Откровение.

Любовь это совсем не то, что ты ожидаешь получить,
скорее это то, что ты готов отдать, а именно – абсолютно все.
Автор неизвестен.
Он падает.
Он – последняя надежда этого мира. Она всегда верила в него, с тех самых пор, как ребенком сидела возле огня в завывающем холоде зимы, обнимая колени, прижатые к груди, пока голоса взрослых перекатывались на ветру, прядя легенду об Аватаре, рассказывая о последнем маге Воздуха, поддерживая жизнь надежды во мраке зимы, длившейся уже сто лет, зажигая огонь в сердце маленькой волшебницы воды, который станет безусловным основанием ее существования. Из этой веры вырастет ее мир.
Свет гаснет, и он падает. Ее сердце - мертвый груз в груди.
Разве он когда-нибудь падал? Как может упасть маг Воздуха? Все знают, они рождаются с крыльями.
Она даже не думает в этот момент. В ней не осталось ничего, что могло бы думать. Ее сердце падает вместе с ним, и если он разобьется, ее жизнь закончится. Сила вскипает в ней высокой волной, вызванной отчаянием.
Он падает, но она всегда была рядом, когда нужно было подхватить его.
Тело в ее руках. Она не думает. Смотрит на кровавое месиво его спины, чувствует сильный и тяжелый запах горелого в безжизненном воздухе, которым не может дышать. Она шепчет его имя, но оно застревает в сердце. Пальцы дрожа сжимаются, его лицо расплывается перед глазами. Она должна унести его из этой гробницы, подальше от этого затхлого вонючего места – на воздух. Вокруг крики, битва, огонь вспыхивает красным и синим в зеленом хрустальном свечении. Из него вытекает кровь.
Он не дышит, и она не может заставить себя проверить, бьется ли его сердце, потому что если нет…
Под звездами ее окружают остальные. Качают головами, отказываясь принимать реальность, которую она принесла с собой. Сокка опускает голову, по его телу проходит дрожь, и он шагает к ней, чтобы забрать ее ношу.
Нет.
Ее пальцы впиваются в него, и она резко отшатывается назад, глаза сужены, зубы оскалены. Она никогда не отдаст его. Возможно, еще не слишком поздно для чуда. Она никогда не переставала верить в него, и сейчас не время для такой слабости.
Она держит его, воздух вокруг живой, но теперь она дрожит от пустоты внутри, где все похолодело.
Если это не поможет…
Нет, она не будет даже думать так, ей нельзя. Страх заполняет ее, но она не сдастся.
Первый шаг к тому, чтобы стать магом – это отсутствие страха.
Его тело вялое и тяжелое, платье пропиталось его кровью, которая продолжает вытекать, несмотря на то, что она пытается остановить ее с тех пор, как он упал ей в руки. Запах крови теперь сильнее, чем запах паленого, такой сильный, что даже ночной ветер не может унести его. Руки скользкие от крови, и она оставляет пятна на шее, когда снимает фиал и выливает мольбу на ладонь.
Пожалуйста.
И в свете полной луны возносит молитву мирозданию.
Пожалуйста, не дай ему…
Серебряная вода течет по венам, все еще выталкивающим кровь, пурпурный ток замедляется… останавливается…
Ее руки сжимаются вокруг его тела, словно одним лишь усилием воли она может призвать его обратно.
Слезы свободно стекают по щекам, несмотря на то, как крепко она держится за все, как пытается не выпустить из себя то, что грозит вот-вот разрушиться. Зубы стиснуты, сердце наглухо закрыто, чтобы запечатать боль внутри, чтобы не разорвалось. Это так трудно, что ее трясет от усилий сохранить все и не рассыпаться.
Лежа в ее руках, он вдруг резко втягивает воздух. Его сердце спотыкается, дает сбой, а потом снова ловит ритм.
Она отстраняется, чтобы увидеть эти серые глаза, смотрящие на нее, улыбающиеся несмотря ни на что. Словно ничего не изменилось и никогда не изменится.
Я никогда не сомневалась…
Я знаю.

