Предисловие к 1-му изданию. ВОЙНЫ, ОФИЦЕРЫ - ИСТОРИЯ 10 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 34Следующая ⇒

парадокс заключается в том, что я люблю Россию, люблю эту территорию, но не

люблю правительство. А данный парадокс рождает ненависть к понятию "Родина".

Трудно жить в стране, которую ненавидишь.

- А зачем ты воюешь? И, на мой взгляд, неплохо воюешь.

- Не подлизывайся. Сам не знаю. Родину защищаю. Парадокс. Дурдом. Здесь

все просто. Черные и белые. Индейцы и бледнолицые. Мы защищаем свою Родину,

которую они пытаются разорвать. Крыша едет от таких мыслей. Знаешь такой

анекдот: приезжает в часть генерал и ходит, проверяет. Потом говорит

командиру: "Мрачно у тебя здесь, покрась забор во все цвета радуги".

Командир под козырек: "Есть!" Идут дальше. Генерал: "Поставь кровати в

шахматном порядке, все веселей будет". Командир опять: "Есть, товарищ

генерал!" Генерал: "Ты что, командир, личного мнения не имеешь? Под всякую

чушь, ерунду отвечаешь "Есть"?" Командир: "Мнение-то я имею, а вот выслуги у

меня нет, а то бы я тебя, генерал, с твоей чушью на хрен послал". Нет у

меня, Юра, выслуги. А то бы не было раздвоения личности у меня.

- Так, может, тебе к психиатру сходить?

- И он мне объяснит, что такое Родина и чьи интересы я здесь защищаю? И

почему нефтеперегонный завод мы не можем взорвать? А руки так и чешутся.

Устроить кому-нибудь большое западло. Вот только если бы восстанавливали

потом только они из своего кармана, то было бы хорошо, а то ведь за счет

бюджета. Кстати, Юра, ты ведь знаешь, что авиация в первую очередь дотла

разнесла местное министерство финансов?

- Знаю, ну и что?

- Давай спорить, что сейчас авиация не дворец Дудаева в темноте долбит

и не склады с боеприпасами и казармы духов, а чеченский Госбанк.

- Да ну, вряд ли, - протянул Юрка, - хотя если эти уроды сначала

Минфин, а затем, по логике, накануне штурма... Вполне могут. Тем самым они

предупреждают, что скоро штурм. Во гады!

- А я о чем. Так что такое Родина, Юра?

- Пошел на хрен. Софист несчастный. Тебе в замполиты надо было идти.

- У меня папа бывший военный, так я от него перенял стойкую антипатию к

замполитам, хотя и там иногда попадаются порядочные люди. Редко, но бывают.

- Пошли жрать, а то околеем. Напьемся?

- С радостью, но не получится. Тем более что и день был тяжелый.

Вспомни, мы с тобой выкушали по полкилограмма водки на нос, закусывая только

"курятиной", и хоть бы хны.

- Было дело, - Юрка мрачно сплюнул. - Бля, во жизнь! Захочешь напиться

и не можешь. Приеду домой - нажрусь до зеленых соплей и мордой в салат.

- Точно. В салат. В "зимний". По самые уши. Вот только как бы не

захлебнуться.

Мы засмеялись. Когда задаешь глупые вопросы, на которые у тебя нет

ответов, и ты ничего не можешь изменить, остается только плыть по течению,

держаться за напарника. Мы вошли в кунг. Пашка накрыл стол и поставил в

центре открытую бутылку водки.

- Коньяк остался?

- Остался.

- Так ставь его на стол. Радуйся жизни.

Юрка укоризненно посмотрел на меня. Было понятно - неизвестно,

доведется ли нам выпить коньяк этот позже, но взгляд его красноречиво

говорил, мол, зачем я свои гнилые мысли на бойце вымещаю. Пашка, не убирая

водку, поставил коньяк. Я взял, открыл и почти полные налил стаканы. Было

дикое желание напиться.

- Поехали! - я поднял свой пластмассовый стаканчик.

Остальные последовали моему примеру. Сдвинули свои "кубки", они

прошелестели, темная жидкость коньяка в них заколыхалась, когда мы

чокнулись. Опрокинул. Тяжелая, вязкая жидкость потекла вниз. Я зажмурился от

удовольствия. Вот она дошла до желудка и начала там растекаться теплом.

