Картина вторая

У адмирала.

Мичман Кнорис (напевает).

Куда, куда вы удалились?..

. . . . . . . . . . . . . .

Паду ли я, стрелой пронзенный?..

Эх, Ленский, Ленский, тебе до боли завидует князь Кнорис. Умереть от любви так, чтобы поколения прекрасных дам ежевечерне нежно плакали по тебе в третьем акте. А меня расстреляют, и никто нежно не заплачет. Боцман Кобза, ты любишь эту арию, ты слыхал ее?

Кобза. Так точно, господин мичман, слыхал. В Киеве когда-то, давно. А вообще я песни люблю, не могу не любить, господин мичман. Такая наша нация — певучая. А что до театра, до танцев, то разрешите доложить: нет в мире такого украинца, который бы в своей жизни не представлял. Все представляют, все актерами были. Это уже от природы устроено.

Мичман. Ты тоже был актером?

Кобза. Так точно! И еще каким актером! В семинарии мы не раз ставили «Кум-мирошник, или Сатана в бочке». Бывало, как выйду в жупане да как крикну: «Ой, куме, куме, добра горилка…»

Мичман (резко перебивает). Смирно!

Кобза. Есть.

Мичман. У тебя голос, понимаешь… палубный голос.

Кобза. Так точно.

Мичман (вынул портсигар). Куришь?

Кобза. Так точно.

Мичман. Прошу.

Кобза. Благодарю, господин мичман. (Закурил. )

Мичман. Где же уважаемые делегаты?

Кобза. На линкоре созывают митинг.

Мичман. Опять митинг. Домитингуются, пока их не разгонит комиссар. Идиоты — стрелять надо!

Кобза. Пускай митингуют. Линкоры за нас, господин мичман. А рано утром город будет занят, и тогда — крышка! Только бонами бы закрыть бухту, постольку поскольку миноносцы могут уйти.

Мичман. Пускай только попробуют уйти в море — один залп с линкора, и они пойдут на дно.

Кобза. Центральной раде необходимо сдать эскадру вместе с миноносцами, а на дно найдем кого пустить.

Мичман. А ты политик, Кобза! Верно! Ты хитер, как настоящий хохол.

Кобза. Я украинец, господин мичман, поскольку хохлов уже нет. Есть наше правительство — Центральная рада, которая завтра получит флот и станет хозяином Черного моря.

Мичман. Центральная рада будет хозяином на Черном море… Так… так… Ты счастливый! Завтра мы поднимем на флагмане ваше знамя, и мичман князь Кнорис, офицер российского его императорского величества флота, отдаст честь желто-блакитному знамени боцмана Кобзы… Гениальная эпоха, Кобза! Завтра ты сможешь стать мичманом.

Кобза. Завтра боцман Кобза будет лейтенантом.

Мичман. Лейтенантом? Боцман Кобза мечтает стать лейтенантом! Какое нахальство! Смирно!

Боцман вытянулся.

Направо! Шагом марш! Стой! Кругом!

Боцман ходит, мичман рассматривает журнал.

Стой! (Подходит. ) Ты понимаешь, что сказал? Морда!

Кобза. Снаряды рвутся все ближе и ближе, господин мичман. Еще несколько часов — и Севастополь будет занят нашими войсками. Завтра мичман Кнорис станет вице-адмиралом нашего флота.

Мичман. Что? Я буду вице-адмиралом? Вольно, лейтенант Кобза. Ты понимаешь, что ты сказал… приятель?

Кобза. Да. Это произойдет на рассвете. Одни пойдут на дно, другие будут смотреть, как желто-блакитное знамя торжественно будет поднято на мачту флагмана. Вице-адмирал подаст рукой знак, оркестры загремят, и горы задрожат от выстрелов линкоров, постольку поскольку это будет первый привет Центральной раде.

Мичман. Вы поэт, лейтенант.

Кобза. Когда-то давно в семинарии писал стихи, неплохие…

Мичман. Адмирал. Смирно!

Вытянулись. Входят адмирал, полковник Центральной рады Кобаха, командир флагмана.

Командир флагмана. Кнорис!

Мичман. Есть!

Командир флагмана. Офицеры в зале?

Мичман. Так точно, собираются.

Адмирал. Проверьте, все ли здесь, кого я вызвал.

Мичман. Есть, адмирал.

Командир флагмана. А вам что надо, боцман?

Полковник. Боцман Кобза ждет меня.

Кобза. Так точно, господин полковник. Матросы эскадры просили передать вам, господин полковник, что они счастливы умереть за самостийну Украину.

Полковник. Передайте морякам, боцман, что правительство Центральной рады всегда верило в великое национальное чувство Черноморского флота, что оно не забудет верных моряков. Передайте сердечный привет нашим морякам и благодарность нашего правительства.

Кобза (выпалил). Рады служить, господин полковник. Матросы готовы умереть за самостийну Украину под командованием адмирала Гранатова.

Адмирал. Кнорис! Чарку боцману за мое здоровье!

