Рождённый вновь. Пролог.

Сергей Науменко.

Конкурс «Вуксия».

Рождённый вновь

Пролог.

За два дня карабканья по скальным утесам, выступам и расщелинам, глаза богатыря привыкли к дерганному свету молний. Молнии отражались от кольчуги тонким плетеным блеском. А на шлеме вспыхивали размытые белые пятна.

Позади три остроконечных перевала, одна ночевка на каменном балконе. Позади долгие уговоры стражей Рипейских гор. Они не хотели говорить, где скала с гнездом. Боялись, что люди придут истреблять аспидов. Отказывались верить, что полчища навов можно истребить с помощью всего одного аспида.

Помог случай.

В стане хранителей к нему подковылял старик.

- Исцели, – попросил старик тихим сиплым голосом, глядя сквозь него слеповатыми глазами, подернутыми белесоватой пленкой. - Внучку исцели. Я тебя узнал, Волх Всеславович. Ты можешь.

Волха провели в пещеру. Там, в темноте, на шкуре, расстеленной на цельном плоском камне, лежала девочка лет пятнадцати. Глаза открыты и читалось в глазах незамутненное сознание. Взгляд был ясен. Рядом сидела темная, как подошва тучи, горбатая бабка. Что-то неразборчиво бубнила себе под нос.

Девочка заскрипела зубами.

- Что с ней? - спросил Волх у причитающей рядом с лежанкой бабки.

- Сглаз, сглаз… - с подвыванием закачалась она взад-вперед, держа девочку за руку. - Всё понимает, в сознании, только силы её оставили и сердце то стучит бешено, то затихает.

- Еды не хватает?

- Еды не хватает, – легко согласилась бабка, - но сглаз сильнее. На пещерника она наткнулась. Думали — выгнали всех, нет — последний был.

- Извести?

- Сами извели. - Бабка перешла на шепот. Схватила его за руку и жарко зашептала, задрав голову, приблизив морщинистые губы к лицу Волха. - Кровиночку не уберегли. Помоги, помоги…

Даже волховским зрением не сразу он заметил тонкую паутинную ниточку, тянущуюся из девочки.

- Изгнали? Пещерника не убили, а изгнали?

- Незнаю, незнаю, - мелко замотала головой бабка и села на место. - Убили-изгнали, почем мне знать? Почем мне знать?

Так и есть. Изгнание на руку пещернику. Ускользнул в Навь, но прежде присосался к девчушке. Теперь высасывает из неё жизнь.

Выпрямил пальцы, и словно ножницами отсек незримую нить. Девочка резко вдохнула и грудь её медленно опала.

Волх взял девочку за руку и склонил над ней голову. Бабка перестала качаться и выпучила глаза. Поняла, что девочка в одно мгновение оказалась при смерти. Без связи с пещерником жить ей оставалось недолго.

- Жива она. Молчи, не мешай, - сказал он, не открывая глаз и не поднимая головы.

Бабка стала качаться еще быстрее, но послушно перестала подвывать.

Девочка выгнулась дугой. Сжав зубы, с трудом втянула воздух через рот. Волх отстранился, но руку не выпустил. Девочка в тот же миг вырвала руку из его ладоней и села. Вцепилась Волху в плечо тонкими пальцами и заглянула ему в глаза. Веки её затрепетали, открыла рот, но ничего не сказала.

- Спи. Еще встретимся, - сказал он ей. – Спи, ведающая мать…

Девочка улыбнулась. Внимательно ощупала взглядом его лицо, глаза. Мягко опала обратно на лежанку и закрыла глаза. Сердце её стучало ровно и громко.

Возле пещеры его ждал старик.

- Пусть спит. Спать будет долго. Когда проснется, накормите и напоите.

Старик положил руку ему на грудь, будто прислушиваясь к чему то.

- Яркая у тебя жизнь. Цари с тобой советуются. Люди о тебе легенды слагают. И умрешь ты тоже ярко.

- Знаю, – спокойно ответил Волх. – Смерть увидеть мою легко. Морок не устали на меня наводить? Не мешались бы, давно бы уж дорогу нашел.

- Не гневись, Волх Всеславович. Горы сами от тебя дорогу прячут. В благодарность морок мы заглушим, тогда откроется путь тебе. А дорогу я и сам не ведаю.

Старик неспешно повернулся к сидящим под пологом. Один из сидящих, совсем молодой, подошел и, пряча глаза, сказал:

- Через три перевала. Свернешь три раза влево, три раза вправо. Потом вдоль реки мимо рубежника. Останется проползти по вырубленному ходу. Там увидишь.

Волх развернул его за плечи и вытащил у из-за пояса свою калиту, спрятанную у вора за рубахой навыпуск. Взял из мешочка перстень с глазом василиска, остальное отдал обратно.

