МОИ УЧИТЕЛЯ

У каждого из нас есть свои учителя. Учителя в школе, учителя в профессии, учителя по жизни. И повезло тому, у кого учителя достойные. Мне повезло с моими учителями. Расскажу о трёх из них, связанных любовью к русскому языку и литературе. А ещё любовью к жизни и к людям.

Моей первой учительницей была Валентина Ивановна Козловская. Она была учителем начальных классов в школе №246 города Ленинграда. А ещё нашим классным руководителем. Она учила нас не только читать и писать. Она учила нас рисовать, шить, вышивать, штопать носки, считать и попросту жить — выживать.

Как-то раз наш «1 А» класс закончил обед в школьной столовой. Кто-то расшалившись запустил в одноклассника куском хлеба. Валентина Ивановна объявила построение и все мы вместо очередного урока пошли в Музей блокады Ленинграда. От нашей школы это было в 15 минутах ходьбы в знаменитом здании на набережной Невы. Там двумя годами позже нас принимали в пионеры. Этот урок жизни никто из нас, надеюсь, не забудет никогда. «Савичевы умерли все. Осталась одна Таня». «125 блокадных грамм с водой и кровью пополам». Больше хлебом никто и никогда не кидался.

Когда мы, 10 бывших учеников «1 А» класса, уже став взрослыми, собрались на 10-летний юбилей окончания школы у Валентины Ивановны дома, я был поражён. Комната её однокомнатной квартиры была увешана иконами. Теплилась лампада. Валентина Ивановна была уже на пенсии. Она никогда не была замужем и не имела своих детей. Её детьми были её многочисленные ученики. Это было в уже далёком 1985 году. В феврале, на самом пороге «перестройки». Валентина Ивановна с порога узнала только меня. «А с остальными давайте знакомиться», - сказала она. Но вскоре вспомнила уже всех. «Наверное хорошо сохранился», - подумал я тогда. Но дело было не только в этом, как выяснилось позже.

Мы знали, что Валентина Ивановна в детстве пережила блокаду. Узнали тогда в Музее блокады. Но то, что наша первая учительница ещё и глубоко верующий человек узнали только на той встрече. «Если бы про это узнали в школе, где почти все учителя, директор и завуч были членами КПСС, меня бы сразу уволили, и я не смогла бы служить Богу на ниве просвещения», - объяснила нам Валентина Ивановна. Мы ещё долго общались с ней за чаем,

вспоминали школьные дни. Наша учительница бережно хранила многие наши поделки, рисунки и вышивки. Этим я был премного удивлён, ведь таких классов, как наш, она выпустила десятка три. И фотографии всех классов она бережно хранила.

Вспомнили и других наших учителей. О судьбе многих из них рассказала нам Валентина Ивановна. Была у нас уже в старших классах учитель математики Эльвира Николаевна. Назовём её так. Член КПСС, чем искренно гордилась. Внешне она мне напоминала Ивана Грозного с известной картины. Мне казалось, что она просто искрилась от злости. Деревянная указка в её руках напоминала посох. Ею она иногда била по своему столу, по партам «нерадивых учеников», по доске и по... Впрочем, не будем о грустном. Наверное, потому я так невзлюбил тогда алгебру и геометрию. Эти предметы у меня ассоциировались с Эльвирой Николаевной. Неудивительно, что эта нелюбовь была взаимной. Мне казалось порой, что Цветком Зла нашего «6 А» класса Эльвира Николаевна считает именно меня. Эти предположения подтвердились. Валентина Ивановна рассказала, что на учительских собраниях моё имя часто звучало из уст Эльвиры Николаевны. Жаловалась на моё «легкомысленное поведение». «Смеялся на уроках». Наверное, это была моя «защитная реакция». Рассказала Валентина Ивановна и о том, как закончилась карьера Эльвиры Николаевны. Уже после нашего окончания школы. Она стала срываться на многих учеников, переходя к нецензурным выражениям. В одного ученика Эльвира Николаевна запустила стулом. Удар ножки пришёлся в висок. Мальчика прямо из школы увезли на «Скорой помощи». А Эльвиру Николаевну уволили и из школы, и из рядов КПСС. О её дальнейшей судьбе ничего не известно.

Валентина Ивановна научила нас не только читать и писать. Она стала для многих своих учеников примером служения людям. Наверное, творя добро каждый на своём поприще, мы и служим людям и Богу.

Служили два товарища...

Слова из песни.

В далёких 60-х на военном и супер секретном тогда космодроме Мирный служили два друга, два товарища. А ещё они были единственные ленинградцы в полку. Плюс к тому же оба неравнодушные к литературе. Одного звали Миша Кононов. Другого Боря Давыдов.

