БРАТЬЯ РАБОЧИЕ.

БРАТЬЯ РАБОЧИЕ.

Новый управляющий графского имения Александр Николаевич Лебедьков взялся за исполнение своих обязанностей очень рьяно. В первую голову он накинул арендную плату за землю по целковому за десятину, повысил и продажную цену земли. Если раньше десятина стоила 45 рублей, то Лебедьков затребовал 48 целковых.

Александру Николаевичу нужны были деньги. Много денег. Он готов был загребать их обеими руками, хватать, выколачивать отовсюду, где только можно. В тот же год он барскую усадьбу из деревни перенес в степь. Там, на правом берегу реки Увельки в трех с половиной верстах на запад от Николаевки, он выстроил дом в шестнадцать комнат с двумя крылечками, а на полверсты ближе к селу соорудил водяную мельницу на пять поставов. Возле мельницы выросло несколько флигельков предназначенных для барской прислуги.

Мельница Лебедькову казалась золотым дном. Он спал и видел, как пять мельничных поставов превращаются в пять ручейков, которые несут звонкий золотой песочек в его собственные, Лебедьковские карманы. Ему чудилось, что он сколотил уже лично для себя кругленький капитал и начал уже свое, Лебедьковское дело.

Но прекрасные сладкие сны сменялись черной будничной явью. Мужики почему - то не хотели переплачивать лишний рубль за аренду земли. Они всегда стремились арендовать полоски земли у казаков в Кичигино, Коелге, Ключах и Кабанке, не страшась да же того, что сеять, придется ехать за пятнадцать - двадцать верст. Николаевцы не проявляли ни какой охоты и в покупке земли. Чтобы купить десятину земли, бедняку надо было работать много и много лет и жить при этом впроголодь. Но помимо основной платы за землю, надо было еще погасить и недоимки. А в Николаевке каждый мужик был в долгу как в шелку.

Если в Оренбургской губернии по данным военно-конской переписи закончившейся в 1901 году числилось 13,4 процента безлошадных крестьянских хозяйств, 22,7 процентов однолошадных, 17,4 имеющих по две лошади и 21,8 процентов имели три и четыре лошади. Так же были крестьянские хозяйства, которые имели по пять и более лошадей, их насчитывалось 24,7 процентов. Но это в Оренбургской губернии, а в Николаевке безлошадных и однолошадных хозяйств было вдвое больше.

Получился просчет у Лебедькова и с мельницей. В первый же год все ее пять поставов вынуждены были бездействовать. Молоть было нечего. В 1901 году разразился страшный голод.

К тому времени через Челябинск проложили железную дорогу на восток. Купцы Чиковинские, привозили хлеб из Сибири и продавали его втридорога, а у бедняка не было за душой ни гроша. О безысходной нужде и безденежье крестьянском сложено много песен. В одной из них поется:

В год голодный я родился -

Не крещен недель был пять.

Отец с матерью тужили -

«На крещенье негде взять».

Отец занял пятиалтынник

Пошел он с просьбою к попу.

А поп сказал - «давай полтинник,

Тогда я сына окрещу».

Николаевские мужики растекались по окрестным городам, станицам и поселкам в поисках заработков, что бы прокормить себя и свою семью. Они нанимались в батраки к богатым казакам, шли на кочкарские прииски на тяжелые работы золотоискателей, отправлялись на заводы в Челябинск, Троицк, Миасс и Златоуст.

В 1902 году урожай удался немного лучше, но крестьянские посевы были до того уменьшены из-за нехватки семян, что хлеба собрали еле-еле только на ползимы. И опять все кто только мог, брали котомки и шли на все четыре стороны добывать себе кусок хлеба.

Иван Петрович Поздняков, которого в Николаевке звали попросту Яманом, после долгих скитаний зимой 1903 года устроился на поденную работу на железнодорожной станции Златоуст. Он зарабатывал 10 копеек в день. За зиму он накопил четыре целковых. Он думал прожить в городе до апреля, а потом может быть с деньгами в кармане вернуться домой. Он лелеял мечту - пополнить запасы семян и арендовать лишнюю десятину для посева.