Позже он лежит в каюте на корабле ее отца. Она потратила на него все свои силы – лечила, держала, связывала дух с поврежденной плотью, для себя не оставив ничего, и теперь не может даже ровно идти. Она кое-как выбирается на палубу и ее рвет в океан. Одна рука сжала сердце, ногти впились в ладонь, зубы оскалены, и глаза плотно закрыты. Но слезы все равно просачиваются наружу неконтролируемым потоком, и дыхание с шипением вырывается сквозь зубы, потому что она душит крик. Ее сердце трепещет в груди раненой птицей, а желудок перекатывается, как волны.
Она на грани истерики и знает это.
Вот что это такое. Встретиться лицом к лицу с собственной судьбой. Это очень больно.
Если бы я его потеряла…
Да она бы и не знала ничего до тех пор, пока не увидела, как он падает. Она не позволяла себе понять, не хотела понимать, и если бы он умер, и оказалось бы, что она потеряла все время, что было дано им, напрасно, она бы мучилась горькими сожалениями и ненавидела себя до самой смерти.
Я люблю его. Я влюблена в него.
Она вскидывает руку, прикрывая рот. Словно может заставить эти мысли снова скрыться во тьме. Но она знает, что это правда, чувствует, что это правильно, и то, как это знание проникает в нее, распространяясь, как круги по воде, меняя все, к чему прикасается.
Когда это произошло? Оглядываясь в прошлое, она старается добиться кристальной ясности, перебирая воспоминания, но не может точно сказать, когда именно она увлеклась им. Потому что это случилось не вдруг. Это происходило постепенно с того дня, как она вытащила его из айсберга, с тех пор, как эти серые глаза впервые посмотрели на нее.
Там, в Пещере Двух Влюбленных она хотела поцеловать его. Ей хотелось узнать, каково ощущать губами его губы. И даже до того, во время занятий магией воды, использовала любой предлог, чтобы прикоснуться к нему. Зная, что делает, и все же отказываясь признать это.
Потому что была напугана и растеряна. Это ведь был Аанг, так? Он был ее другом. Он стал ее лучшим другом, и она заботилась о нем, но… по-сестрински, правда?
Но она не относилась к нему как сестра с тех пор, как… Ну, если честно, она никогда к нему так не относилась. И с тех пор, как она поцеловала его в пещере, с того краткого неуверенного прикосновения… все стало только хуже. Но она была так глупа, так слепа, она так замечательно все это отрицала, что не понимала себя до тех пор, пока…
Воспоминание вспыхнуло в ней. Аанг падает, дыра в его спине дымится, запах смерти разлит повсюду в безжизненном воздухе…
Она повисает на борту, будучи не в состоянии стоять на ногах, ее жутко тошнит. Сокка успевает подхватить ее до того, как она упадет на палубу, когда у нее подгибаются колени. Сильные руки смыкаются вокруг нее, и она понимает, что ее трясет. Ее кожа холодна, мир вокруг расплывчат и слишком ярок, и она не может сдержать слез. Она чувствовала, что это вот-вот случиться, постепенное разрушение самоконтроля. Истерика.
Я потеряла его, я потеряла его, я позволила ему умереть.
-Нет, Катара, - тихий голос ее брата твердит логичные вещи сквозь прерывистые слова, которые она даже не знала, что произнесла вслух. – Аанг жив. Все будет нормально. Ты не отпустила его. Он с нами.
-Это моя вина, Сокка. Я позволила ему умереть.
-Катара, успокойся. Он не умер. Аанг жив. Я только что проверял. Ты устала, ты слишком долго использовала магию. Тебе надо поспать.
Катара знала, что он прав, но ей казалось, она не сможет заснуть с этим кровоточащим знанием. Она закрыла глаза и отвернулась.
-Ты не понимаешь. Я должна была остановить ее.
-Катара, послушай. Аанг – Аватар. В мире нет никого сильнее его, когда он входит в это состояние. И ты ничего не могла изменить. Ничего. Ты вытащила его оттуда и ты вернула его к жизни. Тебе нечего стыдиться. Это настолько грандиозно – никто никогда не делал ничего подобного. Ты не потеряла его, Катара, ты спасла его.