Старик опустил плечи с трясущейся головой, а молодой молча упал в ноги и стал целовать сапоги. Волх пинком оттолкнул его.

Подошел к коню, отвязал притороченную к седлу булаву, вытащил из сумки кольчужные рукавицы. Поправил щит за спиной и пошел куда указали.

Волх не сердился на них. Полусумасшедшие жадные хранители — тоже хранители. Трудно сохранить рассудок и здравый ум в такое время. Солнце и то почти все время за тяжелыми черными тучами.

Оружие их не интересовало совсем — богатырский меч они не подняли бы и впятером. Если только в переплавку, но плавильной печи не найти за много верст отсюда.

Когда он приехал к хранителям, сразу подметил, что хранители положили глаз на его коня. В такое время это было не удивительно. Давно уже никто не ездил за тридевятые земли – торговать было нечем, незачем пахать – зерно уже съели давно, а оставшиеся запасы пожрала взбесившаяся плесень и огромные крысы. В наступившее смутное время всех в первую очередь интересовала еда. Хранители посматривали на его коня, прикидывая, насколько этого запаса еды им хватит.

С тех пор, как трехглавые змеи заполонили землю родную, стало цениться всё, что можно съесть. В мертвых лесах не стало дичи, земля не давала урожаев, рыба ушла из обмелевших рек, а затем и вовсе по руслам потекла горючая отрава, полыхающая пламенем.

Из священного друга Вышеня конь превратился в еду.

Богатырские кулаки невольно сжались. Ежели хранители солгали… Подлых обманщиков он из-под земли достанет. Ежели хранители сказали правду — скоро еды хватит всем. Заколосятся золотые нивы, взойдет солнце, и бабы перестанут реветь. Только бы найти аспида.

Аспида болотники считают своим предком. И когда увидят, что их предок поверил людям, то и болотники поверят.

Магия людей сильна, но с магией болотников она станет еще сильнее, и тогда сгинут полчища тварей навьих, выжигающих и опустошающих родную землю.

Осталось только забраться на гряду и пройти перевал между отрогами.

Запахло гарью.

Три раза попадались гнезда аспидов на вершинах отрогов. С замиранием сердца — вдруг хранители ошиблись и направили не туда? - осторожно присматривался к ведогням аспидов. Нет, не то. Молодые, чахлые… Расти им еще не одну сотню лет. Волх шёл дальше, пока не почувствовал сильного аспида.

Волх оступился и упал на колено. Из-под ноги выскочило и неслышно полетело в бездну несколько камней. Вонь гари стала невыносимой. Забравшись в небольшой желоб между двумя отрогами, он добрался до края и глянул вниз.

Внизу чадила горящая река, и освещала оранжевым стены ущелья. Горячий воздух скользил по лицу. Задрав голову, он заметил еле заметный выступ, а чуть выше — длинная скальная полка. Оттолкнувшись от выступа, подтянулся и забрался на полку. Встал на четвереньки и пополз по каменной полке вверх. Обогнув выступ, он уперся в скальную стену. На стене - символ рубежника. На высокой террасе - гнездо, свитое из толстых стволов деревьев. К вершине террасы вел неширокий карниз, выдолбленный явно специально, чтобы ходить на террасу. В некоторых местах наклонная поверхность отшлифована и отмерена строго выверенная ширина карниза. Чтобы сохранить одинаковую ширину тропы, создатели прохода кое-где врезались в скальную стену.

Кто же срезал скальную породу, как ножом? Стражникам это не под силу. Да и не стали бы они ползать по скалам, отшлифовывать тропы и отмерять точную ширину.

Впрочем, для хранителей это слишком широкая дорога. Но только не для богатырей. Мелкими шагами Волх поднимался, прижавшись к стене спиной. Срез плавно перешел в короткий тоннель. Высота — в сажень, чуть выше роста человека. А рослому богатырю — по пояс. Волх опустился на колени и пополз.

Забравшись на террасу, Волх улыбнулся, мысленно нащупав необъятную силу, которой веяло из гнезда. Аспид спал. Волх снял со спины щит и перехватил по удобнее шипастую палицу.

Приворожить аспида можно двумя способами. Первый способ — оглушить аспида и тогда уж приворожить. Оклемается — хорошо. А не оклемается… Где второго такого аспида достанет? Хороший ведь аспид. Сильный. Древний, но не дряхлый. Выбора не было, потому как второй способ - привораживать сразу. Очень подходит для глупцов и тех, кому жить надоело.

Жить Волху не надоело, и глупцом себя не считал. Опустившись на колено, он дотронулся до каменной площадки, испрещенной мелкими трещинами.

Мать Сыра-Земля, благослови…

Размахнувшись, ударил палицей по скале. Брызнули во все стороны искры вперемешку с осколками камней.

