ВСТРЕЧА С ПУШКИНЫМ

ВСТРЕЧА С ПУШКИНЫМ

В аэропорту Хельсинки было как-то тихо. После суеты в Санкт-Петербурге было время собраться с мыслями. Уже объявили рейс на Нью-Йорк, и Мишка ждал у «своих ворот»

начала посадки. Мишка летел хоронить отца. Печальный повод для новой встречи с «городом своей мечты»? На стыке тысячелетий, в год двухсотлетия великого поэта.

Первая половина жизни уже позади, что дальше? «Дорога с ярмарки»? Отчего-то вспомнилось: «Ехал на ярмарку Ванька – холуй…»

Место в «Боинге» Мишка оценил по достоинству. В середине салона, но сбоку у прохода. Рейс предстоял долгий, а лишний раз беспокоить соседей ни к чему. Впрочем, сосед был всего один. Он уже занял своё место у иллюминатора. Испанец или пуэрториканец, подумалось как-то вскользь. Наверное, летит в поисках лучшей жизни?

Одет просто и вид уставший…

Воспоминания нахлынули океанской волной. В детстве мать рассказывала, что познакомилась она с будущим мужем на танцах в Пушкинских горах. Она казалась тогда,

по словам отца, «тургеневской девушкой» из Петербурга. Сам отец был – вылитый Пушкин. Густые курчавые волосы, характерный профиль. Они подолгу гуляли в тени

Михайловских аллей…

Там же в Пушкинских горах в новогоднюю ночь ангелы принесли молодожёнам «благую весть»… Спустя двенадцать лет пятиклассник Мишка отыскал тот «домик няни», где «всё произошло». Какие они тогда были молодые и счастливые! Полюбить, ведь, уже счастье. А обрести своё счастье на пушкинской земле – счастье вдвойне. «Вот прибегу в «домик няни», увижу её чепчик, поплачу и убегу», - рассказывала мать. «Это ж как надо чувствовать!» - думал сын.

Колотил мать отец на глазах у сына смертным боем. «Жидовская морда!» - кричала мать.

«Русская свинья!» - с пеной у рта кричал отец, хватал жену «за грудки» и впечатывал в стену комнаты ленинградской коммуналки. Десятилетний Мишка кричал навзрыд.

Мир рушился. Его мир. Их мир.

Равномерно гудели турбины «Боинга», полёт над Атлантикой «проходил нормально».

Сосед представился:

- Кеннет Пушкин, можно просто – Кен.

- Вот «мужа Барби» так зовут, - подумал Мишка. Подал в ответ свою руку:

- Михаил, можно просто – Миша.

Между тем в проходах стюардессы развозили напитки.

Усталый сосед был немногословен. Стюардессы своим намётанным взглядом определяли статус пассажиров. К «бывшим советским» у них «почтения нет». Холодный взгляд и тусклый вид. С американцами финские стюардессы были улыбчивы и почтительны.

- Наверное, американец – подумал Мишка про соседа, глядя на широкую улыбку подающей Кену обед стюардессы. – Однофамилец «нашего Пушкина», должно быть.

Интересно, сколько Пушкиных проживает нынче в России и в мире? Тысячи, сотни тысяч?

- Нас осталось тринадцать прямых потомков Пушкина в мире, - как будто отвечая на раздумья, сказал загадочный сосед. Трое живут в США. Он назвал имена. Ещё есть в Австралии и Европе. Представил каждого по имени и отчеству. – Я лечу домой из Петербурга. Там я принимал участие в юбилейных мероприятиях. Два месяца. Сплошные встречи, семинары, симпозиумы. Всюду тянут...

Для пущей выразительности он потянул Мишку за рукав пиджака.

- Извините, покушать некогда. Даже сегодня не завтракал.

И он заказал стюардессе вторую порцию обеда. Некрасивая стюардесса, расплывшись в широкой улыбке, подала ещё и напитки.

