ВЛАДИМИР КРИВОШ: ОСТАВЛЕН В ПОДОЗРЕНИИ.

Опубликовано в журнале:

«Нева» 2008, №7

Владимир Чисников

ВЛАДИМИР КРИВОШ: " ОСТАВЛЕН В ПОДОЗРЕНИИ".

(Лев Толстой и спецслужбы)

Владимир Николаевич Чисников родился в 1948 году в г. Шахтинске Донецкой области. Окончил Киевскую Высшую школу МВД СССР. Ведущий сотрудник ГНИИ МВД (Украина), кандидат юридических наук. Живет в Киеве.

ВЛАДИМИР КРИВОШ: «ОСТАВЛЕН В ПОДОЗРЕНИИ»[1]

«ФОТОГРАФ-ЛЮБИТЕЛЬ» ИЛИ АГЕНТ «ОХРАНКИ»?

7 февраля 1897 года Л. Н. Толстой прибыл на несколько дней в Петербург, чтобы попрощаться со своими друзьями и последователями В. Г. Чертковым и П. И. Бирюковым, которым предстояла высылка в административном порядке за их деятельность в защиту духоборов. В один из этих дней знакомый В. Г. Черткова словак Владимир Кривош сделал на память несколько любительских фотоснимков. На одном из них Толстой запечатлен во дворе дома Чертковых вместе с друзьями и знакомыми, среди которых были два словака: Альберт Шкарван и Владимир Кривош [Толстой, 1988, 144].

То, что фотосъемка производилась Кривошем, установлено достоверно из воспоминаний современников — очевидцев тех событий. Кроме того, на обороте одной из «толстовских» фотографий имеется штамп «Фотограф-любитель Кривош» [Кишкин, 1967, 62]. Сын Кривоша — Роман Владимирович — свидетельствовал, что «фотографии, на которых его отец снял себя вместе с Толстым, он хранил как дорогие реликвии» [Толстой, 1988, 209–210].

Точная дата фотографирования до недавнего времени оставалась неизвестной. В различных изданиях, где помещена репродукция этого снимка, как правило, указывается: ФЕВРАЛЬ или [7–12 февраля] 1897 года, то есть время пребывания писателя в Петербурге [Толстой, 1988, 205]. Проведенное мною исследование дало основание утверждать, что Кривош фотографировал Льва Николаевича Толстого в кругу друзей и знакомых 8 февраля 1897 года [Чисников, 2002, 141–147].

Автор петербургских фотографий Льва Толстого Владимир Кривош толстоведам хорошо знаком. Хотя в именном указателе Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого (юбилейного) фамилия Кривоша не упоминается, краткие биографические сведения о нем имеются в публикациях Л. С. Кишкина [Кишкин, 1967, 64] и пражского толстоведа Стефана Колафы [Колафа, 1977, 79–80].

Личность Кривоша меня снова заинтересовала после прочтения книги Ч. Рууда и С. Степанова «Фонтанка, 16. Политический сыск при царях». Прежде всего привлекли внимание страницы, где речь шла о перлюстрации корреспонденции в «черном кабинете» петербургского почтамта. В частности, авторы писали о младшем цензоре -- В. И. Кривоше, свободно владевшем 24 языками, который «изготовил несколько приспособлений, облегчающий труд коллег, в частности, электрический аппарат, нагревавший пар для вскрытия писем». За разработку этого аппарата и «другие полезные и применимые на практике изобретения» по ходатайству министра внутренних дел П. А. Столыпина Кривош был удостоен ордена святого Владимира 4-й степени [Рууд, Степанов, 1993, 116].

Полученная информация о том, что Кривош был сотрудником «черного кабинета», заставила посмотреть на «фотографа-любителя» другими глазами и вызвала ряд вопросов, связанных с его пребыванием в доме Чертковых и фотографированием толстовцев в феврале 1897 года.

