесу по ночам, я люблю ваши дирижабли, я курю и напиваюсь в клубе «Большая креветка», а еще я пишу статьи и никогда не выигрываю в конкурсах Оксфорда. Возможно, вам будет приятнее услышать про мою сестру? Она образец добродетели, смею вас уверить.

— Поттер.

Его тряхнули за плечи, бокал с хрустом врезался в землю и раскололся на тысячу частей.

— А теперь я весь липкий и вонючий.

— Мы едем домой.

Но домой они, конечно, не поехали. Стоило Снейпу ослабить хватку, как Поттер перемахнул через низкую ограду и был таков.

 

***

Июль 1915

 

Я думал, любовь не может быть неправильным чувством, от которого хочется избавиться. Но ты раздражал меня, Поттер. Я ненавидел тебя, как ненавидел дешевую мазню твоих обожаемых модернистов. В первый раз, когда я увидел тебя на пороге дома в Литтл-Уингинге, мне стало больно. Тогда все и надо было закончить. Но я решил: черт возьми, это просто поразительно. Растрепанный мальчишка с грудой мусора в голове заставляет меня, Северуса Снейпа, испытывать чуть ли не агонию. Я посчитал это нелепостью. Прошел в дом, послушал предложенную тобой историю, отметил, как в комнату вошла твоя сестра. «Ты доигрался, Снейп, — сказал я себе. — Так долго ни с кем не был, что стал падок на смазливые мордашки». Я сразу понял, что ты неотесан, что университетское образование не дало тебе ничего, кроме привычки напиваться по пятницам и вести разгульную жизнь.

Я ушел домой, почти проклиная тебя. А потом я терпел. Я сточил пять карандашей, прежде чем признал, что это бесполезно.

На меня действовали силы, с могуществом которых я не смог потягаться. Я отправился к тебе, и ты, конечно, напустил на себя вид оскорбленной невинности. А я молол чушь про мать и ее маниакальное желание найти мне жену. В общем, я приказал себе смириться. И на следующий день отправился следить за тобой. У того клуба я оказался неслучайно.

Мне нужно было понять себя. Ты раздражал меня и будил во мне любопытство. Тебе понравился дирижабль, ты вел свои детские заметки. Добрый, милый, наивный Поттер. Что в тебе необычного?

Мы гуляли по Лондону. Ты признался, что не имеешь целей в жизни. Ты обманул мою мать, ты затащил меня в магазин в Лютном. Все говорило против тебя, и, тем не менее, я не мог от тебя оторваться.

 

***

— Не сердитесь больше? — после работы Снейп зашел в булочную и теперь держал в руках большой пакет сдобы. Поттер ждал его у дома, стоял, прислонив ребро ладони к лицу, прячась от солнца.

— Заходите, — бросил Снейп.

— Завтра возвращаются Джинни и мама. Вы точно не хотите навестить их?

— Не хочу.

Снейп отпер дверь, впустил Гарри и щелкнул задвижкой.

— Когда вы пришли в университет, чтобы позвать меня на оперу, вы были более разговорчивы.

— Я ошибался.

— А.

Плечи Гарри поникли.

— Простите за вчерашнее. Я перебрал травки. Я думал, вам понравится, вы расслабитесь и, наконец, решитесь.

— Решусь на что?

Снейп достал глубокую тарелку, раскрыл пакет и высыпал из него булки.

— Ешьте, — добавил он, чтобы хоть что-то сказать.

Поттер схватил булочку и вгрызся в нее. Его руки дрожали.

— Вы разочарованы?

Снейп с грохотом опустил чайник на журнальный стол.

— Вы незрелы. Вы сами не знаете, чего хотите. Вас интересуют только глупые развлечения, клубы, бессмысленные знакомства, вам нравится пускать пыль в глаза.

Поттер продолжал сосредоточенно жевать булочку.

— Лучше было бы, если бы я писал диссертацию, строил железные дороги, приходил домой ровно в восемь, целовал вас в лоб и говорил: «Я очень устал, к тому же по нашему расписанию секс был всего три недели назад. Не следует выбиваться из графика».

Снейп не смог удержаться от смешка.

— Фантазер. Еще одно качество, которое я терпеть не могу в людях.

Он высыпал в чайник заварку.

— Вы подобрали неудачный пример, Поттер. Мы с вами не более, чем дальние знакомые.

— Я так не думаю. Вы знаете обо мне больше, чем мои друзья в университете. Мы представлены родителям друг друга.

Снейп помотал головой, отказываясь продолжать беседу. Тугая струя кипятка ударила в тонкий фарфор.

***

Снейп считал, что их первый поцелуй получился нелепым, но воспоминание об этом дне встречается в его записях едва ли не чаще, чем о знакомстве с Гарри.

Они заранее договорились увидеться под часами на Эбби-Роуд. Поттер спешил в университет, Снейп вызвался проводить его пару кварталов до остановки омнибуса. Поттер опаздывал, Снейп нервничал, но не покидал своего наблюдательного поста. Когда он в десятый раз взглянул на часы и проклял безалаберных студентов, с противоположного конца улицы закричали: «Северус! » Он резко поднял голову, стараясь унять враз заколотившееся сердце. Кровь брызнула по его венам, будто газ, которым накачивают отсеки дирижабля.

— Стойте там, я сейчас, — заорал в ответ Снейп. Но Поттер не услышал. По перекрестку текло море людей, девушки в синих чулках, юноши в неприлично коротких брюках. Студенты несли плакаты и транспаранты «За мир во всем мире», «Нет войне», «Национализм — религия идиотов». Поттер юркнул за чью-то спину и растворился в толпе.

