Цитатный план очерка Анатолия Аграновского «Как я был первым»

Выполнила Сяплина А. Ю.

Цитатный план очерка Анатолия Аграновского «Как я был первым»

1. «Хорошо быть первым. Первым узнать, первым поспеть, первым написать... »;

2. «Конечно, Титовы волновались, догадывались о чем-то, но не спрашивали»;

3. «Все смешалось в доме Титовых, все заговорили разом, мать заплакала, отец утешал ее, прибежал рыбак»;

4. «В доме строчили уже в двадцати блокнотах»;

5. «Я подумал: слава ворвалась в этот дом, топоча сапогами, шумная, потная, бесцеремонная»;

6. «Пришла Анна Ивановна, сухонькая старушка в белом платке, мать Степана Павловича»;

7. «Пришел парень в соломенной шляпе и кавалерийских галифе. Уже пьяный. Объявил громогласно, что он с Германом учился в пятом классе»;

8. «Пришел Билей, старинный друг Титовых, управляющий отделением совхоза»;

9. «Подъехал к дому грузовик, вышел шофер, здоровенный, чумазый от пыли, спросил, где Титовы, ему показали, и он подошел к Александре Михайловне и поклонился ей в пояс»;

10. «Народ все прибывал. Подъехало кое-какое начальство»;

11. «Журналистов было уже с полсотни»;

12. «Шумный бивак журналистов постепенно затихал»;

13. «В третьем часу ночи скрипнула дверь. Степан Павлович вышел на порог и стоял долго, глядя на небо: где он там? Хоть бы двигалась какая звездочка»;

14. «Утром он рассказал мне свой сон»;

15. «Наконец в семь по местному Москва передала: полет продолжается, самочувствие хорошее, с летчиком-космонавтом поддерживается двусторонняя связь»;

16. «Снова явились братья журналисты»;

17. «Удивительно, должен я сказать, держались Титовы. Бремя славы, нежданно свалившееся на них, приняли они с редким достоинством»;

18. «Сообщить мне осталось немногое»;

19. «Часам к четырем стало тихо в доме, журналисты поразбрелись, было сумрачно, мы сели перекусить — творог, хлеб, молоко, и тут раздались позывные Москвы, снова позывные, и еще раз, и первые слова Левитана: «Успешно произвел посадку... »;

20. «На следующее утро в большом сибирском городе я встретился с человеком, о котором заранее знал, что понять его будет непросто»;

21. «Что-то шевельнулось в его глазах, и я понял: знает меня»;

22. «Позвольте... — сказал он. — Это вы писали о Топорове? В «Изве-стиях»... да, в тысяча девятьсот тридцатом году»;

23. «В 1928 году мне было шесть лет. Но статья была, это точно. Вернее, был фельетон… И подпись под ним стояла: «А. Аграновский», — я уже привык, меня и раньше путали с отцом»;

24. «Фельетон был опубликован в годовщину революции — 7 ноября 1928 года. Кончался он так: «Давайте же запомним имя учителя: Адриан Митрофанович ТОПОРОВ». И я запомнил это имя с детских лет»;

25. «О нем, о Топорове, и шел у меня треть века спустя разговор с человеком, о котором я знал, что он-то и есть главный гонитель Топорова, антипод Топорова, кровный враг Топорова... »;

26. «— Скажите, есть у вас факты, хоть один, что Топоров был против советской власти? Ведь он коммуну строил, воевал с Колчаком»;

27. «— Да нет, — говорит он. — Вы просто судите. Факты. Какие еще факты? Топоров, он умело маскировался. Но материал кое-какой у нас был, да... »;

28. «Откровенно говоря, я рассказчику не поверил: это уж было слишком»;

29. «— Теперь о моральном облике Топорова»;

30. «Задумался, вспоминая»;

31. «— Да-а, Топоров. Он на меня так смотрел всегда... Сквозь смотрел! Ну ничего, материал мы все ж таки собрали»;

32. «Вот главный подвиг жизни этого человека, предмет тайной гордости, да и не тайной даже — сказал же он мне об этом, до сих пор вспоминает с упоением: «Я сижу — он стоит»;

33. «Степан Павлович Титов сказал мне о гонителях Топорова…»;

34. «Конечно, — говорит он, — вы, писатели, можете все написать, что вам охота. Но если сейчас появится опять про Топорова, да еще в похвалу, то это для нас, старых борцов, будет оскорбление»;

35. «Две жизни стояли у меня перед глазами — его жизнь и жизнь Топорова»;

36. «Я не написал еще толком о Топорове, хотя впоследствии ездил к нему, и он был у меня в гостях, при мне встретился старик с Германом Титовым, — я не довел до печатных страниц давнюю эту, можно сказать, от отца унаследованную тему»;

37. «О Топорове писать будут, обязательно будут. Вы слышали по радио: в космосе был Герман Титов. А он родом из той самой деревни, из «Майского утра»;

38. «Я думал об этом споре длиною в жизнь. Худший враг любого, даже самого хорошего дела — тупой исполнитель. Давно уже сказано: заставь его богу молиться, он и лоб расшибет»;

39. «— М-да... — сказал он наконец. — Вот уж действительно гора с горой не сходится... Я ведь тогда письмо к вам написал. В газету «Известия ЦИК», так называлась. Отразил ошибки... Конечно, как я тогда понимал»;

40. «— Я политическую дал оценку, с точки зрения обостренной классовой борьбы, — сказал он. — Идейно написал, а ответ был несерьезный, я помню... »

41. «Меня часто путали с отцом, который был мне учителем и самым большим другом, но никогда еще, пожалуй, я не ощущал с такой ясностью, что стал продолжателем дела отца»;

42. «— Вы знаете, статью о Топорове писал не я, — сказал я этому чело-веку. — Статью писал мой отец. И письмо вам писал мой отец. Но я написал бы то же самое. Слово в слово».

2. Главной особенностью текста является близость беллетристики и высококачественной публицистики. Это было присуще и предыдущему, изучаемому нами тексту Анатолия Аграновского.

Композицию же усложняет тот факт, что помимо основной темы очерка (полёт в космос Германа Титова), существует еще одна сюжетная линия (упоминание о сельском учителе Адриане Топорове), с помощью которой производится выход на исторический факт (командировка отца автора), после чего происходит отсылка к тесту Абрама Аграновского, где сын цитирует фельетон отца и делится с читателем своими мыслями по поводу текста.

Смею предположить, что данные приемы построения текста позволяют автору неким образом «сблизиться с читателем», передать своё настроение, заставить задуматься вместе с ним, воссоединиться в мыслях и переживаниях.