|
|||
Лиса-лапотницаЛиса-лапотница Зимней ночью шла голодная кума по дорожке; на небе тучи нависли, по полю снежком порошит. «Хоть бы на один зуб чего перекусить», – думает лисонька. Вот идет она путем-дорогой; лежит ошмёток. «Что же, – думает лиса, ‑ину пору и лапоток пригодится». Взяла лапоть в зубы и пошла далее. Приходит в деревню и у первой избы постучалась. – Кто там? – спросил мужик, открывая оконце. – Это я, добрый человек, лисичка-сестричка. Пусти переночевать! – У нас и без тебя тесно! – сказал старик и хотел было задвинуть окошечко. – Что мне, много ли надо? – просила лиса. – Сама лягу на лавку, а хвостик под лавку, – и вся тут. Сжалился старик, пустил лису, а она ему и говорит: – Мужичок, мужичок, спрячь мой лапоток! Мужик взял лапоток и кинул его под печку. Вот ночью все заснули, лисичка слезла тихонько с лавки, подкралась к лаптю, вытащила его и закинула далеко в печь, а сама вернулась как ни в чем не бывало, легла на лавочку, а хвостик спустила под лавочку. Стало светать. Люди проснулись; старуха затопила печь, а старик стал снаряжаться в лес по дрова. Проснулась и лисица, побежала за лапотком – глядь, а лаптя как не бывало. Взвыла лиса: – Обидел старик, поживился моим добром, а я за свой лапоток и курочки не возьму! Посмотрел мужик под печь – нет лаптя! Что делать? А ведь сам клал! Пошел, взял курицу и отдал лисе. А лиса еще ломаться стала, курицу не берет и на всю деревню воет, орет о том, как разобидел ее старик. Хозяин с хозяйкой стали ублажать лису: налили в чашку молока, покрошили хлеба, сделали яичницу и стали лису просить не побрезговать хлебом-солью. А лисе только того и хотелось. Вскочила на лавку, поела хлеб, вылакала молочка, уплела яичницу, взяла курицу, положила в мешок, простилась с хозяевами и пошла своим путем-дорогой. Идет и песенку попевает: Лисичка-сестричка Вот подходит она вечером к другой деревне. Стук, тук, тук, – стучит лиса в избу. – Кто там? – спросил мужик. – Это я, лисичка-сестричка. Пусти, дядюшка, переночевать! – У нас и без тебя тесно, ступай дальше, – сказал мужик, захлопнув окно. – Я вас не потесню, – говорила лиса. – Сама лягу на лавку, а хвост под лавку, – и вся тут! Пустили лису. Вот поклонилась она хозяину и отдала ему на сбережение свою курочку, сама же смирнехонько улеглась в уголок на лавку, а хвостик подвернула под лавку. Хозяин взял курочку и пустил ее к уткам за решетку. Лисица всё это видела и, как заснули хозяева, слезла тихонько с лавки, подкралась к решетке, вытащила свою курочку, ощипала, съела, а перышки с косточками зарыла под печью; сама же, как добрая, вскочила на лавку, свернулась клубочком и уснула. Стало светать, баба принялась за печь, а мужик пошел скотинке корму задать. Проснулась и лиса, начала собираться в путь; поблагодарила хозяев за тепло, за угрев и стала у мужика спрашивать свою курочку. Мужик полез за курицей – глядь, а курочки как не бывало! Оттуда – сюда, перебрал всех уток: что за диво – курицы нет как нет! А лиса стоит да голосом причитает: – Курочка моя, чернушка моя, заклевали тебя пестрые утки, забили тебя сизые селезни! Не возьму я за тебя любой утицы! Сжалилась баба над лисой и говорит мужу: – Отдадим ей уточку да покормим ее на дорогу! Вот накормили, напоили лису, отдали ей уточку и проводили за ворота. Идет кума-лиса, облизываясь, да песенку свою попевает: Лисичка сестричка Шла лиса близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли – стало смеркаться. Завидела она в стороне жилье и свернула туда; приходит: тук, тук, тук в дверь! – Кто там? – спрашивает хозяин. – Я, лисичка-сестричка, сбилась с дороги, вся перезябла и ноженьки отбила бежавши! Пусти меня, добрый человек, отдохнуть да обогреться! – И рад бы пустить, кумушка, да некуда! – И‑и, куманек, я непривередлива: сама лягу на лавку, а хвост подверну под лавку, – и вся тут! Подумал, подумал старик да и пустил лису. А лиса и рада. Поклонилась хозяевам да и просит их сберечь до утра ее уточку-плосконосочку. Приняли уточку-плосконосочку на сбережение и пустили ее к гусям. А лисичка легла на лавку, хвост подвернула под лавку и захрапела. – Видно, сердечная, умаялась, – сказала баба, влезая на печку. Невдолге заснули и хозяева, а лиса только того и ждала: слезла тихонько с лавки, подкралась к гусям, схватила свою уточку-плосконосочку, закусила, ощипала дочиста, съела, а косточки и перышки зарыла под печью; сама же как ни в чем не бывало легла спать и спала до бела дня. Проснулась, потянулась, огляделась; видит – одна хозяйка в избе. – Хозяюшка, а где хозяин? – спрашивает лиса. – Мне бы надо с ним проститься, поклониться за тепло, за угрев. – Вона, хватилась хозяина! – сказала старуха. – Да уж он теперь, чай, давно на базаре. – Так счастливо оставаться, хозяюшка, – сказала, кланяясь, лиса. – Моя плосконосочка уже, чай, проснулась. Давай ее, бабушка, скорее, пора и нам с нею пуститься в дорогу. Старуха бросилась за уткой – глядь-поглядь, а утки нет! Что будешь делать, где взять? А отдать надо! Позади старухи стоит лиса, глаза куксит, голосом причитает: была у нее уточка, невиданная, неслыханная, пестрая впрозолоть, за уточку ту она бы и гуська не взяла. Испугалась хозяйка, да и ну кланяться лисе: – Возьми же, матушка Лиса Патрикеевна, возьми любого гуська! А уж я тебя напою, накормлю, ни маслица, ни яичек не пожалею. Пошла лиса на мировую, напилась, наелась, выбрала что ни есть жирного гуся, положила в мешок, поклонилась хозяйке и отправилась в путь-дороженьку; идет да и припевает про себя песенку: Лисичка-сестричка Шла лиса да приумаялась. Тяжело ей стало гуся в мешке нести: вот она то привстанет, то присядет, то опять побежит. Пришла ночь, и стала лиса ночлег промышлять; где в какую дверь ни постучит, везде отказ. Вот подошла она к последней избе да тихонько, несмело таково стала постукивать: тук, тук, тук, тук! – Чего надо? – отозвался хозяин. – Обогрей, родимый, пусти ночевать! – Негде, и без тебя тесно! – Я никого не потесню, – отвечала лиса, – сама лягу на лавочку, а хвостик под лавочку, – и вся тут. Сжалился хозяин, пустил лису, а она сует ему на сбережение гуся; хозяин посадил его за решетку к индюшкам. Но сюда уже дошли с базару слухи про лису. Вот хозяин и думает: «Уж не та ли это лиса, про которую народ бает?» – и стал за нею присматривать. А она, как добрая, улеглась на лавочку и хвост спустила под лавочку; сама же слушает, когда заснут хозяева. Старуха захрапела, а старик притворился, что спит. Вот лиска прыг к решетке, схватила своего гуся, закусила, ощипала и принялась есть. Ест, поест да и отдохнет, – вдруг гуся не одолеешь! Ела она, ела, а старик все приглядывает и видит, что лиса, собрав косточки и перышки, снесла их под печку, а сама улеглась опять и заснула. Проспала лиса еще дольше прежнего, – уж хозяин ее будить стал: – Каково-де, лисонька, спала-почивала? А лисонька только потягивается да глаза протирает. – Пора тебе, лисонька, и честь знать. Пора в путь собираться, – сказал хозяин, отворяя ей двери настежь. А лиска ему в ответ: – Не почто избу студить, и сама пойду, да наперед свое добро заберу. Давай-ка моего гуся! – Какого? – спросил хозяин. – Да того, что я тебе вечор отдала на сбережение; ведь ты у меня его принимал? – Принимал, – отвечал хозяин. – А принимал, так и подай, – пристала лиса. – Гуся твоего за решеткой нет; поди хоть сама посмотри – одни индюшки сидят. Услыхав это, хитрая лиса грянулась об пол и ну убиваться, ну причитать, что за своего-де гуська она бы и индюшки не взяла! Мужик смекнул лисьи хитрости. «Постой, – думает он, – будешь ты помнить гуся!» – Что делать, – говорит он. – Знать, надо идти с тобой на мировую. И обещал ей за гуся индюшку. А вместо индюшки тихонько подложил ей в мешок собаку. Лисонька не догадалась, взяла мешок, простилась с хозяином и пошла. Шла она, шла, и захотелось ей спеть песенку про себя и про лапоток. Вот села она, положила мешок на землю и только было принялася петь, как вдруг выскочила из мешка хозяйская собака – да на нее, а она от собаки, а собака за нею, не отставая ни на шаг. Вот забежали обе вместе в лес; лиска по пенькам да по кустам, а собака за нею. На лисонькино счастье, случилась нора; лиса вскочила в нее, а собака не пролезла в нору и стала над нею дожидаться, не выйдет ли лиса… А лиса с испугу дышит, не отдышится, а как поотдохнула, то стала сама с собой разговаривать, стала себя спрашивать: – Ушки мои, ушки, что вы делали? – А мы слушали да слушали, чтоб собака лисоньку не скушала. – Глазки мои, глазки, вы что делали? – А мы глядели да глядели, чтобы собака лисоньку не съела! – Ножки мои, ножки, что вы делали? – А мы бежали да бежали, чтоб собака лисоньку не поймала. – Хвостик, хвостик, ты что делал? – А я не давал тебе ходу, за все пеньки да сучки цеплялся. – А, так ты не давал мне бежать! Постой, вот я тебя! – сказала лиса и, высунув хвост из норы, закричала собаке: – На вот, съешь его! Собака схватила лису за хвост и вытащила из норы.
|
|||
|