D-ПРИНТЕР

3D-ПРИНТЕР

С тех пор, как я устроился психиатром в клинику доктора Иноземцева, выслушал уйму самых невероятных, жутких и сногсшибательных историй от пациентов. Просто удивительно, до чего у человека развито воображение! А если человек еще и «ку-ку», то есть с психиатрическим диагнозом, то историю хоть в книгу записывай, хоть выставляй на конкурс «Лучший фантастический рассказ». Наверное, все писатели-фантасты имеют пусть крохотное, но психическое отклонение.

Но между моими пациентами и писателями есть одно существенное различие. Мои пациенты верят в реальность своих историй.

Вначале я тщательно проверял правдивость пациентов. Пару раз даже выезжал к ним домой: в первый раз разбирался с соседом-маньяком, терроризировавшим мою клиентку, во второй – помогал откопать скелет убиенной жены клиента.

В первом случае маньяк оказался обыкновенным старичком, страдающим ревматизмом, а моя клиентка – параноиком, страдающей галлюцинациями. Во втором выяснилось, что скелета в подвале нет, а жена клиента от него просто-напросто сбежала с другим, более адекватным, мужчиной.

Я и сам понимал, что занимаюсь ерундой, но до чего мне хотелось верить, что действительно поймаю маньяка и откопаю скелет! Вера в чудеса осталась с детства, а непоседливый характер заставлял кидаться на поиски приключений при малейшем на них намеке. Мне стукнуло двадцать пять, а инфантильность, похоже, даже усилилась.

Возможно, причиной тому была скука. Работа в клинике вначале приносила величайшее удовлетворение, заниматься психически больными – занятие интересное, однако со временем галлюцинаторно-бредовые формы шизофрении в моей практике стали повторяться, так же как и байки от пациентов, и способы лечения.

Было невыносимо скучно. Я уж и отчаялся наткнуться на реально интересный случай – вроде тех, о которых рассказывал Иноземцев.

Но однажды осенью ко мне пришел Алексей Цаплин. И произошло кое-что интересное.

Помню, денек выдался пасмурный, осенний, «пушкинский», с желтой листвой на тротуарах, лужами, в которых отражалось хмурое небо. Не знаю, где там Пушкин углядел «очей очарованье», а вот воздух, сочившийся в полуоткрытое окно кабинета, был свежим, прямо-таки вкусным. Для города это редкость.

Я сидел в интернете, переписывался со старой знакомой Дашей. Когда-то у меня с ней что-то этакое начиналось, да оборвалось на самом интересном месте. Потом она вроде бы вышла замуж. Потом развелась. Теперь вот пишет мне в «Фэйсбуке», как ей одиноко…

В тот момент, когда я с интересом рассматривал ее аккаунт, в дверь постучали. Я пробурчал, чтобы входили, и вошел высокий, крепко сбитый субъект с коротко стриженой головой, в кожаной куртке и джинсах. На подбородке у него виднелся неправильной формы шрам – скорее всего, ожог.

Буквально пару минут назад я приметил его на улице за окном. Он подъехал к зданию психиатрической лечебницы на красном «Мерине». Когда автомобиль оказался припаркован под дубом у входа, одновременно открылись обе передние дверцы. Со стороны пассажира появилась обалденная лялька – длинноволосая фея с фигурой фотомодели; она мне кого-то смутно напомнила. Она что-то сказала и тут же, к моему сожалению, села обратно в машину, а парень двинулся к парадному входу.

По привычке я определил: субъект на пациента не похож, одет хорошо, выглядит тоже. Явно не «наш», не патологический сутяжник, кои иногда забредают на огонек, не эмоциональный вампир. Да и не припомню, чтобы у «наших» водились модельные подружки…

– Да, – сказал я, – чем могу?..

И скосил глаз на фото из Дашиного профиля. Признаться честно, она подурнела. Последний раз я ее видел лет семь-восемь назад, тогда она выглядела свежее.

– Здравствуйте, – интеллигентным голосом сказал гость. – Вы консультируете?

Я заверил, что консультирую. Заметив его сомневающийся вид, добавил, что опыт у меня имеется, несмотря на молодость. Затем с легкой полуулыбкой, в которую привычно добавил капельку смущения и пригоршню гордости, указал на диплом и сертификаты, висевшие в рамках на стене.

Весь этот ритуал был разучен до автоматизма. Трудно молодому специалисту сразу вызывать доверие у клиентов.

Гость ритуалом удовлетворился. По моему знаку сел в кресло напротив. Я свернул окно браузера на компе, развернулся всем телом к посетителю и подарил ему дружелюбную улыбку.

– Мне кажется, я схожу с ума, – сообщил посетитель, недолго думая.

