игумен Иов (Чернышев)

игумен Иов (Чернышев)

настоятель Свято-Троицкого Филиппо-Ирапского мужского монастыря, кандидат богословия

ОЦЕНКА СИНОДАЛЬНОЙ РЕФОРМЫ ИМПЕРАТОРА ПЕТРА ВЕЛИКОГО

РУССКОЙ ЦЕРКОВНОЙ ИСТОРИОГРАФИЕЙ XX СТОЛЕТИЯ

Вне всякого сомнения, эпоха правления императора Петра, на- именованного по праву Великим, обладает чрезвычайной значи- мостью: без петровского времени невозможно ни описать в полноте развитие русской государственности, ни понять современности. Даже сейчас, в наше время, которое уже на три столетия отстоит от Петра и выявляет многие архаизмы Руси XVIII в., очевидно новаторство этого правителя и резкость изменения внешних форм жизни государства, которые реформами императора получили пра- во на существование.

Казалось, что гений Петра не оставил ни одной сферы жизни Рос- сии неизменной, все было подвергнуто критике и направлено в но- вое русло жизни. Изменения коснулись и Церкви, которая от дней Петра потеряла традиционную патриаршую форму управления и вошла в синодальную эпоху своей истории.

После смерти патриарха Адриана престол Московских первосвя- тителей оказался незанятым. Петр не спешил с решением вопроса высшего церковного управления, дожидаясь выверенного временем решения и сподвижников на ниве церковных реформ. «Живая ака- демия и мозг Петра»1 – архиепископ Феофан (Прокопович) –

Феофан Прокопович,

первый вице-президент Святейшего Правительствующего Синода.

Гравюра. 1801 г.

подготовил проект синодальной реформы, совершенной импера- тором Петром в 1721 г. С принятием «Духовного регламента» вво- дилась новая коллегиальная форма управления Церкви, в которой уже не было места для первого епископа, так как фактически его обязанности в сфере церковного управления передавались импера- тору, державшему в «ежовых рукавицах» деятельность Синода.

Синодальная реформа Петра и поныне вызывает живой интерес как к ее прототипам, причинам и предпосылкам, так и к формам ее реализации, к оценке правового положения и деятельности Синода, к определению характера церковно-государственных отношений. Острая полемика порождает широчайший спектр мнений. Однако в данном рассмотрении уместно ограничиться лишь теми оценками реформы, которые вынесла русская церковная историография XX столетия, опытно узнавшая плоды петровского просвещения.

Собственно, только в послепетровскую эпоху происходит генезис русской церковно-исторической школы. Первые попытки анализа реформ Петра, причем достаточно сдержанные и не всегда лестные, церковная историография дала только в XIX столетии. Так, митро- полит Платон (Левшин), автор первого учебника по истории Рус- ской Церкви (Краткая российская церковная история. М., 1805),

«доводит его лишь до последних лет патриаршества, а в заключении 2-го тома прямо сказано, что о церковной реформе и позднейших событиях XVIII в. митрополит Платон вообще писать не собирал- ся. Он роняет только одно краткое замечание, из которого очевид- ным становится его отрицательное отношение к петровской рефор- ме»2. Первым серьезным трудом по истории синодального периода стала «История Русской Церкви» архиепископа Филарета (Гуми- левского, 1848), в которой автор негативно отзывался о личности Феофана Прокоповича и его деяниях. Профессор П.В. Знаменский (1870-е гг.), говоря об историческом значении реформы Петра, полагал, что она «в лице Святейшего Синода с его отношением к го- сударственной власти создала внешнее управление Церковью, став- шее частью общегосударственной администрации»3 . Эта связь с го- сударственной бюрократической машиной была столь очевидной, что даже апологет синодальной структуры чиновник канцелярии обер-прокурора С.Г. Рункевич, хотя и защищал тезис, что Синод

нельзя сравнивать с государственными учреждениями, чисто цер- ковным учреждением назвать его все же не рискнул. Хотя, стоит заметить, что А.В. Карташев называл Синод исключительно госу- дарственным учреждением4.