Закрывшись в каптёрке, где сушились кирзовые сапоги и портянки они... писали свой первый совместный рассказ «Фотография». Про каждого из них можно написать не одну книгу. Каждый из них не простым путём, но всё же пришёл в литературу.

Михаил Борисович Кононов был первым руководителем ЛИТО «Меридиан» в городе Гатчина. Внешне он напомнил мне молодого Карла Маркса. Длинная чёрная густая шевелюра, усы и борода. Наше литературное объединение при библиотеке Куприна было организовано в 1991 году. Автор этих строк стал посещать его семинары с 1996 года.

Запомнился семинар, проходивший в Доме Культуры. Было это зимой 1997 года, накануне Рождества. Тогда «посреди рынка», шли «лихие 90-е», я ощутил себя вновь этаким студентом. Михаил Борисович напомнил нам у доски основы стихосложения, рифмы и ритм стихов. Каждый из нас почитал что-то своё. Михаил Борисович давал советы, ценность которых я осознал позднее. Тогда я читал какие-то свои афоризмы. Краткий жанр. Но он и самый трудный. Там есть свои нюансы, как и в поэзии.

После семинара мы ещё долго вдвоём с Михаилом Борисовичем стояли на улице и беседовали. Шёл лёгкий снег. Снежинки искрились в свете фонарей. Настроение было новогоднее. Но вдруг учитель как-то сник, посмотрел на часы и спросил: «У вас не будет пяти рублей в долг? Мне надо в Петербург, а на маршрутку не осталось денег». Пять рублей стоил тогда проезд в маршрутном такси. В душе встал ком. Как такой человек может оказаться без средств? Впрочем, в нашей стране всё возможно.

Эта наша встреча была последней. По причине загруженности на работе мне пришлось пропустить много семинаров. А позже я узнал, что Михаил Борисович уехал жить в Германию, в город Мюнхен. Там он жил последние десять лет, что ему были отпущены.

В 2009 году Михаил Борисович ушёл в лучший мир по причине тяжёлой болезни почек.

Он и уехал в Германию лечиться, как выяснилось позже. Об этом нам поведал его друг, руководитель ЛИТО «Меридиан», пришедший ему на смену — Борис Соломонович Давыдов.

Нам повезло с учителями. Борис Соломонович руководил тогда отделом прозы журнала «Нева». Был вхож в питерский литературный бомонд. В начале 90-х именно к ним, питерским литераторам, на дачу в Карташевскую приехал солдат Дима Быков. Предстал пред «светлы очи» Нонны Слепаковой и сказал: «Будьте моим учителем! ». Борис Соломонович вёл семинары иначе. Он читал наизусть классиков русской поэзии. Я был поражён его феноменальной памятью и эрудицией. Впервые пожалел, что закончил технический вуз. Тогда я отчётливо осознал, что помимо призвания в литературе очень важны и специфические знания. Беда, что Литературный институт у нас в стране всего один.

Московский Литературный институт имени Горького. Его и закончил Борис Соломонович Давыдов. Но до поступления в институт ему пришлось поработать техником. Он работал с ртутью. Что в последствии не могло не сказаться на его здоровье. Но это будет позже.

На семинарах ЛИТО Борис Соломонович многое вспоминал из своей литературной жизни.

Рассказывал нам, как жилось писателям до «перестройки». Тогда за рассказ, опубликованный в «Неве» можно было безбедно жить месяца два — три. Но, «времена не выбирают»... Это я вспомнил Кушнера, ленинградского поэта, с которым познакомился, благодаря Борису Соломоновичу. А дело было так.

Как то раз после очередного семинара Борис Соломонович плохо себя почувствовал. Сказывались проблемы с лёгкими. Он подошёл ко мне с небольшой просьбой присутствовать вместо него в Пушкинском доме на презентации пятитомника Нонны Слепаковой, которую устраивал писатель Дмитрий Быков. Борис Соломонович в фойе библиотеки Куприна от руки написал «сопроводительную записку» своему другу поэту, писателю Льву Мочалову: «Лёва, по причине плохого самочувствия приехать лично не смогу. Вместо меня будет Миша. Прими... ». Ну, и так далее. Вспомнились «Неуловимые», «засланный казачок». Именно таковым и почувствовал себя среди прославленных мэтров отечественной литературы и издателей в зале конференций Пушкинского дома на Фонтанке, 12. На первом ряду вместе с мужем, вдовцом Нонны Слепаковой Львом Мочаловым сидел его друг поэт Кушнер. Чуть поодаль издатель Житинский, издательство «Гелиос», где печатался Дмитрий Быков. Все ждали Дмитрия, который должен был вести этот вечер. Но Димы всё не было. Ждали долго. Потом выяснилось, что Быков на другой презентации. Презентации кинофильма «Цитадель».

