Татуированный дом

Татуированный дом

(очерк о саровских «вдовах»)

На стены татуированного дома падает свет. Из лифта выходят школьницы, щебечут: они привыкли, не замечают надписей: «hip-hip», «мелк», «рэп рулит». А ещё о юношеской любви: «Александра соска, но как хороша».

По лестнице поднимается старик в длинном плаще до пят, от него пахнет мочой и водкой. За ним семенит собака, радостно кружит хвост, как будто вот-вот взлетит: «Тише, тише, сейчас покушаем», - ласково шепчет дед.

На обшарпанном мусоропроводе висит листок: «Уважаемые жители….», над «жителями» красным маркером подписано «не», то есть нежители какие-то получаются. В объявлении пишут, что прошедшей осенью будут травить тараканов. Когда время обратится вспять.

Там, на улице, – снег, и покрытый белой пыльцой мусорный бак забит под завязку книгами. А в соседнем - из чёрного полиэтилена торчит увядший букет, завёрнутый в магазинную мутно-жёлтую бумагу. Гудит чей-то мотор. Разгар рабочего дня.

В следующей вдове как будто бы тише и мягче: пластиковые контейнеры с мелко нарезанной колбасой, кошки льнут к батареям. У одной уши облезли, она жмётся к моим ногам и мурчит.

Самая нижняя многоэтажка – самая чистая, даже дверь домофонная установлена. Кресла на крылечке, так и вижу: сидят местные бабушки и молодёжь гоняют, чтобы не свинячили в подъезде. Чуткий надзор.

Внутри на лестнице орудует уборщица:

- Да, этот дом нормальный. Здесь кодовый замок есть! – оборачивается она, убирая резиновой перчаткой прядь с лица. - А в других вдовах - уберусь, а на следующий день всё так, как будто не мыла.

Вот и объявление висит, бдительные постояльцы написали: «Уважаемые жильцы! Прекратите, пожалуйста, смывать в унитаз абсолютно все продукты вашей жизнедеятельности!»

Я выхожу и иду мимо этих широких стоглазых домов, поздний весенний снег путается в волосах. Под огромным тэгом KLPS стоит на балконе бабушка и таращится в мир. Каменное лицо, застывшая фигура, синий балахон. Кажется, ещё чуть-чуть и должно что-то произойти, она бросит в мою сторону слово или жест – но она молчит, как будто запертая в этом времени, в этом месте.

- Здесь аренда очень дешевая, это хорошо, - рассказывает мне мой товарищ Саша, живущий в «средней вдове». – Я здесь две недели живу и за это время пару раз приезжал ночью «бобик». От криков с улицы просыпался, подходил к окну покурить, вот наблюдал за ними, - он пожимает плечами. – Да, вдова у дороги самая «злачная».

Мой товарищ Антон, кажется, знает, кто автор большинства надписей:

- Это Melk, тут всюду его имя. В 2010-2011 занимал в обществе граффитистов положение низшей касты, был неудачником. Вечно у кого-то деньги занимал, его били, скидывали с лестницы. Потом я уехал из города, а когда вернулся, он уже каким-то образом переместился из низшей касты в высшую: может быть, на фоне рэпа, алкоголя и наркотиков. Слухи такие ходили. А KLPS это его «братаны».

Сейчас он в Нижнем Новгороде учится, а надписи остались, некоторым около 12 лет.

В «Жэке» по поводу стен комментируют так: «Часть фасада мы возьмём на покраску, но всё в рамках платежей населения, и вопрос - надолго ли хватит этих потраченных средств? Не будут ли они выброшены на ветер, а через два дня опять изрисуют?» Плюс, это не угроза жизни и здоровью: «Конечно же, если на фасаде есть места, представляющие угрозу, например, свисающие кирпичи, которые вот-вот отвалятся, мы принимаем превентивные меры».

На днях от своего московского друга услышала, что в одном из дворов на Большой Ордынке рядом с памятником Анне Ахматовой граффитисты нарисовали её портрет и отрывки из стихов: «В двух шагах - церковка, в которую она ходила, - пишет он. - Поразило, как уживаются в одном месте церковь, памятник и граффити. Это же три разных измерения. А вот поди ж ты! И очень хорошо!» И вот подумалось: а сделать бы тут граффити-портрет Максима Горького и его персонажей из "На дне". Чтобы все помнили, что «Человек» - это звучит гордо, в нищете, убожестве ли - может быть, важно лишь, чтобы хватило сил подкормить облезлых котов и одолжить соседу рублей до получки. И тогда как будто всё встанет на свои места.