Татьяна Рик. Черепаший дом. Рик Татьяна. Черепаший дом

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке ModernLib.Ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

Татьяна Рик

Черепаший дом

Рик Татьяна

Черепаший дом

Татьяна Рик

"Черепаший дом" (Мои зверюшки)

Ёжик первый

Это было на даче. Мне тогда было года три или четыре, поэтому я помню, но не очень хорошо. Сначала кто-то пугал маму. Этот кто-то приходил ночью и шуршал во дворе. В полной темноте этот кто-то рылся в костре и что-то там искал. Может быть, печёную картошку? Может быть, он там грелся в тёплой золе? Мама сначала думала, что это какое-нибудь привидение или ночной ужас! Потом мама решила, что это зубастая злая крыса, которая только о том и мечтает, чтобы напасть на чью-нибудь молодую маму и съесть её совсем. А потом наш смелый папа вышел на улицу и увидел, что это ежонок. Совсем маленький и кругленький. Я его помню. Папа принёс его в дом. И мы оставили его ночевать у нас. Но этот крохотный ежонок залез в кладовку, где лежали доски, и грохотал там всю ночь, как бригада лесорубов. И мама сказала, что имеет смысл его выпустить, потому что ещё парочка таких ночей, и придётся уезжать в город, чтобы наконец выспаться. И ёжика отпустили в лес. Но по вечерам мы стали оставлять ему блюдечко с молоком. По утрам блюдечко было пустым. Правда, кто-то потом сказал, что молоко выпивал соседский кот.

Ёжик второй

Много лет спустя я работала вожатой в детском лагере. У меня был большой-большой отряд: целых сорок восьмилетних ребятишек. Мы вдвоём их воспитывали с Наташкой, моей напарницей-подружкой.

Моя Наташка была влюблена. Она мне всё время рассказывала, какой замечательный молодой человек этот её Юрка. И в один прекрасный день Юрка должен был приехать к нам из Москвы. И мы весь день готовились и ждали. Особенно, конечно, Наташка ждала. Но и я тоже ждала - из солидарности. Мы ждали, ждали, а он всё не едет и не едет. Настал вечер, мы уже загнали свою малышню спать, рассказали им на ночь сказку, а Юрки всё нет. Вот темно уже, а его нет! Но мы упорные! Мы ждём! На террасе сидим, в темноту смотрим. И тут я вижу: у лестницы, перед корпусом... Кто бы вы думали? Вы думаете, Юрка? Нет! Это был ёжик! Довольно крупный ёж! Я подумала: "Надо этого ежа поймать, чтобы завтра ребятишкам показать. Дети у нас городские, многие, наверное, вообще никогда ёжиков не видели". Пошла я в вожатскую, взяла свою чёрную куртку, завернула ежа, чтобы не уколоться - он вырываться и убегать почему-то не стал... И тут - идёт Юрка, а с ним ещё Наташкина подруга Рита. - Ура! - закричали мы с Наташкой. - Наконец-то вы приехали!

Ёж, правда, ничего не закричал. Ну конечно, он же не ждал Юрку целый день! Я отнесла его в вожатскую (ежа, разумеется, а не Юрку!) Я решила, что он из таза не вылезет. И мы ушли в Наташкину вожатскую - гостей чаем поить.

Когда я вернулась, оказалось, что ёж из таза вылез и ушёл куда-то под кровать. Он всю ночь не давал мне спать. Он оглушительно топал и шуршал. А утром, когда наши сорок ребятишек позавтракали, я торжественно вынесла ежа, и мы его рассматривали. Все были очень счастливы: ребята - потому, что увидели и даже потрогали живого ежика, Наташка - из-за Юрки, а я - за компанию!

Потом мы ежа выпустили, чтобы он бежал к своей ежихе и ежаткам.

Всё было хорошо, только, как оказалось, этот дурацкий ёж за ночь так закакал мне всю вожатскую, что мы с ребятами долго не могли её отмыть.

А Наташка потом вышла замуж за Юрку и родила ему двух дочек. А подруга Рита была на свадьбе свидетельницей.

Тимошка

Когда я была маленькая, я очень хотела собаку. Как Малыш в сказке про Карлсона. Ну, собака - это что! Мой брат, когда был маленьким, хотел коня! Но собаки у меня не было. И брата тогда ещё не было, и сестры. Поэтому мне очень хотелось ну хоть кого-нибудь!

И вот однажды мы с мамой были на рынке (у нас рынок был рядом с домом), и там продавали маленьких кроликов! Таких хорошеньких! И мы не смогли удержаться. И купили такого кролика. И принесли домой. И посадили в большущую коробку. И назвали его Тимошкой.

Тимошка был светло-рыженький, с карими большими глазами. И его можно было поднимать за уши. У него были длинные уши, как и положено кроликам. Я, правда, боялась, что ему больно, но папа сказал, что нет. Кошкам не больно, если их брать за шкирку, а кроликам - за уши. Раз папа сказал, значит, так и есть. Папа большой и умный, он всё знает. Папа даже раздобыл где-то книжку про кроликов, и мы стали её изучать. Там было написано, какой породы бывают кролики, какой масти (то есть какого цвета). Я узнала, что бывают даже голубые кролики! Как волосы у Мальвины! Вот если бы наш Тимошка был ярко-голубой, или там фиолетовый, или зелёный!... Но он был светло-рыжий, к сожалению.