«Гарри! Гарри! » — Снейп охрип и устал продираться сквозь колонну, не разбирая дороги. Поттера нигде не было видно, Снейпа со всех сторон теснила толпа, увлекала за собой. «Поттер! » — в последний раз попробовал он. Его схватили за воротник, дернули, заскрипела дверца автомобиля — Снейпа грубо впихнули на сиденье роллс-ройса.

— Круто, да? Малфой одолжил!

За рулем сидел Поттер.

— Умеете водить? — Снейп все еще не мог сосредоточиться на главном.

— Не то чтобы очень. Но думаю, живыми мы до вашего ангара доедем. Я вам должен полчаса времени.

Поттер нажал на газ и свернул в проулок, в сторону от толпы.

— Меня чуть не раздавили чокнутые миротворцы!

— Ужасная смерть — погибнуть во славу мира. Не так ли?

— Глупый каламбур.

— Я тоже так думаю.

Проехав по южному шоссе, они быстро добрались до границы города. Поттер вел уверенно, но опыта ему не хватало — машину то и дело бросало в сторону.

— Пожалуй, за руль лучше сесть мне, — не выдержал, наконец, Снейп. — И я не успокоюсь, пока не довезу вас до университета.

Гарри усмехнулся.

— Считаете, что справитесь с этой деткой, если умеете водить дирижабль? Сомневаюсь в этом.

— Это не обсуждается. Вы убьетесь!

— Вам есть до этого дело?

Снейп зло на него посмотрел.

— У вас, между прочим, весь пиджак в пятнах.

На этот раз мальчишка оказался прав. Неуправляемые демонстранты облили его краской! Снейп кинулся оттирать присохшее пятно.

— Дайте я.

Поттер протянул свои маленькие ладони.

— Вы спятили? — воскликнул Снейп. — Смотрите, куда едете!

Он попытался перехватить руль и, одновременно, подвинуть свои ноги так, чтобы доставать до педалей.

— Черт.

— Поттер!

— Господи.

— Я убью...

— Отпустите мою...

— Чокнутый...

— Пятно не отти...

— Поворо-о-от.

Они скатились в кювет и друг на друга. Мотор недовольно зашипел, треснуло лобовое стекло, Снейп открыл рот, чтобы покончить разом с Поттером, пятном и вождением. Но Гарри действовал быстрее.

Когда Снейп пришел в себя, то понял, что каким-то образом оказался на заднем сиденье, что лежит на Поттере, оба они обнажены по пояс, а его правая рука расстегивает ширинку мальчишки. Он отдернул руку и выпрямился так резко, что ударился головой о крышу машины.

— Поттер, — беспомощно позвал он.

— Что? — почему-то шепотом ответил Гарри.

Губы его были влажными и зацелованными до алого цвета.

— Вы соображаете, что делаете?

— Нет. Да, — честно ответил Гарри.

— Мы никогда не говорили, — Снейп помедлил и выдавил: — ни о чем важном не говорили. И вы просто так готовы вступить в отношения практически с незнакомцем?

— Снейп. Все не так. Не усложняйте.

— За такую связь можно попасть в тюрьму. Вы слышали о кастрации, Поттер?

— Я думал, что нравлюсь вам, — Гарри сверкнул глазами и выудил из-под сиденья рубашку. — На кой черт вы таскаетесь за мной полгода?

— Если для вас случайная связь — норма, то для меня нет.

— Чего вы хотите от меня, Снейп? Предложения руки и сердца?

Гарри застегнул пуговицы, для последней не нашлось пары.

— Обратитесь к правительству с законопроектом. Может, они вам помогут, если уж я не угодил.

— Один вопрос, Поттер. Вы готовы жить со мной? Вы готовы сказать своей матери, что никогда не женитесь и не произведете на свет наследника?

— Вы бредите.

Снейп спрятал лицо в ладонях. Мотор по-прежнему шипел, а Поттер шумно дышал носом.

 

***

31 июля 1915

 

Отправил посылку с утренней почтой. Все, что я могу собрать здесь для тебя, Поттер, — горстка патронов и земля Франции. Надеюсь, я не буду в ней похоронен. У местных нашлось малиновое варенье, а еще я раздобыл пару яблок, конечно же, зеленых. Я представляю, как ты пробуешь их на вкус, сладкий сок стекает по подбородку. Яблоки или мое сердце — есть ли для тебя разница, Поттер?

Ко мне опять заходил Альбус. Я обманул его, сказал, что не время для лекций и что я сегодня занят. Он смущает меня, Поттер. Он смотрит на меня так, будто знает о моей жизни все.

/неразборчиво/

Мои бумаги в таком состоянии, что того и гляди рассыплются в прах. Новую тетрадь взять неоткуда, и я заполняю поля, пишу поверх старых заметок.

Сегодня это будет две коротких строчки. Я кривлюсь от отвращения к себе, но в своем дневнике я поклялся писать правду.

С днем рождения, Гарри.

Я люблю тебя.

 

***

Сентябрь 1915

 

Немцы решили выкурить нас из Артуа, как крыс. Полк Скримджера отравили каким-то неизвестным газом, и теперь по всей армии разослан приказ — не выходить на поле боя без защитных масок. Кого они могут спасти?

Альбус хромает, его ранило в последней стычке с немцами. На ногу наложили повязку, и он несколько дней провалялся в госпитале. Когда я зашел его проведать, он все еще бредил. Схватил меня за руку и, открыв мутные глаза, прошептал: «Северус, пожалуйста. Убей меня, Северус». Я отшатнулся от него, он выпустил мою руку и тут же провалился в сон.

Мне кажется, он влюблен в меня. В госпитале, когда он не мог есть, то просил солдат отдать мне его паек. А как только встал на ноги, пришел ко мне в палатку и вернул мои книги.