Но в начале марта в Златоусте начались народные волнения. На заводе началась забастовка. Яман сперва не понимал, чем это не довольны рабочие. Но сдружившийся с ним бывший слесарь завода Василий Козицын рассказал ему, что рабочие требуют отмены новых расчетных книжек, которые начальство пытается навязать им.

- А что, разве новые книжки хуже старых? - удивленно спросил Поздняков.

Козицын объяснил, что правила изложенные в новых книжках ставят рабочих в еще более трудные условия труда, хотя и раньше рабочему жилось так же не сладко.

- Новые книжки совсем фальшивые, - говорил Василий, - в прежних книжках хоть было написано, на что рабочие имеют право, а в новых - только то, на что хозяева имеют права.

Василий Козицын попал в поденщики после того, как на заводе вспыхнул пожар, уничтоживший два цеха. Сотни мастеровых оказались выброшенными на улицу. У Василия большая семья, по этому, он сразу же был вынужден искать другую работу. В таком же положении находились и другие рабочие. Представители администрации завода это бедственное положение безработных хотели использовать для давления на работающих.

- Кто не хочет работать по новым условиям труда, тот может незамедлительно получить расчет, - угрожали они рабочим, - на место одного человека найдется три желающих.

Но этим угрозам не удалось сломить рабочих. 10 марта забастовка охватила весь завод. Ни Иван Поздняков ни Василий Козицын в эти дни не работали, они ходили на заводские собрания поддерживая требования рабочих. Поздняков видел теперь, что если рабочие будут действовать сообща, то они смогут добиться много. Он понял, что возмущение рабочих, доведенное до крайней точки кипения - это огромная сила. Иван видел, каким беспомощным выглядел заводской полицейский Уманцев, когда двухтысячное собрание предъявило администрации завода свои требования. Поздняков радовался тому, как дружно и единодушно рабочие завода избирали своих уполномоченных для переговоров с администрацией.

- Нам надо избрать таких людей, которые смелые да бойкие, - раздавались голоса, - что бы, не боялись разговаривать с начальством.

- Федора Григорьевича Симонова! Ивана Дмитриевича Филимошкина! - предлагали одни.

- Хорошие люди. Не робкого десятка. Могут за всех постоять, - поддерживали другие.

Но Иван Петрович Поздняков еще более был поражен той огромной, силой рабочего класса, когда на улицы города вышли многотысячные толпы людей. В городе разнеслась весть, что представители рабочих Симонов и Филимошкин в ночь на 12 марта были арестованы. Точно грозное море толпа бушевала возле дома жандармского ротмистра Долгова. Рабочие требовали освобождения из тюрьмы Симонова и Филимошкина. И только вызванный Долговым взвод солдат смог рассеять толпу собравшихся.

- В народе и есть вся сила, - поделился своим мнением Поздняков с Василием Козицыным, - вот бы и нам мужикам то же надо так сделать. Сговориться всем и сказать бы, что земля наша. И вся не долга.

- Это ты верно говоришь, - поддержал его Василий, - только рабочим и крестьянам надо вместе объединиться. Вот тогда мы сможем прогнать и помещиков и фабрикантов. А ведь есть такие люди, которые призывают народ к этому. Такие люди революционерами называются. Слыхал?

- Это те, что против царя идут? - спросил Иван.

- И против царя идут. Царь тот же помещик. Только самый крупный и самый злой.

- Но у него есть войска.

- А еще полиция, тюрьмы, каторга… А плетью, обуха не перешибешь, - ответил Козицын и продолжил дальше разговор:

- Рабочим и крестьянам надо действовать за одно, ведь мы - братья. Мы трудимся и создаем все богатства на земле. А какая-то горстка господ, захватила у нас все эти богатства и пользуется ими. Надо отнять у них все, что создал народ.

- Голыми-то руками не возьмешь ни заводов, ни земли, - заметил Поздняков.

- Значит, рабочим и крестьянам надо восставать с оружием в руках, - твердо заявил Василий Козицын.

- А сегодня вот все ждут губернатора в Златоуст. Народ надеется, что он заступится за рабочих и отменит новые расчетные книжки, - сказал Иван.

- Это, как говорят, еще бабушка надвое сказала. А вообще-то потребуем свое и от губернатора. Рабочие теперь не отступят от своей цели, будут стоять твердо, - уверенно говорил Василий Козицын, - да, будут стоять твердо.