Большой китаец.

Большой китаец.

Рабочий день у доктора Ипполитова начинался следующим образом: машина скорой помощи подвозила его к пивному ларьку на Старорусской, и он вне очереди заказывал четыре больших кружки. Одну выпивал сразу, а три сливал в двухлитровую пластиковую бутылку, куда заблаговременно уже было налито пол-литра водки. Ближе к вечеру, перед закрытием ларька, процедура повторялась, но с той разницей, что заказывались не четыре, а пять или шесть кружек и, соответственно, две или три из них выпивались на месте.

Ипполитов являлся представителем одной из малых северо-восточных народностей, и коллеги называли его за глаза «большим китайцем». За глаза – в прямом и переносном смыслах; большой – потому что Ипполитов был необыкновенно рослым и широкоплечим для китайца. Вторым его прозвищем – по понятным причинам - было «Поллитров».

За доктором Поллитровым было немало славных дел. В молодости он чуть было не угодил в тюрьму за то, что сжег на ритуальном костре (в соответствии с традициями предков) тело своей бабушки, почившей, но не успевшей получить свидетельство о смерти. Еще он рассказывал (находясь, правда, в состоянии сильного алкогольного опьянения), как лежал в мавзолее. Со слов очевидцев, рассказ этот был настолько путанным, что никто не понял, о чем все-таки шла речь – о настоящем мавзолее дедушки Ленина или больнице имени Ленина на Большом проспекте Васильевского острова.

Приехав как-то на вызов (со своей заветной двухлитровкой) и увидев, что по телевизору идет хоккей, он тут же кинулся у экрану и, не отрываясь, посмотрел весь матч, громко болея за любимую команду. Причем не в одиночестве, а вместе с хозяином квартиры, передавая ему время от времени свою бутылку с «ершом». Когда был забит последний гол и игра закончилась, большой китаец собрался, было, попрощаться с гостеприимным владельцем телевизора, но тот смущенно попросил осмотреть все-таки его больную старушку-мать, для которой он, собственно, и вызвал «скорую».

В другой раз Поллитров решил, что какую-либо помощь больному оказывать поздно – старенький пожелтевший дедушка лежал в своей постели без движения на спине, закрыв глаза и приоткрыв рот, и не подавал признаков жизни. Более того, было видно, как по его запавшему языку ползает жирная муха. Таким пустяками, как выслушивание сердца и легких, доктор пренебрег. К сожалению, сделать ничего нельзя, сказал он многочисленной родне, собравшейся у смертного одра, после чего попросил всех удалиться из комнаты, чтобы спокойно заполнить соответствующие документы и приложиться к своему эликсиру в пластиковой таре. Равнодушный фельдшер прикрыл за скорбящими родственниками дверь, а доктор начал писать направление в морг. За дверями раздавались приглушенные голоса и всхлипывания домочадцев. Вдруг послышались еще какие-то звуки, напоминающие короткое похрюкивание, а потом раздался надсадный старческий кашель. Это наглая муха полезла в гортань и потревожила там чуткие нервные окончания. Дедушка зачмокал, захрюкал, глубоко вздохнул и, подавившись мерзким насекомым, зашелся в скрипучем кашле. Поллитров с помощником обмерли, став свидетелями такого чудесного воскрешения. Проснувшийся старец между тем прокашлялся, отплевался и с недоумением уставился на незнакомцев.

- Да… – протянул доктор.

- Да… – вторил ему фельдшер.

- Манда! – неожиданно сказал старче треснувшим сварливым голосом.

Открылась дверь, заглянувшая в нее женщина охнула и в страхе зажала себе рот ладонью. За ней появились другие изумленные лица, и через минуту комната наполнилась родными недавнего покойного. Дедушка тем временем сел на кровати и недовольно поглядывал на окружающих своими колючими злыми глазками. Надо было как-то отвираться, и большой китаец завел волынку о том, что там, где современная медицина бессильна, ей на помощь приходят знания древних восточных целителей и т.д., и т.п. В общем, обошлось без жалоб в вышестоящие инстанции, но дедушку с мухой во рту вспоминали еще долго.

Подобных случаев из жизни доктора Поллитрова можно было бы перечислить немало, но по-настоящему потрясающая история произошла с ним в один из немногих дней в году, когда он был совершенно трезв. Работали они в тот раз вместе со взрослым и опытным фельдшером и, приехав на очередное «плохо с сердцем», застали троих нетрезвых людей в дорого обставленной квартире. Двое мужчин – папа с сыном, как выяснилось позже – были относительно вменяемы, а вот женщина – жена сына – с трудом сидела на стуле, готовая свалиться на пол в любую минуту, и периодически громко икала, вздрагивая всем телом.

- Давайте-ка, быстренько, окажите ей медицинскую помощь! – вместо приветствия приказал муж пациентки.

Большой китаец и так был не в настроении, а тут такие распоряжения! Поэтому он ответил в лучших традициях, что-то вроде «бабушке своей приказывайте». Слово за слово, требовательный супруг начал хватать доктора за грудки и, в результате, получил от последнего богатырский удар кулаком в голову, отбросивший его в дальний угол комнаты, куда-то под торшер за кроватью. Отец обиженного, седовласый, но еще крепкий мужчина, не долго думая, схватил за ножку массивную дубовую табуретку и, размахнувшись, собирался уже плашмя ударить ею по темени стоящего к нему спиной обидчика. В последний момент бдительный фельдшер сильным рывком выдернул доктора из-под смертельного удара, который по инерции достался ничего не подозревающей и, наверное, ничего не соображающей невестке убеленного сединами драчуна. Ее череп от соприкосновения с тяжелым орудием лопнул, как брошенный на асфальт перезрелый арбуз. Она даже не успела вскрикнуть, просто повалилась на пол, сразу же запачкав его своими мозгами и кровью.

Трагедия развернулась и произошла настолько быстро, что участники ее на какое-то время оцепенели, глядя на останки молодой пьяной женщины. Из своего угла выполз на четвереньках муж несчастной и тоже тупо уставился на кровавое месиво, минуту назад бывшее головой любимой супруги.

А потом началось настоящее побоище. Несмотря на то, что противники были пьяны, победа далась нелегко. Приехавший участковый милиционер с помощниками развязал резиновые жгуты, которыми были скручены руки приваленных к стене родственников, и заменил их обычными наручниками. У фельдшера из носа все еще текла кровь, а доктор прижимал мокрое полотенце к распухшей скуле и пробовал пальцем передние зубы.

Стали составлять протокол, вызвали инспектора линейно-контрольной службы скорой помощи и специалистов из отдела по расследованию убийств. Боевая горячка прошла, сменившись тупым ощущением невосполнимой утраты. Кто-то что-то спрашивал, кто-то что-то записывал, кто-то снимал отпечатки пальцев. Все были чем-то заняты, и только жертва, неподвижно остывающая на полу, помалкивала, не принимая участия в бессмысленной суете.