Принялись закусывать. Молча, без слов. Нечего говорить. Все уже определено,

решено без нас. Можно написать рапорт и уехать домой, но такой мысли даже не

возникало.

Мы быстро жевали, как только тепло начало в желудке проходить, я разлил

остатки коньяка. Юрка быстро взял свой стаканчик:

- У нас что, просто пьянка? Пьем без тостов.

- Нет, мы просто ужинаем, но если хочешь что-то сказать, то говори, но

покороче, а то коньяк горячий, а тем более водку, я не пью.

- Я предлагаю выпить, - начал Юра, - за то, что Бог нам помогал раньше.

Я хочу выразить общую надежду, что удача нас не оставит и мы выберемся из

этого пекла...

- Чтобы через пару лет попасть в новое... - перебил и продолжил я.

- Может, и попадем, но сейчас, а может, и через день, нам предстоит

идти на Минутку, и поэтому, Господи, пошли нам удачу. За удачу!

- Юра, ты служишь в армии?

- Ну и что?

- А то, что в армии единоначалие и субординация, а ты, минуя командира,

напрямую обращаешься к Богу. За это можно получить взыскание.

- Пошел на хрен, идиот! - Юрка выдохнул и опрокинул, выпил коньяк.

Мы с Пашкой тоже опрокинули. В голове что-то зашумело. Неужели хмель

появился?! Это здорово. Я боялся спугнуть это чувство и сидел, не

шелохнувшись. Наступило легкое опьянение, оно нарастало и нарастало.

- Слава, ты что? - испуганно спросил Юра.

- Ничего, - я нехотя открыл глаза, - гад, ты мне хмель спугнул.

Голова стала абсолютно ясной и чистой:

- Тьфу на тебя. Тьфу на тебя три раза.

- Чего спугнул? - недоуменно спросил напарник.

- Чего-чего, - передразнил я его, - хмель, гад, спугнул ты мне. Я сижу

и чувствую, как начинаю пьянеть, а тут ты лезешь со своими вопросами.

- Я смотрю, что ты сидишь и как кот, который гадит, в одну точку

уставился, а потом и вовсе закрыл глаза. Ну, думаю, может, поперхнулся.

Извини, что кайф тебе сломал. Может, еще догонишь?

- Хрен его догонишь, - досада меня разбирала, - но можно попробовать,

наливай.

Я взял бутылку водки, которую Пашка вначале поставил на стол, и разлил

по стаканам. Мы с Юркой не закусывали. Может, после смешения водки с

коньяком удастся немного опьянеть. Я встал, держа стакан с водкой.

- Третий тост.

- Третий, - подхватил Юрка.

- Третий, - эхом отозвался Пашка.

Немного постояв молча, мы почти одновременно выпили и, не закусывая и

не запивая, сели на свои места. Молча, не торопясь начали закусывать.

- Это правда, что в лоб будем Минутку брать? - спросил Пашка с набитым

ртом.

- Правда, сынок, правда, - ответил я. Я знал, что он терпеть не мог,

когда его называли "сынком". Пашка взвился:

- Какой я вам сынок! У меня у самого вот будет сынок.

Подумал и добавил:

- А может, дочка. А вы - "сынок, сынок".

- Так, Паша, сынка сделать большого ума не надо - это десятиминутное

дело, а потом всю жизнь мучайся. Вот из тебя, как ни старались, а так

человека и не сделали.

- Почему не сделали? - Пашка уже весь ощерился.

- Пьешь много, нам хамишь. А мы к тебе как к родному. Надо воспитывать.

Как думаешь, Слава?

- Да, - я подхватил, - пора переходить к радикальным средствам. Ты

какого хрена в эшелоне караул напоил? Пьяный часовой, да еще с оружием -

преступник. Значит, ты пособник.

- Какой пособник?

- Обыкновенный, в тридцать седьмом приписали бы тебе диверсию и к

стенке по законам военного времени. И пломбу свинцовую в затылок, - я

коснулся пальцем его затылка, куда обычно стреляли при расстреле. Тот

дернулся.

- Шутки, Вячеслав Николаевич, дурацкие.

Я закурил. Юрка и Пашка последовали моему примеру.

- Значит, так, Паша, - начал я, - пока нас не будет...

- А куда вы денетесь? - перебил меня Павел.

- В подвале будем сидеть, - огрызнулся я. - Не перебивай старших. С

войсками, скорее всего, пойдем. Ты, сукин сын, отвечаешь головой за машину.