Во-первых, странным выглядит то обстоятельство, что Кривош, являясь фактически негласным сотрудником Департамента полиции, в ведении которого находились «черные кабинеты», посещает дом опального Черткова, у которого недавно был произведен жандармский обыск (2 февраля) и которому предстоит высылка за границу. При этом Кривош НЕ БОИТСЯ испортить свою репутацию перед департаментским начальством, а ведь для последнего, как известно, политическая благонадежность была главным критерием оценки сотрудника.

Во-вторых, Кривош фотографирует себя среди гостей Черткова, совершенно не опасаясь за последствия, которые могут наступить в случае, если это фото попадет в руки тайной полиции.

В-третьих, Кривош не мог не знать, что за домом Чертковых ведется скрытое наружное наблюдение, поэтому установить его личность столичным филерам не представляло большого труда.

Все эти обстоятельства говорят о том, что посещение Кривошем дома Чертковых и нахождение среди «неблагонадежных» толстовцев было с его стороны поступком легкомысленным и беспечным, который мог стоить ему, по меньшей мере, служебной карьеры и повлечь за собой самые непредсказуемые последствия.

Но если предположить, что Кривош навещал земляка Шкарвана с конкретным заданием, санкционированным департаментским начальством или петербургской «охранкой», то все его дальнейшие действия вполне вписываются в поведение секретного сотрудника.

Попробуем реконструировать события тех далеких дней начала 1897 года. В двадцатых числах января словак — толстовец Шкарван — поселяется в доме Черткова, за которым установлен негласный полицейский надзор. С помощью наружного наблюдения тайной полиции известно, КТО посещает опального Черткова, но неизвестно, О ЧЕМ они говорят. Поэтому для ВНУТРЕННЕГО наблюдения и появляется в доме Чертковых земляк Шкарвана — «тайный агент охранки», «фотограф-любитель» Владимир Кривош. Думается, что осуществить операцию по внедрению своего секретного сотрудника в окружение Черткова для «охранки» не представляло большого труда. Как пишет С. Колафа, «Шкарван о Кривоше, конечно, знал по его статьям в словацкой газете «Народни новины» и по рассказам Д. Маковицкого, двоюродного брата В. Кривоша… Инициатором знакомства и встречи был, скорее всего, не Шкарван, а Кривош, узнавший о прибытии Шкарвана в Петербург, вероятно, от Д. Маковицкого, который пересылал Шкарвану его чешскую корреспонденцию и другие материалы в Петербург через Кривоша» ( выделено мною. — В. Ч. ). Далее автор делает вывод, что «Кривош попал в общество Толстого и Черткова случайно, -благодаря Шкарвану, и его нельзя считать последователем Толстого» [Колафа, 1977, 81, 83].

С выводами уважаемого профессора надо согласится, за исключением СЛУЧАЙНОЙ встречи. На мой взгляд, в дом Чертковых Кривош попал не случайно, а ПРЕДНАМЕРЕННО, по заданию тайной полиции.

Позволю также высказать предположение, что вся поступающая к Кривошу из-за границы корреспонденция была известна Департаменту полиции. Вряд ли Кривош посмел бы в то время скрывать от начальства содержание получаемой им зарубежной корреспонденции.

Во-первых, он не мог быть уверенным в том, что поступающая на его имя корреспонденция не просматривалась коллегами еще до того, как попасть в его руки. Поэтому малейшее подозрение в его неискренности или утаивании информации влекло за собой самые непредсказуемые для Кривоша последствия.

Во-вторых, докладывая о «крамольной» корреспонденции, он завоевывал доверие начальства, которое таким образом контролировало еще один «нелегальный» канал поступления в Россию иностранной корреспонденции. Естественно, корреспонденты Кривоша об этом не догадывались.

Что касается фотографирования, то можно согласиться с утверждением Л. С. Кишкина, что именно Кривош был ИНИЦИАТОРОМ фотосъемки Льва Толстого в окружении друзей и знакомых во дворе Чертковых [Кишкин, 1967, 62]. Этот снимок, по моему глубокому убеждению, нужен был прежде всего… «охранке», чтобы по нем сверять «сведения» филеров, где указывались приметы наблюдаемых, с одеждою лиц, запечатленных на фотоснимке. Осуществляя фотосъемку, Кривош убивал сразу трех зайцев: делал на память «подарок» толстовцам, «увековечивал» себя (рядом с Л. Толстым! ) и предоставлял «охранке» опознавательный материал.

