3 ПЕРЕД РАССТРЕЛЬНОЙ КОМАНДОЙ

Солдаты под конвоем провели Барни в штаб, где он сообщил о своей национальности, указал на аккредитацию и предъявил военный пропуск.

Генерал, перед которым предстал Барни, пожал плечами.

— Что характерно — когда их ловят, они всегда оказываются американцами, — протянул он. — А почему вы не заявили, что вы — принц Питер Бленц? Пропуск-то выдан на его имя. Как вы можете ожидать, что мы поверим в вашу историю, когда у вас на руках документы на два разных имени? Мы относимся с полным уважением к нашим друзьям в Америке, я бы сказал, что мы далеки от того, чтобы как-то навредить американцу, но вы должны признать, что все факты свидетельствуют против вас. Вы были обнаружены в том самом доме, где обычно останавливался Дронтов по приезде в Бургов. Молодая женщина, мать которой содержит этот дом, направила нашего офицера в вашу комнату — и вы попытались сбежать. Я не думаю, чтобы так поступил ни в чем не замешанный мирный американец. Однако я уже сказал, что готов пойти на многое, дабы избежать ошибки, ибо по внешнему виду вы все же скорее американец, чем серб. Поэтому я послал за Питером Бленцем. Если вы дадите мне удовлетворительное объяснение того, как у вас оказался военный пропуск, выписанный на его имя, я буду безмерно рад снять с вас всякие подозрения.

Питер Бленц! Он послал за Питером Бленцем! Барни подумал, каково это — стоять перед расстрельной командой. Он надеялся, что у него не будут дрожать колени, хотя уже сейчас ноги были словно ватные. Оставалась некоторая надежда, что Питер не вспомнит его лица, но надежда очень слабая — ведь Барни имел заметное сходство с Леопольдом Лутским, и именно это обстоятельство когда-то помогло лишить короны принца-регента. Правда, Питер видел Барни вблизи только один раз, да и то с каштановой бородой, которая сильно добавляла ему сходства с королем. Но вместе с Питером наверняка будет Менк, а уж тот сомневаться не будет — он видел Барни в Беатрис и, конечно же, сразу опознает его.

Когда в помещение вошло несколько человек, Барни все так же стоял перед генералом и его штабом. Питер Бленц пришел вместе с фон Кобличем и Менком. Встретившись взглядом с Барни, он побледнел, широко раскрыл глаза и упал бы в обморок, если бы не оперся на руку Менка, сразу подошедшего к патрону.

— Боже мой! — только и мог произнести Питер, добавив имя, которое Барни не расслышал. Менк тоже выглядел удивленным, но неожиданно выражение его лица изменилось — на нем засияла хитрая усмешка. Он повернулся к Питеру и прошептал несколько слов, после чего на лице принца выступило заметное облегчение.

— Похоже, вы знаете этого джентльмена, — сказал генерал, допрашивавший Барни. — Он был арестован как сербский шпион. В его кармане был найден военный пропуск, выписанный на ваше имя, а также документы американского военного корреспондента, которые, по его заявлению, являются его собственными. Знаете ли вы что-нибудь о нем, принц Питер?

— Да, — ответил Питер Бленц. — Я знаю его в лицо. Он вошел в мою комнату вчера ночью и украл мои документы. Мы увидели его и пустились в погоню, но в темноте ему удалось сбежать. У меня нет сомнений, что он сербский шпион.

— Он настаивает, что он — Бернард Кастер, американец, — продолжал генерал, который, как показалось Барни, очень не хотел совершить ошибки — необычно для европейского военного, которые, как правило, одержимы шпиономанией.

— Простите, генерал, — перебил его Менк, — но я хорошо знаю мистера Кастера, который пару лет назад провел некоторое время в Луте. Это — совсем другой человек.

— Достаточно, господа, благодарю вас, — произнес генерал. Даже не взглянув более на задержанного, он повернулся к лейтенанту, стоявшему рядом, и приказал: — Можете увести арестованного. Его уничтожат другие. Вот приказ. — Он передал подчиненному отпечатанный бланк, в который были вписаны имена, а в конце стояла подпись. Очевидно, приказ дожидался окончания допроса Стефана Дронтова.