— Спасибо, я был уверен, что вы гениальный ученый.

— Вы преувеличиваете. Я всего лишь инженер.

— Зачем инженеру, который делал лучшие английские дирижабли, отправляться на фронт? Ваше место — в Англии.

Я нахмурился.

— Это не ваша забота, мистер Дамблдор.

Он понимающе кивнул и наклонил голову. В тот момент он выглядел лет на девяносто.

***

Октябрь 1915

 

Мама умерла.

 

***

Октябрь 1915

 

Я обезумел. Телеграмма опоздала на неделю, а я так и не смог выбраться в Лондон на похороны.

Мне было тоскливо и горько. В итоге, я ушел на бруствер и сидел там полдня, не реагируя на просьбы солдат рассказать им, куда сдвинулся фронт и надо ли им собирать пожитки. Я сидел, перемазанный в глине и думал, что маму завалили эти жуткие, холодные комья. Из-за чего не выдержало ее сердце? Она была не так стара, семьдесят — не возраст, чтобы умирать. Я лизнул кусок глины и сплюнул с отвращением, но вкус мерзлой земли навсегда останется на моем языке.

К вечеру, когда я окончательно замерз, пришел Альбус. Он принес два плаща, холодных, без подкладки. И укрыл меня ими, сразу двумя. А потом обнял. Меня никто не обнимал уже полтора года. Проклятый Дамблдор. Он знал, стоит сделать это, как я сломаюсь. Я стиснул зубы, чтобы не позволить себе плакать. А он зачем-то погладил мои волосы. Мы просидели так до темноты.

Глупый день.

 

***

 

— Мистер Снейп, — дверь ему открыла Джинни.

— Мисс Поттер.

Он поцеловал ее руку.

— Я пришел...

— Гарри дома. Готовится к экзаменам, — произнесла она с лукавой улыбкой. — В последнее время он какой-то грустный.

Джинни впустила его в дом.

— Мама готовит, и, если вы неслышно пройдете по первому этажу...

— Нет, я хотел бы ее увидеть.

Джинни пристально посмотрела на Снейпа.

— Она не поймет, — твердо сказала Джинни.

— О чем вы?

Джинни вздохнула.

— Кухня — справа по коридору.

Лили Поттер встретила его далеко не так радушно, как полгода назад, и не преминула оповестить о том, что место рядом с Джинни уже занято.

— Помолвка состоялась в прошлую субботу. Мы готовимся к свадьбе, — она поджала губы, будто говорила о чем-то само собой разумеющемся. — Теперь осталось найти невесту для старшего оболтуса.

Снейп откашлялся.

— Я приношу свои извинения, если дал вам ложные надежды. Но я бы хотел продолжать видеться с Гарри.

— Зачем вам это? — поинтересовалась миссис Поттер. — Насколько я знаю, вы выдающийся инженер, а Гарри — всего лишь начинающий журналист.

— Я... — сказал Снейп.

Послышался топот на лестнице. Дверь на кухню распахнулась.

— Северус? — взлохмаченный Поттер в мятой рубашке и домашних брюках щурил на него глаза.

— Ну хорошо, хорошо. Идите, мальчики, — фыркнула миссис Поттер. Вообще-то Снейп был ее ровесником, но, как считала Лили, вел себя, словно десятилетний ребенок.

Она понимает еще меньше, чем моя мать, решил Снейп. Он повернулся к Гарри и пошел за ним в его комнату.

— У вас тут настоящая нора, — Снейп окинул взглядом беспорядок. Рубашки и брюки, носки и тетради, открытая дверца шкафа, кусочек печенья, следы от чашки на подоконнике.

— Зачем вы пришли? — Гарри расчистил для Снейпа место на диване, а сам упал на стул.

— В прошлый раз мы не договорили.

Снейп схватил какую-то карту — первое, что подвернулось под руку. Оксфорд?

— Я готов идти дальше. Взять на себя ответственность.

— Снейп. Вы еще достаньте кольцо и сделайте мне предложение, — Гарри запустил пятерню в волосы и сильнее взлохматил их. — Как вы верно заметили в прошлый раз, я вас совсем не знаю, чтобы принимать такие решения. Я предлагал вам познакомиться ближе, но вы прикинулись епископом в сутане. И теперь я совершенно не понимаю, что к чему.

Снейп еще сильнее сжал кулаки, смяв карту.

— Мать хочет женить меня, она уже подыскала мне пару чудесных кандидаток. Кажется, Ромильда и Кристина. Малфой зовет меня уехать на Рождество в Грецию, чтобы кататься на яхте. Что предложите мне вы, Снейп? Скрываться всю жизнь, дрожать после каждого поцелуя, плотно задергивать шторы и заниматься сексом беззвучно?

— Вы что-нибудь чувствуете ко мне, Поттер? — спросил в свою очередь Снейп.

— Я просто хочу жить. Мне плевать, что будет завтра. Плевать на войну, о которой все говорят, и на законы. А еще... я хочу делать вот так.

Стул с грохотом упал на пол.

— Там... внизу... ваша мать, — успел прошептать Снейп.

— Все равно, — выдохнул Гарри, устраиваясь на его коленях.

Они снова целовались, и тело Снейпа предавало его. Он повалил Гарри на диван, они обрушили горшок с подоконника, уронили еще один стул, так громко, что снизу раздалось насмешливое: «Мальчики, надеюсь, вы там не деретесь? » Снейп рванул на Гарри рубашку.

— Хочу тебя здесь, сейчас. Хочу твоего беззвучного секса, — сказал Поттер.

— Ты спя-тил.

— Ага, именно.