Аспиды не любят резких звуков. Раздался хриплый крик. Из гнезда вскинулось черное тело. Взмыло и опустилось рядом с гнездом. Аспид высоко поднял голову на длинной шее. Заверещав пронзительно, кинулся в атаку.

От первого удара Волх легко увернулся. Хобот с загнутым концом пролетел сверху. Хотел смахнуть, как назойливое насекомое? В падении вытащил меч. Мелькнула сталь и брызнула кровь. Раздался рёв. Кровоточащий хобот втянулся в восковицу, оставив за собой кровяную дорожку.

Длинная шея аспида изогнулась, голова задралась кверху и в горле забулькало. Затем, голова устремилась вперед с широко открытым клювом.

Волх выставил перед собой щит, в который со смачным хлюпом влепился густой плевок кислоты. Щит зашипел, задымился. Дерево истлело, а булатные накладки потекли жидким медом, испаряясь белым дымом.

Клюв придвинулся ближе и раскрылся перед вторым плевком.

Волх откинул остатки щита и рванул вперед до раскрытого клюва. Обойдя справа, размахнулся палицей. В последний момент передумал, выронил палицу. Ударил аспиду в висок ладонью в кольчужной рукавице.

Голова аспида отшатнулась. Клюв открывался и закрывался, заглатывая воздух. Из восковицы безвольно вывалился окровавленный хобот, с конца которого закапала на пыльный камень кровь. Полупрозрачные веки на глазах задрожали, и прикрыли ярко зеленые буркала с вертикальным зрачком. Черное тело аспида грузно растянулось перед богатырем. Волх недовольно тряхнул рукой. Не зашибить бы...

Подошел к лежащему змею и приложил ухо к пластинам на шее аспида. Слышался глухой быстрый стук сердца. Волх облегченно вздохнул, и потянулся к ведогню аспида, мысленно подтягивая к себе единственную надежду рода человеческого.

Глава 1

С земли Медный орел выглядел маленькой птахой. Он невозмутимо парил в бездонной синеве, распластав крылья. И облака убирали от него тучные руки, мягко обнимая его желтыми боками.

- ...Таномир! - прорвался до приятных мыслей резкий окрик наставника.

Таномир вздрогнул, перевел взгляд с сияющих небес на капена в черных одеждах. Боруслав стоял, покрасневший. Видимо, уже несколько раз его окликнул.

- Лови! – Боруслав махнул рукой и к ногам Таномира упал жук. – Обрадуй старика напоследок!

Таномир покраснел. На него сейчас все смотрели, предвкушая развлекательное зрелище под окрики Боруслава.

На подстилке из сухой прошлогодней травы сидели Таномир и остальные ученики Боруслава. Наставник стоял на берегу возле воды, на сокровищнице плоских камней. Каждый из учеников пришел со своим привороженным животным. У Славки куница. Анат даже смог коня приворожить. Конь стоит в сторонке, фыркает, бьет копытами.

Все они станут настоящими волхвами-чернобожниками, или как еще обычный люд называл их — ведогонами. Только ведогоны умеют подчинять своей воле ведогни — сгустки тонкой энергии, что есть внутри любого человека и любой твари Нави и Яви. Ведогон… Гордое и красивое слово.

Жук перевернулся на спину и начал закапываться в землю, быстро перебирая лапками.

- Если ты заглядываешься на медного орла, то приворожить жука тебе раз плюнуть. Давай, а мы посмотрим, - подначивал Боруслав.

Таномир перевел взгляд на кошку.

Кошку он заметил еще когда он с остальными учениками и Боруславом пришли к Плоскому озеру. Так мальчишки называли это озеро с детства. На берегу лежали плоские камни и в детстве они с мальчишками соревновались, чей камушек сделает больше отскоков от воды.

Возле озера берег полностью освободился от снега и успел отогреться после зимы. А из ельника, усыпанного мертвыми иглами, сквозило прохладой зернистого снега. Рядом со снежными шапочками зацветала кислица.

Странно, что Изяслава не было. Лучший ученик никогда не пропускал занятия, не упуская возможность похвастаться своими умениями перед остальными учениками. Интересно, насколько быстро он привораживает кошек?

Кошка всё ещё сидела в куче хвороста и напряженно глядела на разлапистую ель. Уже прошло полчаса, а она сидела неподвижно, будто превратилась в статую.

- Ну же, давай, приворожи.

- Я стараюсь…

- Стараются котята, когда тонут, а ты бездельничаешь! Привораживай, прямо сейчас! – повысил голос Боруслав.

Раздались смешки.

Только сейчас Таномир понял, куда смотрит кошка. По веткам ели беспокойно прыгал клёст. Красноватая птица перепархивала с ветки на ветку. При всём беспокойстве клёст не издавал ни звука. Где-то там, в колючих ветвях спрятано гнездо.