Кнорис подает чарку боцману, тот некоторое время держит ее, потом крикнул «ура! », выпил, отдал честь и ушел.

Полковник (адмиралу). Видите, матросы идут с нами, господин адмирал. Кто против нас, тот завтра пойдет на дно; мы очистим флот в течение одного дня. Позвольте еще раз уверить вас, господин адмирал, что мое правительство с великой радостью принимает ваше согласие и отметит перед народом моей нации ваш героический поступок. Мое правительство и наш парод с любовью встретят господина Гранатова и вас, лейтенант, через несколько дней в нашей столице — в Киеве.

Командир флагмана. Мы рады служить народу юга великой России.

Полковник (сухо). Вы хотите сказать — народу самостийной Украины?

Адмирал. Украины…

Полковник отдает честь, направляется к выходу. Командир флагмана его провожает. У входа командир флагмана его остановил.

Командир флагмана. Господин полковник, вы давно с Украины?

Полковник. Две недели.

Командир флагмана. Простите, частный вопрос. Мое имение недалеко от Полтавы. Его, кажется, немного разорили?..

Полковник. Уверяю вас, все будет в порядке. Это дело нашей чести.

Командир флагмана. Благодарю, господин полковник. Я всегда был украинофилом. Передайте вашему правительству, что я всегда любил Украину, особенно около Полтавы.

Полковник. О, с удовольствием. (Отдал честь и ушел. )

Адмирал. Лейтенант, рано утром необходимо вывести миноносцы из бухты и поставить на рейде. Полковник стелет мягко, но что скажет нам утром генерал фон Арксен — мне неизвестно. Чувствую одно: что полковник и его правительство зависят от генерального штаба в Берлине.

Командир флагмана. Есть, господин адмирал.

Мичман. Офицеры ждут господина адмирала.

Адмирал. Попросите их сюда.

Мичман. Есть.

Адмирал. Сегодня необходимо отправить мичмана Кнориса к генералу Краснову с моим письмом.

Командир флагмана. Есть, господин адмирал.

Входят офицеры.

Адмирал. Все в сборе?

Мичман. Так точно. Кроме лейтенанта Корна с миноносца «Керчь».

Адмирал. Его предупредили?

Мичман. Так точно.

Адмирал. Странно… Прошу сесть. Посты возле дома проверены?

Мичман. Так точно… охрана на месте.

Адмирал. Для всех вас, господа офицеры, положение ясно?

Первый офицер. Если мы сейчас же не поднимем пары и не выйдем в море, флот может остаться в руках украинского правительства, правительства Центральной рады.

Второй офицер. Необходимо немедленно поднять пары, — немецкие разъезды у самого города, они могут захватить береговую артиллерию и огнем закрыть бухту.

Третий офицер. А дальше что? Идти в последний порт Черного моря? Во имя чего, во имя каких идей?

Четвертый офицер. Ждать, пока не приедут с Балтики матросы и не проинструктируют наших, как организовать для офицеров Варфоломеевскую ночь?! Привяжут к нашим ногам рельсы, чтобы крепко, свечами, поставить на дно морское!

Адмирал. Если кого-нибудь привлекает такая перспектива, я разрешаю ему поднять пары. Прошу сказать, кто согласен идти в море. (Улыбнулся. ) Я вижу, вы хорошо понимаете обстановку, и поэтому приказ о выходе в море я отменил. Перед Россией я отвечаю за вас, за флот, а комиссар со своей бандой может уничтожить сначала нас, а потом и флот перед своей собственной гибелью. Но флот еще будет нужен великой России. Поэтому мы завтра поднимем желто-блакитное знамя, — до тех пор, пока генерал Краснов не поможет нам поднять андреевское. Ясно, господа офицеры?

Первый офицер. А если миноносцы уйдут в море? Там комиссар и его комитет. Они могут заставить нас выйти в море.

Адмирал. Пусть попробуют навести на нас минные аппараты, — мы расстреляем их с линкора. Для того чтобы дать нам бой, им необходимо выйти из бухты, а я отдал приказ закрыть выход сетевыми бонами. Минное поле изменено, выйти никто не сможет. Я прошу внимательно выслушать текст радиограммы от нас Центральной раде в Киев.

Входит лейтенант Корн.

Корн. Прошу извинить за опоздание, господин адмирал, меня задержал комитет на миноносце.

Адмирал. Что на эсминцах, лейтенант?

Корн. Готовятся в море. Ждут вашего приказа, господин адмирал.

Адмирал. Я уже давно отдал приказ (пауза) закрыть бухту сетевыми бонами.

Корн. Значит, в море мы не выйдем! Что случилось, адмирал?

Адмирал. Вы опоздали, лейтенант. Слушайте радиограмму[1] от моего и вашего имени. Я сейчас передам ее в Киев. (Читает. ) «Киев. Центральной раде. Братья Киевской Центральной рады! Двадцатого апреля тысяча девятьсот восемнадцатого года Севастопольская крепость и флот, находящийся в Севастополе, подняли украинский желто-блакитный флаг и ждут вашего приказа. Привет. Контр-адмирал Гранатов». Я надеюсь, что с текстом радиограммы согласны все.