- Какой простой Пушкин, - подумалось после третьей стопки «Абсолюта». – Должно быть, и Александр Сергеевич был такой же.

«Под крылом самолёта о чём-то поёт…» - захотелось спеть. Взглянув в иллюминатор, «под крылом самолёта» Мишка увидел… заснеженные горы. Причём «заснеженные»

были основания. Вершины скал были абсолютно голые. «Царица Тамара! Вроде и выпили немного…»

- Это Гренландия, - сказал Кен. Я этим маршрутом часто летаю.

- И как часто?

- Бывает, что в год - два раза.

- Ну, тогда за Пушкина!

- Не откажусь…

- С двухсотлетием тебя, Александр Сергеевич!

Пластиковые стаканчики с «Абсолютом» беззвучно сошлись на высоте десять тысяч метров. Заснеженные гренландские горы, «искрясь на солнце», медленно проплывали под крылом. Солнышко же не спешило клониться к закату. Подумалось – «летим вдогонку за днём уходящим». Эх, Александр Сергеевич, знали бы Вы!..

- Извините, я немного посплю, очень устал, - сказал сосед, почти оправдываясь.

Мишка тоже прикрыл глаза.

В его годы Александр Сергеевич уже «подгадал себе дуэль, и Маяковский лёг виском на

дуло». А здесь – дуля. Сплошная дуля. «Общественный корреспондент» в местной рекламной газетёнке. Ларёчник. Да, поистине, «поэт в России – ты почти покойник!»

Что лучше, быть живым ларёчником или «признанным гением»?..

Первые рифмы пришли к Мишке лет в пять. Хмурое мартовское утро. Военный городок

Псковской десантной дивизии, где служил отец. Пустая комната, родители ушли. Под кроваткой белый эмалированный горшок. Дверь в коридор коммуналки заперта снаружи на ключ. В связанных «ленинградской бабушкой» носочках Мишка весело скакал по дощатому полу:

- А наутро совы стерегли засовы!

Пришёл на обед отец. От него пахло карболкой и кожаной портупеей. Наверное, все военные так пахнут. Мишка радостно скакал вокруг и приговаривал:

- Отец, жеребец, как солёный огурец!..

Значения этих слов он ещё не понимал. Отец улыбался. Жеребец, ведь, это будущий конь!

Вороной или гнедой. На таких конях лихие будёновцы скакали. Били врага. Вот «солёный огурец» - было просто в рифму. А может, жеребец в лихой атаке был весь в солёном поту и пена брызгала у него изо рта. Совсем как у отца…

- Ты не отец, ты жеребец, - сказала ему как-то мать.

Значение этих слов Мишка поймёт ещё не скоро.

Между тем Кен проснулся и взглянул на часы, а потом в иллюминатор. «Под крылом самолёта» была не тайга, а тундра. Канадская. Подумалось – «страна тысячи озёр».

Озёра и озерца, реки и речушки блестели в лучах почти летнего сентябрьского солнца.

Кеннет сказал:

- Здесь водится много лосося.

- Почти, как на Дальнем Востоке?

- Да, очень похоже. А вы летите в Америку в гости?

- Да, в гости, почти… У меня там умер отец. Завтра похороны.

Лёгкий скорбный поклон головы, протянутая ладонь:

- Сожалею…

- Всего два года назад я навещал отца. Радовался его счастью.

- Сколько ему было?

- 64 года. Он три года прожил в Америке, а потом этот страшный диагноз…

- Сочувствую. Вам понравилось в штатах?

- «Тихая, красивая, спокойная страна», - вспомнил Мишка слова одного своего друга,

эмигрировавшего ещё в канун развала СССР.

Бородач Кирилл был почти, что «хиппи». Увлекался рок-музыкой и буддизмом. Пробовал наркотики. Но не увлекался. Знал меру. В гостях у общего друга Витьки Кирилл сходился с Мишкой в философских дуэлях:

- Идеал Будды – нирвана, - говорил он. Цель буддиста – достичь состояния нирваны.