Историография XIX столетия, констатируя факт небывалого сра- щения государства и Церкви, находясь в составе этого сращения, казалось, скрывала свое критическое мнение, не вдаваясь в непред- взятый анализ сложившейся ситуации. Жесткая критика рефор- мы Петра могла навлечь на себя немилость его преемников на им- ператорском престоле.

Освободившись в 1917 г. от покровительства монархии, Церковь выразила скорбь об упразднении Петром патриаршества словами священномученика Илариона (Троицкого): «Орел петровского, на западный образец устроенного самодержавия, выклевал это русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успен- ском соборе»5. Эпоха Петра и его преемников находит такую оцен- ку владыки Илариона: «Самодержавие царское, по Петровскому идеалу образовавшееся, все время было враждебно к самостоятель- ности Русской национальной Церкви и в этом отношении себе на погибель осталось верно себе до самого конца… отношение царст- вовавшей династии к Православной Церкви – это исторический пример неблагодарности… Ужасным позором и тяжким всенарод- ным действием оканчивается петербургский период русской исто- рии»6; «Восемнадцатый век был временем страдания всей Русской земли от чужих ей иноземцев, поставленных, однако, ею управлять и ею руководить. Понятно, что особенно тяжело в течение этого ве- ка было положение Церкви»7. Свои оценки владыка Иларион за- ключает словами: «Больно и обидно для русского сердца читать ис- торию этого несчастного века, когда „птенцы гнезда Петрова” дура- чились, по выражению Ключевского, над Россией»8.

Всегда критично настроенный Е.Е. Голубинский, хотя и писал,

что просвещение началось у нас только с Петра Великого, вместе с тем признавал, что в конце синодальной эпохи «Русская Церковь и как помощница государства, и как выполнительница своих пря- мых целей, или как учреждение само для себя, совершенно далека

от положения сколько-нибудь удовлетворительного и еще застав- ляет желать очень много, – и это составляет печальную, но бесспор- ную истину»9.

Ненормальность положения в области церковно-государствен- ных отношений была наиболее ярко выражена в начале ХХ в., спу- стя два столетия после реформ Петра. Пытаясь отстоять положение Русской Церкви, первоприсутствующий член Синода митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) составил в 1905 г. свою записку-меморандум с критикой синодальной системы. «В за- писке говорилось, что при внешней свободе и охране со стороны государства Православная Церковь опутана тяжелыми цепями. Изгнание принципа соборности из церковной жизни повело к из- менению ее духа. Главной причиной нестроения признавалась пет- ровская церковная реформа, в результате которой церковное уп- равление превратилось в одно из “многочисленных колес сложной государственной машины”. Постоянной преградой между Церко- вью и народом, равно как между Церковью и государством назван светский бюрократический элемент, а единственным путем к про- буждению замершей жизни – возврат к прежним каноническим нор- мам управления»10.

И хотя причина всему этому виделась в действиях «святотатст- венной руки» великого Петра, русская церковная историография XX в. не спешила списывать все на реформаторские порывы импе- ратора. Аналитический ум историков, взирая на бытие Русской Церкви в условиях уже атеистического государства, старался дать оценку синодального исторического периода с позиций современ- ности. В первую очередь было отмечено, что реформа Петра Вели- кого, образно говоря, «не с луны свалилась» на Русскую землю: в своем историческом пути государство медленно, но верно прибли- жалось к этому.

Да, верно замечал А.В. Карташев, что «сколь ни стирали наши крупные историки (Соловьев, Ключевский, Платонов, Милюков) мифологический налет на эпохе Петра Великого путем углублен- ного прояснения непрерывности исторического процесса, в кото- ром нет перерывов и сказочных скачков, но после всей их критиче-

ской чистки еще бесспорнее установилась обоснованность прове- денной нашими предками разделительной черты в русской истории общей, а в данном случае и церковной: до Петра и после Петра»11.

Вместе с тем идеи «петровских» реформ появились еще до Петра. Уместно привести замечание В. Живова о том, что «Петр не приво- дил свои институции “из небытия в бытие”, как это изображали его панегиристы, а манипулировал со сложившимися традициями»12.

