Своеобразие жанра Повести о Петре и Февронии.

жития

В качестве методологической основы исследования определяющую роль играет концепция В. П. Адриановой-Перетц о двух формах работы древнерусского книжника над устной словесностью. Первая - прямое перенесение в литературу фольклорных сюжетов, мотивов или изобразительных художественных средств без изменения их идейности». Вторая форма — освоение литературой художественного метода народной поэзии, определяемое совпадением оценки событий и цели их художественного воспроизведения» В Повести реализована вторая форма: внутреннее родство Повести и фольклора — литературного и фольклорного произведений. Она базируется на двух основах: во-первых, опоре автора на устную традицию. Он сам отметил фольклорную основу своего произведения. В обращении к святым героям автор подчеркнул: «Да помянете же и мене пре-грешнаго, списавшаго сие, елико слышах, не-ведыи, аще инии суть написали, ведущее выше мене». Во-вторых, «мысль семейная». Ей подчинена внешняя архитектоника произведения. Начало Повести перекликается с ее концом, замыкая мысль семейную в кольцо — своеобразный магический круг, оберег. Первые же строки погружают читателя в «мысль семейную»: оскорблена семейная честь муромского князя, а не княжеский престол. Петр вступает в схватку со змеем не за Муром, а за честь брата. Все поступки Февронии направлены на создание и сохранение семьи. Мотив ее участия в управлении государством тоже «подтянут» к семье: Петр и Феврония свою княжескую службу несут семейно. Их семейный лад — основа мира и покоя в значительном крае русской земли. Гимном семейного мира заканчивается Повесть. За что воздается слава Петру и Февронии? Все за то же — за высокое служение семейному ладу, который отзывается благодетельным эхом по всей Муромской земле.

Обратимся к тексту. По известной мифологеме троичности князь и княгиня славятся автором за следующие дела:

1. Петр — за то, что убил свирепого летающего змея — разрушителя семьи; Феврония — за то, что в ее женской голове мудрость святых мужей заключалась;

2. Петр — за то, что мужественно перенес «болезнь», перетерпел ее; Феврония — за то, что еще в девичестве владела даром исцелять недуги.

3. Петр — за то, что не нарушил заповеди Божьей, не оставил супругу; Феврония — за дар превращать части в целое, за способность возрождать жизнь.

 Сопоставление Повести и обрядового компонента русской культуры позволяет видеть в образе Февронии уже при первом знакомстве с ней девушку-невесту, которая ткет не только вещь — предмет приданого, но и создает тканый узор своей жизни — будущей жены. В. И. Чичеров на большом материале сделал вывод о том, что работа с нитью — не просто бытовой процесс превращения одного предмета в другой, нужный в хозяйстве, а сакральное действие мировоззренческого характера девушек [44]. Архаическое сознание наделяло пряху свойством совершать превращения. Они воспринимались владелицами тайных знаний. Так что Феврония не просто занята нужной в хозяйстве работой. Она демонстрирует готовность к браку, желание создать семью, она «ткет» судьбу.

Писатель подчеркнул зрелый ум героини, ее провиденциализм, владение тайнами лечения и превращения мертвого в живое, а также тайной речью. Первое ее появление на страницах Повести поражает отрока, вошедшего в ее дом: «И вниде в храмину и зря видение чюдно: сидя-ше бо едина девица, ткаше кросна, пред нею же скача заец» [37. С. 458]. То, что девица сидит одна, не удивляет. С одной стороны, все старшие ушли по своим делам, а дом стеречь надо, а с другой — с кроснами в беседу не ходили, ткали в своих домах. Символичен мотив скачущего перед девушкой зайца.

Глубина культурной памяти прорвалась в Повести мотивом инициации Петра. Естественно, нельзя не учитывать историческое развитие древних социальных институтов, мифов, которые доходят до позднего времени не в «чистом» виде. Опора на историко-генети-ческий метод, примененный В. Я. Проппом [24] при исследовании исторических корней волшебной сказки, и широко введенные в науку фоль-клорно-этнографические материалы позволяют увидеть подтекст трансисторической обрядовой культуры. Инициируемый персонаж в соответствии со смыслом обряда проходит через физическое испытание. Важность для автора этого мотива проявляется в похвале блаженном Петру. Еще раз обратим внимание на то, что корни комплекса мотивов инициации Повести восходит не к обряду, а к тому фольклорному материалу, о котором упомянул автор.

Таков причудливый узор произведения, прославившего культ семьи, социального покоя и мудрого единовластного правления. Ермолай-Еразм, опираясь на разные исторические пласты этнографии и фольклора, создал уникальную литературную форму, которая служила целям христианства, государственности и семьи.

Летопись не знает муромского князя Петра и его жены Февронии, а народное предание отождествляет их с князем Давидом и его женой Ефросинией. В основе книжной повести лежит устная легенда. Произведение далеко от житийного канона. В нем отсутствует рассказ о религиозных подвигах святых, кстати сказать, людей светских и, если судить по повести, до пострижения в монашество не имевших даже близкого соприкосновения с церковью. В повести нет указания на особые заслуги Петра и Февронии перед церковью, за которые они были причислены к лику святых. В повести не проявился экспрессивно-эмоциональный стиль риторической украшенности и абстрактного многословия этого времени. Ее язык отличается простотой, близостью к языку разговорному. Голая назидательность, характерная для житий, здесь не выходит на первый план. Занимательный рассказ с богато развитой фабулой насыщен элементами народной сказки и в то же время включает в себя подробности живого исторического быта.

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.