Я не растерялся. В моей пока еще не длительной практике всякое случалось, в том числе неожиданные заявления.

– Это хорошо, – поощрил я. – Если вы подозреваете у себя психическое отклонение, это уже говорит в пользу того, что вы здоровы.

Мои слова заметно успокоили гостя.

– Простите… Я просто выбит из колеи, так сказать… Со мной кое-что случилось, да, собственно, и до сих пор происходит. И я иногда думаю, что это у меня в голове что-то не то, что всё это происходит не в реальности, а в моем воображении…

– Успокойтесь, и рассказывайте всё по порядку. Кстати, меня зовут Эрик.

– Да, я видел на табличке на двери. Меня зовут Алексей Цаплин…

И он поведал мне эту необычную историю. Поначалу он говорил неуверенно, поглядывал на меня испытующе, видно, ожидал, что я начну фыркать, хмыкать или как-то еще демонстрировать недоверие. Но я не фыркал и не хмыкал, и Алексей потихоньку воодушевился, его голос окреп, фразы полились.

Привожу здесь его историю, как запомнил.

…Я живу в новостройке, ну, знаете, где раньше был металлургический завод, там еще озеро в паре километров к северу от трассы. Мне тридцать, я еще не женат, но во всем остальном у меня полный порядок, знаете ли, работа, дом, машина…

Ко мне этой весной приехал племянник, Даниил, погостить. Он у меня не совсем здоров, ДЦП, ходит с трудом, координация плохая, но говорит хоть и медленно, но внятно. Занимается фрилансом, пишет статьи какие-то в интернете и вроде бы даже зарабатывает немного. А так получает пенсию. Живет с матерью – моей старшей сестрой – в Краснодаре, но иногда приезжает проветриться, так сказать, в мужской компании. Сам он парень приятной наружности, черты правильные, на шее большая родинка. Мы с ним ездим на озеро, жарим шашлыки, купаемся, общаемся с ребятами. Парень он спокойный, уживчивый, так что всё хорошо.

Так уж получилось, что моя сестра рано оказалась без мужа и без средств к существованию, поэтому Данька чуть ли не от рождения попал на воспитание к моим родителям. Пока он был совсем маленьким, интереса к нему у меня не было, я и сам-то еще в школе учился. А когда начал соображать, тут-то я и взялся за его воспитание. Дядькой я оказался строгим, но, видимо, племяшу со мной было интересней, чем с предками. Так что мое влияние на его воспитание было нешуточным.

Я заразил его интересом к кинематографу и фантастической и научно-популярной литературе. Он, как и я, полюбил шахматы.

Единственное, чего я не любил, а племянник обожал, – это футбол. Не пойму, если честно, откуда этот интерес к игре в мяч.

В общем, мы с ним всегда могли найти общий язык. Данька частенько у меня гостил.

Так вот, на второй день после его приезда была гроза. Помните, весной чуть ли не каждый день лило? Ливень в тот день прошелся ужасающий, молнии сверкали без конца, и гром грохотал как сумасшедший. Даниил зачем-то вышел во двор. Я не сразу сообразил, что его нет дома, был занят – делал презентацию для семинара-совещания… Через четверть часа спохватился, выбежал во двор, а там – Ниагарский водопад, и в луже лежит Даниил, с раскинутыми руками, бледный…

Короче, я скорую вызвал. Данька быстро пришел в себя, его и выписали на следующий день. Сказали, был обморок из-за недостаточности мозгового кровообращения, прописали какие-то лекарства.

Даниил мне потом, уже дома, сказал, что его ударила молния. Помнит, как что-то сверкнуло и зашипело. Затем – удар в грудь! Очнулся в больнице.

Я спросил его, помнит ли он что-нибудь между этими двумя событиями. Данька помялся, потом признался, что, мол, какие-то видения ему были. Только очень сумбурные и непонятные. Даже пересказать невозможно.

А следа от молнии на груди, между прочим, мы не нашли. В итоге решили, что молния ему почудилась, а упал он действительно из-за кровообращения. Данька не спорил, лишь уговорил меня не рассказывать об этом матери, я и пообещал. Сам, конечно, дал себе зарок глаз с него не спускать. Лекарства мы эти ему прокололи, обмороков больше не было.

Живем мы, значит, еще неделю. Я в отпуск вышел, делать особо нечего, развлекаемся с Данькой как можем. В основном рубимся в игры на компе, фильмы смотрим. И вдруг комп накрывается, в смысле, что-то там перегорело. Нашли спеца по газете. Тот приехал, посмотрел. Говорит: надо до фига чего менять, и стоить это будет соответствующе.

И тут Данька вмешивается в разговор – говорит: спасибо, мол, вам, идите, не надо ремонтировать. Спец его не понял, говорит, дешевле всё равно не найдете. А он ему: сами справимся.