Что ещё рассказать про Тимошку? Он много ел и быстро рос, и скоро стал вполне большим и упитанным. Он сидел в коробке, и больше про него нечего рассказывать, потому что он ничего такого особенного не умел: ни прыгать через обруч, ни в мяч играть, ни лапку давать... Единственно, что он делал особенного... Ну, про это даже стыдно рассказывать... Он ел свои какашки! Я сама видела!

А однажды к нам приехала бабушка Зина и сказала: - Как же у вас противно пахнет! И зачем вам этот кролик? Отдайте его куда-нибудь.

И родители решили отнести Тимошку в мой детский сад. В живой уголок. Тогда в некоторых школах и садиках были такие живые уголки, где держали разных зверюшек.

Тимошку принесли вместе с коробкой и поставили в группе прямо посреди комнаты, и все ребята его гладили, и воспитательница поднимала его за уши. И все радовались: какой красивый у нас Тимошка!

А потом его кто-то забрал к себе домой, может быть, на дачу или ещё куда-нибудь.

Я думаю, он и сейчас где-нибудь живёт, и какие-нибудь новые дети гладят его и поднимают за уши.

Пакистанская крыса

Это ещё до школы было. За мной в детский сад пришёл мой дядя Толя и сказал, что купил для меня настоящую крысу! Эта крыса вполне ручная и нестрашная, она любит детей, она умная и талантливая. Не крыса, а мечта ребёнка!

К тому же это не простая крыса! Это крыса пакистанская!

Я тогда думала, что пакистанская - это значит какая-то особенно качественная, но мне объяснили, что пакистанская - это значит, что её привезли из Пакистана. А Пакистан - это такая страна.

Я уже размечталась, как мы с моей крысой будем дружить, какие у нас будут общие интересы и общие взгляды на жизнь, но дядя сказал, что пока крысу мне забрать нельзя. Потому что у крысы - карантин. Что такое карантин, я уже знала. Когда Леночка, дочка дворников, заболела краснухой, у нас в группе, в садике, тоже объявили карантин. И мы все по очереди болели этой самой краснухой. И когда ветрянка - тоже был карантин.

Я встревожилась: чем там болеет моя любимая крыса? Я уже успела её полюбить! Но дядя сказал, что ничем она не болеет, просто её ведь привезли из далёкого Пакистана, и нужно проверить, не принесла ли крыса с собой какую-нибудь иностранную заразу (инфекцию - по-научному). И вот теперь будут у крысы брать какие-то там анализы и ждать, не проявится ли у неё какая-нибудь пакистанская болезнь. Так что надо пока подождать. Я сказала, что буду ждать. Ради любимой крысы можно подождать!

И я ждала. Неделю, месяц, два месяца... Я всё спрашивала, где моя крыса, здорова ли она и когда нам наконец разрешат встретиться? Но карантин как-то всё не кончался.

Так мы с этой крысой никогда и не увиделись. Я даже не знаю, была ли она на самом деле, или дядя Толя её придумал...

Крыса Капи

Эта история про другую крысу. Эту крысу мой дядя Толя завёл у себя дома для своей дочки Зинки. Правда, случилось это через много-много лет, когда я была уже взрослая. Честно говоря, дядя больше хотел собаку. И Зинка тоже хотела собаку, но одни знакомые посоветовали им завести крысу. Пакистанскую! - съехидничала я.

"Крыса - это такой умный зверь, она всё понимает, она такая ручная, она такая разумная!" - восхищались те самые знакомые, которые давали советы.

Кончилась тем, что моя мама и Зинка пошли в зоомагазин и купили там самую обычную русскую-российскую крысу, без всякого карантина, зато с коричневой головой. Хотели вообще-то крысу белую, но чисто-белых в продаже не было. Была белая с коричневой головой. Зинка сказала, что это похоже на капюшон, и поэтому своего крысёночка она назовёт Капи. Крысёночек и правда был маленький, хорошенький, меньше ладошки, если считать вместе с хвостиком.

Дома крысёночек начал хорошо кушать и стремительно расти. Недели через две он стал таким огромным, что перестал помещаться в клетке. Я однажды приехала - специально на него посмотреть. У него оказался довольно гадкий голый розовый хвост. И вообще этот Капи был очень здоровый и какой-то несимпатичный. Он мне даже не улыбнулся. Кажется, даже нос наморщил. По-моему, я ему тоже не понравилась. Словом, мы друг друга не одобрили.

Итак, в клетке ему стало тесно, и он в знак протеста начал биться башкой о прутья. Пришлось его выпустить на вольные хлеба. Погуляв по дому, Капи ушёл в подполье. Точнее, под холодильник. Там он хранил свои запасы продуктов. А хранить было что. По утрам дядя садился завтракать и делил свой завтрак ровно пополам: половину - себе, половину - крысе. Думаю, ещё немножко, и Капи стал бы размером с дядю. Всё к тому шло. Но случилось вот что.

