Секс-машина

Секс-машина

Курт Франц, 7 октября 2020 г.

Сегодня я ею восхищён.

Даже в большей мере, чем был шокирован вчера.

Итак, спускается она.

“Где мои младенцы?”

Голодная, как зверь.

Мне пришлось их подогнать.

(Вчера я снова смалодушничал и вцепился в Эрику).

Она смотрит на меня проницательным взглядом.

“И далась тебе эта дурочка.

Она всё равно не сможет выполнить ту задачу, что перед ней поставлена”.

“А ты сможешь?”

“Я для этого рождена”.

Она повернулась, руками раздвинула ягодицы и показала мне тьму отверстия.

Я был заворожён.

В моём уме пронеслись самые таинственные, жуткие и – прекрасные моменты, проведённые с ней.

Я судорожно схватил её за зад. Ввёл язык в отверстие.

Она задрожала и в удовольствии изогнулась.

Я лизал там долго. Проникая в самые сокровенные уголки.

Под конец она кончала яростно, как пулемёт.

Сзади подошёл Оберхаузер.

“Франц?

Что ты делаешь?”

Она удивлённо обернулась.

“Всё в порядке.

Ты чего пришёл?”

Он, не найдя, что ответить, немо помахал руками, а потом, махнув на нас, ушёл.

Я, честно говоря, не хотел отрываться от этого зада.

Почти что храма.

Но тем временем прибыл эшелон.

И, весело воскликнув: “Франц, если ты меня не отпустишь, я тебе прямо туда насру!”, - она оторвалась от меня и пошла встречать.

Её голод по плоти был страшнее сексуального.

Она ела долго. Всеми дырами.

Жадно и взахлёб.

Набивать себя до предела не стала. Но поела порядочно.

“У меня ещё Оберхаузер с Хакенхольтом”.

“А Ирманн?”

“Он вроде не хотел”.

В общем, да.

Я был вынужден смотреть, как они имеют её во все щели.

Белая зверюга извивалась и кончала.

Выгибаясь гордо и в экстазе.

Действие лекарства проходило. Я был зол. И готов был вставить Эрике по первое число только за этот дурацкий совет.

В общем, я вновь возбуждался.

(Эберля за подобные изобретения тоже убью).

Я подозвал Эрику. И, сунув ей в зад два пальца, прошептал:

“Девочка моя, да я тебя за такое дрыном выебу”.

“Мама?”

Эльфрида, довольная, с двух сторон осаждаемая камерадами, лишь с ухмылкой до ушей глянула на меня и одобрительно кивнула.

“Мама, ты не заботишься о дочери”.

“Я такая”. – Она откровенно издевалась.

Учитывая, сколько ей пришлось перенести из-за этой дурочки –

В общем.

Я принёс дрын.

И нанизал на него Эрику, как шашлык.

Глубоко.

И сразу же увидел, насколько она была суррогатом Эльфриды.

Примерно как резиновая кукла.

Настоящая Эрика таилась где-то на дне этого создания. Остальное было занято какими-то ложными программами.

“Чёрт.

Эльфрида.

Почему ты не сказала?”

“Я?!”

Она фыркнула.

“Сто раз говорила.

У тебя просто уши серой забиты”.

“Но как же…”

Я махнул рукой.

И, подвесив Эрику за ногу на дерево, уселся и стал думать.

“Вы ещё мячики в неё покидайте”, - посоветовала довольная, дрожащая от секса Эльфрида.

(Камерады своё дело знали).

Я усмехнулся и кивнул персоналу. Они начали в неё швыряться чем попало. На Сортирплатц много барахла валяется.

И теперь оно полностью наше.

Этому я рад.

Так вот.

К концу Эрика была вся в синяках.

Королева, всё ещё дрожа и оргазмируя (из её влагалища прямо хлестали потоки воды), подошла к ней.

И, расхохотавшись, засунула палку Эрике в глаз.

Потом напихала камней в вагину.

Тут её настиг и схватил Хакенхольт.

Проворчав: “Маньяк хренов, блядь”, она, не особо сопротивляясь, вновь отдалась.

“Ну всё, - думал я, - я эту Эрику сейчас…”

Но дальнейшее зрелище заставило меня забыть об этом.

Подошёл Эберль.

С возгласом: “Я тоже хочу!”

Она глянула на него и расхохоталась.

“Наш праведник!

Ищи себе верную жену”.

“Ну, не такой уж я и праведник”, - ухмыльнулся он.

В общем, в итоге он занял спереди место подуставшего Оберхаузера.

Хакенхольт тоже подустал. Поэтому особо не двигался под ней, лишь вонзившись в зад.

Эберль был осторожен.

Богомол вцепился в него. С шипением: “Иначе ты опять сейчас убежишь!”

Так и было.

Он рвался. Она держала его в мёртвых объятиях и трахала себя им.