Глубоко дыша, стараясь восстановить контроль над собой, она позволяет его словам проникнуть в сердце. А потом обхватывает его руками за шею и обнимает так крепко, что он вынужден отрывать ее от себя, чтобы дышать.
Катара изо всех сил трет лицо руками, вытирая слезы, и снова – уже более мягко – обнимает брата.
-Сокка, ты лучший брат на свете.
Ей не нужно видеть его лицо, она и так знает, что он улыбается.
-Да, я в курсе.

Аанг спит, пока Катара залечивает раны на его теле. Она никому не позволит видеть его. До тех пор, пока эти раны не затянутся. Она запечатывает зияющую дыру в его спине, исцеляет царапины и наращивает новую ткань, выжигая возможное заражение. Она дни и ночи проводит там, в его теле, и ведет войну с его плотью, чтобы снова сделать ее подходящим приютом для его духа.
Это самое трудное из того, что она когда-либо делала.
Ее брат – единственный, кому она позволяет входить. Он приходит, чтобы убедиться, что она не сгорит сама, пытаясь исцелить Аватара. Он помогает ей добраться до койки, на которой она спит, когда сама она слишком слаба, чтобы доковылять до нее, он заставляет ее есть и приносит воду. Он обнимает ее, когда она плачет. Все, что есть, уходит на его исцеление – ее тело, душа, дух, и иногда не остается почти ничего, что бы могло удержать ее от распада. Это делает Сокка. Сильные руки и спокойный голос, на которые она полагалась всю жизнь.
А потом Аангу становится лучше. Она так долго сражалась за то, чтобы вытащить его из-за черты, что сперва не может поверить в это. Но невозможно не заметить, что к его коже вернулся румянец, что шрам на его спине, наконец, затянулся и перестал быть открытой раной, и даже Сокке очевидно, что Аанг выздоравливает. Впервые за неделю она спит всю ночь, не просыпаясь. Она лежит на своей кушетке в темноте, прислушиваясь к тихому звуку его дыхания, чувствуя его ритм, его правильность. Она подстраивает свое собственное дыхание под его вдохи и выдохи, похожие на движения прибоя. И наконец на нее снисходит покой.
После этого Катара разрешает и остальным войти, чтобы увидеть его. Она отступает в свой угол каюты и стоит на страже чуть в стороне, скрестив руки на груди, внимательно разглядывая каждого входящего в ее владения.
Он лежит посреди кровати на животе, потому что рана на спине еще подживает. Все его тело покрыто повязками, - у нее не хватило сил на исцеление более мелких повреждений. Его дыхание неглубокое, но ровное, и все ее чувства целителя следят за его сердцебиением.
Тоф мягко проводит своими маленькими руками по всему его телу, ее лицо становится все более и более отрешенным. Закончив, она некоторое время сидит на краю его постели, потом наклоняется, чтобы поцеловать в лоб, там, где уже отросли завитки волос. Отец Катары делает шаг к кровати, чтобы занять ее место, а Тоф бросается к Катаре, заключая ее в крепкие объятия, которые способны выразить ее страх и ее благодарность лучше всяких слов. Когда она в конце концов отстраняется, на платье Катары остаются влажные пятна от ее слез.
Хакода проводит рукой по стреле на голове Аанга, и вдруг ловит ее взгляд. Она думала, он собирается заговорить, но что-то в выражении ее лица останавливает его, и он уходит молча, как и пришел.
Сокка видел Аанга в гораздо худшем состоянии, но он входит вместе с остальными. Никто не решается подойти так же близко, как до этого Тоф или Хакода, что вполне устраивает Катару. Она знает, что он Аватар. Она знает, что он принадлежит миру. Но здесь, сейчас он принадлежит ей. Именно она смогла отобрать его у самой Смерти, и она не готова отказаться от своей добычи.

-Ты и правда совершила чудо, Катара.
Сокке удалось выманить ее на палубу, под звезды. Истинный подвиг. Катара опирается на стрингер и кладет подбородок на сложенные запястья. Молчание между ними затягивается, и Сокка наконец вздыхает и подталкивает ее локтем.
-Правильный ответ «Спасибо, Сокка! »
-Спасибо, Сокка.
Он фыркает и ложится на рейлинг рядом с ней.
