В БОРЬБЕ РОКОВОЙ.

Вечером 12 марта Иван Поздняков и Василий Козицин поспешили на Арсенальную площадь. До них дошел слух, что уфимский губернатор Богданович приехал в город Златоуст и остановился в доме горного начальника. В свите губернатора были начальник губернского жандармского управления полковник Шатов и прокурор окружного суда Казен-Бек.

Площадь была уже заполнена народом, многие ждали выхода губернатора на балкон дома, надеялись, что настал час, когда рабочая правда восторжествует, что губернатор поможет людям. Народная вера в губернатора была еще очень сильна.

Но Богданович отказался разговаривать с людской толпой и приказал всем немедленно разойтись. Однако самому активному из собравшихся удалось вручить Богдановичу письменное прошение рабочих, в котором они настаивали на отмене новых расчетных книжек и освобождении арестованных Филимошкина и Симонова.

Губернатор пообещал дать ответ на следующий день, а сам в ночь, телеграммой, вызвал в Златоуст дополнительно две роты солдат для наведения порядка.

Рано утром 13 марта народ снова собрался на Арсенальной площади. Вместе с рабочими подходили женщины, дети и старики. Возле дома, где квартировал губернатор, гудела шеститысячная толпа. Иван Поздняков протолкался вперед ближе к балкону, там он встретил своего товарища Василия Козицина.

Губернатор вышел к народу на балкон часов в девять. Он заявил, что со всей толпой разговаривать не будет, на что послышались голоса из массы собравшихся людей:

-Мы избрали уполномоченных для переговоров, а их арестовали. Пусть освободят!

-Свободу нашим товарищам – Филимошкину и Симонову!

-Послов то ведь, не куют и не вяжут, Ваше превосходительство.

-Мы требуем освобождения из тюрьмы наших уполномоченных!

-Отмените новые расчетные книжки!

-Житья никакого не стало рабочему человеку!

В свите губернатора произошло замешательство. Потов вперед вышел представитель администрации завода. Он попытался заверить толпу, что новые расчетные книжки пока не будут применяться.

Рабочие, почувствовав, что одержали первую победу и с большей настойчивостью стали требовать освобождения Филимошкина и Симонова.

Богданович еще раз предложил всем собравшимся разойтись и ушел с балкона.

-Не хочет разговаривать, толстопузый, - проговорил Василий Козицын вслед губернатору.

-Все они одна шайка, - заметил Поздняков.

Неожиданно с балкона на головы людям полетели листки бумаги. Иван поймал один из них, но так как был совершенно не грамотным, передал листок товарищу. Василий Козицын прочитал вслух: - «От уфимского губернатора. Объявление. Рабочим Златоустовского завода. Предлагаю рабочим незамедлительно приступить к работе по цеху каждого. Сборища, как внутри завода, так и вне такового, на улицах и площадях, воспрещаются. Уклонение рабочих от работы, повлечет лишь закрытие завода, и таким образом, рабочие сами лишат себя заработка. Сборища будут рассеиваться военной силой, а все участники будут привлекаться к законной ответственности. Губернатор. Март 13 дня 1903 года, город Златоуст».

-Пугать надумал… Чтоб ему ни дна, не покрышки, - кто то проговорил зло.

-Стащить бы его с балкона, и встряхнуть хорошенько…

Вдруг, в той стороне, где выстроились солдаты, заиграл рожок. Никто из толпы не понял, что означает этот сигнал. Передние ряды солдат опустились на колено. Раздался залп. Поздняков едва удержался на ногах. Его чуть не сбила толпа людей бросившихся бежать. Побежал и Поздняков. Выстрелы раздавались один за другим. Поздняков не считал и не помнил, сколько было сделано выстрелов, ему показалось много, может быть пять, а может и больше. Почувствовав, что толпа стала редеть, он оглянулся назад. На площади лежали люди. Некоторые из лежащих на земле людей шевелились, стонали.