Корн. Так в море не выйдем?

Адмирал. Как видите, лейтенант.

Корн. Я вижу… измену, адмирал.

Большая пауза.

Адмирал. Лейтенант! Вы забыли, что стоите не у себя на миноносце перед бандитами в морской форме, а передо мной — контр-адмиралом Черноморской эскадры. Вы забыли, что вы — парвеню среди офицеров российского флота. Для вас большая честь находиться здесь и принимать участие в этом историческом совещании. Вы разучились держать себя с достоинством морского офицера. Смирно!

Все подтягиваются.

Корн. Адмирал! Я не забыл, что я парвеню среди вас. Я никогда не забуду, что волею войны и вашей волей инженер Корн четыре года носит кортик, четыре года получает от вас приказы и чины. К сожалению, не время, адмирал, да и возможности не имею поблагодарить вас… Снаряды уже рвутся в городе. Вы закрыли бонами проход, бухта клокочет, стонет от раненых фронтовиков, а вы заперли всех на замок, чтобы враг мог их спокойно расстрелять. Разве это не измена, адмирал? Это хуже измены. Мы должны немедленно выйти в море.

Адмирал. А мне кажется, лейтенант, что вам необходимо сдать кортик и оставить нас.

Пауза.

Корн (долго смотрит на офицеров, на адмирала, потом медленно отстегивает кортик, протягивает его). Возьмите, господин адмирал.

Мичман (выхватил револьвер, подскочил и закричал). Провокатор, ты хочешь предать нас!

Все бросились, окружив Корна.

Голоса офицеров. Провокатор!

— Расстрелять!

Мичман. К стенке!.. К стенке!..

Адмирал. Смирно! Ни слова. Что это — самосуд? Что за крики «к стенке»? Передо мной офицеры или большевистский комитет? Позор! Мичман Кнорис!

Мичман. Есть, господин адмирал.

Адмирал. Георгинов.

Георгинов. Есть, адмирал.

Адмирал. Проводите его во двор, в конюшню, и там спокойно, без шума (пауза) сделайте что нужно.

Георгинов. Есть, господин адмирал.

Пауза.

Корн. Значит, конец, адмирал?

Адмирал. Вы сами этого просите, лейтенант. Ступайте!

Корн повернулся, и, когда дошел до двери, оттуда ворвался крик, выстрелы. Все замерли.

Что там?

Вбежал комендант охраны.

Комендант. Господин адмирал, пришли моряки, разогнали охрану, ищут вас, уже идут сюда.

Шум сильнее.

Адмирал. Не пускать.

Но в эту минуту с грохотом влетел вооруженный Гайдай с моряками. Офицеры подались назад. Большая пауза. Мичман хочет незаметно выбежать в другую дверь. Гайдай заметил.

Гайдай. Не торопитесь, мичман. Дом окружен со всех сторон.

Мичман (растерянно). Вы ошибаетесь, я не трус. Я… я…

Адмирал. Что вам угодно?

Гайдай (вытянулся, отдает честь). Эскадра ждет приказа адмирала открыть бухту и выйти в море. Мы пришли проводить вас и штаб на флагман.

Адмирал. Эскадра в море не выйдет.

Гайдай. Почему?

Адмирал. У меня нет приказа центра. А вам известно, что, согласно Брестскому договору, мы не имеем права выходить в море. Выйти в море — значит нарушить Брестский договор и поставить под удар немецкого войска Российскую республику. Москва на это разрешения не даст. Без приказа центра я выйти в море не могу. На корабли я не пущу ни одного немецкого солдата, но буду ждать приказа Москвы. За флот я отвечаю перед революцией.

Большая пауза.

Гайдай. Приказ есть.

Адмирал. Покажите его.

Гайдай (долго ищет приказ, потом выхватывает маузер). Вот он, с подписью и печатью.

Стеной стали за ним с оружием в руках моряки.

Адмирал! Комитет большевиков просит вас немедленно вывести эскадру в море. Адмирал! Вас просит революция…

Матросы подались вперед.

В последний раз просит дать ответ. Еще минута, и будет поздно и для вас, адмирал, и для вас, господа офицеры.

Большая пауза.

Мичман (испуганно). Господин адмирал… адмирал… адмирал…

Адмирал (мичману). Замолчите!

Большая пауза.

(Гайдаю. ) Хорошо, я согласен. Офицеры штаба, на флагман!

Гайдай (вытянулся и торжественно крикнул морякам). Смирно! На адмирала революционной Черноморской эскадры — равняйсь!

Подтянулись моряки, взяли на «караул»; адмирал посмотрел, медленно поднял руку, взял под козырек, за ним офицеры, и они медленно прошли сквозь грозные шпалеры моряков.

(Вслед. ) Левой, левой, левой, господа офицеры! (Морякам. ) Пошли, братва!

Занавес

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