Дядина жена Лена уехала с Зинкой на дачу, и дядя остался пасти Капи в одиночестве. Капи совсем распоясался. Он устроил под холодильником такой склад, что запасы начали портиться и противно пахнуть. Тогда моя мама приехала спасать дядю: она решила вымыть пол и выбросить всё, что испортилось. Капи почуял неладное, он притаился, прицелился и, когда мама принялась орудовать тряпкой, прыгнул и прокусил маме палец. Пришлось ехать в травмопункт, а потом - в больницу имени Склифософского. И маму хотели в этой больнице оставить надолго-надолго!

- Что за дикость - держать в доме крыс?!! - возмутился дяденька-доктор и вколол ей в руку два каких-то ужасных укола, а потом всё же отпустил домой, но велел через несколько дней приехать ещё. После этого у мамы распухла рука с уколами: стала огромная и красная. Мама испугалась и собралась умирать. Я кормила её таблетками, рисовала ей на руке йодную сеточку и вспоминала этого Капи очень добрыми словами. Потом с дачи приехала Лена. Она сказала, что Капи вообще-то хороший, только, наверное, одичал без женского присмотра. Капи с ней согласился и укусил её тоже. Этого Лена не стерпела. Она сразу же отдала его в хорошие руки. Пусть он теперь эти хорошие руки кусает!

Лазоревки

Ой, однажды мама принесла птичек! Это были две синички в клетке! Синички-лазоревки, - мама сказала. - Так называются: ла-зо-рев-ки.

Лазоревый - это синий. А у синичек этих - головка синенькая, как будто шапочка на голову надета купальная. Мне такую для бассейна покупали. Только плавать я так и не научилась.

Синичек мама специально для меня купила на птичьем рынке! Оказывается, есть в Москве такой рынок. Я думала, что там только птичек продают, а оказалось - ещё котят, щенят, рыбок, хомячков, морских свинок всяких! Вот такой чудесный рынок! Жалко, что мама туда без меня ходила, и я ничего этого не видела! Но зато у меня теперь есть птички! Живые! Настоящие! Я была ужасно счастлива!

Так лазоревки у нас и жили. А потом мама сказала, что их надо выпустить, что на воле им будет лучше, чем в клетке. Мне было очень жалко их отпускать. Но раз им на воле будет лучше... Мама сказала, что они скучают по своим родственникам, что в стае им будет веселее. И я согласилась. И мы пошли их выпускать. Вынесли клетку на улицу, дошли до маленького перелесочка, открыли дверцу... Но лазоревки никак не хотели улетать. Они ещё не знали, что на воле им будет лучше. Но потом они вылетели. И сели на ветку над нашей головой. Ветки были голые, деревья чёрные и мокрые, а небо серое и светлое. И мои лазоревки на фоне этого неба тоже казались чёрными. Я смотрела на них снизу, и мне хотелось плакать. А потом мы ушли.

Прошло двадцать пять лет. Я выросла. Однажды я смотрела телевизор, и там сказали, что птичек, которые долго жили в клетке, выпускать нельзя. Они привыкли, что их кормят, и в природе уже не выживут.

Я услышала это, и мне, как тогда, захотелось плакать.

Кеша

Кеша - это кенар. Кенар Кеша - хорошо звучит, правда? Он такой был жёлтенький, с чёрно-белыми крылышками. Хорошенький очень. Мне его купили, когда я училась в первом классе. Уже после синичек. Клетка-то осталась!

Но может быть, вы не знаете, кто такой кенар? Это канарейкин муж. А знаете, чем отличаются кенар и канарейка? Тем, что кенар красиво поёт! Очень красиво! Лучше даже, чем соловей! Мы нашему Кеше даже пластинку купили специальную - где пенье птиц записано. Чтобы он слушал и учился. И Кеша научился. Он свистел с переливами: "Фью-тю-тю-тю-тю!"

А я тоже научилась свистеть. Совсем как Кешка: "Фью-тю-тю-тю-тю!" не так красиво, конечно, но всё же!.. Даже Вовка, сосед мой, оценил, как я свистеть умею!

С Кешкой у нас такой случай произошёл.

Ему в клетку шнурок повесили для игры. Кешка его клювом щипал. Лапкой прижмёт и клювом на отдельные ниточки расщипывает. И однажды лапка у него в этих ниточках запуталась! Знаете, есть пословица такая: "Коготок увяз всей птичке пропасть". Вот с Кешкой так и вышло: не сумел он лапку вытащить и повис вниз головой. Бабушка Зина приехала, увидела его, испугалась:

- Кешка повесился!

Стала его вытаскивать, лапку распутывать. Кеша уже еле живой был, пищал слабенько. Ну бабушка ему зачем-то тёпленькой водички в клювик залила, корму свежего насыпала, побеседовала с ним, чтобы он не грустил. Уговорила больше не вешаться.

Кеша посидел, посидел на жёрдочке, да и оклемался. Снова чирикать стал, а потом и запел с переливами: "Фью-тю-тю-тю-тю!"