И за все, что в ней находится. Если что, то... - я остановил жестом Пашку,

который пытался меня перебить, - если что, то передашь вещи семьям. Ты

понял? А за машину голову сниму и скажу, что так было. Ты все понял?

- Да понял, понял. Вы мне уже это в сотый раз говорите. У вас-то и

вещей, кроме грязных носков, ничего и нет.

- Вот ты их и постираешь.

- Еще чего, - Пашка фыркнул.

- Постираешь, постираешь, будешь нас вспоминать и, обливаясь слезами,

постираешь.

- Если и буду обливаться слезами, то только потому, что вонь от ваших

носков будет глаза есть.

- Паша, - вмешался Юра, - у нас уже своеобразный ритуал: когда

предстоит серьезное дело, то мы тебе наказываем, что сделать с нашим вонючим

бельем. Но так как тебе с ним неохота возиться, то ты усиленно молишься за

нас, и Бог, услышав твои молитвы, охраняет нас, тем самым спасая тебя от

неблагодарной работы - стирать наши носки. Кстати, а ты не забыл, как пахнут

наши носки?

- Вот еще! Я когда "молодым" был, дембелям носки не стирал, а вам и

подавно не буду, - Пашка уже буквально кипел.

Его злость нас раззадоривала.

- Паша, ты же знаешь, что когда человек умирает, то последняя воля -

закон. Слышал?

- Ну?

- Так вот, - голос мой стал торжественный, - наша последняя воля с

Юрием Николаевичем, что когда помрем, чтобы ты постирал наши носки, погладил

их и передал семье. По паре от каждого можешь оставить себе. На память.

Можешь повесить на ковер над кроватью.

- Так вы еще не помираете.

- А вдруг...

- Ничего я не буду вам стирать! - Пашка стал угрюмым и насупился.

- Ладно, Паша, мы пошутили. Не обижайся. Лучше разлей остатки, - сказал

Юра.

Пашка повиновался и аккуратно разлил оставшуюся водку по всем трем

стаканам. Все долго ждали, пока он не перестанет капать последние капли в

свой стакан. Все про себя считали.

- Двадцать две, - сказал Юра, нарушив тишину.

- Я слышал, что можно из любой бутылки тридцать три капли выжать, -

вмешался я.

Взяли нашу пластмассовую тару.

- Что день грядущий нам готовит? - спросил Юра, обращаясь к нам.

- Хрен его знает, - ответил за всех Пашка.

- Пусть будет то, что должно произойти. И давайте выпьем за это. За

Судьбу и за Его Величество Случай! - сказал я.

- Правильно! - поддержал меня Юра. - За Судьбу и Случай.

Потом тихо добавил, как бы про себя, но мы отчетливо слышали:

- К смерти надо быть готовым. Да минует меня чаша сия, - и выпил.

- Это ты правильно сказал, Юра, что к смерти надо быть готовым. Чтобы

она тебя не застала врасплох. Дела надо завершать и долгов больших не

делать, а то семье придется за твою опрометчивость расплачиваться. Да минует

меня чаша сия, - повторил я слова из Евангелия и тоже выпил.

Пашка тоже выпил. Закусили молча. Подчистили то, что лежало на тарелках

и в банках. Снова закурили, но уже сытые, довольные. Предстоящий день уже не

рисовался таким мрачным.

- Про какую вы чашу говорили? - спросил, с наслаждением затягиваясь,

Пашка.

- Это, Павел, сказал Иисус накануне своей смерти, обращаясь к своему

Богу-Отцу. Он знал, что его казнят, ему было страшно, вот он на всякий

случай и просил папашу, чтобы тот не делал этого, - пояснил я. - Когда будет

время, Пашка, почитай Евангелие. Очень занимательная и поучительная книга.

Очень много полезного там обнаружишь.

- А, книги... - протянул Пашка.

Сразу стало ясно, что Пашка не является любителем чтения.

- Читай, Паша, читай. В книгах сосредоточена вековая мудрость

поколений. На одном своем опыте не проживешь. И как ты будешь своего ребенка

воспитывать? Какие примеры будешь приводить из жизни? Из чьей жизни? Из

своей? Так кроме как пьянки, ты ничего не видел. Вот и будешь рассказывать,

как нужно пить. Или как ты в эшелоне караул напоил? - Юрку явно тянуло

пофилософствовать.