Из-под еловой лапы выпорхнул еще один клёст и обе птицы отчаянно засвиристели, перелетая с ветки на ветку. А на землю падал серый пушистый комок. Он прерывисто свистел и отчаянно махал крылышками, покрытыми легким пухом.

Кошка прижала уши и пригнула голову к земле. Задние лапы нетерпеливо переступали.

- Паршивый мальчишка! Ты меня слышишь или нет?! – сорвался на крик Боруслав.

Таномир и кошка рванули почти одновременно. Не поднимаясь на ноги, Таномир прыгнул с места к дереву. Рукой схватил кошку за заднюю лапу. Кошка дернулась, взвилась вверх, упала и изогнулась горбом, лежа на спине. Шерсть вздыбилась, и кошка зашипела. Расцарапала Таномиру руку когтями и укусила. Таномир зашипел на пару с кошкой, но руку не разжал. Кошка вертелась змеей, пытаясь вырваться. Изловчившись, второй рукой схватил за шкирку и прижал кошку к земле. Хвост кошки яростно бил по земле.

Раздался нескрываемый смех, сквозь который прорвался крик Боруслава.

- Да что же это такое! Отпусти!

Велемудр как-то раз сказал ему, что птенца лучше не трогать, и он выживет, если хищников нет близко. Но кошка только и ждала момента схватить добычу.

- На место! – взвизгнул Боруслав.

Таномир взял кошку на руки и сел обратно на свое место. Кошка подвывала басом и мела хвостом из стороны в сторону.

Из толпы учеников посыпались советы.

- Отпусти её, ей же больно!

- Да не больно ей, просто ей не нравится.

- Нельзя отпускать, она сожрёт птенца!

- Дать её валерьянового корня, чтобы успокоилась!

- Да где ты его возьмешь сейчас?

Срывающийся крик Боруслава обрубил все советы, разговоры и смех.

- Молчать! Развели тут посмешище! Худший ученик на моей памяти! Два лета ты не можешь приворожить даже жука! Если бы не знакомство Велемудра с Князем, жил бы ты в ските, и тогда я выбил бы из тебя всю лень и бездарность!

Он внезапно оборвал тираду, глубоко вздохнул и уже почти ровным голосом проговорил:

- Таномир, отпусти кошку.

- Она же съест птенца…

- Пошел вон. - Боруслав мотнул головой. - У тебя есть все шансы стать настоящим травником.

Таномир медленно встал. Исподлобья посмотрел на Боруслава. Кровь прихлынула к лицу. А вдруг навсегда изгонит, со страхом подумал Таномир. Нет, не посмеет. Никто не смеет идти против воли ведающей матери.

Он крепче прижал кошку и, не оглядываясь, пошел к дороге. Кошка продолжала завывать и неистово махать хвостом из стороны в сторону.

Он пробовал её погладить, но кошка дернулась и попыталась укусить. Завыла утробным низким воем. Не глядя по сторонам, он шел, крепко прижав к себе недовольное животное.

На него оборачивались прохожие и удивленно смотрели вслед.

Вскоре вой перешел на низкий утробный бас. Казалось, что бас исходит откуда-то из живота кошки. Таномир чувствовал, как мелко вибрируют его ребра, отзываясь на гул внутри животного.

И как только кошки умудряются так выть?

***

Полудница неожиданно появилась в нескольких саженях от них и сразу стала танцевать и кружиться. Сухие травинки колыхались на ветру, не замечая кружащейся на них призрачной навы.

- Держись подальше от круга. Она голодная, – громко прошептал Велемудр за спиной Таномира.

- Ну не убьёт же она – Таномир запустил руку в суму и крепче сжал в руке одолень-траву.

- Не геройствуй! – повысил голос Велемудр. - Не хватало мне тебя потом выхаживать.

Так. Две сажени от места её появления. За несколько мгновений танца полудница уже переместилась ближе к ним на два аршина. Может готовится напасть, подумал Таномир, но на таком расстоянии они в безопасности.

Полудница перестала кружиться и встала к ним спиной. Русые волосы опали с плеч до пояса.

Таномир подошел ближе и встал в двух аршинах от границы круга. Полудница развернулась и зашипела. Взмахнув рукой, он раскинул веером одолень-траву. Полудница исчезла.

Таномир достал из сумы колышек с желтой повязкой и вдавил его в центр круга. Колышек с повязкой означал, что в окружности двух саженей растения многократно превосходят по лечебным свойствам растущие рядом. Желтый цвет повязки говорил о том, что в настойках будет проявлена сила полуденного солнца, дарящая радость, избавляющая от хандры и повышающая защитные силы организма.

Велемудр подошел и положил руку ему на плечо.

- Ты чего такой грустный?

- Ну, так, ничего… - тихо ответил Таномир. – Боруслав сказал, что у меня есть все шансы стать травником. За что он травников не взлюбил?