Верёвочку от него убрали, конечно.

Он у нас долгую хорошую жизнь пожил. Даже женат был, на огненно-рыжей канарейке Ксюше. Правда, птенцов у них не было.

Мишка

У меня есть брат Мишка. Но этот рассказ - не про него. Другой Мишка это чёрный пёс. Он жил давным-давно, когда Мишки-брата ещё не было на свете. Мишка-пёс жил у бабушки Ани и дедушки Вили в городе Калинине. Теперь Калинин переименовали в Тверь. Но когда-то, ещё задолго до моего рождения и, кажется, даже до рождения папиного, Тверь переименовали в Калинин. Тверь - это старинное название, но я к нему никак не привыкну, потому что в моём детстве мы ездили к бабушке-дедушке в Калинин.

Дом там - деревянный, одноэтажный, с палисадником и с туалетом на улице. Во дворе стояла бочка с водой, росла яблоня "белый налив", вишня, висел железный умывальник с пимпочкой, похожий на коровье вымя. Чтобы вода полилась, надо снизу на пимпочку нажать.

Всё это было совсем не похоже на наш московский двор. И жизнь папиных родителей совсем не похожа на нашу жизнь. И частью этой удивительной жизни был пёс Мишка.

Говорят, что до Мишки здесь жил Рекс, овчарка. Но я его не застала. Он умер, потому что пил мыльно-порошковую воду, оставшуюся в тазу после стирки.

А потом бабушка Аня принесла домой Мишку. Она работала в больнице медсестрой, и кто-то принёс в эту больницу никому не нужного щеночка. А бабушка пожалела его и взяла домой. - Он был такой кругленький, как мячик, - рассказывала бабушка, - просто перекатывался по полу и через порог перелезть не мог. Он был, как медвежоночек. Поэтому и назвали его - Мишка.

Когда я познакомилась с Мишкой, он совсем не был похож на медвежонка. Он был чёрный, с узкой мордой, с длинной блестящей шерстью... Я думала, что Мишка - просто красивая дворняга (или как - красивый дворняг?), но тётя Рита сказала, что Мишка - такса! Вот это да! Я, конечно, не поверила! Что я, таксу не видела что ли?! Таксы все низенькие, кривоногенькие, ушки у них, как ненадутые воздушные шарики, висят книзу, а хвост, как учительская указка. Мишка раза в два выше таксы, ноги у него нормальные, не кривые, и шерсть - я говорила - длинная, а таксы обычно гладкие, как бархат. И хвост у Мишки необыкновенный! Я таких хвостов вообще у собак не видела. Он круглый, как шар. Или вот как большое яблоко. Точно, и размером с яблоко! Дедушка этот хвост аккуратно подстригает. Да, отличный хвост! Уши у Мишки тоже не таксиные. И вовсе они не висячие, а очень даже стоячие! Знаете, у кого такие уши? У оленёнка! Или вот если ладошки сложить лодочками и подставить к голове, получится очень похоже. Вот какие у Мишки замечательные уши! А вы говорите - такса!

Но тётя Рита показала мне Мишкин паспорт. Оказывается, у собак, как у людей, бывает паспорт! И в этом паспорте чёрным по белому написано: "Порода - такса!" Просто глазам не верю! Может быть, таксой была Мишкина мама? А про папу, может, никто ничего не знал, вот и записали его на мамину фамилию, то есть на мамину породу?

У Мишки были умные карие глаза. Почти человеческие. Я с ним играла и разговаривала. Мишка смотрел на меня своими умными глазами, и я видела, что он меня понимает. Мишка рано начал седеть. И с каждым годом в его чёрной шерсти больше и больше становилось седины.

Мишка жил больше на улице, а когда заходил домой - обычно в дождь все говорили: "Фу! Фу! Псиной воняет!"

Больше всех Мишка любил дедушку. Когда деда Виля уходил куда-нибудь, Мишка плакал по-собачьи. А если можно было пойти вместе с дедушкой, это было счастье! И Мишка вприпрыжку мчался за ним.

Если дедушка купался в речке (мы ходили все вместе на Тьмаку), Мишка бросался в воду и плыл за ним.

Это был очень хороший пёс.

Потом я несколько лет не была в Калинине, не помню уже, почему. И за эти годы умерли тётя Рита, бабушка, дедушка и Мишка. Я уже не помню, кто когда. Осталась тётя Катя. Она завела другую собачку, маленького мохнатого Антошку. Но мы с ним так и не познакомились.

А Мишку я помню. Он был одним из друзей моего детства.

Рыжик

Самый первый хомяк, с которым я была в жизни знакома, был не у меня, а у Наташки, у подружки моей со второго этажа. Мы тогда в третьем классе учились. Так вот, у Наташки была белая хомячка. Звали её Мучка. От слова мука. Потому что белая. Жила эта Мучка в клетке, спала в вате и на имя своё мучное откликалась, как собачка. Вот придём мы с Наташкой из школы, Мучка в ватной норе дрыхнет. Я ей скажу: - Мучение жизни!

И она из норы вылезает. На "Мучение жизни" она тоже откликалась! Вот смешная!