Встречу, посвящённую Нонне Слепаковой вёл Житинский. Выступали поэты, писатели, артисты и целые коллективы. Играли сцены из спектаклей по рассказам Нонны Слепаковой. Исполнялись литературно — музыкальные композиции. Не буду повторяться, про тот вечер я у же писал на страницах нашей газеты. Интересно то, что в конце вечера был показан видеофильм о жизни поэтессы. Почти любительская съёмка. Но снимал профессиональный оператор. Он тоже присутствовал на встрече. Лев Мочалов на ушко комментировал мне отдельные эпизоды. Это было особенно трогательно. Они жили на Петроградской стороне,

где я учился в институте, где начинал работать. Эти дома и улицы были знакомы до боли.

По окончании встречи я подарил Льву Мочалову свою первую и единственную книжку «И смех, и слёзы, и любовь», посвящённую городу Санкт — Петербургу и моей бабушке Анастасии Даниловне Быковой. Именно она научила меня читать и писать ещё до школы. Она покупала мне мои первые книжки. Потому и псевдоним я тогда, когда издавалась книжка, выбрал по фамилии бабушки. Лев Мочалов попросил книжку подписать, затем как-то многозначительно посмотрел на меня, и повернувшись к присутствующим, поднял указательный палец: «Так Быков у нас сегодня всё-таки был! ». «Засланный казачок» залился краской и поторопился ретироваться.

Прошло время. На встречу в наше ЛИТО приезжал Лев Мочалов, научный руководитель Дмитрия Быкова по проекту серии ЖЗЛ. Мочалов тогда представил писателю документы из литературных архивов по Борису Пастернаку. В итоге получился довольно объёмный том.

Прошло ещё какое-то время. Проект «Гражданин поэт» набрал обороты. Отшумела Болотная. «Нашу крысу тошнит». И вот на одном из семинаров Борис Соломонович нам сказал, что Дмитрий Быков вдруг вспомнил о нас, о своих учителях. «Презентовал нам с Мочаловым четыре билета на спектакль «Гражданин поэт». Мы поднялись аж на 20 тысяч! ».

Я тогда зачитывался эссе Дмитрия Быкова (их вышло уже три тома) и был его поклонником, коим остаюсь и поныне. Удивлённо я тогда спросил: «А что случилось? Неужели Ваше отношение к Дмитрию Быкову изменилось? ». Борис Соломонович ненадолго задумался, посмотрел в сторону, затем как-то грустно взглянул мне в глаза и произнёс: «У Димы нет стержня».

«Писательские обиды», - подумалось мне тогда, - «наверное вновь плохо себя чувствует».

Борис Соломонович нам рассказывал, что он единственный раз крупно разошёлся со своим другом Михаилом Борисовичем. Они не общались долгих два года. И было это после выхода в свет скандально известного романа Кононова «Голая пионерка». По этому роману «Современник» поставил спектакль и возил его по всему миру. Писатель же уступил театру свои права за очень небольшую по нынешним меркам сумму. Но дело не в экономических отношениях. Друзья разошлись именно по вопросам нравственности. Война и женщины. ППЖ, есть такой термин. Истории из жизни женщин на войне были рассказаны Михаилу Борисовичу одной участницей той великой войны. Следовало ли их, эти истории обнародовать? Это очень личное.

«Писатель и политика» - тема отдельная, заслуживающая особого разговора. Все значимые писатели имели свою гражданскую позицию. Так было всегда. Особенно во времена перемен, времена, которые мы не выбираем. А живём в них и умираем. Под самый новый 2013 год ушёл от нас Борис Соломонович Давыдов. Он долго болел. Как-то раз я от имени наших гатчинских литераторов приехал навестить его в больнице. Были тогда страшные морозы. Но Борис Соломонович, на моё удивление, был оживлён. И даже посвятил

свои новые стихи этой встрече. За окном ярко светило солнышко и мне тогда казалось, что весна уже не за горами. На прощание он тепло по отечески обнял меня. И были ещё встречи, были семинары ЛИТО.

Мне повезло с моими учителями. С Валентиной Ивановной, с Михаилом Борисовичем, с Борисом Соломоновичем. И я почти уверен, что мы все ещё встретимся. И вернёт Михаил Борисович мне тот «пятак». А Борис Соломонович будет читать свои новые удивительные стихи. Дай Бог чтобы им там было хорошо!

Михаил Смотрицкий.

14 октября 2013 г.