Я на Даньку посмотрел, думаю, что у него на уме. Но спецу ничего не сказал. Тот и уехал.

– С каких пор, – говорю племяннику, – ты в компах разбираешься? Учился, что ли? И раньше чего не сказал?

– А я только сейчас это понял, что разбираюсь, – отвечает Данька.

Берет отвертку и открывает системный блок. Мне позвонили, я ушел в другую комнату, а когда пришел, Данька, оказывается, всё починил.

Я, естественно, в шоке. Включаю комп, шарюсь в нем, выключаю, снова включаю – точно, работает! Да еще как-то быстрей работает. Хотя, может, мне показалось. Спрашиваю, как это он ухитрился. А Данька говорит, что перед ним будто бы светящаяся схема появилась, и на схеме этой всё видно – как работает каждая часть этого компа. В одном месте на схеме он вроде бы увидел, что провода перегорели. Вот он и припаял проводок.

Я, конечно, на него набросился с вопросами. Какая-такая схема? Что за эзотерика в нашем доме появилась? Но Данька в какой-то момент замкнулся, это у него бывает, сказал, что не может объяснить. Инсайт это у него правополушарный случился. А детали ему неизвестны.

Я и отстал от него. Всё-таки нездоровый человек. А определенная замкнутость у него всегда была. Если не хочет говорить – нипочем не выдавишь.

В общем, живем себе дальше. А чудеса не прекращаются. У племянника открылся талант инженера: из старого телефона, выключателя и еще чего-то смастерил реле, которое включает и выключает свет от хлопка. Починил древнюю нерабочую веб-камеру, приделал у забора и подключил к телику. Теперь мы могли наблюдать за всем, что творилось перед нашими воротами.

Во всех других отношениях он не изменился, был адекватным, как всегда, я и успокоился, подумаешь, проснулся у человека талант технаря! Может, действительно от молнии или еще чего там у него в голове подключились нужные нейронные связи. Я в инете прочитал про похожие случаи. Думаю: понаблюдать надо за племяшом, прежде чем говорить о сенсации. Ничем не мешал Даньке самовыражаться в технике, вот он и обустроил себе рабочий кабинет в гараже.

Починил он старый верстак – он еще от прежнего хозяина дома остался. Сказал, хочет усовершенствовать свою инвалидную коляску. Есть идея, но чтобы ее реализовать, нужны кое-какие материалы и инструменты. Дал мне денег из пенсии и список. Ну, я и смотался в строительный магазин. Потом я еще несколько раз ездил. И на строительной свалке мы как-то побывали. Возле бывшего металлургического завода, знаете? Взяли там разные ржавые железяки, болты, проволоку, даже куски сайдинга зачем-то – Даньке понадобилось.

Поощрять новое хобби племяша я поощрял, но на сердце было неспокойно. Уж очень он фанатично работал: просыпался с рассветом и сразу выкатывался на своей коляске в гараж. Завтракать забывал. Мне приходилось ходить за ним с подносом. Матери его я ничего не сообщил; когда созванивались, говорил, что всё путём и так далее.

III

Через три-четыре дня Данька смастерил усовершенствованную коляску. Посмотрел я на нее и, простите, обалдел. Передвигалась она не на колесах, как обычно, а на четырех коротких, телескопически выдвигающихся ногах с широкими подошвами, к которым Данька прилепил куски старого резинового «полика» из машины. Чтоб не клацали.

Я целых полчаса пытался понять, как это ногастое устройство работает, да так и не понял. Вроде гидравлика, а вроде и нет. Снизу, под коляской было много проводков, намотаны так, что и не разберешь, что к чему, «ноги» густо смазаны солидолом и одна батарейка от фонаря! Представляете? Одна батарейка двигала всю эту конструкцию, и другого источника энергии там не было!

Данька объяснил, что энергия батареи усиливается каким-то колебательным контуром из проводков. Что трюк этот простой, ничего такого, и просто удивительного, что ученые до сих пор до этого не доперли.

Коляска с приличной скоростью ковыляла по двору и дому и, самое главное, передвигалась по лестнице. Ноги двигались по-черепашьи: сначала левая передняя, потом правая задняя, правая передняя, задняя левая. И так далее. Управлялось чудо маленьким пультиком на левом подлокотнике. На одной батарейке коляска проходила примерно неделю, затем ее сменила другая, модифицированная. Я тоже покатался на этих колясках – ощущение, будто попал в «Звездные войны».