- Цель «буддистов» - чтобы их не добудиться! Вот вы блуждаете в своей нирване, а мир, между прочим, материален. Хлебушек то каждый день хаваете!..

- Да ты посмотри на этот мир! Разве он для жизни? Люди не понимают друг друга. Кругом ненависть, войны и революции. Любовь здесь больше не живёт!

- А в вашем иллюзорном мире она живёт? Жить и любить надо здесь и сегодня!

- Вот ты сейчас чем увлекаешься?

- В настоящее время ремонтирую бывший инвалидный «Запорожец». Его списал СОБЕС.

Вот сделаю, поеду с мамой в путешествие по Прибалтике.

- Ну-ну…

Прошло несколько лет. В самый разгар «перестройки» у друзей состоялся разговор, уже мало напоминающий философский диспут.

- Ты правильно делал, что ремонтировал «Запорожец», - к удивлению Мишки сказал Кирилл. После окончания института Мишка работал на выпускной кафедре. Кроме основной научной работы у него было ещё пять «общественных нагрузок»: ответственный за профориентацию школьников, ответственный за День донора на факультете, общественный политинформатор на кафедре, ответственный за работу компьютерного класса, ответственный представитель кафедры в приёмной комиссии. Ответственный, ответственный, ответственный… Домой приезжал лишь ночевать.

Кирилл же после окончания вуза пошёл работать… приёмщиком стеклотары.

Через пару месяцев он купил «Запорожец», через пол года водительские права. Ещё спустя пол года рассекал питерские улицы на «Москвиче». К Витьке он привозил видеокассеты с музыкой, боевиками и «порнухой». В середине 80-х пользовались большой популярностью боевики карате. Их то чаще всего и смотрели друзья.

Кирилл и его друг Славка вместе работали приёмщиками стеклотары. Почти одновременно женились. Почти одновременно эмигрировали в США. «Иногда

они возвращались»…погостить. И рассказывали о той «забугорной» жизни. Но как-то буднично, спокойно, не в захлёб. Кирилл сначала уехал один, подвязался восстанавливать православный храм. Месил бетон, клал кирпичи. Поступил в семинарию, затем вызвал жену и детей. Славка же женился на американской скрипачке. Она приезжала стажироваться в ленинградскую консерваторию…

На похоронах Витькиной мамы, не дожившей и до пятидесяти, Славка не пил спиртного. И не ел салат «Оливье», ведь там была колбаса. Пил только клюквенный морс.

Готовился к отъезду. Америке нужны здоровые люди.

Уезжая в Америку со своей третьей женой, «тётей Люсей», для своих 60 – ти лет Семён Михайлович, Мишкин отец, был абсолютно здоров. Была правда небольшая проблема с «песком в почках», но от неё он быстро избавился в Военномедицинской академии,

где прошёл курс лечения, как военный пенсионер.

- Всю жизнь приходится драпать, - говорил он сыну перед отъездом. Драпал из Пскова,

теперь вот опять…

- Теперь-то что? Живи и живи. В армии ты отслужил. Пенсия у тебя есть. Работа вот престижная в автошколе. Сын вырос. Внучка подрастает…

- Плохо мне здесь.

- Чего плохо?

- С сыном жены Юркой отношения не сложились.

- А ты представь, что перед тобой зеркало.

- Это я попробую…

Как-то раз во время очередной «предотъездной» встречи Семён Михайлович признался сыну:

- Ты знаешь, а с твоей матерью я почти и не жил. То я в командировке, где-нибудь на целине, то она умотает к своей матери в Ленинград. Через много лет после развода я встречал своих сослуживцев, а они мне рассказывали о «похождениях» твоей матери в городке. Думаешь, мне было это приятно?

«Любовь здесь больше не живёт», - подумал Мишка.