-Знаешь, тебя в последнее время ужасно трудно развеселить. Что тебя так угнетает? Я думал, ты счастлива, что ему уже гораздо лучше.
Она озадаченно моргает.
-Что? Я счастлива! Просто…
Сокка снова вздыхает, когда становится ясно, что она не собирается продолжать, а ей вдруг захотелось, чтобы он ушел и оставил ее одну разгребать неразбериху мыслей в голове.
-Просто так много всего.
Сокка поворачивается так, что теперь опирается на борт спиной и локтями. Она поднимает на него глаза и понимает, к чему прикован его взгляд: в небе висит бледный полумесяц луны. Она смягчается.
-Я знаю, что с тобой происходит, Катара. Я знаю, как… сложно все это сейчас кажется. Но хочешь верь, хочешь нет, станет легче. Ты выдержишь. В тебе так много силы. Много ли еще найдется людей, настолько же упрямых, чтобы вернуть к жизни мертвого?
Она фыркает, и он улыбается ей сверху вниз, потом продолжает.
-Просто хочу, чтобы ты знала: я всегда готов тебя выслушать, если понадобится, ладно? Я знаю, что все это очень трудно переварить. Это очевидно. Если тебе станет от этого легче или поможет как-то разобраться с мыслями, я всегда рядом, ну, я хочу сказать – для чего же еще нужны братья?
Катара смотрит, как луна танцует на волнах, и переводит взгляд на руки. Ладони в шрамах от рыбацких сетей, загрубевшие за годы тяжелой работы на морозе. От нее сильно пахнет травами, из которых она готовит бальзамы для ран Аанга. Она слишком устала, чтобы лгать.
-Сокка, я его люблю, - она смиряется еще кое с чем, и уже слишком устала, чтобы держать в себе эту мысль. – Думаю… я всегда любила его.
Катара не знает, чего ждала в ответ. Возмущения, привычной соккиной мелодрамы. Он удивляет ее мягкой улыбкой, но его слова удивляют ее еще больше.
-Я знаю.
-Ка...? Ты… ты знаешь? – его спокойная уверенность сбивает ее с толку. – Как ты можешь знать, когда я сама только что это поняла?!
В этот раз в его улыбке отчетливо проскальзывает ухмылка.
-Чутье?
Ей хочется ударить его. Поняв это, он объясняет:
-Я думаю, я просто хорошо знаю тебя, Катара. Мне было нетрудно догадаться.
Она роняет голову на руки. Нетрудно догадаться. Верно. Но почему же Аангу нужно было непременно умереть, чтобы она сама догадалась о том, что чувствует?
-Думаю… это происходило постепенно, поэтому я и не замечала ничего, пока…
Да, пока не поцеловала его в пещере, но она не собирается говорить это брату. Надеясь, что темнота скроет ее румянец, она продолжает:
-…пока не стало слишком поздно.
-Я и пытаюсь сказать тебе, что еще ничего не поздно. Аанг жив, Катара. Ты спасла его.
-Я знаю, но…
-Это сложно.
Она резко выдыхает. Да уж. Это еще слабо сказано. Потому что…
Потому что, хочет она это признать или нет, но это все меняет. Как она может позволить ему подвергать себя опасности, когда она любит его? Как она может позволить ему сразиться с Хозяином Огня, когда он может не вернуться из боя, когда все так изменилось? И что она должна сказать ему? Она должна сказать ему?
Что, если он не любит меня?
Если она так растеряна, то что будет с Аангом, если он узнает? Как можно думать о войне, когда… если…
Сокка заглядывает ей в лицо и усмехается, заставляя ее повернуться к нему спиной.
-Я не хочу говорить об этом.
На мгновение повисает тишина. А потом его длинные руки обхватывают ее, и он целует ее макушку.
-Хорошо. Я понял. Просто, если захочешь, я всегда здесь.
Как всегда, ее раздражение растаяло от его слов. Она прижимает его руки к себе.
-Знаешь, Сокка, для невыносимого, самоуверенного придурка, ты не так уж плох.
Она чувствует спиной смех, проходящий через него, и он снова целует ее волосы.
-Катара, я тоже тебя люблю.