«КРОТ»
В АНГЛИЙСКОЙ КОЛОНИИ ТОЛСТОВЦЕВ

Исходя из этой версии, совсем по-иному следует трактовать и появление Кривоша среди толстовцев летом 1897 года, то есть спустя полгода после отъезда Чертковых в Англию. Логично предположить, что главной его целью было не навестить больного земляка Шкарвана (это был предлог), а собрать необходимые сведения о В. Г. Черткове и толстовской колонии.

Как свидетельствуют архивные материалы, Российская тайная полиция неусыпно следила за Чертковым и его сторонниками, используя не только заграничную агентуру Департамента полиции. Об этом убедительно свидетельствует «Свод заслуживающих внимания сведений по Департаменту полиции» (Царский листок) от 20 апреля — 15 мая 1898 года, где излагается информация, полученная «агентурным путем», о жизни и деятельности Черткова и его последователей за границей. В частности, в «Своде» сообщалось:

«В конце минувшего марта граф Лев Толстой обратился к проживавшим в Англии двум ближайшим своим последователям, Владимиру Черткову и Павлу Буланже, с просьбою познакомиться с одним лицом, находившимся в то время в Ницце, которое расположено помочь деньгами изданию за границей обличительного противоправительственного толстовского органа и намерено пожертвовать на это дело до ста тысяч рублей.

В настоящее время по результатам наблюдения за границей видно, что группа последователей графа Толстого в Англии, к которой прибавился еще недавно прибывший из России Павел Бирюков, избрала своим местопребыванием местечко Purleigh вблизи города Мальдона, округ Essex, в двухчасовом расстоянии от Лондона. В означенном пункте обосновалась также и английская колония последователей Толстого, руководителями которой являются те же Чертков, Буланже и Бирюков. Здесь устроена прекрасно организованная типография, наборщиками при которой состоят некий Сименс, работавший раньше при типографии «Летучих листков», и дочь купца Анна Шарапова. Приверженцы народившейся секты ведут оживленную переписку с Л. Толстым, который руководит деятельностью Пирлейской колонии. К настоящему времени толстовской группой изданы следующие брошюры: 1. «Напрасная жестокость» Черткова; 2. «Голос древней церкви» Трегубова; 3. «Помогите» Бирюкова, Черткова и Трегубова; 4. «Положение духоборцев на Кавказе» Бирюкова и Черткова; 5. «Письма Ольховика»; 6. «Как читать Евангелие» Л. Толстого; 7. «Приближение конца» — его же; 8. «Об отношениях к государству» — его же; 9. «Царство Божие внутри вас» — его же; 10. «Житие преосвященного Владимира, бывшего Епископа Алеутского, ныне Епископа Черниговского, с портретом -Преосвященного», новое издание д-ра Судзиловского (Русселя).

Независимо от вышеизложенного названная группа помещает в английских периодических изданиях массу статей, открытых писем и воззваний графа Толстого, имеющих целью дискредитировать русское правительство и его внутреннюю политику по вопросу о сектантстве…» [11].

О пребывании Кривоша в Англии имеется интересный документ — рукопись воспоминаний русского революционера, впоследствии видного деятеля советского государства В. Д. Бонч-Бруевича, посетившего летом 1897 года В. Г. Черткова. В частности, Владимир Дмитриевич рассказывает о своих встречах с Кривошем и впечатлениях о нем. Особенно заслуживает внимание его рассказ о почти детективной истории, которая произошла с ним по возвращении из Англии. Во время следования в поезде -Лондон–Кёльн из багажного отделения пропал его чемодан, в котором находились письма видных русских революционеров, рукописи, книги, а также личные вещи. По просьбе Бонч-Бруевича Чертков и Шкарван приняли самые энергичные меры к разысканию пропавшего багажа, «но отыскать его так и не удалось» [Бонч-Бруевич. Б. г., 119 об., 120].