Потом начала есть.

Ещё круче и с большим причмокиванием, чем тогда.

Эберль в муке повернул ко мне лицо.

“Франц!”

Я развёл руками.

“Терпи”.

Возбуждённый богомол в наслаждении медленно, по кусочкам, пожирал Эберля.

Я любовался этой женщиной.

И мечтал, отойдя полностью, вонзиться в неё, членом и языком, впиться, поцеловать, взять всю…

Она что-то почуяла.

И прищурила углем горящий, смертоносный глаз, выражающий лишь голод и переход.

“Когда будешь готов”.

Она шептала почти мысленно.

Меня сбивало, что меня не боятся.

Она одна.

Дурочка Эрика всё же опасалась моей силы.

Эльфрида, плывя по течению удовольствия, была спокойна.

Её белый живот дрожал.

Туда уходили куски Эберля.

Хакенхольт, лежащий под ней, был практически мёртв.

В сексе она уделает любого.

Она иногда лишь беспокойно ёрзала на его теле, словно сетуя, что член в её заднице стал менее твёрд.

И ела.

В общем, Эберль уполз от неё, наполовину выгрызенный, с отсутствующими частями тела.

Отращивать.

Она потянулась и растянулась на песке.

Её лицо было недовольным.

Я видел: ей было мало.

“Давай я тебе языком”.

“Ооо”.

Она повернулась ко мне разверстым влагалищем.

Я снова будто увидел храм.

“Валяй”.

Я вновь довёл её до оргазма.

Она благодарно скалилась.

“Без тебя как-то не очень”.

“Я уже заметил”.

“Ты дурак, что согласился на препарат”.

“Ну, зато опыт”.

“Скажи, я тебя затрахала, да?

Может, тебе отдых нужен?”

“Да нет.

Я был шокирован тем, как ты отнеслась к рабочим”.

“Сами виноваты”.

“Но ведь не все”.

“Они все одинаковы, Франц.

В глаза дружат, а за глаза – только и думают, какую пакость сделать”.

“У них инстинкт ненавидеть надзирателей”.

“Ну вот и у меня инстинкт проснулся.

А ведь до этого я была к ним добра”.

“Не совсем”.

“Ну, почти.

Старалась”.

“Так не надо стараться”.

Она расхохоталась.

“Ну, а я о чём.

Вот я и перестала”.

После этого она поднялась. И, похлопав меня по щеке (как бы похвалив за то, что хорошо лизал), вытащила из “своего” мира одного из надоевших рабочих.

“Сейчас посмотрим, как ты устроен”.

Она поковырялась в его теле.

“Франц, это хренов робот.

Вот вы пидорасы”.

“Догадалась?”

“Я ещё тогда заметила, что глаза безжизненные.

А если бы я там, в том мире его вскрыла?”

“Ты не стала бы рисковать”.

“Угу.

Франц, я его сломаю”.

“Зря.

Сложная разработка”.

“Эта разработка много себе позволяет”.

Она помолчала.

“И что, они все там роботы?”

“Ну почти.

Самые близкие тебе – живые”.

“Ах, да, мама.

И тестировщицы”.

“Нахрена ты рабочих-то ела?

Живых”.

“Да такое же дерьмо, Курт”.

“Ну, не совсем”.

“Неважно”.

Она прижалась ко мне.

“Я устала от этого идиотского миропорядка”.

“Работай над собой”.

“Угу”.

Она была полностью голая. Прекрасная. Не стесняющаяся в оргазмах.

Обняв её, я почувствовал мучительное желание ею овладеть.

Она потёрлась об меня.

“Ну попробуй.

А то я Мите припашу”.

Она опять дразнилась.

“Он ради своего статуса готов переспать даже с таким монстром, как я”.

Я вцепился в её упругий белый зад и вкрадчиво проговорил:

“А я-а-а?”

“А ты маньяк”.

Она ухмыльнулась.

“Давай же”.

Я оттаивал от лекарства.

Она тёрлась об меня в попытке пробудить.

Да так, что спереди, не удержавшись, в неё опять проник Оберхаузер.

Я судорожно вцепился в её тело, не желая отдавать.

“Йозеф, тсс”.

Она извернулась поудобнее.

“Дадим Курту проснуться”.

Он был, как безумный.

В конце концов, разведя руками, она повалила его на пол и приняла весь его напор.

Я пристроился сзади.

Я водил членом по её анусу.

Даже смог проникнуть вглубь.

Она повернулась и довольно заурчала.

Она была сыта.

Хакенхольту занять моё место она не дала.

Пока я не уступил его сам.

Похоже, мне придётся преодолевать.

Вот тогда я точно всех обскачу.

На этом я хочу закончить свой рассказ.

А нашим маленьким, любящим читать про секс зрителям, скажу:

Учитесь.

Комендант этой секс-машины

Курт Франц.