На старом верстаке Данька сделал себе новые инструменты, куда совершеннее. Руки у него стали исцарапанные, лицо потемнело, сам похудел. Я попытался было запретить этот садомазохизм, но Данька поглядел на меня горящими глазами и говорит:

– Как ты не понимаешь, Лешка?! С нами случилось чудо… Пусть со мной случилось, но ты-то свидетель! Глупо делать вид, будто ничего не произошло, надо пользоваться! Я чувствую, что на пороге какого-то открытия, и мы этим открытием мир изменим, блин, понимаешь?

Я понимал. Но легче от этого не становилось, скреблось на душе неспокойное что-то… Казалось, что в происходящем нечто ненормальное, недоброе…

В общем, прошло полторы примерно недели, Данька отладил на моей машине сигнализацию и барахлящий центрозамок. Я на этом сыкономил… короче, вы знаете, сколько дерут на СТО.

А в конце второй недели Даниил сбацал своё самое главное изобретение. Я в тот день проснулся поздновато, часов в одиннадцать. Вчера у друга был день рождения, вот и веселились допоздна. Прихожу в гараж. Там Данька сидит на самоходной коляске с торжествующим видом, а перед ним какой-то черный продолговатый чемоданчик непонятно из какого материала. Не знаю, как рано проснулся племянник и сколько часов успел проработать, но выглядел он хоть и усталым, но довольным дальше некуда.

– Лешка! – кричит. – Смотри и восхищайся!

– Что это? – спрашиваю.

– Три-Дэ принтер, – отвечает новоиспеченный Эдисон.

– Круто! Теперь будем всякие статуэтки печатать? Собственные скульптуры можно запилить!

Данька фыркнул.

– На фига нам статуэтки? Это не обычный 3D-принтер, на котором только всякую ерунду и можно делать.

– А что можно на твоем делать? – осторожно спрашиваю я.

– Всё!

– В смысле «всё»?

– Это значит всё на свете!

Я тогда не осознал, что Данька серьезен на сто процентов. Он наклонился, нажал на кнопку на «чемодане», и тот стал раскрываться, разворачиваться, выдвигать разные блоки, которые прятались внутри. Трансформироваться, одним словом. Через секунду перед нами стояло что-то вроде решетчатой клетки высотой почти с меня, длиной и шириной метр с небольшим. Этакий шкаф из узких черных реек. Сквозь него было видно, внутри ничего особенного не имелось, кроме монитора, сделанного из планшета, двух членистых манипуляторов с воронками на концах и узкого ящичка с пятью отделениями.

– Самое главное – задать точные характеристики того предмета, который хочешь сконструировать. Вот, например, я ввел подробное трехмерное описание тостера… Подай-ка те болты и проволоку.

Я подал племяшу валявшиеся на полу железяки – килограмма на полтора, не меньше. Подивился про себя, зачем это нужно. А Дэн небрежно этак ссыпал этот металлолом в пять отделений в принтере и прикрыл крышечками. Потом потыкал пальцем в планшет, настраивая программу. Принтер заработал, загудел, затрясся; я уж решил, что сейчас конструкция развалится.

Но принтер не развалился. Манипуляторы шустро задвигались туда-сюда, из воронок на концах полилась блестящая струйка, тут же застывающая в тоненькую, тоньше волоса, нить. Нити укладывались друг на друга с поразительной скоростью, и словно бы ниоткуда в воздухе возникали части обещанного тостера.

– Были болты никому не нужные, а стал тостер! – радовался Данька. – Помнишь, Леха, ты говорил, что тебе хотелось бы тостер иметь?

Я не сразу ответил. При виде всех этих чудес в голове что-то щелкнуло, и словно бы картину увидел: увозят нас с Данькой люди в гражданском, как было принято говорить когда-то. Потому что ненормальность происходящего вынудила меня проболтаться не тем персонам. Ненормальность и неизвестность. Сегодня тостер, а завтра что? Не может быть у человека быть такие возможности, это же не фантастическое кино от студии «Марвел», это обыкновенная жизнь, рутинная и серая. Как правило. Не может вот так просто от удара молнии появится современный Леонардо да Винчи. Так и атомную бомбу создать недолго. Короче, струсил я – не от последствий, которых могло и не быть, а от первобытного, животного ужаса перед неопознанным.

Потом в той воображаемой картине, что отчетливо нарисовалась перед глазами, Данька поглядел на меня этак жалостно и укоряюще: мол, как ты мог, я ж тебе доверял, как отцу, а проболтался?

Еле выдавил из себя улыбку. Взяли мы этот тостер и опробовали. Работал он, конечно, идеально. И даже в розетку включать его не надо было. Я опять не понял про колебательные контуры, но что-то там такое было, что энергию выделяло без затруднений.

Этот день и следующий Данька больше ничего не изобрел и не напечатал на своем принтере. И не потому, что талант кончился. За ужином я заметил его взгляд – кажется, он понял, что у меня делается на душе, и не стал лишний раз меня волновать проявлениями своей аномальности. За что я был ему только благодарен. Ведь в остальном он ничуть не изменился.