«Петр, – писал А.В. Карташев, – гениально ярко впитал и отразил в себе дух и мировоззрение новой Европы. Дух этот после нашего смутного времени незаметно поселился и с половины ХVII в. уко- ренился в самой Москве… Эти антитеократические, в некотором смысле и антицерковные понятия, были усвоены передовыми го- сударственными головами Москвы, создавшими “Уложение царя Алексея Михайловича 1649 г.”»13. И хотя, действительно, бес- спорным является факт иностранного влияния на деятельность Петра, очевидно, что оно не было бы столь успешным, если бы в сте- нах древней Москвы уже не дышало бы веяние Нового времени. Именно эту мысль высказывает А.В. Карташев, говоря, что метод Петра заключается в «синтезе плодов и методов европейской куль- туры с потребностями русской жизни, но с неизменяемой глуби- ной русской ментальности»14.

Другой церковный историк XX столетия И.К. Смолич пишет:

«…учреждение Синода Петром Великим есть завершение борьбы Церкви и государства времени царя Алексея Михайловича и Па- триарха Никона», «синодальный период есть ничто иное как логическое продолжение церковной политики в XVII столетии»15. Священномученик Иларион (Троицкий) вторит ему: «Никон, ког- да ушел с московского престола, между прочим писал: «пусть ему, государю, без меня просторнее будет». Эту мысль Никона и вопло- тил Петр, уничтожив патриаршество»16. Более того, политика Алек- сея Михайловича, по мысли А.В. Карташева, упростила задачу Пет- ра – ушедшие старообрядцы не стали мешать реформе Петра, об- легчили процесс поглощения Церкви государством17.

В общем и целом, завоевания синодальной эпохи – это не заслуга Петра, а даже некоторое хищение им чужих почестей. А.В. Карта- шев так и сказал: «Теократия была сокрушена еще до Петра Вели-

кого. Он только использовал готовую победу»18. Можно сказать, что суть синодальной реформы, изменившей коренным образом жизнь Русской Церкви, принадлежит не Петру Великому, а его Ти- шайшему отцу.

Однако И.К. Смолич еще глубже усматривает подлинную точку отсчета сложившихся при Петре церковно-государственных отноше- ний, характер которых используется историком в качестве некоего водораздела для описания исторического бытия Русской Церкви. Согласно И.К. Смоличу, еще в XIII столетии произошел перелом в ха- рактере отношений Церкви и государства. «Высшее церковное управ- ление, которое воспринимает себя как руководство национальной Русской Церкви, связывает свою судьбу с сильнейшим княже- ством, с Владимиром и позднее аналогично с Москвой… Интересы Церкви и государства тесно переплетаются; в своем развитии они взаимно поддерживаются так, что современники не только не могли различить интересы Церкви и государства, но часто путали их или подчиняли обе институции одной цели»19. И.К. Смолич справед- ливо выделяет два основных момента переплетения этих инте- ресов: 1) «религиозные воззрения, лежавшие в основе этих отношений, очень сильно различались на практике и в теории»;

2) «государству всегда принадлежит более активная роль»20.

Конечно, нельзя полностью отождествить положение Церкви в до- и послепетровскую эпоху: «В XVI и XVII столетиях Русская Церковь еще стояла перед лицом русского царя как теоретически привилегированная институция; в XVIII столетии ее жизнь раз- вивается уже в сильной зависимости от власти императора; с нача- ла второй четверти XIX столетия ее жизнь находится в руках став- шего “всемогущим” обер-прокурора»21. Однако, налицо общность изначальных позиций, которую подчеркивает И.К. Смолич: «Это действовало как в теории, так и на практике, так как точка зрения, которую представлял К.П. Победоносцев в вопросе отношений Церкви и государства или задач русской иерархии, соответствова- ла идеям Иосифа Волоцкого»22.