Конвоиры окружили Барни и повели из штаба в трибунал. Когда Барни проходил мимо своих врагов, он увидел удовлетворение на лице Питера Бленца и откровенную усмешку Менка. И все же он не мог до конца осознать, что его ведут на смерть, что он в последний раз глядит на лица окружающих, в последний раз видит восход солнца и никогда больше не увидит заката.

Он должен быть уничтожен — Барни доводилось слышать это слово в отношении старых больных лошадей или бешеных псов. Автоматически он вытащил сигарету и закурил. В этом жесте не было никакой бравады — Барни действовал совершенно бессознательно. Солдаты под конвоем повели его по улицам Бургова. Они были совершенно равнодушны к происходящему, успев привыкнуть к этой мрачной действительности. Молодой офицер, командовавший ими, нервничал больше, чем арестованный: это был его первый расстрел. Он с любопытством взглянул на Барни, ожидая обморока или хотя бы проявления ужаса перед предстоящей смертью. Но американец молча шел к своему концу, безмятежно затягиваясь сигаретой.

Потом, после (как показалось) длительного времени, конвойные остановились перед большими воротами в кирпичной стене. Когда они вошли внутрь, Барни увидел человек двадцать или тридцать, одетых в гражданское. Под охраной дюжины пехотинцев они стояли перед стеной низкого кирпичного здания. Барни заметил, что в стене нет окон. Ему неожиданно пришло в голову, что в самом виде этой мертвой, пустой, побитой непогодой кирпичной стены есть нечто особенно зловещее и мрачное. Барни впервые увидел военный суд — и тут наконец он полностью осознал, что сейчас он будет стоять вот здесь, у этой страшной стены, а другие люди будут расстреливать его.

На миг Кастера охватило безумие. Он оглянулся на других осужденных и на расстрельную команду. Внезапный рывок к свободе мог бы дать ему временное облегчение. Можно было выхватить винтовку из рук ближайшего солдата и получить хоть какое-то удовлетворение оттого, что отдает свою жизнь не просто так. Тут он заметил, что во двор входит еще один отряд.

Барни охватила полная апатия. Что толку от каких-либо действий, если он не может избежать своей участи? Зачем убивать этих солдат, если они не несут ответственности за его судьбу, а всего лишь выполняют полученный приказ? Близость смерти сделала жизнь особенно желанной. Эти люди тоже хотят жить, так зачем же отнимать у них жизнь без всякого смысла? Он сможет убить одного или двух человек, но потом будет убит сам, так же как и все остальные, у этой кирпичной стены.

Теперь Барни заметил, что другие обреченные отнюдь не делают попыток изменить свою участь. А зачем это делать? Несомненно, многие из них так же невиновны, как и он, и так же любят жизнь. Некоторые тихо плакали, другие стояли, опустив голову и уставившись в землю. Какие видения посещали их в этот последний миг, какие воспоминания? Каких дорогих и любимых людей воссоздавала их память?

Конвоиров отвлек хриплый голос сержанта, прозвучавший особенно грубо и резко среди молчания людей, охваченных ужасом. Солдат выстроил пленных в ряд, и Барни оказался в переднем ряду. В нескольких шагах напротив арестованных стояла расстрельная команда, опустив винтовки.

Молодой лейтенант стоял чуть в стороне. Он отдал какие-то распоряжения тихим голосом, потом скомандовал: «Товьсь! » Оцепеневший от ужаса происходящего, Барни посмотрел, как солдаты подняли винтовки — так слаженно и точно, словно были на параде. Каждый щелчок звучал в унисон с остальными.

— Цельсь!

Солдаты вскинули оружие. Стволы винтовок уставились в грудь обреченным. Человек справа от Барни застонал, еще один всхлипнул.

— Пли!