А на третий день Данька решил, что хватит беречь мое нежное душевное устройство, и напечатал ништяковый такой светильник. Ставишь его на обеденный стол вечером, когда за окнами становится темно, и в комнате разливается приятный домашний свет, как он свечей. Он и выглядел как торт, утыканный светящимися изнутри свечками.

К тому времени я слегка расслабился. Видел, что атомной бомбы не планируется, и вообще племяш настроен более чем миролюбиво. Тогда я вспомнил, что мечтал еще с детства о скутере. Так и не купил, потратил в итоге деньги на машину.

– Это не трудно, – говорит Данька, когда я ему напомнил о своей мечте. – Сейчас кое-что доделаю и составлю программу для принтера.

Я убирал шахматы со стола при свете свежеизобретенного светильника. Мы с Данькой сыграли пару партий: я одну проиграл, а во время второй Дэн поддался, как видно.

– Что ты там доделываешь?

– Э-э-э, – говорит племяш. Он сидел боком в коляске и что-то чертил на планшете. – Потом скажу, не готово еще.

У меня по спине мурашки забегали. Что он там готовит?

Данька будто мои мысли прочитал. Отложил планшет, поглядел на меня и говорит:

– Не переживай, Лешка. Всё хорошо. Ты потерпи немного, главное. Я ведь тот же Данька, прежний. Монстром не стал и не стану. Даже наоборот.

– В смысле – наоборот?

– В смысле, стану творцом чего-то очень и очень хорошего.

– Для кого – хорошего? – осторожно этак спрашиваю.

– Для всех желающих, – пожимает плечами Данька. На меня больше не смотрит, интерес к разговору потерял, весь погружен в свою таинственную работу на планшете.

По опыту знаю, что приставать с расспросами дальше бесполезно. Я и отстал. Но на душе по-прежнему было муторно.

К тому времени весна кончилась, началось лето, жаркое, солнечное. У меня скоро намечался отпуск. И, как это часто бывает, именно перед отпуском на работе начальство навешало на меня кучу дел. Половину из них вообще не я должен делать. Но спорить с начальством, сами понимаете, без толку.

Так что я допоздна пропадал на работе, а Данька был предоставлен самому себе. К моему облегчению, изобретательская лихорадка у него вроде бы кончилась, сейчас он больше чертил что-то на планшете и время от времени печатал разные штуки на 3D-принтере.

Среди прочего сделал, к примеру, вай-фай роутер, который снабжал нас бесплатным интернетом бесперебойно. Домашний телефон, за который тоже не надо платить. Маленького, похожего на черепашку, робота-уборщика. Глядя на всё это добро, я чесал в затылке и думал, как это объяснить родителям или гостям. В последнее время я старался никого в гости не звать. Но и вечно такая ситуация продолжаться не может.

Прихожу как-то домой, вижу – во дворе сидит в самоходной коляске племянник, явно ждет меня, а рядом с ним на асфальте стоит блестящая округлая штуковина высотой и шириной почти с метр, но намного уже.

– Сюрприз! – кричит племяш. – Нажимай на эту кнопку.

Показывает на широкую кнопку сверху блестящей штуковины.

– Не рванет? – с опаской спрашиваю я. Вроде бы в шутку, а сам слегка напрягся.

– Не рванет, – успокаивает Данька.

Я нажал, кнопка легко ушла в паз. С испугавшим меня щелчком штука раскрылась как раковина моллюска и принялась очень зрелищно трансформироваться, пока не превратилась в стремительных очертаний скутер. Выглядел он так, что на нем было бы не зазорно проехаться и в Голливуде.

Тут всю мою муторность на душе как рукой сняло. Через пять минут мы – я за рулем, Данька сзади – неслись по трассе за городом на восток. Проехали километров пятьдесят, обгоняя автомобили, и повернули обратно. В небольшом лесочке в десяти километрах от города нас хотел остановить гаишик, хотя взмах палочкой был неуверенный. Видно, впервые ему попался такой необычный и красивый скутер, да еще без всяких номеров и опознавательных знаков.

– Езжай дальше! – заорал мне в ухо Данька.

А я и не собирался останавливаться. Было, знаете, такое чувство… Не описать, какое… Будто ты полностью свободен, и никто тебе не указ. То ли чудеса последних недель так на меня подействовали, но во мне родилась уверенность, что впереди нас ждет нечто абсолютно невероятное. Нечто такое, что полностью перевернет нашу жизнь. С таким чувством гаишник для тебя – пустое место.

Не знаю, почему, но он за нами не погнался. Я доехал до дома, наслаждаясь, как прекрасно скутер чувствует меня.