Таким образом, весьма естественным представляется развитие с XIII столетия церковно-государственных отношений в ключе синтеза Церкви и государства под протекторатом государства, ко-

торые максимальной реализации достигли именно в синодальный период. При этом нельзя сказать, что это являлось абсолютным бла- гом для Церкви. Реалии жизни ставили ее в ущербное положение. Рассуждая об этом, Е.Е. Голубинский в начале XX столетия писал:

«Если с точки зрения государственной весьма желательно, чтобы Церковь была возможно деятельной помощницей государства, то с точки зрения собственной церковной еще более желательно, что- бы Церковь возможно благоуспешнее и возможно действительнее достигала своих собственных и прямых целей»23. В синодальную эпоху «государственная власть часто использовала Церковь для го- сударственно-политических целей, – писал И.К. Смолич, – но за- частую, также в собственных интересах, подрывала религиозное до- стоинство Церкви»24. Этот историк, оценивая результат этих отно- шений, констатирует горький факт: «Для здорового и нормального развития верующих синодальный период был разрушительным»25. Эта ненормальность оправдывалась достаточно часто нарушени- ем традиционного канонического строя, на что указывали сторон- ники восстановления патриаршества на Всероссийской Церков- ном Соборе 1917–1918 гг. Но, стоит заметить, что вопрос намного сложнее. Так, Е.Е. Голубинский, выступая против восстановления патриаршества, справедливо замечал, что в условиях тех церков- но-государственных отношений, которые сложились в синодаль- ное время, восстановление патриаршего достоинства стало бы

«только напрасной переменой имени»26. Более того, он не лукавит,

говоря, что в полном смысле исполнения соборности, «в смысле строгого исполнения канонических предписаний относительно со- бираний, соборов у нас не было»27. При желании же собирать цер- ковные соборы Синод нисколько не мешает их проведению. По- длинное избавление Церкви от проблем будет не при даровании сана патриарха, а при изменении характера церковно-государст- венных отношений.

В связи с этим, тоже говоря не об изменении формы управления, а об искаженном характере церковно-государственных отношений, А.В. Карташев писал: «Двести лет Русская Церковь прожила под режимом светского государства. Двести лет она юридически была лишена своей соборности, выборного начала и вообще всего само-

управления»28. И священномученик Иларион (Троицкий) конста- тировал: «При Петре I показалась Церковь помехой для перенесе- ния на Русскую землю полуязыческих форм жизни государствен- ной и общественной, и положение ее резко изменилось. Ей был от- веден лишь уголок народной жизни. Она лишена была патриарха и свободы канонической соборной жизни»29.

В этом аспекте видно, что само по себе упразднение патриарше- ства Петром не было самым большим бедствием Церкви. Более принципиальным становится внедрение государства в жизнь Цер- кви, приобретение Церковью светского характера. В подтвержде- ние этого можно привести такие слова А.В. Карташева: «дело тут не в одной, и при том канонически дефективной, новизне формы высшего управления Русской Церковью, а в новизне правового и культурного принципа, внесенного в русскую историю с Запада, глубоко изменившего и исказившего нормальную для Востока “симфонию” между Церковью и государством»30.

Нравственное изменение общества в синодальную эпоху на- прямую связано с веянием этих новых культурных и мировоз- зренческих принципов. В этом А.В. Карташев и видит основную беду реформы: «Император диктаторски привил правящему клас- су отличное от народа западное сознание в духе рационализма, индифферентизма, а позднее и прямо вольтерьянского презре- ния к своей Церкви»31. Священномученик Иларион (Троицкий) писал: «Начался восемнадцатый век, этот темнейший и несчаст- нейший век в русской истории. Над поверхностью русской народ- ной жизни всплыли верхние правительственные слои, чуждые Русской земле и по крови, и по языку, и по вере. Иностранцы, даже вовсе не знатные, давали свой тон всем верхним кругам и рус- ского общества»32. В другой статье священномученик Иларион отмечал: «Плоды такого двухвекового положения Церкви могли быть и были очень печальны. Церковная жизнь ослабела вообще, выродилась местами в формальность. Богословие потеряло свя- тоотеческое дерзновение и ниспало до схоластики. Служение Церкви похоже стало на чиновничество. Пастыри начали взирать на Церковь лишь как на кормительницу духовного сословия и, на- деясь на внешнюю государственную охрану, привыкли больше