Раздался глухой грохот залпа. Барни Кастер бросился на землю. На него навалилось еще три тела. Через мгновение прозвучал второй залп по тем, кто не упал с первого раза. Потом солдаты приблизились к телам — проверить, нет ли у кого-то признаков жизни. Но, очевидно, два залпа сделали свое дело. Сержант построил свою команду, лейтенант увел ее со двора. У выщербленной пулями стенки воцарилась тишина.

День уже клонился к вечеру, а коченеющие трупы так и лежали на земле. Настали сумерки, потом опустилась ночная тьма. Чья-то голова появилась над стеной, окружавшей двор. Кто-то внимательно вглядывался в темноту и прислушивался, стараясь обнаружить признаки жизни. Наконец, убедившись, что никого здесь нет, человек перелез через стену и спрыгнул на землю. Тут он снова замер, прислушиваясь и оглядываясь.

Что за странное дело было у него с мертвецами, и почему он так опасается преследования? Вот он подошел к горе трупов и начал быстро расстегивать куртки и пальто, шарить по карманам. Он обыскивал мертвых. Его добычей стали два кольца, но с третьим пришлось повозиться — печатка никак не хотела сниматься. Человек тянул, дергал, но ничего не получалось. Тогда он достал из кармана нож.

Но вместо того чтобы отрезать палец, он в ужасе отшатнулся со сдавленным криком: труп неожиданно вскочил на ноги, разбросав по сторонам тела, лежащие сверху.

— Ах ты, изверг! — сорвалось с губ мертвеца. Кладбищенский вор повернулся и побежал прочь, что-то бессвязно бормоча от страха.

Отряд, маршировавший по улице, сразу остановился, услышав шум во дворе. Это было подразделение, идущее на отдых после смены караула. Секунду спустя ворота открыли, и солдаты вошли внутрь. Они сразу увидели человека, бегущего к стене, но не заметили другого, метнувшегося в затененный угол двора.

Этим другим был Барни Кастер из Беатрис. Когда расстрельной команде был отдан приказ «Пли! », пуля зацепила макушку Барни, оглушив его. Весь день он провалялся без сознания, и лишь боль, причиненная мародером, снимавшим кольцо с пальца, пробудила его к жизни.

Затаившись в темном закоулке двора, Барни услышал за спиной дюжину выстрелов, затем отчаянный крик — значит, они подстрелили эту подлую гиену. Барни сидел на куче мусора, плотно сжавшись в комок, и слышал, как солдаты собрались вокруг раненого, чтобы допросить его. Через минуту раздались слова команды: офицер приказал обыскать весь двор. Американец не сомневался, что вскоре будет обнаружен. Он еще больше вжался в землю, потом, осторожно перемещаясь, распластался на стене.

И тут на его счастье нога зацепилась за металлическую крышку люка. Раздался шум, который показался Барни оглушительным, поскольку все его чувства были болезненно обострены пережитым. Он замер от ужаса, что вот сейчас-то его и обнаружат. Но он по-прежнему не был трусом, хотя теперь, после того как смерть прошла совсем рядом с ним, жизнь стала для него особенно привлекательной.

Солдаты вели поиск кругами. Барни слышал, что они приближаются к нему. Еще мгновение, и он будет обнаружен. У него мелькнула мысль, не броситься ли к забору. Он уже изготовился к прыжку и последующей быстрой перебежке через открытое пространство, под носом у солдат, которые еще допрашивали мародера. Но тут он вспомнил о люке под ногами. Прекрасное убежище, по крайней мере, пока не уйдут солдаты!

Барни наклонился, поднял тяжелую крышку и сдвинул ее в сторону. Он не мог определить, насколько глубока черная яма внизу. Наверное, она предназначалась для хранения каменного угля. У Барни не было возможности проверить это, он мог только спуститься вниз, в бездну, потому что наверху была смерть, а внизу — шанс на спасение.

Солдаты были совсем рядом, когда Барни нырнул в люк. Некоторое время он висел, вцепившись руками в край отверстия, а его ноги болтались в воздухе. Какое расстояние до дна? Барни услышал топот тяжелых сапог почти над головой и тогда закрыл глаза, разжал руки и прыгнул вниз.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