В этом месте воспоминаний имеется рукописная вставка автора, внесенная, по всей вероятности, уже в советское время. К Кривошу она имеет самое непосредственное отношение:

«Полагаю, что его (чемодан. — В. Ч. ), — пишет мемуарист, — выкрали из багажа агенты охранных отделений русской политической полиции. Это тем более вероятно, что приятель А. Шкарвана (В. Кривош. — В. Ч. ) после оказался не только цензором, но и шпионом, специально посланным, под предлогом навестить больного товарища, шпионить за А. и В. Чертковыми, на которых он написал гнусный донос. К нему в Крайдон приезжали весьма подозрительные люди. Кривош не однажды заводил со мной разговоры о заграничных социал-демократах, всегда услужливо предлагал быть нашим всеобщим почтальоном и очень обижался на меня, что я свои письма сам относил на почту. И мне стало казаться, что КРАЖА НАШЕГО ЧЕМОДАНА С КОРРЕСПОНДЕНЦИЕЙ И ПИСЬМАМИ КАК РАЗ ДЕЛО ЕГО РУК И ЕГО ЛОНДОНСКИХ ПРИЯТЕЛЕЙ (выделено мною. — В. Ч. ) [Бонч-Бруевич. Б. г., 132].

Следует также обратить внимание на следующий факт: как отмечают исследователи, служебная карьера Кривоша начала резко расти в 1898 году, когда он после пятилетней службы в «черном кабинете» получил первый классный чин коллежского регистратора. Следует предположить, что именно успешная агентурная разработка толстовцев во главе с В. Г. Чертковым в 1897 году дала зеленый свет и стала своеобразным трамплином в дальнейшей карьере Кривоша.

ДРАМА В. И. КРИВОША «ТОЛСТОВЕЦ»

Командировка в Англию и общение с толстовцами дало Кривошу материал не только для Департамента полиции, но и для написания литературного произведения — пьесы «Толстовец». Эта драма в пяти действиях вышла в Петербурге в 1906 году. Прототипами ряда ее персонажей стали некоторые из тех, с кем Кривош фотографировался в доме Чертковых в феврале 1897 года. Главный герой пьесы, Андрей Скриван, без особого труда напоминает Альберта Шкарвана, толстовец-эмигрант Георгий Михайлович Сверчков — Владимира Григорьевича Черткова, а Нина Федоровна Де Рикс — сестру жены Черткова — Ольгу Константиновну Фридерикс. В пользу такого мнения говорит не только созвучие фамилий, но и содержание пьесы.

В первых трех действиях события происходят в Австро-Венгрии, где в диалогической форме излагается история отказа от военной службы военного врача-толстовца Скривана (Шкарвана). При этом автор довольно точно, вплоть до деталей, придерживается содержания «Записок военного врача» Шкарвана, вышедших в Англии.

В последних двух действиях красной нитью проходит главная идея драмы — осуждение толстовства, где авторского вымысла намного больше, чем в предыдущих.

В четвертом действии герой драмы оказывается в Англии, в доме русского эмигранта-толстовца Сверчкова, к которому он приехал после освобождения из тюрьмы. Кривош с нескрываемой иронией описывает образ жизни Сверчковых, которые едят на столе без скатерти из глиняных тарелок деревянными ложками простую кашу. Однако подает на стол и убирает посуду не хозяйка дома, а прислуга Аннушка. Эту деталь автор пьесы изобразил документально точно: действительно Чертковы, уезжая в Англию, взяли с собой прислугу по имени Аннушка. Выставляется на посмешище читателя и экзальтированная барышня-толстовка княжна Копашидзе, живущая у Сверчковых.

Проживая у Сверчковых, Скриван знакомится с молодой, красивой духоборкой Ковригиной и влюбляется в нее. Это обстоятельство послужило причиной его ссоры со Сверчковым и вынудило влюбленных покинуть Англию.

Пятое действие происходит в Швейцарии, куда Скриван уехал со своей возлюбленной. Он тяжело болен туберкулезом, она ждет ребенка, семья на грани нищеты. К ним приезжает из Словакии друг Скривана Душан Ковецкий (читай: Душан Петрович Маковицкий). Завершается драма сценой исповеди умирающего Скривана перед Ковецким, в которой он осуждает свое прошлое и отрекается от толстовства. Таково вкратце содержание пьесы.