заниматься тем же, чем занимался на дне корабля пророк Иона, когда бежал в Фарсис (Ион. 1, 5)»33. Этому созвучны слова митропо- лита Вениамина (Федченкова), оставившего огромной корпус вос- поминаний о синодальной эпохе; о причинах русской революции он писал так: «Теперь Господь допустил безбожную власть – за наше маловерие: жнем, что сеяли XVIII и XIX столетия!»34

Стоит отметить, что достижением русской церковной историо- графии XX столетия в описании синодального периода стало при- знание его явных достоинств, которые тезисно можно изложить словами А.В. Карташева:

«1) По сравнению с предыдущим патриаршим периодом, Рус- ская Церковь почти десятикратно возросла количественно за вре- мя синодального периода…

2) Этот количественный рост не есть только автоматический ре- зультат роста населения. Это и результат активного систематиче- ского внутреннего и внешнего миссионерства Русской Церкви в та- кой мере, как никогда еще раньше ею не практиковалось…

3) Просветительно-богословский подъем сил Русской Церкви в этот период возрос еще и в связи с другим оригинальным куль- турным явлением. И последнее раз навсегда стало отличительной чертой русской общей и церковной культуры. Мы разумеем выдаю- щееся участие в богословском творчестве русских мирянских сил. Ни в одной из Православных Церквей нет такого количества и вы- сокого качества светских богословов, как в России…

4) В новое время Русская Церковь стала предметом особого внимания со стороны начавшегося на Западе искания вселен- ского объединения. Сначала протестантский мир в лице англи- канства в XVIIІ и в ХIХ вв. стучался в двери Петербургской Сино- дальной Церкви. Старокатолическое движение ХIХ в. выдвинуло в этом экуменическом вопросе Русскую Церковь на первое место. Роль Русской Церкви в новейшей фазе экуменического движения, несмотря на ее теперешнюю разруху, является во всяком случае не меньшей, чем других, даже и совсем не потрясенных ее восточных сестер»35.

Эта похвала делалась в противовес тому, что «в большей степени укоренилось на Западе исключительно черное представление о си-

нодальном периоде Русской Церкви»36. Очень важно, что излиш- нюю критику этого периода А.В. Карташев называет аберрацией.

«У читателя… обширных и серьезных критических материалов мо- жет слагаться впечатление о периоде синодальном как о периоде генерально дефективном, стоящем ниже уровня пережитых более благочестивых периодов в истории Русской Церкви. С этой абер- рацией пора покончить. Вне всяких пристрастий, мы поставлены в положение уже историков действительно минувшего неповтори- мого прошлого. И тогда, опять-таки помимо всяких пристрастий, мы вынуждаемся видеть в пережитом периоде действительно такое количество черт положительного характера, что именно в сравни- тельном сопоставлении их с прежними периодами Русской Цер- кви мы обязуемся признавать объективно синодальный период Русской Церкви — периодом ее восхождения на значительно боль- шую высоту почти по всем сторонам ее жизни в сравнении с ее древним теократическим периодом»37.

Действительно, синодальный период стал периодом перфекцио- низма38. «С этой точки зрения слишком крутая, до болезненности революционная реформа Петра Великого была благодетельным страданием для Русской Церкви, стимулировавшим ее творческие силы. Перефразируя известное изречение: “Петр бросил вызов Рос- сии, и через 100 лет она ответила ему явлением Пушкина”, мы при- бавим от себя: “а в Церкви – явлением Филарета”. Как за спиной Пушкина мыслится весь чудесный Олимп русской литературы, так и за спиной Филарета высится иконостас блестящих иерархиче- ских светил, богословов, проповедников и писателей Русской Цер- кви ХVІII–XIX вв.»39.

В заключение стоит отметить, что эти оценки делались уже в но- вейший период, которому И.К. Смолич дал такое определение:

«Церковь пытается вступить на свободный и самостоятельный путь развития и провести реформу сверху донизу. Но внутриполитиче- ский переворот в России ставит ее теперь под удар новой государ- ственной власти. Церковь теоретически от государства отделена, практически же новая государственная власть вмешивается в жизнь Церкви. Русская Церковь, или, лучше сказать, Восточно-

Православная Церковь в СССР теперь должна бороться за свое христианское существование. Эта борьба имеет для данного пе- риода эпохальное значение»40.