- Не компостируй, Юра, парню мозги, - я вмешался. - По крайней мере,

ему не грозит шизофрения.

- Это почему же?

- Когда был курсантом, была у меня подружка из медицинского. Так вот

она рассказывала: им на курсе по психиатрии говорили, что если человек не

читает книг, то он не склонен к шизофрении. Потому что, читая книгу, человек

сопереживает героям и пропускает все через себя. Тем самым на его личность

накладывается отпечаток личности книжного героя, и происходит смещение

личности читателя. Что-то еще. Но это было так пересыпано медицинскими

терминами, что из ее объяснения я запомнил только вот это.

- М-да, ты прав. Пашке шизофрения не грозит. А вот белая горячка -

точно! - вынес резюме Юра.

- Если в наше отсутствие будут раздавать гуманитарную помощь, то

подойдешь к замполиту бригады подполковнику Казарцеву, скажешь, что от нас.

Заберешь у него на себя и нас помощь. Если ты, гад, выпьешь наше пиво, то

вешайся. Размеры одежды и обуви знаешь. На всякий случай запишем. И самое

главное, он должен дать побольше сигарет. Если забудет, то напомнишь, что

он-де обещал сигареты. Понял?

- Понял. А много сигарет будет?

- Не знаю. Но надеемся, что много. Не бойся - поделимся. Мы

когда-нибудь тебя обходили?

- Нет. Не было. Это другие штабные офицеры прячут свое добро, а вы -

нет.

- Вот видишь. Мы думаем, как тебя накормить, напоить, накурить. А ты,

засранец, носки постирать нам не хочешь! - опять начал гнуть свое Юрка.

- Не буду я стирать вам носки! - взорвался Пашка.

- Не ори на офицеров, а то можно и в глаз схлопотать, - сказал Юрка. -

Мы пойдем отольем, а ты пока прибери и подумай насчет носков. Кунг проветри,

а то спать невозможно. Хоть топор вешай.

- Не буду я носки стирать! - уже сквозь зубы тихо и упрямо процедил

Пашка.

- Ты что его заводишь? - спросил я, закуривая и пристраиваясь рядом с

Юркой, когда отошли от машины.

- Скучно, - просто ответил Юра.

- Такое впечатление, что тебя что-то гложет.

- Ничего не гложет, просто весь вечер голову ломал над твоими дурацкими

вопросами. Что такое Родина?

- А, тоже проняло? Так что же такое Родина?

- На хрен!

- Нет, ты меня на хрен не посылай. Ты ответь на вопрос о Родине.

- Ты бы еще о смысле жизни у меня спросил бы.

- Нет, Юра, этого точно никто не знает, а вот по поводу Родины ты

ответь!

- В одном ты, Слава, прав. Родина и правительство - два понятия

несовместимые.

- Родина и государство, - поправил я Юру.

- Хорошо, когда страна твоего проживания с одной культурой, например,

как Израиль.

- Так в Штатах вон сколько, как в Вавилоне. И понимают друг друга. И не

собирается штат Техас выходить из состава США. А почему? А потому что там

хватает работы. Если ты не лодырь, то живешь как человек.

- Правильно, а у нас все с ног на голову поставлено.

- Ладно, хватит философствовать. Один черт, ничего не узнаем и не

добьемся. А настроение Пашке своими носками мы надолго испортили.

- Это точно. Постреляем? - Юра достал из кармана захваченные

осветительные ракеты.

- Давай! - я взял у него несколько штук.

Разойдясь в стороны, мы подняли вверх на вытянутых руках эти ракетницы

и дернули за запальные шнуры. Раздались почти одновременно два громких

хлопка, и с громким шипением ракеты устремились в темную высь. Там, на

высоте, они с треском зажгли свои огни и устремились к земле. Часовые тоже

периодически запускали осветительные ракеты, и поэтому все вокруг почти

постоянно было залито неживым, мертвым огнем. Предметы отбрасывали

неестественные, причудливо изломанные тени. Когда запускаешь ракеты, то

кажется, что Новый год дома. Я постоянно на каждый Новый год приносил из

части осветительные ракеты, и после полуночи мы всей семьей выходили на

улицу и запускали их. Я радовался вместе с сыном. Сейчас такое же чувство

охватило меня. Выбросил пустую гильзу, взял следующую ракету и, не дожидаясь

напарника, запустил ее. В воздухе кисло запахло сгоревшим порохом. Юра тоже

не отставал от меня.

