Дима, прости. Я поступила неправильно. Но ты ведь понимаешь, что так не могло продолжаться.

ГЛАВА 1

Быстро ступая на каждую ступеньку, я поднимаюсь на пятый этаж, изредка поглядывая на побеленную часть стен, где был нарисован номер этажа.

Тяжело дыша, я, наконец, поднимаюсь на этот этаж, с трудом перебрасывая левую ногу через ступеньку. Я подхожу к стене напротив лестницы, покрашенной в синий цвет, поворачиваюсь к ней спиной, опираюсь, и начинаю скользить по ней вниз. Закрыв глаза и опустив голову, я продолжаю тяжело дышать. В голове витает туман, или, скорее, дым. Такой же дым, который исходил от сигареты, которую я скурил перед тем, как зайти. Зря.

Мне казалось, что я просижу здесь не меньше пяти минут, пытаясь вернуть нормальное дыхание, но, к моему удивлению, мне хватило меньше времени.

Поднимаю голову, отвожу ее в сторону и плюю в угол, после чего встаю и иду направо — к своей квартире.

Подхожу к двери, вставляю в замочную скважину ключ и проворачиваю два раза. Дергаю за ручку. Дверь открывается, и я вхожу внутрь, закрывая ее за собой.

Я спешно разуваюсь, оставляя лежать кроссовки в брошенном виде. Кидаю ключи на тумбу справа от двери, прохожу по небольшому коридору и поворачиваю направо. Вхожу в свою комнату, снимаю белый рюкзак и метаю его к стулу, что стоял в конце комнаты. Он не долетает, а я, не обращая на это внимания, подхожу к старому раскладному дивану и валюсь на него, отчего в воздух поднимается пыль.

Я глубоко вдыхаю, прокашливаюсь, закрывая рот предплечьем, и в голове снова появляется тот туман.

Закурился. Уже туманы всякие мерещатся. Если бы не Инна то я, может, и бросил бы все это. Или нет. Кто ж меня знает?

Смотрю на стену и вижу ковер. Пестрый, с преобладающим количеством красного ковер. Не знаю, сколько ему лет, но я помню, когда он еще висел у бабушки в квартире, пока она не отдала его нам. Зачем — не знаю, но я и не спрашивал. Пусть висит. Хоть что-то от Советского союза здесь останется, не считая самой квартиры и дома в целом.

Смотря на ковер, мои глаза невольно начинали следовать за линиями узора, погружаясь в эту старую, но чертовски завораживающую и, к тому же, очень пыльную вещь.

В кармане зажужжал телефон и издал короткий и противный звук.

Я достал его. На экране светилась надпись: «Новое входящее сообщение».

Оно было от Инны.

Двоякое чувство от этого.

Мне совершенно не хотелось его читать, но вдруг там что-то важное? Настолько важное, что об этом нельзя было сказать перед тем, как я ушел?

Я поднялся, разблокировал телефон и прочитал сообщение от нее.

Дима, прости. Я поступила неправильно. Но ты ведь понимаешь, что так не могло продолжаться.

Да, не могло.

Я отключаю мобильник, поворачиваюсь назад и кладу его на стол.

Душно.

Я встаю и подхожу к окну, чтобы открыть форточку, но, подойдя к нему, обнаруживаю ее уже открытой.

Замечательно.

Уже сентябрь, но на улице все так же жарко, как летом. Конечно, это еще начало, но обычно в нашем городе в такое время года уже прохладно. Что же, ладно.

Я отхожу от окна, прохожу мимо зеркала, которое висело над комодом — напротив кровати, — мельком замечаю свое отражение, но не останавливаюсь и иду дальше. Выхожу из комнаты и иду на кухню, затем на балкон.

Опираюсь руками об оконную раму, выглядываю наружу и полной грудью вдыхаю свежий воздух, которым дышал еще совсем недавно.

Подул слабый ветер, растормошивший мои темные волосы. Он упали на глаза, поэтому я поправил их.

Снизу доносился громкий смех.

Я опустил взгляд и увидел группу из пяти человек — подростков. Они выпивали, курили и матерились. Тут же я поймал себя на мысли, что не одобряю такое поведение, хотя и сам мало чем от них отличался.

Лицемерие какое-то.

Поднимаю глаза, смотрю вдаль.

Солнце начинало садиться, окрашивая горизонт ярко-оранжевыми и желтыми красками.

Я прислушался к шелесту листьев в кронах деревьев, к шуму машин, проезжающих вдалеке, к смеху и прочим звукам, что доносились с улицы. Я слышал все то ненавязчивое окружение, которое дарило мне спокойствие. Но скоро появился совсем не радующий меня звук.