В этой эпохальной борьбе появляется особый взгляд на синода- льную эпоху, который сформулировала русская историография трудами Е.Е. Голубинского, А.В. Карташева, И.К. Смолича и дру- гих. До этого времени «общее освещение протекшего периода исто- рии Русской Церкви… носило преувеличенно-критический и отри- цательный характер, – писал А.В. Карташев, – теперь наступила со- всем другая злоба исторического дня. Мистическая карикатура на подлинную Россию в лице СССР в ярком свете выявляет положи- тельные качества и достижения Русской Церкви минувшего сино- дального периода»41.

1 Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви: в 2-х т. Т. 2. М., 2010. С. 340.

2 Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700-1917: в 2-х частях. Ч. 1. М., 1996. С. 49.

3 Там же. С. 53.

4 Карташев А.В. Русская Церковь периода империи / Церковь. История. Россия. М., 1996. С. 170.

5 Иларион (Троицкий), священномученик. Почему необходимо восстановить

патриаршество / Творения: в 3-х т. Т. 3. М., 2004. С. 552.

6 Он же. Открытие всероссийского церковного собора / Там же. С. 542.

7 Он же. Грех против Церкви. Думы об интеллигенции / Там же. С. 475.

8 Он же. Богословие и свобода Церкви (о задачах освободительной войны в области русского богословия) / Творения. Т. 2. М., 2004. С. 252.

9 Голубинский Е.Е. Благие желания относительно Русской Церкви / О реформе

в быте Русской Церкви. URL: krotov.info/acts/20/voityla/1903golu.html (дата обращения: 14.01.2011).

10 Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. М., 2002. С.151.

11 Карташев А.В. Очерки… С. 311.

12 Живов В. Из церковной истории времен Петра Великого: Исследования и мате- риалы. М., 2004. С. 5.

13 Карташев А.В. Очерки… С. 320-321.

14 Там же. С. 312.

15 Смолич И. К. К вопросу периодизации истории Русской Церкви (пер. с немецко- го архимандрита Макария (Веретенникова) // Альфа и Омега. 1998. № 3. С. 168, 172.

16 Иларион (Троицкий), священномученик. Открытие всероссийского церковного

собора / Творения. Т. 3. С. 549.

17 Карташев А.В. Русская Церковь периода империи / Церковь. История. Россия. С. 171.

18 Он же. Очерки… С. 313.

19 Смолич И. К. Указ. соч. С. 171.

20 Там же.

21 Там же. С. 168.

22 Там же.

23 Голубинский Е.Е. Благие желания...

24 Смолич И. К. Указ. соч. С. 172.

25 Там же.

26 Голубинский Е.Е. Желательно ли упразднение Св.Синода и восстановление патри- аршества / О реформе в быте Русской Церкви. URL: krotov.info/acts/20/voityla/1903golu.html (дата обращения: 14.01.2011).

27 Там же.

28 Карташев А.В. Русская Церковь периода империи / Церковь. История. Россия. С. 171.

29 Иларион (Троицкий), священномученик. О церковности духовной школы и бого-

словской науки / Творения. Т. 2. С. 106-107.

30 Карташев А.В. Очерки… С. 311.

31 Он же. Русская Церковь периода империи / Церковь. История. Россия. С. 172.

32 Иларион (Троицкий), священномученик. Грех против Церкви / Творения. Т. 3. С. 476.

33 Он же. О церковности… / Творения. Т. 2. С. 107.

34 Вениамин (Федченков), митр. «Послужи народу...»: Два сорокоуста. М., 1999. С. 50.

35 Карташев А.В. Очерки… С. 317–319.

36 Там же. С. 315.

37 Там же. С. 315–316.

38 Перфекционизм (англ. perfectionism; от perfect – совершенный, безупречный) – стремление к совершенству. В этом обобщенном значении термин издавна бытует

в философии. Им принято обозначать широкий круг учений и идей, связанных с совершенствованием человека. (Популярная психологическая энциклопедия / Сост. Степанов С.С. М.: Эксмо, 2005. С. 442.).

39 Там же. С. 320.

40 Смолич И. К. Указ. соч. С. 173.

41 Карташев А.В. Очерки… С. 315.