Штаны съехали вниз. «Мальчики, шарлотка почти готова. Спускайтесь». «Ммм», — простонал Гарри в рот Снейпа. Тот повернулся на бок так, чтобы бедро Поттера задевало его член, его колено вклинилось между ног Гарри. «Господи». Да. Снейп давно заметил, что Поттер любит поминать всевышнего всуе. «Все, я разливаю чай! » Гарри скользнул языком в его ушную раковину, поспешно облизал шею. Снейпу пришлось прикусить щеку, чтобы не застонать. «Беззвучный секс, а? » — выдохнул Гарри. Снейп сильнее стиснул его задницу и стал двигаться еще резче. «Да, вот так. Словно обкатываешь дирижабль», — фыркнул Поттер. Снейп закатил глаза: мальчишка ничего не смыслит в механике. Заскрипела лестница. Миссис Поттер принялась напевать под нос песенку про трех пекарей, которую Гарри знал с детства. «Она зайдет», — Гарри накрыл губами сосок Снейпа. «Плевать», — прохрипел он. «Один из них беспечный был... » Пальцы Снейпа скользнули между ягодиц Гарри. «А-ах». Он выгнул шею, и выгнулся всем телом. «Второй над тестом колдовал... » Снейп вцепился Гарри в поясницу, укусил его за плечо и, что было сил, прижал к себе. «А третий был и там, и тут... » Ар-х, м-м-м, ему в рот уперлось ребро ладони. Он прогнулся в пояснице, вдавливая Гарри в спинку дивана. Брызнула сперма, заливая их животы.

— Пирог готов, — миссис Поттер открыла дверь и улыбнулась. Гарри сидел за столом и что-то усиленно писал в тетради. Снейп стоял у окна. — Гарри, ты выглядишь так, будто у тебя лихорадка. Спускайтесь.

«А третий был и там, и тут... » Вновь послышалась песня.

***

Декабрь 1915

 

Идет снег. Солдаты ходят с караула на караул, и оставляют на земле следы. Сидеть в окопе холодно, но выхода нет. Мы скрываемся, нас ищут, мы ищем, нападаем и бьемся. Мы кусаемся, как звери, и стреляем, как черти из преисподней.

Странно, что следы, которые тянутся за нами, такие белые.

 

***

— За что же вы любите дирижабли, сэр? — Гарри нацепил очки на кончик носа и положил блокнот на сгиб локтя, что делало его похожим на официанта.

— За то, что в них катаются такие красивые мальчики, как вы, мистер Поттер.

— Ответ не засчитан! Это прямое давление на прессу!

— Тогда, может быть, за то, что ими управляют сорокалетние инженеры, падкие на прелести жителей Литтл-Уингинга?

— Северус!

— Ну хорошо... считай этот ответ моей капитуляцией.

Снейп прищурился:

— За то, что дирижабли поднимаются в воздух.

Гарри фыркнул.

— А вот сейчас ты переплюнул Ньютона.

 

***

Январь 1916

 

Сегодня ночью я, офицер Британского экспедиционного корпуса, капитан Северус Снейп застрелил рядового Альбуса Дамблдора при попытке к бегству. Он получил пулю в висок из револьвера, подаренного мне Роном Уизли.

С утра весь лагерь готовился к очередному наступлению на немцев. Альбус был взволнован сильнее обычного, несколько раз заходил ко мне в палатку и просил подождать с атакой. В конце концов я сказал: «Мистер Дамблдор, не я здесь принимаю решения. И это вам прекрасно известно». Через три часа, когда я погнал роту на правый немецкий фланг, Альбус с криком: «Нет! » — рванул наперерез нашему строю и помчался в сторону леса, где стоит батарея немцев. «Предатель. Паскуда», — прокатилось по всему флангу. Я бежал, как бешеный, но, если честно, сделал это скорее по инерции. В тот момент я плохо соображал, что происходит. Когда моя пуля задела его ногу, он свалился в овраг.

Я не думал в тот момент, я выполнял приказ «убей», как тупая машина, как собака, натасканная на добычу.

Его васильковые глаза молили меня — «Северус, пожалуйста». Я пристрелил его в полдень. Он умер в богом забытой Пикардии. Потребовалась всего одна пуля.

 

Следующая запись сделана в тот же день, чуть позже.

 

Вернувшись в лагерь, мы обыскали спальное место Альбуса. Среди его вещей найдены фотографии некоего Геллерта Гриндевальда, а также их переписка. Он оказался немцем, и перед сегодняшним боем его роту перебросили из Вердена на нашу линию фронта. Мне безразлично, что с ним стало. Не уверен, узнает ли он когда-нибудь, как погиб Альбус.

Сегодня звездная ночь. Я курю махорку и задыхаюсь от ее смрада. Надо мной горит чертов Юпитер, и, наверное, от его света щиплет в глазах. Альбус как-то спросил меня, почему я покинул Англию. Я помню, как вокруг его губ собирались морщинки, и как синели глаза, когда он смотрел на небо. Я убил его, сам не зная, что Альбус и я прибыли сюда по одной и той же причине.

Во мне живет чудовище. И это пугает меня больше войны.

 

***

Ему было сорок. У него имелась работа и дирижабли, квартира с видом на парк с заводской трубой, под окнами текла река с мутными водами. У него было много знакомых, все больше из профессоров, а также из тех, кто возводит мосты и прокладывает железные дороги, плавит сталь и кует оружие войны, из тех, кто знает толк в научном высказывании, кто ходит на оперу, и никогда — в оперетту. У него были черные костюмы с иголочки и начищенные до блеска ботинки, лучший письменный набор в Англии, преподнесенный самим королем, солидная зарплата и уважение коллег.