- Пойдем спать? - спросил я, когда последняя наша ракета погасла.

- Давай по последней покурим и пойдем, - отозвался напарник.

Закурили. Помолчали.

- Как думаешь, вместе пошлют? - нарушил молчание Юра.

- Не знаю. Может, вместе, а может, и нет.

- Могут и во второй батальон засунуть, пока нового начальника штаба не

назначат.

- Там ротных толковых полно. У нас что, в бригаде мало желающих

начальником штаба стать?

- Желающих много, а вот с опытом штабной работы - мало.

- Думаешь, тебе предложат покомандовать пока штабом?

- Может. Тебя-то не отправят. Ты офицер по взаимодействию.

- Поживем - увидим.

- Представь, сейчас мужикам в батальонах готовить технику, людей,

уточнять порядок колонны. Боеприпасы, люди. Какое счастье, что удалось

вырваться с командных должностей. Хуже нет в войсках должности ротного. Как

собака бегаешь.

- Это точно. На эту тему есть хороший анекдот, только с военно-морским

уклоном. Вызывают в штаб флота старого командира подводной лодки и говорят:

"Мы хотим ввести новые льготы для плавсостава. Как вы на это смотрите?"

Командир, старый, прожженный морской волк: "Хорошо смотрю". Кадровик: "Мы

хотим увеличить оклад, квартиры вне очереди, путевки давать в дом отдыха. Мы

думаем, что когда об этом на берегу узнают, то их от зависти разорвет. Вы

как считаете?" Командир: "Это точно. Но когда первого разорвет, вы меня на

его место поставьте, пожалуйста!" Вот и у нас. Какие бы льготы ни обещали

ротным, взводным, какие бы дифирамбы ни пели, один хрен, надо держаться

подальше от этих командных должностей.

- Пошли спать. День трудный будет.

- Да. Неизвестно, когда еще предстоит выспаться толком. Слава, а ты

знаешь, ты паразит знатный.

- С какой это стати?

- Да со своими глупыми вопросами. Родина, не Родина. Государство,

страна. Тьфу. Голова разламывается.

- Зато мне хорошо. Выговорился, и вроде лучше. Пусть другие мучаются.

- Вот и я говорю - паразит.

- Не мучай себя. Самокопание никому пользу не приносило. Пока забудь.

Выйдем живыми - поговорим. В ближайшие дни нам некогда будет думать. Пусть

рефлексы работают.

- Это правда, пусть нервная система поработает. Пацанов только жалко.

Много их тут останется.

- "Навеки девятнадцатилетние", как у Бакланова.

- Хватит, опять завелся. Пошли спать.

Мы подошли к нашей машине, выбросили окурки и зашли внутрь. Пашка за

время нашего отсутствия успел прибрать и уже лежал в постели.

- Ты сегодня не в карауле?

- Нет. Завтра моя очередь, и то днем.

- Шланг да и только. А кто мой сон оберегать будет?

- Ваш сон, сами и сторожите.

- Опять хамит. Надо будет тебя заставить копать окоп для стрельбы с

коня стоя.

- Для стрельбы с коня стоя?

- Именно, а то уж больно языкастый стал.

- А высота коня?

- Три метра.

- Таких коней не бывает.

- Бывает. В Москве памятник Юрию Долгорукому видел? Вот для его коня и

его самого и будешь копать, если еще хоть раз будешь дерзить. Понял, балбес?

- Понял, понял, - проворчал Пашка, отворачиваясь от нас. Он знал, что

если нас "достать", то мы можем многое сотворить.

Мы в который раз сняли только ботинки, носки, ослабили ремни на брюках.

Автомат у меня у подножия топчана, у Юрки - на гвозде над головой. Пару

гранат в изголовье под матрас. Трофейный ПБ - под матрас на уровне бедер,

патрон в патронник и на предохранитель. Теперь можно забыться в коротком

сне. Жаль, что не удалось опьянеть. Юрка, гад, помешал. Завтра я ему

напомню. Лампочка, освещающая наше помещение, висела у меня над постелью. Я

выкрутил ее наполовину, все погрузилось в темноту. На прощание объявил:

- Отбой в войсках связи.