Этим вечером Данька еще что-то приделал в скутер и сообщил:

– Теперь, если кто нас и остановит, жмешь эту вот кнопку, и все люди в радиусе десяти метров получают импульс по мозгам.

– Какой импульс?

– Что-то вроде программы, которая стирает из памяти образ нашего скутера. То есть нас вроде бы не видят. Но реагируют. Другими словами, нас никто не собьет, потому что мы невидимки. Но и прямо увидеть, на уровне сознания, не смогут.

– Как ты это делаешь, а, Дэн? – не удержался я.

– Понятия не имею, – осклабился тот. – Информацию прет бурным потоком невесть откуда, только и успевай пользоваться. Я даже думаю, это не молния была, та, что меня ударила, а какой-то луч от инопланетян…

– И зачем инопланетянам это дело?

– Инопланетная логика может быть совершенно нелогичной, – ответствовал Данька, и я не нашел, что возразить.

Чуть позже я позвонил родителям. Еженедельный отчет, так сказать. Предки так настойчиво спрашивали, что у нас нового, что у меня чуть не выскочила новость о рождение гения. В последний момент удержался. Я-то знаю, какого рода новости они от меня хотели услышать. Что я скоро женюсь, к примеру.

Положив трубку, я повернулся к Даньке и внезапно для себя спросил:

– А ты знаешь, чем всё закончится?

Племяш не удивился вопросу. Да и с чего новоиспеченный гибрид Леонардо да Винчи и Альберта Эйнштейна должен удивляться чему-то?

– Знаю, Лешка. Уж поверь. Все будет хорошо.

– Ты говорил, что хочешь создать что-то хорошее для желающих. Как это понимать? И хватит темнить. Я, положим, не такой умный, и инопланетная молния меня не била, но как-нибудь пойму.

Данька на секунду набычился – но только на секунду. Он со мной никогда не спорил, хотя я частенько его провоцировал. Если честно, он ни с кем не спорил. Просто делал по-своему, и всё.

– Я хочу создать идеальный мир! – выпалил он.

Я фыркнул, а сам подумал: без психушки тут дело не обойдется.

– Это ты на принтере новый идеальный мир печатать собираешься?

– Принтер – только начало. На нем напечатаю прибор, который перенесет всех желающих в идеальное место.

– И где оно?

– Да где угодно, главное, чтобы там не было людей. Райские тропические острова, Гималаи, Антарктида.

– Лучше острова, – попробовал я сострить. – В Антарктиде идеального мира не построишь, закоченеешь.

– Я могу сконструировать обогреватель. Его хватит, чтобы согреть целый город.

– А почему ты хочешь отделиться от людей?

– Потому что этот мир болен. Заражен вирусами. Загрязнен. Чтобы излечить его, нужно либо полностью уничтожить его и создать заново, либо изолировать определенное место и заселить его достойными людьми.

Меня передернуло.

– А ты можешь уничтожить мир?

– Было бы не сложно. Ломать – не строить. Но я уже решил, что уничтожать не буду. Пусть остается на всякий случай. Вдруг у меня что-то не выйдет. Хотя расчеты у меня верные, я много раз проверял.

– Какие расчеты?

– Извини, Лешка, но ты всё равно не поймешь.

Сказано было без ехидства – просто констатация факта. Я отстал. Надо было переварить услышанное.

Следующие несколько дней я думал, успею ли что-либо предпринять, если мой племянник решит сотворить нечто непоправимое. Например, уничтожить мир. По всему выходило, что нет. Большую часть дня я проводил на работе, а Данька был предоставлен самому себе. Черт его знает, что он там творил. Может, уже сколотил парочку термоядерных бомб. Гараж был завален разнообразными конструкциями и напоминал внутренности космического корабля, как их показывают по телику. Что для чего предназначалось, я и понятия не имел. Среди этого барахла могла заваляться и машина Судного дня.

Однажды, когда я уже вышел в отпуск, а летнее солнце вовсю жарило, у нас произошел интересный разговор.

Я валялся на диване и смотрел по телику довольно тупой зарубежный фильм про террористов. Смотрел только из-за главной героини. Ее играла актриса, которая мне жутко нравится – Патриция Вирд. Когда она улыбается, у нее на щечках такие ямочки… И очень сексуальные скулы.

Вдруг в зал вкатился на коляске Данька. Поглядел на экран и говорит:

– Ты всё тащишься от своей Патриции? Жениться тебе надо.

От изумления я чуть не подавился яблоком, которое как раз перемещалось в пищевод.

– И ты, Брут? Меня уже предки достали. Не встретил я еще своей ненаглядной.

– Еще бы ты встретил, если целый день валяешься на диване и пялишься на Патрицию Вирд.