А у Вероники хомяк в специальную коробочку какал. Вот выскочит заспанный из норы и мчится к коробочке своей - опоздать боится. А потом довольный и радостный назад возвращается и дальше спит.

А у меня с хомяком так получилось. Выходим мы как-то с Наташкой из школы, а у входа тётенька стоит с крохотной клеточкой-переноской. В клеточке этой - рыжий хомячок, маленький, меньше, чем Мучка.

Тётенька и говорит: - Девочки, вам не нужен хомячок? А то я его в живой уголок принесла, а в вашей школе живого уголка и нету! - Мне нужен хомячок, - говорю. - У Наташки вон и так Мучка есть.

Взяла я хомячка, принесла домой. Бабушка меня не ругала. Мы с ней взяли железную сетку для яиц, подпёрли её палочками, чтобы не складывалась, и получилась у нас клетка. Посадили хомячка в эту клетку и картоночкой сверху накрыли.

Я села его разглядывать, а он смешной такой! Лапочки маленькие, розовенькие, с крохотными пальчиками, глазки блестящие, чёрненькие, сам он рыженький, хвостик у него маленький, носик розовый, зубки жёлтенькие, острые. Да, чуть не забыла, грудка и животик белые.

Я назвала его Рыжик. Он ведь рыжий! Он ещё кушал очень смешно: берёт еду лапочками, откусывает и - за щёку, за щёку! А за щеками у него такие огромные мешки оказались. До самого пояса! Так-то их не видно, а если их едой набить, просто не хомяк, а толстяк ужасный получается! Особенно смешно, когда он сырую макаронину за щёку пихал, она там торчала, как лыжная палка!

Стал мой Рыжик по клетке лазить. У него это хорошо получалось. Я ещё не знала, что лучше бы его в банку посадить, со скользкими стенками, потому что назавтра мой Рыжик сбежал! Забрался по клетке до самого верха и вылез из-под картоночки. Клетка-то у него была не настоящая, а из сетки сделанная. Без крыши! И лазить по ней удобно! Вот и пожалуйста! Был хомяк, и нет его! Обыскали всю квартиру. Я везде ползала, под всеми кроватями и шкафами. Нету! Я очень расстроилась.

А на следующий день прихожу из школы - у лифта объявление висит: "У кого пропал хомяк, зайдите в такую-то квартиру". Мы с бабушкой пошли в эту квартиру. Квартира эта, кстати, на восьмом этаже оказалась. А мы живём на двенадцатом! Это он четыре этажа по трубам пробежал! Позвонили мы с бабушкой в дверь, выходит какая-то рыжая тётка в халате и в бигудях. И говорит: - А чем вы докажете, что это ваш хомяк? - Наш, - говорю. - Я его узнала. Он и рыженький, и с пятнышком. - Это она нам вынесла хомячка посмотреть. - Наш, конечно, я же вижу!

Тётка его в пластмассовое ведро посадила. - Вы-то его узнаёте, а мне надо, чтобы он вас узнал. Позовите его, пусть он отзовётся. Как его зовут? - Рыжик его зовут, - говорю я. - Только он к своему имени ещё не привык. Он у нас всего один день прожил. - Ну не знаю, - тётка говорит, - а вдруг вы меня обманываете, чтобы чужого хомяка заполучить? - Мы не обманываем, обиделась бабушка. - Я - пожилой человек, зачем мне вас обманывать? Это наш хомяк. - Ну ладно, - согласилась тётка и кивнула бигудями. - Я вам его отдам, но учтите, вы его простудили, он у вас чихает. Я ему в ведро ваты подложила и на батарею поставила. Где его клетка? В чём вы его понесёте? В варежке! - сказала я.

И мы понесли Рыжика домой. Он, правда, мне в эту варежку накакал, но это ладно, это бывает. - Он не чихает, - сказала я бабушке. - Это все хомяки так делают носом: "Чхи, чхи". Наташкина Мучка тоже так делает.

Мы посадили Рыжика в его клетку-сетку, накрыли не картонкой, а дощечкой: она потяжелее, чтобы хомяк не вылез.

Только он вскоре всё равно вылез. И опять убежал.

Тогда я написала объявление сама, что, мол, пропал хомячок, кличка Рыжик... Про всё написала: и про рыжий цвет, и про короткий хвостик, и про белый животик, и про чёрные глазки. Я даже в старом учебнике по природоведению картинку нашла, где точь-в-точь такой Рыжик нарисован. В параграфе про степи - там такие Рыжики водятся. Вырезала картинку, на объявление наклеила. Повесила у лифта. Но никто не отозвался. Я всё думала: "Может, Рыжик заблудился в трубах? Может, он где-то застрял и задохнулся?"

Я очень грустила.

Осенью, когда включили отопление и вода пошла по трубам, в батарее что-то защёлкало и зацокало, и я почему-то подумала, что это мой Рыжик попал в батарею, и своими коготками там стучит. И я плакала, потому что спасти его было невозможно. Только потом я поняла, что щелкает и цокает в батареях что-то другое. Может быть, воздух, может, что-то ещё, но такое щёлканье бывает каждый год, когда начинается отопительный сезон.