Но он улыбался, только когда в его квартире раздавался звонок, и взъерошенный студент Оксфорда прыгал в его объятья прямо с порога. Снейп тратил деньги на клубнику и билеты на пароход, он заказывал батистовые рубашки для того, у кого широкие плечи и не слишком длинные руки, он смотрелся в зеркало дольше, чем это было необходимо, он водил Поттера в синематограф и театр, он смастерил модель дирижабля и подарил ее Гарри на Рождество.

Все, что было между ними, он не смел называть грубыми словами, да и высокими, впрочем, тоже. Это отдавало пошлостью и сарказмом. Он предпочитал складывать мгновения в тайники своей памяти, не раздумывая над определениями.

Наконец, он отдал Поттеру ключ, и тот стал появляться в его квартире совершенно неожиданно. Когда Снейп готовил кофе, чертил деталь или писал матери.

— Ты, — обыкновенно говорил Поттер. И это значило все слова этого мира, вместе взятые.

Однажды Снейп мыл вы миске клубнику и напевал что-то под нос, как вдруг его обхватили за плечи, развернули к себе и, толкнув на раковину, сдернули брюки.

— Пот... — в рот попало несколько ярко-красных ягод.

— Да, — облизнулся Гарри, прежде чем заняться его членом.

Они любили делать это в ванной, тереться и вжиматься друг в друга. И Снейп позволял Поттеру быть сверху — все, что угодно, когда тот говорил, уставившись на него совершенно пьяными глазами: «Хочу. Тебя».

За всеми этими с ума сводящими событиями Снейп совершенно забыл про свой День рождения. Утро 9 января Лондон встретил мелким, почти прозрачным снегом. Стоял безветренный день, один из тех, когда солнце проглядывает только после обеда и так приятно понежиться подольше в мягкой кровати. В этот момент Эйлин Снейп распахнула дверь спальни, чтобы разбудить сына и вручить ему кожаный портмоне и дорогие перчатки. Она улыбалась, но только до тех пор, пока не увидела, кто лежит в его постели.

Миссис Снейп терпеть не могла скандалов.

— Северус, — громко и уверенно произнесла она.

Два человека в ужасе открыли глаза.

 

***

— И я застала их вместе, в одной постели. Голыми, — добавила Эйлин Снейп, не обнаружив понимания во взгляде Лили.

— То есть мой сын и мистер Снейп. Ваш сын и мой сын... Вы намекаете на то, что они...

— Трахались, моя дорогая, — вышла из себя Эйлин. — Я никогда бы не поставила под угрозу честь своего сына, если бы не знала, каким настырным может быть ваш ребенок. Он преследует Северуса целый год, он совершенно запудрил ему мозги, он не дает ему завести семью.

— Ну вот что, — Лили поднялась со стула, ее хрупкая фигура выглядела сейчас довольно внушительно. — Вы в моем доме, и здесь никто не посмеет оскорблять Гарри.

Эйлин Снейп тоже вскочила на ноги.

— Я надеюсь, что вы приструните своего щенка. Иначе я сделаю все, от меня зависящее, чтобы он больше не беспокоил Северуса.

Она прожгла Лили взглядом и, не попрощавшись, шагнула к двери.

— Какой позор, — сказала она, прежде чем навсегда покинуть дом Поттеров.

***

Северус очень надеялся на эту весну. Он придумывал план, как увести Гарри подальше из Лондона, и почти забронировал билеты на пароход до Стокгольма. И все ходил мимо ювелирного — господи, он стал сентиментальнее институтки!

— Мистер Снейп...

Он обернулся. Через дорогу к нему спешила смутно знакомая женщина, скрывшая лицо под густой вуалью.

— Миссис Поттер? — догадался он.

— Мне нужно с вами поговорить.

Он пригласил ее зайти в дом, и пока она судорожно комкала платок, уставившись в чашку с чаем, распихал по углам все вещи, которые могли намекнуть ей на то, что Гарри по-прежнему часто бывает в этой квартире.

— Что случилось?

— Гарри, — начала Лили. Она была на грани истерики — ей явно не удавалось справиться с собой. Она подняла на Снейпа глаза, полные тупого отчаяния. — Я понимаю, что не могу вам указывать, но подумайте о Гарри. Он же еще совсем ребенок.

— Он взрослый человек, миссис Поттер.

— Не для меня. Только не для меня. Он еще даже не выпустился из университета. У него были такие планы на будущее, — Лили сглотнула и вытерла лицо платком. — Его могут посадить в тюрьму... Я...

Она задышала чаще, будто пыталась справиться с надвигающимся обмороком.

— Миссис Поттер, — Снейп взял ее за руку. — Я прошу вас успокоиться.

Для него было привычным холодное, как кнут, спокойствие матери, ее жалящие обвинения и упреки. Но видеть, как мучается мать Гарри, оказалось выше его сил.

— Вы любите его?

Снейп кивнул.

— Боже мой. Если бы был жив Джеймс...

Снейп отпустил ее руку и встал. Неужели за одну секунду можно перейти от жалости к презрению?

— Думаю, в этом разговоре мало смысла. Я могу понять ваше беспокойство, но никогда не откажусь от Гарри.

 

***

Март 1916

 

У меня начались какие-то видения, Поттер.

Во всем виновато проклятое бездействие. Год в окопе, не слезая с насиженного места. Как выражаются солдаты, мы натерли себе мозоли на заднице. Но война неумолима. Не знаю, что там происходит с немцами, но англичане и французы медленно сходят с ума.