– Алё, я в отпуске. Отпуск для того и придумали, чтобы валяться на диване и пялиться туда, куда душенька пожелает.

Данька благоразумно замолчал и некоторое время наблюдал, как прекрасная Патриция в ужасе забилась под стол, когда в соседнем офисе разорвалась бомба. Даже в таком состоянии она была восхитительна. Кроме того, ворот блузки открывал взору аппетитную грудь.

– Сиськи у нее фальшивые, – заявил племянник.

– Не понял? Откуда ты решил, что у нее сиськи фальшивые? Видишь, форма – самая натуральная?

– Выглядят они натурально. Но не вписываются в уравнение.

– Какое еще, на фиг, уравнение? Это – женская грудь, а не алгебра!

– Уравнение отклонения от идеала. Истинная красота всегда имеет легкий дефект. У нее дефектов нет вообще. Значит, грудь подправлена пластическим хирургом.

Помолчали. На экране вовсю шла битва с террористами. Потом Данька говорит:

– Я усовершенствовал принтер. Теперь могу печатать более сложные системы. Вплоть до живой клетки.

– Амеб, что ли?

– Многоклеточные организмы тоже.

До меня не сразу дошло. А когда дошло, я вырубил телик и повернулся к Даньке.

– То есть, – говорю, – ты можешь создавать жизнь?

– Скорее копировать, – осторожно отвечает тот. – И у меня есть идея. Ты только не пугайся. Я-то уверен, что всё получится на пять с плюсом.

И он мне выложил свою идею. Я сначала подумал, что вот он, момент, когда мой племянник окончательно лишился ума. Даже перебил его, вскочил, наорал. Позже успокоился. А чего тут такого, думаю. Семь бед – один ответ. Раз уж в моей жизни начала происходить чудеса, не нужно им мешать.

Данька спокойно выслушал мою истерику, кивнул.

– Будем работать, – говорит.

И он взялся за свою идею с энтузиазмом юного Виктора Франкенштейна. Правда по кладбищам мы не бегали и мертвецов не выкапывали. Данька напечатал на принтере небольшой приборчик, похожий на обычный смартфон. Он назывался биосканером. Мне вменялось ходить по округе и снимать на камеру этого смартфона-биосканера всё живое. Со стороны это выглядело вполне адекватно: подумаешь, ходит молодой человек и копается в смартфоне, все так делают.

В первый день я наснимал кучу бездомных собак и пару кошек. Попадались и птицы. Снимки получились обычные, но, когда я отдал смартфон Даньке, он потянул пальцем сенсорный ползунок на экране, и изображения животных жутким образом изменились. Сначала с них будто слезла вся кожа, потом испарились красные мышцы, остались пучки сосудов, нервы и прочие жилы. Остались кости, застывшие на фоне травки, деревьев и стен дома.

Насколько я понял, этот смартфон снимал не только снаружи, но и в н у т р и. То есть, если можно так выразиться, он мог снимать живые организмы по всей толще.

Данька скинул файлы фото на планшет и попросил поснимать людей. Тогда я поехал в город и, сидя на лавочке, притворяясь, что поглощен мобильным интернетом, сделал массу фото прохожих. Самому интересно было посмотреть, как с ничего не подозревающих людей исчезнет вся плоть.

Сделав несколько фото, я потянул уже известный мне ползунок. В первую очередь с людей пропадала одежда, а не кожа. А поскольку я фотографировал преимущественно девушек, картина представилась мне до ужаса интересной.

Полюбовавшись на красоток в одежде, без одежды, без кожи, мышц и, наконец, на фланирующие по проспекту скелеты, я вернулся к съемкам. С лица не желала сходить ехидная ухмылка. Ай да Данька! Надо было сразу заказать у него нечто подобное!

Два дня я занимался тайным вуайеризмом, пока не надоело. Да, кстати, даже такое времяпровождение может надоесть. К тому же Данька сказал, что хватит.

На третий день я уехал на встречу одноклассников, пропустить которую никак не мог. Вернулся под утро. Не помню, как добрался до кровати и уснул.

Проснулся я ближе к обеду следующего дня с разбухшей головой и отвратительным вкусом во рту.

Слышу – на кухне женский голос и собачье гавканье!

Подскочил как на пружинах, даже о похмелье забыл. Чужим в мой дом нельзя, при всех этих изобретениях, опередивших время на пяток столетий! Пока шел по коридору, услышал голос Даньки.

Из любопытства задержался перед запертой дверью кухни.

– Подожди здесь… – говорит мой племянник. Слышны мягкие шаги его самоходной коляски. Вероятно, он вышел из кухни через другую дверь. А таинственная собеседница Даньки что-то невнятно промычала.