Другие хомяки

После Рыжика у нас были ещё другие хомяки. Но это было уже гораздо позже. Уже родилась моя сестра Оля, а потом - мой брат Миша, а я закончила школу и поступила в институт.

Новый хомяк жил в аквариуме и что-то там такое думал о своей хомячьей жизни, но что, я не знала и даже уже не очень интересовалась, потому что я была большая, и мне было не до него. Я днём училась в институте, а ночью работала в интернате - ночной няней. Без права сна. То есть надо было сидеть и смотреть, что в корпусе происходит. Но поскольку утром мне нужно было ехать учиться, я всё-таки дремала в коридоре, но от каждого звука вскакивала и бежала выяснять, что случилось. То мальчишки из восьмого класса в столовую собрались за хлебом - проголодались (а ночью как раз машина свежий хлеб привозит), то малыши в туалет бегают. Но, в общем, всё без происшествий. Раз, правда, было: у одной девчонки из пятого класса живот болел сильно, я бегала скорую вызывала. Оказалось, аппендицит. Её в больницу увезли. А в остальном всё нормально было. Дежурила себе потихоньку, только спать нормально разучилась. Если шорох какой-то - сразу бегу смотреть. Так вот, однажды сплю я себе дома (я не каждую ночь дежурила, а через одну), слышу: на кухне что-то звякает. Звякает и звякает. Я спать от этого звука не смогла: встала и пошла узнавать, кто это там звякает. Прихожу, зажигаю свет, а это - хомяк! Наступает лапой в стеклянную розетку для воды, а потом отпускает. Розетка - звяк! А ему, видно, звук нравится, он опять наступает, опять отпускает. Розетка - звяк, звяк! Так он и развлекается всю ночь!

А однажды ко мне в гости мои бывшие ученики пришли: Вася и Андрей. Я у них раньше уроки русского и литературы вела. Ещё когда на втором курсе училась. А в интернате я уже потом работала. Так вот, пришли мальчишки, взяли хомячка погладить, а хомяк взял и Андрею джинсы описил.

А через два дня хомяк умер почему-то. Наверное, от стыда.

Похоронили его в лесу. Потом у нас был ещё один хомяк, Оля его воспитывала. Потом он тоже умер - от старости, и его тоже похоронили в лесу. Оля хотела ещё хомяка, но папа сказал: - Хватит. Я у ваших хомяков всё время могильщиком работаю. Лучше кого-нибудь другого заведём. Кто живёт подольше.

Больше хомяков у нас не было.

Лиска

Лиска - потому что на лису похожа.

Это была дворняжка, рыженькая, небольшая, с острым носиком и хитрющая. Её мой братец Мишка с улицы приволок, с помойки какой-то. Мама её в дом пускать не хотела. А Мишка сел в коридоре на санки, обнял собаку и говорит: "Я без неё домой не пойду". И маме жалко стало. То ли Мишку, то ли собаку. И она пустила. Обоих. Это потому, что папа тогда в больнице лежал. Если б папа был дома, Лиску бы не взяли, он бы не разрешил, наверное. А так Мишка сказал, что мы его потом уговорим. Так и получилось.

Лиску пустили только в прихожую. - Вот ещё, - сказала мама, - чтобы какую-то помоечную дворнягу в комнаты пускать! У нас вообще никогда ни собак, ни кошек не было. Бабушка считала, что это негигиенично.

Но Лиска мамино благородство оценила: что её вообще пустили, с мороза, в дом взяли, кормят ещё. Она сидела и всем своим видом говорила: - Спасибо! Спасибо! Спасибо! И вам тоже спасибо! И вам, добрый человек! И вам! Я всё понимаю, место моё здесь. Я здесь и посижу, в уголочке. Мне тут вполне нормально. Я много места не займу, не тревожьтесь. Спасибо! Спасибо!

Поселилась она под стулом, возле входной двери. Если было холодно под стулом, залезала на стул.

Дети стали приносить ей из школы котлеты: если в столовой кто-то не доел.

Вот сестра Оля принесла ей котлету и торжественно собачку покормила. Собака смолотила, будто не ела никогда и ничего в этой жизни. - Я Лиске котлету принесла! - гордо сказала Оля. - Она у меня только что шесть штук съела! - сообщил Мишка.

После этого Лиска лежала на боку. Надутое сытое брюшко переваривало котлеты. Кажется, псина объелась, но не жалела об этом.

Когда мы ужинали на кухне, Лиска лежала в коридорчике. Она знала, что на кухню ей нельзя. Удивительно понятливая всё-таки собака, даром что с помойки! Так вот, на кухню нельзя, но очень хочется. И она стала потихоньку подползать к нам. По сантиметрику, по капелюшечке. Продвинется и лежит, думает, что мы не замечаем. Мы молчим, хихикаем между собой, переглядываемся. Лиска ещё подползёт. Вот продвинется на полметра, но тут мама ей строго так скажет: - Это что ещё такое?!

И Лиска - раз-раз - отползёт назад, в коридорчик. А потом снова по сантиметру, по крошечке к нам подбирается.