- Не травников он невзлюбил. – Велемудр убрал руку с плеча Таномира. Рука у Велемудра была тяжелая. Рука не травника, а воина или кузнеца. - Тебя хочет поддеть, чтобы ты научился привораживать. Чтобы стал настоящим чернобожником, ведогоном.

- Как-то у меня не получается...

- Всему свое время. - медленно кивнул Велемудр. - Кличи то у тебя получаются?

Они развернулись и пошли к городу по заброшенному полю. Еще несколько лет назад на этом поле сеяли пшеницу, а сейчас поле было взъерошено кустами и молодыми березками, елями и кленами.

- Получаются, – хмуро ответил Таномир. – Я все равно их не буду использовать. Бегут, сломя голову к кликуну, даже не понимают, что бегут на бойню. Может ведающая мать всё-таки ошиблась?

Таномир мельком глянул на Велемудра. Тот шёл, внимательно глядя себе под ноги, под которыми пружинила трава.

- Неверицы окружили тебя. - Не глядя на Таномира, Велемудр протянул руку и потрепал его по голове.

- Может и неверицы. Я боюсь встретить среди навов кого-нибудь из знакомых. Вот Светка перед осенью пропала в поле средь бела дня.

- Она тебе уже не попадется.

- Светка тебе попалась?

- Не Светка это уже, а нава. Лучше бы ты боялся заключительное испытание не пройти.

- Беляну жаль, - покачал головой Таномир.

- Да, корит себя, – кивнул Велемудр. - Говорит, что Светка жаловалась на упадок сил, а она не придала значения. Думала, что Светка просто устала. Мол, какая же она весталка, если не смогла дочь от навов уберечь.

- Кто её?.. Кем она стала?

- Ржавницей. Страда в самом разгаре была. Как раз рожь убирали. Вот ржавники её и забрали.

Да, ржавники любят детей красть. Пару раз на ребенка в поле наслать сладкий сон в поле — невелик для них труд. Пару раз вернется ребенок вялый с гулянья, мать с отцом могут ничего и не заметить. У кого сил много после работы в поле, да после игр на свежем воздухе? А после нескольких таких «прогулок» ребенок уже и в нава обернется, забыв свою прошлую жизнь навсегда.

Хотя таким воровством не только ржавники занимаются. Болотники могут увести ребенка у незадачливых родителей, а вот взрослых болотники никогда не трогают. Не хочется болотникам долго возиться. Дети легко сменяют облик, а у взрослого человека рассудок цепко держится за прошлое.

Они дошли до середины заброшенного поля, где высились печальными останками черные стены сожженного хутора.

***

Возле пепелища послышался беззаботный смех. Таномир засунул руку в сумку. Пальцы окунулись в успокаивающие стебельки одолень-травы.

- Слишком много их тут разбегалось. Еще не появились, а смеются уже… - сказал Велемудр.

Смех прозвучал совсем рядом и перекатился через них волной. Ветер унес смех в поле, и стало тихо.

- Люд совсем злой стал, - сказал Велемудр бросил взгляд на черные останки стен.

Горелым тут пахло недолго. Всю горечь сгоревшего дерева впитала земля, а ветер разнес на все восемь сторон света невесомый белый пепел.

Никто толком и не понял, с чего пожар начался. У Зорьки, жившей здесь, был жених, Разор. Отказался он на ней жениться. А как увидал её с другим - бросился просить прощения за свою глупость. Да только поздно было. Сердце уже другому отдала. А после пожара Разор на следующий же день после пожарища ушел служить на границу. Вот и поговаривали, что он и поджег от дикой ревности. Потому и остался на границе служить. Всё же, слухи – есть слухи.

В ту ночь, пять лет назад, заметили пожар слишком поздно. Таномир проснулся от криков петухов. Пламя было настолько ярким, что петухи приняли марево пожара за рассвет и прилежно здоровались с розовеющими небесами. Народ уже бежал, не стесняясь исподнего, с кадушками, горшками и корчагами спасать урожай.

Таномир помчался в поле с Велемудром, и они влились в живую водоносную цепь от Плоского озера до горящего дома. От пляшущего огня клубами валил густой черный дым. Вода из ведер выплескивалась у подножия огненного цветка и не давала голодному цветку уйти в поле и сожрать урожай. Огонь сдержали, а дом не спасли.

Потом долго толпа еще стояла возле дымящих обугленных черных стен и перекидывала полушепотом: «…говорят – сожгли заживо...»

После пожара землю вокруг хутора не трогала рука пахаря. Да и путник здесь был редок, никто не решался тревожить обугленные стены даже взглядом. Считалось, что это место проклято. Может, так оно и было: после ночного несчастья в этом поле появлялись навки. То полудница танцует, то огневушка проскачет, то анчутки за ноги хватают.