Сегодня ночью мне снилось, что ты пришел ко мне и обнял. Ты выглядел так, как в нашу последнюю встречу. Взъерошенным, полным жизни и чувства, полным тобой и мной. Ты сказал мне: «Северус, вот сейчас я предельно серьезен. Настало время вернуться домой. Или ты возвращаешься, или никогда не увидишь меня». Что за шутки, Поттер? Я же всегда здесь, с тобой, рядом. Я никуда не уезжал. «Нет, ты уехал. Ты так далеко, что я перестал тебя чувствовать». Во сне мне стало очень страшно. Я не мог понять, как успокоить тебя. И потому, просто поцеловал в губы. Не бойся, ты со мной, я защищаю тебя.

Я проснулся, и мне казалось, что ты стоишь возле моей кровати... почему-то с линейкой, по которой я делал чертежи. А потом я моргнул — и ты растворился в воздухе.

 

***

— Выкладывай, Поттер.

Он разглядывал свои ботинки и прятал руки в карманах.

— Моя мать нашла мне невесту и требует, чтобы я немедленно сделал предложение.

— И ты, конечно же, согласился? — Снейп иронично вздернул бровь.

— Что за чушь?

Поттер засопел, выдавая волнение.

— Я не могу так дальше. Ну почему всем нельзя быть счастливыми?

— Маленький фантазер и пацифист.

Снейп загремел чашками.

— Погоди ты со своим чаем. Ты понимаешь, что это у тебя все легко устроилось? Тебе сорок, Эйлин уже давно махнула на тебя рукой. А у моей матери на меня все надежды.

Снейп отставил в сторону чайник и посмотрел на Гарри: шутит или всерьез?

— Повтори еще раз. У меня все устроилось? Если бы у меня все устроилось, Гарри, мне бы не пришлось бегать за нашатырем для миссис Поттер и выслушивать от нее истории о твоей загубленной жизни. И, — Снейп понизил голос, — Эйлин Снейп прекратила бы заходить в этот дом трижды на дню.

— Я не знал, — Поттер округлил рот. — Но, вот видишь, ты тоже испытываешь от всего этого неудобства.

— Не мог бы ты тщательнее выбирать слова? Иначе я подумаю, что ты заодно с моей матерью.

— Прекрати, Снейп. Ты прекрасно все понял.

— Из сказанного тобой, я могу сделать только один вывод: ты хочешь прекратить наши отношения?

— Нет, не прекратить, но на время перестать встречаться так часто. Пока все не уляжется.

Поттер стиснул ладони.

— Возможно, мне даже придется сходить на пару свиданий с этой Ромильдой.

Ложка, которой Снейп мешал чай, звякнула о бортик чашки.

— Что ж...

— Северус!

— Я услышал тебя, Поттер.

— Я так и знал, что ты воспримешь все в штыки. Что даже не захочешь выслушать. Ты негибкий, ты рубишь с плеча!

— Я негибкий? — Снейп схватил тарелку и запустил ей в стену. — Вот где у меня эта ваша гибкость. Проваливай. Вон из моего дома!

— Я хочу, чтобы ты все хорошенько обдумал, — пробормотал Гарри. — Постарайся встать на мое место.

— Непременно, — рявкнул Снейп. Вторая тарелка полетела туда, где секунду назад находилась макушка Поттера.

 

***

Он выдержал ровно одну неделю. Распустился август, и Снейп признался себе, что больше не может без Гарри.

Он выбрал самый лучший костюм, с бесстрастным лицом переждал очередную инспекцию матери и вышел из дома, чтобы выследить Поттера.

Позже это воспоминание практически сотрется из его памяти, оставив сплошное белое пятно, горький вакуум.

Снейп почти дошел до дома Поттера, и по дороге подобрал гальку, чтобы запустить в его окно. Он нервничал, Поттер донимал его во снах и наяву, его непременно хотелось увидеть.

— Гарри. А ты правда катался на дирижабле?

Снейп замер, как вкопанный. За оградой сада, увитой плющом, на скамейке сидели двое. Поттер и кудрявая темноволосая девушка. Снейп с неприязнью отметил про себя, что у нее — красивый профиль.

— Нам устраивали экскурсию в университете. Мне даже дали немножко порулить.

Кусочек гальки покатился по дорожке. «Остолоп, — подумал Снейп. — Чем он рулить собрался? » А еще он решил, что никогда больше не возьмет Поттера в свои полеты. Это же был их дирижабль, и их небо. Как он посмел рассказывать об этом?

— Ты когда-нибудь любил, Гарри? — невпопад спросила Ромильда. Прошло несколько секунд, прежде чем Поттер ответил:

— Не уверен, что много знаю об этом.

***

 

Снейп снова застал дома мать. Неужели она полагала, что он не догадается снять номер в отеле? Или охрана семейного гнезда от «разврата» стала последним делом в ее жизни?

Кричать на нее он не мог, а громко хлопнуть дверью — пожалуйста. Он сделал шаг, и Лондон, непонятно отчего счастливый, вновь поглотил его. Улицы и проспекты таскали его с юга на север, пока наконец не вынесли к Нельсону и льву, за лапу которого тысячу лет назад держался Поттер. По площади ходили митингующие, что-то выкрикивали с трибуны — он не слушал.

Снейп был один, и это чувство, ставшее привычным за сорок лет, разливалось в нем подобно яду. Снейп был глупцом, если считал, что Поттер готов нести за них обоих хоть какую-то ответственность. Слишком молод, слишком полон жизни и уверенности в том, что эта самая жизнь никогда не закончится, а значит, можно совершать любые ошибки. «Идиот», — фыркнул Снейп и погладил льва за лапу.

Солнце зашло за тучу, по площади поползли тени.

— Сэр, запишитесь добровольцем!

Снейп бросил испепеляющий взгляд на девушку с листовкой.