Меня тревожит звук, доносящийся из моей комнаты: противная мелодия, подобная звуку сообщения, но на этот раз это был звонок.

Возвращаюсь в комнату и беру трубку, обрывая действующие на нервы гудки.

— Да, Денис, привет. Чего хотел?

— Дима, вопрос повышенной важности! — раздается из динамика грубый, но приятный юношеский голос. — Идешь сегодня к нам?

— Возможно, а для чего?

— А это ты узнаешь на месте, — говорит он, смеясь, и корча голос. — Короче, давай, иди. В полседьмого у Геры. Ждем. — Его голос обрывается, и я убираю телефон от уха. Смотрю на часы над столом. Шесть семнадцать. Вовремя позвонил.

Хватаю рюкзак и перекидываю его через плечо. Направляюсь к выходу, проходя мимо бежевых стен комнаты и белых (уже серых от грязи) стен коридора. Обуваюсь, забираю ключи и выхожу.

Лифт поднимается, останавливается и, издав противный звук, открывает свои двери. Я выхожу из него и направляюсь к 109-й квартире.

В подъезде воняло какими-то плохими сигаретами, отчего меня немного стошнило.

На лестничной площадке меня встречает высокий парень с короткими и светлыми волосами. Он стоял, облокотившись на перила, с сигаретой в руках.

— Так вот от кого подъезд весь провонял, — замечаю я и указываю на сигарету. — Гера, не думал, что ты курить будешь.

Он усмехается, отворачивается от меня и бросает окурок в прицепленную к перилам жестяную банку.

— А сам-то, — возражает он. — Я хоть не привыкший к этому, в отличие от тебя с Андреем.

Интересно, кому он врет? Он так уверен, что не привыкнет к этой заразе?

— Это пока, — недовольно бурчу я, и складываю руки на груди.

Не хотелось бы, чтобы и он курил. Должен же быть хоть один нормальный друг.

— Ладно, не бухти. Пойдем лучше, а то парни все без нас выпьют.

Выпьют? Они пиво брали? Денис, наверное, потому и звал. Но хоть на том спасибо.

— Кстати, Дим, ты чего такой кислый? — Геша остановил меня, схватив за плечо, и, казалось, пронзительно, но с обеспокоенностью посмотрел на меня.

— Не сейчас Гера, — убираю его руку, отворачиваюсь и убегаю вперед него. — Потом расскажу.

Он смолчал, но я услышал глубокий вдох, затем кашель.

Захожу в коридор, наполненный запахом носков и одеколона.

Зараза, снова Андрей обмазался своей вонючкой.

Разуваюсь и прохожу мимо бежевых обоев с коричневым узором.

На одной из стен висела картина из ниток. На ней было изображен обычный пейзаж, без каких-либо сложных деталей. Мать Геры увлекается таким, и, признаться, мне нравится, как у нее это получается. Жаль, что моя таким не может похвастаться, но родителей не выбирают.

Приближаясь к кухне, я четче и громче слышал чей-то смех и грохот.

Стало интересно, поэтому я зашел туда и увидел следующую картину: парень с длинными волосами, собранными в пучок, лез через стол и пытался забрать телефон у другого, более низкого и крепкого. На полу два пластиковых стаканчика лежали в лужице из желтой пенящейся жидкости. Пиво. Издевательство над напитком.

— Щас кто-то огребет. — Услышал я за спиной. Обернувшись, увидел Геру, который поправлял воротник рубашки поло и направлялся на кухню.

Пока я стоял в стороне, Георгий раздавал парням подзатыльники и крыл их матом, который, кажется, еще никто из нас не слышал. В итоге оба были наказаны: Диса вытирал пол, а Андрей остаток вечера сидел без телефона.

— Ну, Дима, рассказывай, — говорил Гера, садясь за стол. — Прости за временное нравоучение, но ты сам прекрасно знаешь эту парочку, — он указал на Андрея и Дениса взглядом.

— Ну, что рассказывать? Разве что про Инну. Если вкратце, то мы расстались. — Я замолчал на время, чтобы посмотреть на реакцию друзей, но они тихо сидели и продолжали слушать.

— А что так? — попивая из стакана, спросил Денис.

— Она не любила меня, а я думал, что смогу что-то исправить. — Подвинул свой стакан к себе, но пить пока не стал.

— Так чего тогда отчаиваешься? Нет девушки — нет проблем, выноса мозгов и прочего. Живи в свое удовольствие! — торжественно заявляет Гера и поднимается с места, простирая руки в стороны.