Закончился еще один долгий день очередной войны. Богу, Судьбе, Случаю

было угодно, чтобы я остался жив. Помогите и дальше. Вся прожитая жизнь мало

что значила, впереди был самоубийственный штурм Минутки. Господи, помоги!

После этого мысленного обращения к Богу я уснул.

Глава 8

В семь часов прозвенел будильник. Ночь была спокойная. На нас никто не

нападал. Спал сном младенца. Снов не было. Во рту, казалось, только что

опорожнилась сотня-другая пионеров. В горле пересохло. Все-таки алкоголь

подействовал на организм, жаль, что мозги остались ясными. Выпить бы сейчас

рассольчику огуречного. Эх, мечты, мечты. Я встал, оделся. С Юркой вышли на

улицу. Опять туман. Погода, значит, будет хорошая. Я несколько раз энергично

взмахнул руками, кровь по венам и артериям побежала веселее. Умылись,

перекурили. Пашка тем временем, встав немного раньше нас, приготовил

завтрак.

- Что приготовил, сынок, своим отцам? - спросил Юра, когда мы вошли в

кунг.

- Кофе, бутерброды с сыром и "братская могила" - килька в томатном

соусе, чеснок, лук, - ответил Паша.

- Может, по стопочке опрокинем? - спросил Юра.

- Давай грамм по пятьдесят, - я был не против, хотя по утрам пил крайне

редко.

- Водку, коньяк?

- Давай "конины", водка по утрам - это пошло.

- Пашка, доставай "конину". Предпочтительней французский, марочный,

двадцатилетней выдержки, с юга Франции. У нас есть такой?

- Есть из Дагестана, сэр, - в тон Юре ответил Паша.

- Дерьмо, конечно. Но за неимением гербовой пишут на обычной бумаге.

Придется давиться дагестанским, настоенным на клопах. Пашка, достанешь

французского - все прощу. Можешь даже Родину продать. Я все прощу! - у Юрки

было приподнятое настроение.

Пашка тем временем полез в ящик, где хранились продукты и выпивка,

достал бутылку коньяка, открыл ее и разлил по стаканчикам. Только мы хотели

выпить, как раздался стук в дверь, и она открылась. На пороге стоял наш

сосед - замполит бригады Казарцев Серега. Он с порога начал в шутку орать:

- Вы, что, черти, охренели? С утра коньяк стаканами жрать. И этого

малолетнего преступника спаивать! Подвинься! Ого, какую ты себе задницу

отожрал. У подполковника и то меньше. Гонять тебя надо. А еще лучше -

отправить в какой-нибудь батальон, там людей не хватает. Враз похудеешь, -

Серега примостился рядом с Пашкой и взял у него стакан, понюхал.

- Во гады, пьют, а замполита не приглашают. Свинство это. Придется

комбригу доложить, пьют штабные с утра. И, главное, что пьют - коньяк. А с

меня еще вчера сигареты вымогали. Совести ни на грош.

- Будешь пить-то? Или ты хочешь нам настроение с утра пораньше

испортить? - мне хотелось опрокинуть стакан, а замполит под руку трещал.

- Какой нюх у тебя, Серега! - Юрка не скрывал своего восхищения. - Не

раньше, не позже, а только как налили, и нате вам.

- Он за дверью стоял, подслушивал, наверное.

- Пить будешь?

- А то! - Серега еще раз посмотрел в стакан, который забрал у Пашки. -

Мал еще, алкоголик. За, что пьем, мужики?

- За удачу. Нам она всем понадобится в ближайшее время, - Юрка был

серьезен.

- За удачу, так за удачу, - Серега тоже стал серьезен.

Выпили. Коньяка было налито у всех немного. Пашка остался без своей

порции спиртного и поэтому с завистью смотрел на нас. Начали закусывать.

- Ночью было принято решение отправить часть руководства и штабных

офицеров в батальоны, - сказал Серега, жуя бутерброд.

- На хрена?! - моя реакция была мгновенна и неподдельна. - Мы же будем

только мешать работать. Командир роты и батальона не сможет полноценно

руководить, командовать. Мы же как балласт будем у него на КП болтаться. Как

не пришей к голове рукав.

- Действительно, Сергей, на какой ляд мы там нужны? - Юрка тоже был

удивлен.

- Хрен его знает, мужики, что они там планируют, приказ пришел с

"Северного". Кстати, сегодня ночью наши взяли Ханкалу, и поэтому штаб

переезжает туда.