Нет, права была мать Гарри. Ребенок. Не сам ли Снейп называл его «мальчиком из университета». Ему вспомнилась встреча на вокзале и парк, полный удушающего липового запаха, магазин в Лютном и Поттер с бокалом на голове, их последний раз — прямо на холодном полу кухни, и клубника, сыпавшаяся на их головы со стола.

— Сэр, Германия объявила войну! Не будьте равнодушным.

Снейп смял протянутую листовку и машинально опустил ее в карман.

Он любил мальчика, который держал сейчас за руку Ромильду Вейн — и был так далеко от него... по-настоящему на другом конце мира.

 

***

— Могу я узнать, куда ты собрался?

— На фронт, Поттер.

Северус выбрасывал ненужные бумаги в корзину, а важные складывал в нижний ящик стола. Его вещи уже были надежно упакованы — четыре чемодана стояли у двери.

— Это безумие. Ты должен быть освобожден от службы. Ты инженер, ты незаменим в тылу!

— Это дело решенное.

— Ты из-за меня, да? Из-за того разговора?

Снейп прекратил рыться в документах и посмотрел на Поттера. Тот и вправду не понимал, и всерьез хотел жить так: жена, дети и Снейп под боком. Иногда, для того, чтобы успокоить гормоны.

— У меня есть билеты в Стокгольм. Как-то не пришлось воспользоваться. Забирай. Прокатитесь, — Снейп скривил губы в злой усмешке.

— Не нужны мне твои билеты, — Гарри швырнул их в корзину. — Я же сказал тебе подождать. Я повторяю: так нужно. Это просто маневр для отвлечения внимания.

— Я тебе не дирижабль, Поттер, чтобы мной управлять. Желаю счастья с юной мисс Вейн. Побольше детишек, и...

Снейп подхватил чемодан, его рот наполнился сладковатой слюной, как всегда бывало перед тем, как обострялась язва. «Нет, только не сейчас! » — взмолился он, и сделал пару шагов к выходу.

— Северус? — Поттер выглядел совершенно потерянным.

— Это бывает. Это ничего, — пробормотал Снейп, прежде чем его скрутил приступ.

 

***

 

Его провожала мать, а Поттер потом, в первом письме, написал, что вывихнул ногу, пока бежал на поезд: поскользнулся на мостовой, ударился головой и потерял сознание. А носильщики, оставив чемоданы, утащили его в ближайшую больницу.

Этой глупости Снейп не мог не поверить. Ведь только такие истории и происходили с его Гарри. Позже Поттер прислал фото с забинтованной ногой. Эта карточка так и осталась лежать в его дневнике, и лежит до сих пор, пожелтевшая, тусклая.

 

***

За время войны они виделись два раза. Первый — в середине длинного года, когда Снейп стоял с гарнизоном под Артуа. Поттер приехал на телеге, с чемоданом, набитым бесполезным на фронте барахлом, блокнотами и карандашами. Пожалуй, он даже собирался писать исследование о войне для Оксфорда, но фронт пугал его, и Гарри не скрывал своего отвращения к походной армейской жизни.

Снейп в тот момент заканчивал бриться и смотрел в осколок зеркала, висящий над умывальником. Сначала зашло солнце, или это чья-то тень накрыла его с головой, а потом в зеркале показались очки, а за очками — два смеющихся глаза. Снейп резко дернулся и порезал щеку.

Второй раз Поттер появился за несколько недель до Соммы — так солдаты потом назвали кровавую резню у северной французской реки. Снейп записал в своем дневнике, что мальчишка снова просил за что-то прощения, упоминал про сад, про то, что был зол на Снейпа и «эта дура Ромильда задавала вопросы», а он врал и врал, и ему было больно, и во всем был виноват...

А еще: «Северус, я хочу пойти добровольцем». Не вздумай, Поттер! У Снейпа скачками заколотилось сердце. «Моя мать не выдержит этой войны. Она стала похожа на свою тень, после того как я расторг помолвку». Вот как. Снейп натянул улыбку. Конечно, Гарри, тебе лучше оставаться дома. «Вы разрываете меня на части — моя мать и ты». Ну еще бы, Поттер. Я же негибкий.

Они поссорились, и Поттер ускакал на лошади, подняв на дороге столб пыли. Прошло два часа, за которые Снейп успел сломать все свои карандаши. А потом Снейпа обняли сзади. И прижались горячими губами к шее. «Я люблю тебя, ты, козел, сукин ты сын».

 

***

Июль 1916

Битва при Сомме

 

В тетради остался последний неисписанный корешок. Я заполняю его чернилами, которые на листе из синих моментально превращаются в тускло-серые. Если даже чернила испортились, что говорить о людях на этой войне?

У меня болит желудок, хотя я не знаю, отчего волнуюсь. Все, как всегда. Рота проснулась в половине пятого. Смена караула прошла, дозорные выставлены.

Мне не хватает тебя, Гарри. Я так четко и кристально ясно ощущаю тебя своим, что это сознание слепит глаза.

Даю себе слово уйти в запас, если выживу в следующей битве.

Я люблю тебя, Гарри Поттер, где бы ты сейчас ни был.