- А ты знаешь, твой совет насчёт «зеркала» мне помогает…

День похорон выдался особенно жарким. Перед скорбным домом Прощания стояла кавалькада машин родных и близких. Хоронили Семёна Михайловича, когда-то так похожего на Пушкина, в закрытом наглухо гробу. Только сыну разрешили подойти к нему и приоткрыли крышечку над тем местом, где у покойного голова. Дело в том, что в результате болезни тело почти мумифицировалось. Лицо изменилось до неузнаваемости.

Оно стало напоминать лицо какого-то злобного карлика.

Рак поджелудочной железы - страшная болезнь.

- Как нелепо уходить в такой вот день, - подумал Мишка.

В начале 90- х Мишка с женой Светланой ехали на экскурсию в Пушкинские горы.

Стояла августовская жара. За окнами автобуса проносились деревенские пейзажи с покосившимися сараями и «дремучими лесами». Экскурсоводы теперь вели экскурсию «по-новому»:

- Двенадцать раз ехал по этой дороге Пушкин, - шипели автобусные динамики.

Последний раз его тело везли зимой, чтобы похоронить в Святых горах.. Когда сани с гробом подъехали к монастырю, местные мужики спросили: «Кого привезли?»

Им отвечали: «Да барина какого-то. Пристрелили как собаку». – Дело в том, - пояснила экскурсовод, - что мужики – крестьяне были неграмотные и пушкинских сказок не читали.

Да вот вы знаете, Пушкин перед смертью и после выглядел уж совсем не так, как его рисовали на портретах. Жидкие волосы и желтовато-серая кожа…

«Перестроечный бред» - подумал тогда Мишка. Ну, почему у нас всегда так - вначале славословят, а затем это же самое начинают огульно хаять? Наверное, так же дела обстояли у дикарей. Идёт дождик, растёт урожай, удачная охота – они воздают почести своему идолу. Засуха, неурожай, голод – тыкают идола пиками. «Пусть пал коммунизм под колёса трамвая, не бейте идею, она же живая» - пришли на ум новые рифмы. Ну, а

«наше всё» то здесь причём?..

Забавная штука – жизнь. Вся она наполнена шутками и приколами. Иногда добрыми…

Судьба, как будто гримасничает, «разговаривая» с нами. Если человек что-то от жизни

хочет, то он разно или поздно это получит. Только вот рад ли он будет такому «подарку»?

Провидение всегда сделает всё по-своему. Вечная притча о Селене и Эндимионе…

Самолёт совершил мягкую посадку в аэропорту имени Кеннеди. Раздались традиционные аплодисменты отважным пилотам. Традиционная для Нью-Йорка осенняя духота. В здании аэропорта Мишка захотел сфотографироваться со своим загадочным попутчиком, которому предстояла посадка на другой рейс, но афроамериканская сотрудница аэропорта в гранёной фуражке и ярко оранжевом плаще, завидев фотоаппарат, энергично замахала руками, делая знаки о запрете съёмки. Кеннет на прощание дал Мишке свою визитку с детства знакомым графическим профилем.

На том и расстались, пожав друг другу руки.

На пути в Нью – Джерси Мишка рассказал встречавшим ему родственникам о своём необычном попутчике. Ему улыбнулись, сказав, что здесь в Америке полно аферистов, выдающих себя за родственников известных исторических личностей.

По возвращении домой, спустя несколько месяцев, Мишка позвонил по телефону, указанному в визитке. На том конце провода раздались какие-то трески и шумы. Женский голос на английском языке что-то говорил о том, что Кеннет куда-то уехал и будет не скоро. Возможно жена…

Прошло много лет. Визитка, валявшаяся в ящике письменного стола, при очередной «ревизии» содержимого была благополучно отправлена на помойку. Но вот как-то раз,

просматривая свежую газету «Аргументы и факты», Мишка увидел знакомое лицо на цветной фотографии. Под портретом был текст на пол страницы. В статье говорилось о том, что известный американский миллиардер и меценат Кеннет Пушкин, которого встречают мэры всех столиц мира, и президенты считают своим почётным гостем, вновь посетил Санкт- Петербург…