Навы все разные. Полудницы и полуночницы сразу нападают, как в круг войдешь. Если полудницы просто силы выпьют, то полуночницы могут и жизнь забрать — не успеешь из круга выскочить — считай, пропал. Древяницы же, наоборот, заплутавшему путнику в лесу еще и помогут — выведут из леса. А болотников не тронешь — и тебя не тронут. Но и в трясине будешь тонуть — не помогут.

Люди боялись навов, крадущих детей, сосущих жизнь, морок наводящих. И полунавы, застрявшие на грани двух миров, тоже пугали людей. Естественный страх перед неизвестным.

Этот страх смешал всех навов из светлой и темной нави и заставил людей ненавидеть подряд всех диких навьих тварей. Скоро так и начнут шарахаться от живущих в одном дворе с человеком родных домовых, банников, овинников, хлевников, колодезников.

Таномир с Велемудром близко походить к останкам хутора не стали, обогнули справа, и пошли к городу. Над слоем крыш теремов и горниц тянулись ввысь остроконечные крыши капищ. Разрезанные луковицы башен, покрытые глянцевой глазурью, отражали полуденное солнце.

- Как ты думаешь, они спаслись? – спросил Таномир, когда место пожара осталось позади. - В толпе говорили, что их сожгли заживо.

- Не нужно верить всему, что говорят. Они успели убежать. Куда – не ведаю.

- Разве?

- Да, Зорьку я с детства знал, они с Милой в детстве бегали везде. Ох, и мастерица была сказки рассказывать. Как напридумывает, как нарасскажет! Слушаешь её и не знаешь, быль это или небыль. И полунава этого лечил пару раз. Из Булыжниково он был. Красивый такой, высокий.

- И ты молчал? Я же никому ни слова!

- Я верю. Но чем меньше людей знает тайну, тем больше она тайна. - Помолчав, добавил: - А ведь раньше могли убежать. Сомнения у неё всё были.

- В чем?

- Да во всем, в их любви, например, взяли бы и убежали бы в другой город или деревушку какую. Нет, дождалась, когда весь город узнал, и только тогда убежали»

- А если и там про них узнают?

- Вот видишь. Для этого и нужны тайны.

Наверно, Велемудр прав. Разор, жених Зорьки - отказался от Зорьки прямо перед алтарем. Опозорил Зорьку на весь город, а потом и разум затмило.

- Может это к лучшему? – спросил Таномир.

- Что сожгли дом?

- Нет, я про Светку. Ну, у человека ведь судьба. От неё не убежишь. Может к лучшему, что Светку именно в детстве сделали навкой. Если бы она была взрослой, она бы долго ходила полуржавницей. Ходила бы как неприкаянная. А так раз - и всё

***

Перед Сорокиными днями в город съезжались купцы с самых дальних краев. Как только они вошли в город, их обступила суматоха ярмарки.

Этим летом не было среди купцов дальних стран, только асы с юга в цветастых свободных одеждах громко зазывали и обещали выгодный мен. Местные купцы в нарядных белых рубахах с красными узорами, стояли возле прилавков молча.

В иное лето можно было встретить даже азамантов с три-девятого царства, где жили люди с черной кожей. Сами азаманты были светлокожи, а товар предлагали диковинный: то птицы, по-человечески говорящие, то жемчужины разноцветные, а однажды и вовсе привезли в клетке волосатого дикого человека (вылитый лесной человек, только с хвостом и длинными руками).

А между молчаливыми и орущими купцами текла толпа, которая меняла, шумела и спорила.

В середине торговых рядов, около всхода в богатырский дом, стояло пять всадников. Без шлемов, но кольчуги поверх надеты и за спиной у каждого по колчану стрел. К седлам приторочены луки. Один из верховых обернулся и встретился взглядом с Таномиром, который не узнал Изяслава со спины.

В любой поход на болотников брали чернобожника. Без клича волхва Чернобога никто не отважится пойти на болотника. Смертоносный противник может в любое мгновение исчезнуть, переметнувшись в Навь и обратно, чтобы напасть сзади. Только клич лишает их этой способности, да и то ненадолго. На болота вместе с чернобожником всегда отбирались ловкие и опытные охотники или воины.

Изяслав приветственно поднял руку со снисходительной улыбкой. На мизинце красовался широкий перстень с черным глазом василиска и руной Тары, а по ободу плясала вязь чаровника — символ приворожения ведогней.

- Он его уже сделал волхвом, еще до экзамена, – удивился Таномир.

Может у него и тояга капенская висит на поясе, подумал Таномир. Он бы не удивился.

- Не переживай. Хвастаться и показушничать — это пустое.

У показушника уже перстень черным камнем и руной чаровника. А у него…

Когда он закончит обучение и станет волхвом, ему тоже выдадут перстень чернобожника с черным глазом василиска. Камень будет обладать замечательным свойством – он усилит любое произнесенное заклинание. К сожалению, такие камни служат всего один раз, приходя в негодность после первого же применения.