Необходимо отметить, что наряду с осуждением толстовства и эмигрантов-толстовцев Кривош подвергает критике и русских политических эмигрантов, упрекая их в недостатке патриотизма. В то же время личность самого Толстого в пьесе не затрагивается. К нему, надо полагать, автор драмы относился с большим уважением. Об этом можно судить из реплики Скривана, адресованной Сверчкову во время ссоры: «Вы сами вместо служения богу и распространения христианских истин занимаетесь печатанием никому не интересных памфлетов и никому не нужных сплетен, ЗЛОУПОТРЕБЛЯЯ ПРИ ЭТОМ ИМЕНЕМ ВЕЛИКОГО ТОЛСТОГО, НАРЯДУ С ГЕНИАЛЬНЫМИ ПРОИЗВЕДЕНИЯМИ КОТОРОГО ВЫ ВПЕРЕМЕЖКУ ПЕЧАТАЕТЕ ВСЯКИЙ МУСОР, СВОЙ И ЧУЖОЙ» (выделено мною. — В. Ч. ) [Кишкин, 1967, 65].

По мнению Л. С. Кишкина, драматическое произведение Кривоша не отличается особыми художественными и сценическими достоинствами. Однако оно представляет интерес как литературный документ того времени [Кишкин, 1967, 65]. Осмелюсь также предположить, что эта пьеса, как и «толстовские» фотографии, была заказана… Департаментом полиции. В письме к С. А. Венгерову от 15 марта 1913 года Кривош не без гордости сообщал, в частности, что его драма «Толстовец» была приложена чиновником особых поручений Министерства внутренних дел к докладу по проблеме толстов-ского сектанства, представленного П. С. Столыпину «как произведение, -трактующее об этом вопросе вполне объективно и жизненно» [Русская… 2001, 539–540].

ДВУЛИКИЙ ЯНУС

За последние годы о Кривоше появился ряд публикаций как отечественных, так и зарубежных историков, основанных на архивных материалах, в которых приводятся интересные сведения о его сотрудничестве со спецслужбами Российской империи и Советской России [Измозик, 1998, 221; Виттенберг, Измозик, 1999, 161–172; Кан, 2000, 133; Соболева, 2002, 273–274, 281, 283, 363, 417, 419, 421–422; Зигуненко, 2007, 49–58 ]. К сожалению, материалы о «толстовском следе» в них отсутствуют и работы толстоведов о Кривоше не упоминаются. Поэтому, обобщив историческую и толстоведческую литературу о Кривоше, попытаемся дать его краткую биографию. Заметим, что в ней имеются много «белых пятен», требующих дальнейшего исследования.

Владимир Иванович Кривош родился 1 декабря 1865 года в г. Старая Миклоша (Венгрия), в словацкой купеческой семье. Среднее образование, согласно его автобио-графии, он получил в чешских, мадьярских, хорватских и итальянских гимназиях Австро-Венгрии. В 1886 году пытался стать студентом факультета восточных языков Венской дипломатической академии, однако, по всей вероятности, это ему не удалось, хотя в одних документах он указывал, что окончил академию (Русская… 2001, 539–540), а в других — «выбыл из числа студентов» после второго курса (Виттенберг, Измозик, 1999, 162).

Потеряв надежду на дипломатическую карьеру в Австро-Венгерской монархии, Кривош в 1886 году приезжает в Россию, вскоре принимает российское подданство (28 сентября 1888 года) и переходит в православие (2 июня 1889 года). Владея более чем двадцатью иностранными языками, он в декабре 1891 года поступает на службу в почтово-телеграфное ведомство чиновником VI разряда низшего оклада, а спустя четыре месяца назначен переводчиком петербургского почтамта. Через два года его -переводят в Цензуру иностранных газет и журналов при Главном управлении почт и телеграфов. Как известно, под прикрытием данного учреждения действовали так называемые «черные кабинеты», осуществлявшие перлюстрацию корреспонденции как российских граждан, так и иностранцев. В эти годы спецслужбы используют Кривоша не только как перлюстратора, но и в качестве агента внутреннего наблюдения. Примером тому может служить агентурная разработка в 1897 году В. Г. Черткова и его -последователей-толстовцев. После успешного завершения этой операции служебная карьера Кривоша в стенах «черного кабинета» стала быстро расти: он получил первый классный чин коллеж-ского регистратора (1898), занял должность переводчика (1900), а через некоторое время и младшего цензора (1908).