«А где же Василий? », - мелькнула тревожная мысль в голове Позднякова. Он окинул быстрым взглядом площадь, стараясь проверить, нет ли среди убитых и раненых его друга. Но нет, кажется, что его друг бежал рядом с ним бок обок. Иван еще раз осмотрел площадь и людей лежащих на ней. Серый снег на глазах становился красным. В глазах зарябило, вся площадь была усеяна трупами и ранеными.

Поздняков кинулся навстречу раненому, который еле держался на ногах. Раненый брел вдоль стены дома горного начальника. Иван узнал в этом человеке Василия Козицына. Лицо его было мертвенно бледным. Поздняков хотел подхватить товарища под руку, но не успел. Подъехавший на коне городовой ударил Ивана шашкой по голове. Поздняков повалился с ног. Несколько других конников гонялись по площади за людьми. Били их и шашками и пиками. Полицейские никому не давали оказать помощь раненым.

Очнувшись, Поздняков увидел, как убитых и раненых без разбора сваливают в угольные короба и увозят прочь. Козицына поблизости уже не было.

«Увезли должно быть куда- то? », - подумал Иван, и тихо побрел по площади в сторону городского училища. Окна в училище были выбиты пулями. На площади, навзничь, лежал белокурый мальчик. Шапка его сползла на затылок, правая рука откинулась в сторону. Рядом с телом валялась разносная книжка.

На крыльце городского училища, не естественно согнувшись, сидел старик. Поздняков пригляделся, старик был мертв, его кровь застывала на ступеньках крыльца.

Поодаль, на площади, около застреленной в упряжке лошади, рядом с возом, лежал седобородый крестьянин, приехавший видимо на базар.

Иван Петрович в ужасе побежал с площади. Он долго еще бродил по улицам города сам не свой. Лишь к концу дня уставший и измученный, он добрался до квартиры. А между тем в городе производились аресты. Более ста участников забастовки были посажены в тюрьму.

На другой день Иван долго ходил по магазинам, выбирая какие гостинцы купить раненному другу. Наконец решил, что хорошо будет принести ему чайной колбасы, свежих баранок и ароматных леденцов. Он завязал гостинцы в специально купленный для этого платок и пошел искать Василия.

В народе говорили, что всех раненных свезли в земскую больницу. Когда Поздняков пришел туда, ему сказали, что списки поступивших раненых, еще не составлены. Пошел в госпиталь, но там тоже ничего не добился. Оба эти лазарета были переполнены. За тот кровавый, расстрельный день, было ранено около двухсот пятидесяти человек, а убитых и умерших от ран, шестьдесят девять.

15 марта Поздняков снова отправился на поиски своего друга. Нашел только к вечеру, когда санитары вынесли уже остывшее тело Козицына на ледник. Друзьям так и не удалось свидеться в последние минуты жизни Василия.

16 марта Поздняков проводил своего друга в последний путь. Рабочие несли на плечах десятки гробов своих погибших товарищей. На похороны собралось много тысяч людей. Сурово и грозно звучали слова похоронного марша:

Вы жертвою пали в борьбе роковой

Любви беззаветной к народу.

Вы отдали все, что могли за него,

За жизнь его, честь и свободу.

Это была могучая демонстрация против кровавых, царских палачей, которые в эти дни спрятались по углам. Прятался и губернатор Богданович.

Над могилами погибших товарищей, звучали клятвы о том, чтобы довести до победного конца дело рабочего класса, до полного уничтожения ненавистного всеми царизма. Эта клятва эхом повторялась в толпе собравшегося люда:

Настанет пора и проснется народ,

Великий, могучий, свободный.

Прощайте же братья, вы честно прошли,

Ваш доблестный путь благородно.

После похорон Иван Петрович Поздняков зашел в квартиру Василия Козицина. Иван отдал семье погибшего друга все деньги, которые заработал за зиму. Домой в Николаевку, Поздняков вернулся без копейки в кармане, но с твердой силой духа. Он точно знал, что ему делать. Он знал, что надо поднимать народ против царя, против старых порядков, разрушить до основания самодержавие и построить новый, честный мир, мир, где будет равенство и справедливость.