- А смысл? Самолеты там все равно не сядут, так? Только "вертушки".

Перепахать все на "Северном", самолеты, которые там остались, либо перегнать

на Большую землю, либо уничтожить, и головной боли меньше. Это целый полк

будет охранять аэропорт, а еще полк снимай с боевых позиций и кидай на

охрану Ханкалы! Маразм! - я искренне не понимал смысла всех этих

перемещений.

- А что такое Ханкала? - в разговор вклинился Пашка. - Много слышал, а

что это?

- Ханкала - это, - начал Серега по замполитовской привычке отвечать на

все солдатские вопросы, - бывший аэродром ДОСААФа, там сосредоточены учебные

самолеты чешского производства. Дуда пытался переоборудовать их в боевые, но

не успел. По слухам и данным разведки...

- Что одно и то же, - встрял Юрка.

- Точно, - продолжал Серега, - несколько самолетов ему все-таки удалось

переоборудовать под боевые и перегнать куда-то. Недалеко от Ханкалы

находятся ракетные пусковые установки. Раньше тут баллистические ракеты

находились, ну а когда нас поперли, может, и пару боеголовок с носителями мы

могли оставить. Я уже ничему не удивляюсь. Плюс на Ханкале находятся

постройки. Скоро поедем за гуманитаркой, вот и поглядим на новый командный

пункт командующего.

- Серега, хрен с этой Ханкалой, расскажи лучше, на какой х... нас

кидают в батальоны. Как с боевых единиц от нас толку ноль. Взвод, роту нам

не дают. Да и мы переросли эту ступень. Смысл?

- Не знаю. Команда Ролина. Максимум управленцев и штабных - на

передовую.

- Ладно, от нас еще толк будет, а от зама по тылу? - Юрка тоже кипел от

негодования.

- Не засерайте мне мозги, мужики. Приказ есть приказ. Мы с вами идем во

второй батальон.

- Вместе? Это хорошо.

- Сам попросился с нами?

- Да. Сам.

- А для чего?

- Курево не хочешь отдавать?

- Лучше с вами, отморозками, чем с каким-нибудь гнусом.

- Ага, Серега, признал наши заслуги!

- Вы хоть и придурки - Пашка, закрой уши - но вы не побежите, не

бросите ни меня, ни людей. И на рожон не полезете.

- Правильно. На рожон мы тебя пошлем. По второй?

- Давай, и идем в штаб на совещание. Штурм назначен на сегодня на

полдень.

- Звиздец! - я был шокирован.

- Они что там, на "Северном", гребанулись совсем? - Юрка покраснел от

злости.

- Звиздец бригаде! - выразил общее мнение Пашка.

- Заткнись, дурак, не каркай! Наливай лучше, и, пока будем на

совещании, заполни фляжки коньяком и водкой. Одну фляжку - спиртом. Сам

знаешь, где бутылка спрятана. И никому ни слова, что здесь слышал. Ты понял?

- Юрка уже не говорил, а кричал. Злость, страх, бессилие, - все это читалось

на его лице.

- Да понял я, понял, что орать-то, - бурчал в ответ Пашка.

Мы закурили. Не хотелось ничего говорить, надо было переварить,

обкатать ситуацию. Пашка тем временем налил всем и, после кивка Сереги себе

тоже, коньяку.

- Поехали?

- Давай.

Мы выпили. Начали жевать "братскую могилу". Никто опять не проронил ни

слова. Я посмотрел на часы, было 7.40.

- Пошли?

- Пошли. С Богом! - Юрка перекрестился.

И мы, взяв с собой бушлаты и оружие, вышли на улицу и направились к

штабу. Там уже стояли штабные офицеры и ждали, когда все соберутся и мы

войдем в зал для совещаний. Уже облетела всех весть о том, что почти всех

офицеров штаба бригады распределят и закрепят за батальонами и отдельными

ротами. Судя по немногочисленным диалогам, никто не понимал своего положения

в данной ситуации. И речь шла не о трусости, а о том, что любой батальонный

офицер по уровню занимаемой должности находился ниже, чем штабной офицер

бригады. Поэтому и положение было у нас двоякое. С одной стороны, командир

батальона и его начальник штаба целиком должны были подчиняться нам как

посредникам, наблюдателям от штаба бригады. Но нам ни в коем случае не

хотелось подменять командиров, унижать их авторитет перед подчиненными. С

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