Необходимо отметить, что в начале XX столетия Кривош становится одним из виднейших в России специалистов в области стенографии. Изданные им учебные пособия «Самоучитель русской скорописи» (1893), «Самоучитель стенографии, применимой ко всем языкам» (1904), «Упрощенное письмо» (1910) пользовались успехом у читателей. Начиная с 1900 года Владимир Иванович преподавал стенографию в различных учебных заведениях Санкт-Петербурга: в Технологическом институте, Институте инженеров путей сообщения, на Женских коммерческих курсах П. О. Ивашинцевой, курсах П. Ф. Лесгафта ( Русская… 2001, 539). Спустя некоторое время он был избран товарищем председателя Российского стенографического общества. Одновременно Кривоша часто приглашали в качестве стенографиста для ведения записей заседаний различных государственных комиссий. В 1906 году он по совместительству был причислен к государственной канцелярии, где заведовал стенографической частью Государственной думы и Государственного совета, получая солидное вознаграждение по 3500 рублей в год.

Наряду со службой в цензуре Кривош также, как высококлассный специалист-лингвист, стенограф и криптограф, состоял в должности переводчика-дешифровщика в секретном отделении по розыску о международном шпионстве особого отдела Департамента полиции (декабрь 1904 года — август 1906 года). Кроме того, в 1905 году он получил приглашение работать во вновь созданной секретной службе при особом делопроизводстве Морского генерального штаба. В его обязанности входило создание агентурной сети, а также организация новых цензурных пунктов силами чиновников уже действующих «черных кабинетов».

В Морском ведомстве Кривош работал до лета 1911 года, а затем вынужден был с позором уйти из него по причине растраты казенных денег, выделяемых ему на агентурные цели. Так, получив от своего начальника несколько тысяч рублей для открытия новых цензурных пунктов, Владимир Иванович и пункты не создал, и отчета об израсходовании полученных денег не представил. Проведенное служебное расследование показало, что в 1909–1910 годах его материальное благосостояние заметно улучшилось: он -купил автомобиль, посещал дорогие рестораны, сорил деньгами. При этом Кривош упорно распространял слухи, что получил миллионное наследство после смерти отца. До-прошенные в качестве свидетелей коллеги Владимира Ивановича характеризовали его «как человека выдающихся способностей, но в высшей степени алчного к деньгам и не особенно разбирающегося в способах их приобретения, включительно до утайки наградных денег, выдаваемых ему из Морского Генерального Штаба для передачи некоторым чиновникам, оказывавшим услуги Морскому Штабу» (Виттенберг, Измозик, 1999, 165).

Неприятности ждали Кривоша и по основному месту работы, где департаментское начальство провело свое собственное расследование. Несмотря на лингвистические таланты и былые заслуги сотрудника, ему было предложено написать прошение об отставке с должности младшего цензора, что он «после долгих переговоров и грубых выходок с его стороны исполнил в декабре 1911 года» (Протокол, 1917, 89).

Вместе с тем уволенный полиглот продолжал служить по вольному найму в должности цензора петербургского комитета цензуры иностранной, который не имел непосредственного отношения к перлюстрации корреспонденции. Более того, ему вскоре удалось заполучить в Зимнем дворце должность помощника заведующего библиотеки Николая ╡ ╡, в которой хранились все секретные издания. Как свидетельствовал бывший директор Департамента полиции С. П. Белецкий, под «прикрытием» этой библиотеки Кривош «организовал особую придворную перлюстрацию… освещавшую группу лиц, близких ко Двору» (Виттенберг, Измозик, 1999, 167). Проект устройства при царском дворе новой секретной службы, смету предполагаемых расходов этого учреждения Владимир Иванович изложил в докладной записке еще в 1909 году