Смотрю на Андрея, затем на Дениса. Оба молчат. Лучше бы добавили что.

Хмурю брови.

— Нет, Гера, не могу. Не тот случай. Я хочу исправиться, но не для кого. Хочу любить, но некого.

— Не переживай, все уляжется. — Опускает руки. — А сейчас давай просто выпьем. Полежишь потом, подумаешь. В конце концов, к тебе придет смирение, и больше ты не будешь так об этом беспокоиться, уверяю тебя. — Геша направился к дверному проему. — Это уже пройденный этап. — Тяжело вздохнув, он ушел. — Я за картами.

Шатаясь, я снова захожу в квартиру и направляюсь в комнату Геры. Там, на полу, в полусонном состоянии сидит Андрей.

Каждый из нас выпил немного, но мне и Андрюхе этого хватило, чтобы чувствовать себя умиротворенными.

Я прохожу в комнату и сажусь рядом с Андре, но на диван. Откидываюсь на спинку дивана, расслабляюсь и выдыхаю воздух тонкой струйкой.

— Снова курил? — бормочет Андрей, явно почувствовав дым от меня.

— Да.

— А чего не бросишь?

— Уже говорил. Не для кого.

— А для себя? Для своего здоровья? Не жалко ли себя? Маму? Неужели никого кроме Инны не любил?

— Какой-то ты разговорчивый стал! — Я возмутился и косо посмотрел на него, но дальше давить не стал. — До этого молчал.

— «Не используй преимущества при первой возможности, но только тогда, когда это даст наибольший эффект».

— Третий ведьмак?

— И-ме-нно! — пробормотал Андрей и поднял руку с указательным пальцем вверх. — До сих пор помним. — Он расправил ладонь и повернул ее ко мне. Затем я ударил по ней своей рукой.

После этого Андре молчал и я вместе с ним.

На кухне Гера и Денис пели песни под гитару: Цой, Высоцкий, ГрОб и прочие. Было приятно слушать игру и пение Геры. Голос у него всегда был приятным на слух. «Оратор нашей компании» — вот его роль среди нас.

В голове проносились планы, которые хотелось воплотить, пока я еще был в отношениях, но теперь это просто мечты.

Будто маленькие парусные корабли, не обремененные какими либо законами или правилами, важным грузом, которые навсегда уплывают и больше никогда не вернуться в родную гавань, где их с радостью встречали. Но в том то и дело, что встречали. Может, умер последний близкий человек, и теперь моряка там больше ничего не держит? Или может просто доставка груза? Или еще что-нибудь.

— Дим, — вяло обратился Андрей, перебив мои мысли. — Заплети косичку.

— Зачем? Тебе и с пучком неплохо.

— Хочу косичку, — ответил он чуть более грубо, чем обратился.

Я не стал спорить и, распустив его волосы, начал заплетать косички.

Спорить с Андреем, тем более пьяным, бесполезно. Лучше молча сделать то, что он просит. В пределах разумного, конечно.

— Андрюх, — спросил я, перебирая его русые волосы. Он вопросительно промычал, после чего я продолжил: — Ты хотел когда-нибудь отношений?

— Да, конечно.

— А почему не делал этого? Не припомню, чтобы ты с кем-то встречался.

— Не нашел человека. Понимаешь, иногда так сложно с кем-то водить дружбу, а тут отношения. Я не доверяю людям. И не потому, что они странные, а потому что они не доверяют мне. Понимаешь?

— Понимаю.

— Это подло, — продолжает он. — Из раза в раз я подстраиваюсь под каждого из них, но проходит время и оказывается, что я для них никто. — Я услышал дрожь в его голосе, но он продолжал: — Почему так мало людей осознают важность общения? Вот скажи, Дима, почему?

— Я не знаю. Может, потому что каждый думает в первую очередь о себе?

— Этот мир прогнил. Пропитался эгоизмом и ненавистью.

Время шло. Каких-то пятнадцать минут пролетели настолько быстро, что я не заметил, как на голове у друга не осталось ни одного незаплетенного волоса.

— Дима, а не пора ли тебе домой? Уже темнеет.

— Да, пожалуй. — Я встал, подошел к двери комнаты, остановился. В глазах потемнело. — Пока, Андрей, — сказал я и вышел из комнаты, а затем из квартиры.

Дима, прости. Я поступила непра­вильно. Но ты ведь понимаешь, что так не могло продолжаться.

Дима, прости. Я поступила неправильно. Но ты ведь понимаешь, что так не могло продолжаться.