Мама опять: - Эт-то что такое?!

И снова Лиска послушно-виновато уходит в коридор. Словом, мы её не баловали, и она слушалась.

Но однажды она проштрафилась. Случилось это так. Оля купила десяток яиц. А было как раз время, когда с продуктами были перебои. То есть купить какую-нибудь еду было трудно и дорого. Оля большую очередь отстояла, чтобы эти десять яиц купить. Нас в семье пять человек. Каждому - по два. Положили эти яйца в тазик под буфетом.

И вот слышит Оля, как Лиска что-то грызёт. Хотела посмотреть, что именно, но в этот момент позвонила соседка снизу и сказала, что брат наш Миша у дочки её, Марины, в гостях, и что ему там стало плохо: живот у него болит. Они стали в "Скорую" звонить, а там говорят: - Мальчик тучный? Тучный! Тучный!

(Мишка и правда в детстве толстый был.)

- Так это он обожрался чего-то! - на "Скорой" объясняют. - Мы к вам не поедем!

- Как это не поедете?! - возмутилась Маринина мама. - Тут ребёнку плохо! А вы не поедете! Я на вас жаловаться буду! - Ладно, приедем! неохотно согласились на "Скорой".

После этого Маринина мама позвонила нам и вызвала Олю. Оля ушла, а собака осталась что-то грызть. А грызла она... Те самые яйца! Она потихоньку пробиралась на кухню, брала в зубы яйцо и на цыпочках возвращалась в коридор, на своё место, под стул. Там, в темноте, она разгрызала скорлупу и выпивала яйцо. Когда Оля вернулась, яиц осталось только три. Одно из них уже было надкушенным.

Как мы ругали бедную собаку! Мы её стыдили. И она всё понимала! Она опускал глаза и закрывала лапой морду от стыда! Она знала, что своровала, и понимала, за что её распекают! Ещё несколько дней подряд мы говорили ей, что она нехорошая собака, воровка, и она, бедняга, отворачивалась и закрывалась лапой.

А потом Лиска заболела чумкой. И её не стало. Я не хочу об этом писать. Я только знаю, что она, наверняка, живёт теперь в специальном собачьем раю. Я уверена, что есть рай собачий, рай кошачий, рай черепаший и попугайский, и для бабочек есть рай и даже для старых игрушек! Я верю, что все, кого мы потеряли, там и живут, а иначе было бы слишком больно.

Мордик

Через полтора года после Лиски мы решили завести новую собаку. И тут наш дядя Толя сказал, что его знакомые хотят отдать спаниеля в хорошие руки. Мы все обрадовались: спаниель - собака красивая, весёлая. Оля купила книжку про спаниелей, и мы её подробно изучали и мечтали, какая замечательная будет у нас теперь собака.

Мама поехала на спаниеля посмотреть и сделала роковую ошибку: она взяла с собой Мишку. Мишка сразу сказал, что собака ему нравится и что он без неё не уйдёт. Когда мама и Мишка привели "Спаниеля" к нам домой, мы с Олей чуть не заплакали. Это была уродливая кривоногая дворняжка, чёрная, хвост колечком, уши торчком. Никогда никакие спаниели не состояли в родстве с этим чудовищем. Возможно, среди прабабушек встречались таксы, от которых наш новый пёс унаследовал короткие кривые ноги. Прежним хозяевам его всучили на птичьем рынке как спаниеля, и эти странные люди были до последнего уверены, что уши у него отрастут. Так они нам и сказали, когда отдавали своё сокровище. Они даже плакали! Да, вы знаете, как звали это существо? Его звали Лорд! Такое страшилище Лордом можно назвать только для смеха. Поэтому мы решили звать его Норд. То есть Север - в переводе на русский. А уменьшительно - Нордик. Но я сказала, что ему больше подходит Мордик. А полное имя - Мордаунд, так звали сына Миледи из "Трёх мушкетёров". Злодей был тот ещё! И наш Мордик имя своё оправдал! Во-первых, он раз двадцать пописал и покакал прямо в большой комнате. (Стоит учесть, что Мордик был уже вполне взрослый и здоровый пёс!) Во-вторых, он злобно рычал и облаивал всех, кроме Мишки. Мишку он сразу выбрал в хозяева и никого к нему не подпускал. Всех прочих домочадцев он презирал, считая, видимо, что Мишка - вожак стаи, а он, Мордик, - его заместитель. Ну а мы все - так, шушера!

Дальше начался кошмар. По утрам все уходили на работу, а Мордик и я оставались дома. Мордик старательно "минировал" коридор: уже через час там можно было обнаружить несколько лужиц и несколько кучек. Кроме того, он оглушительно выл, сидя у входной двери. Когда Мишка приходил из школы, Мордаунд переставал выть, но не переставал гадить и злобно лаять на меня. Я сидела, поджав ноги, и думала, куда бы мне теперь переехать из дому, чтобы не встречаться с этим жутким существом.

Как-то раз, когда я совсем обалдела от Мордикова воя, раздался телефонный звонок. Я подняла трубку. - Это Лорденька так плачет? - захныкал в трубке старушачий голос.