После начала Первой мировой войны Кривош, как лицо не подлежащее призыву, был прикомандирован к штабу 8-й армии генерала Брусилова, где исполнял обязанности переводчика, а также, как полагают исследователи, принимал участие в органи-зации разведывательной сети в районе дислокации 8-й армии. Однако в апреле 1915 года он был арестован военной контрразведкой и взят под стражу по подозрению в «военном шпионстве». Следствие длилось полгода, но доказать его вину так и не смогло. В итоге распоряжением государственного секретаря Государственного совета -С. Е. Крижановского от 1 июля 1915 года чиновник V класса статский советник Кривош был освобожден от обязанностей заведующего стенографической частью Государственного совета. Решением же Главного начальника Петроградского военного округа бывший военный переводчик Кривош с формулировкой «оставлен в подозрении» был выслан в Иркутскую губернию под гласный надзор полиции на основании п. 17 ст. 19 Правил военного положения на все время действия этого положения

Заметим, что С. Колафа, излагая биографию Кривоша, допускает неточность, указывая, что он имел чин действительного тайного советника и служил в штабе 8-й армии в генеральском чине (Колафа, 1977, 79).

После Февральской революции 1917 года ссыльный Кривош в результате амнистии Временного правительства снова оказался в Петрограде. Когда власть в стране захватили большевики, он предложил им свои услуги, обратившись прямо к Ленину и Троцкому. При этом Владимир Иванович выставлял себя «жертвой произвола низложенного строя» и скромно умалчивал о сотрудничестве со спецслужбами царского режима. Вскоре Кривош по просьбе заведующего секретариатом Ленина Н. П. Горбунова перевел обращение Троцкого к французскому послу от 7 ноября, а в декабре его включили в состав делегации, выезжавшей в Брест-Литовск для переговоров о перемирии с нем-цами.

В 1918 году Кривоша снова арестовывают. Чекистам становится известно о его прошлом, и ему инкриминируют попытку «дискредитации советской власти». В Революцион-ном трибунале, где рассматривалось его дело, Владимир Иванович защищался от обвинений, аргументируя, в частности, тем, что «никакому товарищу -Ленину не интересно знать, кем я был в прошлом». Себя же он характеризовал как «толстов-ца», славянофила, свободолюбца, мечтавшего «об освобождении России от самодержавия» (Зигуненко, 2007, 56). Приговор ревтрибунала был довольно мягким — год тюремного заключения. Через полтора месяца заключенный Кривош снова оказался на свободе благодаря первомайской амнистии.

Вскоре Владимир Иванович предложил свои услуги советским спецслужбам, и они ими воспользовались. В декабре 1918 года он уже работает переводчиком отдела Военного контроля (разведка и контрразведка), с марта 1919 года — «особо секретным сотрудником» разведотдела Западного фронта, с июля 1919 года — переводчиком-дешифровальщиком Особого отдела ВЧК, а спустя год назначен заведующим -отделом проверки документов при Особом отделе ВЧК. И вновь Кривоша подвела -алчность. 21 июля 1920 года его арестовали за получении взяток, которые он брал «за пропуск за границу». Решением Коллегии ВЧК бывший чекист был приговорен к расстрелу, замененный впоследствии 10 годами заключения.

Однако и на этот раз Владимиру Ивановичу повезло. В апреле 1921 года та же коллегия ВЧК освобождает его из заключения и направляет на работу в недавно созданное особо секретное подразделение при ВЧК — Спецотдел. Главная обязанность Кривоша заключалась в разработке шифров и их дешифровка. В течение двух последующих лет его снова дважды арестовывают: в ноябре 1921 года — «за принятие мер к выезду» (в мае 1922 года освобожден) — и в марте 1923 года — «за несанкционированные контакты с представителем чехословацкой миссии». Любопытный факт: находясь в Бутырской тюрьме вместе со своим сыном Романом, также сотрудником Спецотдела, Кривош продолжал исполнять свои служебные обязанности. Как пишет Д. Кан, начальник одного из дешифровальных отделений «приносил туда обоим работу, что называется, └ на дом“, то есть в камеру» (Кан, 2000, 133).