 

***

Когда на ними взвились аэропланы, пехоте пришлось спасаться бегством. Отстреливаться было глупостью, но они пытались, расходуя последние патроны. Снейп даже подстрелил немецкого снайпера, а потом помнил только огонь, дикие вопли своих солдат, шквал осколков. Он бежал, спотыкаясь о кочки и поваленные деревья, падая в ямы от снарядов. На его радужке навсегда отпечаталась свалка из тел немцев, французов и англичан. Его уши теперь вряд ли смогли бы разобрать звуки аккордеона — в них гремели пулеметные очереди, винты аэропланов и скрежетал дирижабль, всем своим весом рухнувший на землю. Снейп спрятался в полуразрушенный окоп, и расстрелял оттуда все свои патроны, зацепив нескольких немцев. Он слушал свое дыхание, бешеное, хриплое, разрывавшее ему грудь. Но так было легче — раз-два, раз-два — сосредоточиться на этой бессмыслице, на этой мясорубке. Только сейчас, в эту секунду, Снейпу пришло в голову, что он влез в страшную, безжалостную ерунду. Чем он вообще здесь занимается? Раз-два. Его колотило, а желудок давно уже был схвачен таким жутким спазмом, что в мирное время он бы упал замертво. Но здесь язва казалась не более, чем занозой, попавшей под ноготь. Раз-два. Он услышал звук разорвавшегося снаряда, такой громкий, что, кажется, не выдержали его барабанные перепонки. А потом стало тихо, стало нечем дышать, на него повалились комья, сырые, холодные. «Так же, как мать. Так же, как мать», — выдыхал он. Раз-два. Раз-два. Тень от немецкого аэроплана — последнее, что он увидел, прежде чем закрыть глаза.

***

Он с трудом разлепил ресницы.

В рот набилась земля. Он был по пояс завален глиной, перемешанной с речным песком, но правая рука оказалась свободна. И он разрыл себе немного места, чтобы дышать. Сверху, метрах в трех над ним, синело небо. Кажется, день обещал быть солнечным.

Он ничего не слышал. Было тихо так, как не бывает даже в самую безветренную ночь. Тишина испугала его сильнее всего остального.

Потом он почувствовал боль. Сначала он решил: «Вот черт, эта язва вечно не вовремя». Он попытался повернуть голову.

Его могло бы вырвать, но шок был настолько сильным, что он только пялился на осколок, торчащий из его живота. Его замутило. Он закричал, но не услышал своего голоса.

Он задрал голову вверх, и увидел только синее небо, по которому того и гляди с трелями полетят птицы. Он был в панике, животный страх требовал от него спастись, позвать на помощь, найти кого-то, похожего на Альбуса, немедленно.

Он потерял сознание и снова очнулся, потому что боль разрывала его изнутри. Когда он в очередной раз посмотрел в клетку над головой, небо уже перестало быть синим. Зеленая муть — кажется, в глазах лопнули сосуды.

Он попытался пошевелить ногами, но не мог, он пытался дышать ровно — и снова не получилось. Тогда он понял, что никто не спасет его и что все закончится здесь, сейчас, через несколько минут, в траншее, возле французской реки, которая веками мирно стачивала камни, в тысячах миль от Лондона.

Гарри, — вспомнил он. И заорал: «Гарри! » Он отдал бы все богатства мира, свою нынешнюю жизнь и все предыдущие за то, чтобы сейчас оказаться рядом с Поттером.

Гар-ри. Он понял, что смерть была не самым страшным. Он вспомнил, что никогда не говорил Поттеру вслух, как сильно любит его. Он подумал, что дневник, зашитый за подкладку его мундира, будет похоронен вместе с ним в общей могиле.

Последняя вспышка страха была ужасающей — он вздрогнул от смеси боли, животного отчаяния и трепета перед тем, что случится дальше. Последним, что он запомнил, было небо, смотревшее на него зелеными глазами.

Где-то в Лондоне Гарри Поттер выронил из рук модель дирижабля. «Вот черт, — сказал он. — Приедет Северус и убьет меня».

 

***

Лондон, 1974

 

— Дед, — он вздрагивает и просыпается.

— Да, милая?

— Бабушка пришла! — Джинни явно любуется его недоумением.

— Все шутишь!

— А ты превратился в развалину.

— А вот и нет!

— А вот и да.

— Мама бы сейчас сказала: «Прекратите вести себя как дети».

Лицо Гарри приобретает задумчивое выражение. Джинни берет его ладони в свои.

— Ты все еще не можешь простить ее?

— Мне не за что ее прощать.

— Гарри, мы были слишком молодыми...

Правильнее прервать ее. И он, конечно, перебивает:

— Пойдем погуляем с Клэр. Погода сегодня замечательная. Только возьму пальто потеплее. Вечно мерзну.

— И вечно ворчу по этому поводу, — бормочет Гарри уже себе под нос.

Он идет в свою комнату, плотно закрывает дверь и прислоняется к ней спиной. Форточка распахнута, ветер шевелит занавески и пожелтевшие листы на столе.

«Почему все-таки дирижабли поднимаются в воздух? Газ, которым набиты их баллоны. Силы, которые действуют на каркас. Строение их корпуса. Желание невесомости, или спор с гравитацией. Простые свойства вещества. Магия?

А может, им просто хочется побыть вдали от мира? И поискать что-то важное, то, что можно увидеть, лишь отказавшись от реальности».

Ветер листает блокнот и открывает его на новой странице:

«Я мечтал бы обладать их способностью. Долететь до Лондона, заказать чай в магазине, куда ты водил меня летом. Пожать лапу чучелу в прихожей, отыскать тебя на заднем дворе. Подобрать и склеить осколки бокала, свалившегося с твоей макушки».

Гарри делает шаг, еще один, упирается ладонями в столешницу, трясет седыми спутанными волосами. Закат сегодня ненормальный — зимой в Англии не бывает такого яркого солнца, оно не золотит все подряд: дома, лица людей, старые часы на Эбби-Роуд.

Пальцы Поттера — они уже с трудом справляются с пуговицами — перебирают листы и открывают последнюю страницу, затертую почти до прозрачности.

«Я люблю тебя, Гарри Поттер. Люблю, где бы ты сейчас ни был».

 

Конец

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.