Камни заговаривались под своего владельца, поэтому многие берегли свои камни, не решаясь использовать его на всякую мелочь. Передавать в наследство заговоренные камни не запрещалось, хотя сила камня при этом, конечно, терялась. Камни признавали только одного владельца. Камень весталки не смог бы усилить заклинание, произнесенное Таномиром.

Таномир покрутил кольцо на указательном пальце. В серебряной оправе коричневый драконий глаз с золотистыми искринками на гранях. Кольцо весталки сидело не по размеру. На одних пальцах оно прокручивалось, а на другие не налезало. Отдать кузнецу и подогнать под свой палец ему и в голову не приходило. Он любил кольцо таким, каким оно было на руке мамы.

Вокруг верховых собрались люди, подошли заморские купцы. Толпа перешептывалась.

- Если богатырь приехал, почему он не выходит? – в полголоса спросил Таномир.

- Богатырь пожаловал, да никак не проснется.

Таномир хотел спросить, шутит Велемудр или серьезно говорит, но не успел. На крыльцо вышел человек непомерного роста. В толпе удивленно присвистнули.

Богатырский дом выделялся среди остальных домов своими размерами, поэтому обычному человеку жить в нем было неудобно. Строили его для гостящих в городе богатырей. Большую часть времени дом пустовал. Не так часто в этих местах появляются богатыри. А если и появлялись, то обычно останавливались в Оми. Велемудр там даже жил некоторое время, и рассказывал, что там четверть населения — богатыри с женами и детьми. Таномир в детстве с раскрытым ртом слушал о том, какие жены и дети у богатырей. Жены — мужьям под стать — обычный человек им по локоть, а быков могут убить одним щелчком, а ребенок их — сильнее любого обычного человека, и играючи гнет подковы еще в люльке.

На счет подков Таномир сомневался, а про рост Велемудр не соврал. С высотой навеса не рассчитали, поэтому богатырь стоял на крыльце сгорбившись. Спустился вниз и разогнулся, сойдя с последней ступени.

К нему подошел человек с мотком веревки и крикнул богатырю как глухому, задрав голову кверху:

- Стоян, не могу коня твоего разбудить!

- Ну и пусть. Гнедок отдохнет. Сам пойду, – прогудел в ответ богатырь.

Стоян поправил огромный меч в боковых ножнах, громко зевнул. Кольчуга звякнула, когда он потянулся и опустил руки.

- Велемудр, смотри у него какой огромный меч.

- Правильно напомнил. Купи себе нож. Хватит моим пользоваться. У каждого мужа должен быть свой нож или меч.

- Хороший выбор будет завтра, - сказал Таномир.

Стоян махнул рукой верховым, двинулся по дороге вдоль торговых лавок, раздвигая толпу. Даже сидящие на лошадях, наездники были на две головы ниже идущего впереди богатыря.

Таномир с Велемудром вошли к себе во двор, и увидев их из окна, на крыльцо выскочила Мила.

- Наша-то, опять от пастухов ушла! В дальние пролесни. Пастухи еле нашли. – запричитала она. - И зубик режется!

- Зубик… Дубовые и ольховые почки нужны. - Велемудр повернулся к Таномиру. Сходишь?

Таномир кивнул и спросил:

- Почему ты Кравку не приворожишь, чтобы она не отходила от стада?

- Я травник, а не чернобожник.

- О, мой Род! – приложив руку ко лбу, Мила убежала в дом.

Глава 2

Почек на ольхе этой весной – самую малость. Таномир всё дальше углублялся лес, собирая редкие пушистые клювики с голой ольхи. Смеркалось, воздух наполнялся влагой. Заквакали лягушки.

Таномир почти дотянулся до нависающей ольховой ветки, когда услышал отдаленный тонкий голос. Он застыл и прислушался. Голос доносился со стороны высокого дуба за молодым подлеском.

- Настёнка, перестань! Если хочешь, лезь в дупло, я солнце провожу!

Пригнулся и, стараясь не наступать на ветки, на полусогнутых ногах подкрался к дубу. Встал на колени и выглянул из-за тулова дуба.

Маленькая болотница бегала вокруг девушки в светлой рубахе, сидящей на берегу. Сразу вспомнился рассказ про несчастную Зорьку и её жениха.

Девушка поднялась, сняла ножны с мечем с пояса, сняла постолы, затем одежду. Ему стало стыдно, и кровь прилила к щекам. Никогда не подсматривал за девушками и не видел женской наготы. Хотел зажмурить глаза, но глаза сами не закрывались. От этого чувство стыда стало еще больше.

Ему вдруг почудилось, что она сейчас обернется и увидит его. Вот позор то будет!