Ни здрасте - ни до свидания! Сразу - про Лорденьку, будь он неладен! Может, вы возьмёте его назад? Он у нас не приживается. - Нет-нет! У меня аллергия на шерсть. Мы никак не можем забрать его назад. Но только не вздумайте выбросить его на улицу! Это будет на вашей совести! Отдайте его в хорошие руки!

Ну какие руки возьмут злого монстра, который на улице терпит, а дома радостно какает на пол?!

Надо было, конечно, втихаря отвезти его назад и оставить под дверью прежних хозяев. Но я всё думала: может, привыкнем? Или мы - к нему, или он - к нам. Но вскоре Мордик что-то сожрал на улице. И заболел. Он стал смирным и тихим, даже лежал у меня в ногах, и его было жалко.

Вылечить его не удалось. А хозяевам его мы сказали, что нашли для него добрые руки. Мы просто не успели. Всё случилось слишком быстро. Но Мордика всё-таки жаль. И немножко стыдно, что мы его не любили.

Тирли

Попугая нам подарили. Он был зелёненький и очень славный. Это был птенец. Клюв голубенький - значит, мальчик, и мы стали учить его разговаривать. - Тирли! Мы назовём его Тирли! - сказала я. - Лучше Лори! сказала Оля, моя сестра. - Тирли - необычнее! - спорила я. - А Лори красивее! - спорила Оля.

Но попугай вдруг сказал: "Тирли! Тирли!" И стало ясно, что он - Тирли! И больше этот вопрос не обсуждался.

Тирли летал по комнате кругами. То на шкаф сядет, то на ковёр. Как раз в это время я купила новые шторы с золотыми ниточками. Тирличке эти золотые ниточки особенно понравились, и он начал их выдёргивать. - Вот ещё! возмутилась я. - Я на эти шторы целую зарплату ухайдакала, а ты тут хулиганишь!

Взяла я у брата длинную-предлинную удочку, чтобы через всю комнату хватило. И стала Тирличку со шторы сгонять. Сама на диване сижу, а до окна дотянуться могу! Вот классно! А на диване я работу свою делала: переводы редактировала, ошибки искала. Тирли очень переживал, что я какими-то переводами занимаюсь, а про него вроде как забыла! И он на мои бумаги плюх! И прохаживается перед моим носом, именно там, где я читаю. Или начнёт вдруг угол листа обгрызать. Я его прогоню, а он снова на то же место плюх! Или вдруг на плечо сядет и за серёжку меня дёргает. Ну такой умненький, такой любименький!

Правда, говорят, что попугаи ещё умнее бывают. Мне, например, рассказывали про одного. Он каждый раз к раковине в ванной подлетал и аккуратно в дырочку какал. Тирличка мой так не умел. Но я не очень огорчалась.

Однажды в гости ко мне пришёл мой приятель. Взрослый человек, педагог, между прочим. Правда, педагог он был молодой-начинающий и поэтому очень пошалить любил. И он стал моего попугая по комнате гонять. Только Тирли на шкаф присядет, приятель мой гонит его со шкафа. Тирличка летит на ковёр (как птеродактиль, крыльями хлопает!). Но и там его мой коварный приятель подкарауливает. Пугает! Посидеть не даёт. Запыхался Тирличка, отдышаться не может, сердечко колотится. Забился на шкафу в дальний угол. - Не мучай птичку, - говорю. - Хватит с него зарядки для крыльев! Загонял его совсем. - Ладно, - согласился молодой педагог.

А назавтра ко мне подружка зашла, посмотрела на Тирли и говорит: - А клюв-то у него не голубой! Со временем он коричневый стал! Это ж не мальчик, это девочка!

Я когда приятелю своему об этом рассказала, он очень расстроился: Выходит, это я попугайскую девочку по комнате гонял? Ужас какой! Как мне теперь стыдно!

Черепан

После попугайки Тирли у нас появился черепан. То есть черепашка. И мы назвали её Лина. Но одна знакомая, сотрудница зоопарка, посмотрела его и сказала, что это не черепашка-девочка, а черепашка-мальчик. То есть черепан. И он ползал, как танк. И поэтому мы стали обзывать его танком, а потом - танкером, а потом назвали его Танкер Дербент - это книжка есть с таким названием. Просто для смеха дали черепану литературное имя. Но ему, черепану, было всё равно. Ему всё было до лампочки, он такой был тормозной, ужас! Мы его выпускали гулять по квартире. И тогда попугайка Тирли решила с ним познакомиться.

Вот ползёт черепан: чап-чап-чап-чап! И морда у него - без всякого выражения! Тирли рядом скачет и делает вид, что её черепан абсолютно не интересует. Потом подкралась тихонечко и - раз! - как клюнет черепана в пятку! И опять делает вид, что она здесь совершенно случайно оказалась. Она просто мимо проходила, прогуливалась здесь и знать не знает ни о каком черепане!

А черепан всё ползёт себе: чап-чап-чап-чап. И морда у него опять без всякого выражения!

Тогда Тирли ещё подкралась и опять - за пятку - цап! И опять прыгае