Не выдержав неизвестности, я зашел на кухню – с помятой хмурой мордой, несвежей одежде, в которой зажигал вчера и спал ночью.

Картина передо мной предстала такая, что челюсть у меня отпала напрочь, а глаза чуть не вывалились на пол.

За столом, вполоборота ко мне, сидела невероятная красотка. Абсолютно голая.

Вы представляете себе мои ощущения? В последние дни я насмотрелся на девушек в одежде Евы настолько, что приобрел что-то вроде иммунитета. Но эта незнакомка на моей кухне, во-первых, была сногсшибательно хороша: темные бархатные глаза, шелковые волосы до пояса, изумительная фигура и гладкая, без единой родинки, кожа. Во-вторых, ее явно привел мой тихий племянник! И где он ее только нашел?

Мое появление красотку ничуть не смутило. И не удивило. Она посмотрела на меня выжидательно и каким-то безмятежным взором. Обдолбанная, решил я. Ну, Данька, ну, засранец!

Странно, но лицо незнакомки почудилось мне знакомым, вызывающим приятные ассоциации. Хотя я был уверен, что никогда прежде ее не встречал.

– Э… Привет, – говорю.

Красавица не улыбнулась, но произнесла славным, грудным голосом:

– Привет.

Я немного завис, не зная, как продолжать разговор. Потом говорю:

– Не холодно?

– Не холодно, – как робот отвечает странная обдолбанная голая красавица.

Тут, слава Богу, вернулся Данька. В руках – какие-то тряпки. Рядом вертится белый пушистый щенок. Что тут произошло, пока я спал?

– О, Лешка! Встал? Как голова? В холодильнике рассол, если что.

Я решил пока не устраивать сцен. Посмотрим, как оно дальше будет. Пусть Данька или эта голая сами рассказывают, что к чему. Если захотят, конечно. Даже интересно…

Пошел к холодильнику, на ходу схватил полотенце и швырнул в девчонку.

– Накинь на себя!

Незнакомка поймала полотенце и послушно накинула его на плечо. Посмотрела на меня выжидающе: мол, правильно?

У меня чуть банка с рассолом из рук не выскользнула.

– Слушай, Дэн, это каких колес надо нажраться…

– Она не под кайфом, – прервал меня Данька мягко. – Познакомься, Лешка, это Галатея. Ей всего три часа от роду. Так что можно сказать, у нее сегодня день рождения. Первый день рождения.

– Галатея, – повторяю я машинально, а в голове бухает пульс, слегка подташнивает, и думать решительно нет никакого желания. – В смысле из греческой мифологии, ожившая статуя…

– …Оживленная богами благодаря молитвам скульптора Пигмалиона, который влюбился в свою статую, – завершил племянник. – Я типа Пигмалиона. Но только богов я не о чем не просил.

В ушах у меня шумит. Крыша едет…

– Ты ее напечатал на принтере?

– Ага. Как тебе?

– Подожди-подожди! Я-то думал, ты сделаешь человека…

– Так это и есть человек, просто женского пола.

– Да, я хотел сказать – мужика! Что ты сделаешь мужика! Как Виктор Франкенштейн!

Данька покачал головой.

– Никаких Франкенштейнов. Никаких уродов. Только красота. Только доброта. В нашем будущем идеальном мире не будет уродств, болезней и злости.

Прежде чем я успел спросить, что он имеет ввиду, белый щенок встал на задние лапки и звонко загавкал. Галатея перевела безмятежный взгляд с меня на собаку.

– Кстати, это Умка, – представил Данька щенка. – Он старше Галатеи на час.

– Тоже искусственный? – тупо спрашиваю я.

– Тоже. Порода – самоед. Давно такого хотел. Они вообще-то редко лают, так что шума от Умки будет немного. Неплохо получилось, правда? И всё с первого раза! Потому что я сначала хорошенько откорректировал данные, которые ты собирал, в компьютере.

– Данные?

– Да, на биосканере. Он ведь анализирует организмы на молекулярном уровне. Так что мы обзавелись отличной базой данных, с помощью которой я могу теперь планировать и создавать любые живые организмы с любыми заданными заранее признаками. Встань, Галя, – обратился он к нашей гостье.

Та встала. Полотенце по-прежнему висело на плече, ничуть не прикрывая упругую грудь. Животик у нее был плоский и будто бы слегка подкачанный, самую малость. Талия тоненькая, попка округлая.

– Ну как тебе? Я сам ее спланировал!

Я бы оценил прелести Галатеи с большей радостью, если б меня не подташнивало. Зачем было так много пить и мешать коктейли?

– Пусть оденется, – сдавленно говорю я.

Данька, явно наслаждаясь моментом, развернул тряпки, которые откуда-то привез. Это была девичь