Девушка закинула голову и подняла руки. На левой руке были две нитки из мелкого черного жемчуга. На черных жемчужинках тусклыми бликами отразилось закатное солнце. Ниточки скатились вниз до локтя. Она опустила руки. Последние лучи пробежали по рукам, скользнули по шее, волосам, а затем макушке. Тело девушки задрожало и покрылось мурашками. Влажная прохлада медленно поднималась. Лучи поднялись выше, и освещали верхушки деревьев.

Время будто остановилось. Он уставился на удивительное зрелище. Спина у девушки потрескалась, покрылась трещинами, из лопаток выросли сучки. Таномир пару раз видел болотников, и много раз слышал от других, как выглядят болотники, но не знал ни одного человека, который видел бы собственными глазами перекидывание в болотника.

Таномир прижался к толстым шершавым корням. Маленькая болотница подбежала к дубу, подпрыгнула и зашуршала вверх по стволу. За ней девушка-полуболотница подбежала к дубу и стала шумно залезать по дереву.

Когда звуки на высоте затихли, Таномир с удивлением понял, в какой неудобной позе он стоял. Желудь вдавился в ладонь, а коленки заныли от неподвижного стояния на изломанных корнях дуба. Таномир захлопнул рот и встал с коленок, морщась от боли,

На обратном пути он все время думал об этой девушке. Он искренне жалел её. Полуболотникам трудно до полного превращения. Они не могут в любой миг уйти в Навь, как все навы. Полунавы уходят в Навь только после наступления холодов, подобно медведям, уходящим в спячку только с наступлением морозов. А когда полунавы в человеческом обличии, то они и мерзнут, как люди. Непривычен им дикий образ жизни, но и в селениях вместе с людьми им не жить. Если увидят ночью, в лучшем случае – испугаются и поплюют, Чура поминая, а в худшем – и убить могут.

***

Следующим утром Таномир бродил по торговым рядам, выискивая нож поудобнее.

Сладкий запах весны смешался с деловитым запахом города. Лавки ломились от товаров. До Пасхета оставалась девятница, и купцы бойко вели торговлю. Всем хотелось наполнить карманы тонкими рублеными полосками меди, серебра и золота.

Он отошел от клинковой лавки, развернулся и столкнулся с кем-то из толпы.

Под ноги ему упал увесистый мешочек, из которого высыпалась соль.

- Прошу прощения… - Таномир суетливо подхватил с земли мешочек, развернулся и застыл.

- С днем сороки — сорокины дни! – улыбнулась девушка, взяла у него мешочек с солью и протянула печеного жаворонка.

Он улыбнулся в ответ, но улыбка тут же сползла с его лица. Запястье девушки украшали две нитки мелкого черного жемчуга.

- Нам весну на хвосте принеси… - растерянно выдавил Таномир вторую половину приговорки, глядя на неровный черный перламутр. Вымученно улыбнулся.

Он никогда не думал, что можно вот так просто встретить полунавку в городской толчее. Оказалось, что можно.

Девушка положила в торбу соль, развернулась и затерялась в толпе. Таномир некоторое время смотрел ей вслед, и виделись ему сучки, прорастающие из лопаток.

Он помотал головой, прогоняя наваждение, и сучки испарились.

Положил жаворонка в сумку и отправился к следующей лавке с оружием. Долго не стал выбирать, купил себе короткий нож без ножен. Ножны не особо нужны. Если бы нож был для боя, тогда ножны нужны. А если траву резать да грибы проверять — и без ножен не первое время сойдет, а там уж когда-нибудь купит.

В ближайшие дни Велемудру не нужна помощь, а до осени с учебой еще далеко, и в душе у Таномира плыли такие же белоснежные башни, как и в небесах.

Откуда-то повеяло нежным ароматом меда, который сменился запахом жареных грибов.

Кто-то уже собрал первые грибы себе на жарку, а Таномир этой весной еще ни разу не выбирался за грибами. Недолго думая, он направился в лес за весенними сморчками и строчками.

***

Мысли о грибах пробудили аппетит. Таномир достал из сумы подаренного жаворонка и понюхал. Тесто нежно пахло аиром. Таномир откусил кусочек, рассыпчатая выпечка брызнула крошками, растаяв во рту.

За околицей дорога резко уходила влево, а впереди блестела речка с березами на берегу.

У одной из берез стояла девушка, угостившая его печеньем, и в пригоршни ловила быстрые капли сока, стекающего с воткнутой в ствол палочки.

Он свернул с дороги к реке, прошел немного к девушке и услышал позади себя:

- Эгей, Таномир!

Он обернулся. От дороги спускался Старк. Его только не хватало! Как же он некстати. Следил что ли?

- Лучший ученик волхва. - ехидно улыбнулся Старк. - А ты скоро отправишься с нами на границу с ариманцами.

Да, Старк был недалек от истины. Всех, неспособных пройти обучение волхованию, отправляли на подмогу воинам дежури<