Полученные по приговору суда 10 лет лагерей Кривош отбывал на Соловках, работая начальником метеостанции. В октябре 1928 года Коллегия ОГПУ своим постановлением досрочно освободила бывшего чекиста и вернула на прежнюю работу в Спец-отдел. По утверждению Л. С. Кишкина, Кривош, вернувшись из заключения в Москву, занимался переводами и преподавал языки, а в конце 30-х годов ушел на пенсию. Осенью 1941 года, когда немцы подошли к Москве, Владимир Иванович был эвакуирован в Уфу, где спустя год и умер (Кишкин, 1967, 64). Поэтому следует возразить С. Н. Зигуненко, утверждающему, что Кривош умер где-то за границей, тихо исчезнув «во время паники, возникшей при эвакуации московских учреждений осенью 1941 года» (Зигуненко, 2007, 57).

Таким образом, имеющиеся материалы о В. И. Кривоше дают все основания -утверждать, что в 1897 года он, кроме работы в «черном кабинете» петербург-ского почтамта, выступал также в роли секретного сотрудника спецслужб. Его появление в январе–феврале 1897 года в доме Чертковых, фотографирование Л. Н. Толстого в окружении друзей и знакомых, а также посещение В. Г. Черткова в Англии летом того года было осуществлено в разведывательных целях по заданию Департамента -полиции.

Литература

1. Толстой в жизни. Т. 2. Тула: Приок. кн. изд-во, 1988.

2. Кишкин Л. С. О чем напомнила старая фотография / Л. С. Кишкин // Сов. славяноведение. 1967. № 2. С. 62.

3. Описание изобразительных материалов Пушкинского дома. Л. Н. Толстой. Т. 3. М.; Л., 1954. С. 67, 115.

4. Чисников В. Н. Л. Н. Толстой в Петербурге в феврале 1897 года: поиски и находки (некоторые уточнения к биографии писателя) / В. Н. Чисников // Толстовский сборник. Тула, 2002. С. 141–147.

5. Рууд Ч. А., Степанов С. А. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. М.: Мысль, 1993. С. 116.

11. Из царского листка от 20 апреля — 15 мая 1898 г. // Былое (Париж). 1908. № 7. -С. 100–103.

12. Бонч-Бруевич В. Д. Из Москвы за границу (Мои воспоминания. 1896–1900 гг. ) / В. Д. Бонч-Бруевич/ Рукопись. С. 119 об. –120 // Библиотека Российской Федерации (БРФ) / Рукоп. отдел / Архив В. Д. Бонч-Бруевича.

16. Русская интеллигенция. Автобиогр. документы в собр. С. А. Венгерова. Аннот. указатель в 2 т. Т. 1. СПб., 2001.

17. Измозик В. С. Российские чиновники «черных кабинетов» в начале ХХ в. / В. С. Измозик // Россия в XIX–XX вв. Сб. статей к 70-летию со дня рождения Р. Ш. Ганелина. СПб., 1998. С. 221.

18. Виттенберг Б. М., Измозик В. С. Кто вы, господин Кривош? / Б. М. Виттенберг, В. С. Измозик // Из глубины времен (СПб. ). 1999. № 11. С. 161–172.

19. Кан Дэвид. Взломщики кодов / Д. Кан. М.: ЗАО «Изд-во └ Центрполиграф“», 2000. С. 133.

20. Соболева Т. А. История шифровального дела в России / Т. А. Соболева. М.: ОЛМА-ПРЕСС-Образование, 2002.

21. Зигуненко С. Н. Разведчики и шпионы / С. Н. Зигуненко. М.: АСТ; Астрель, 2007.

22. Протокол осмотра дела Департамента полиции «Цензура. Общая часть» от 1–2 июля 1917 г. // ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1001.

[1] См. также: Зданевич А. А., Измозик В. С. Сорок лет на секретной службе: жизнь и приключения Владимира Кривоша. М., 2007.