Глава 3. Две судьбы

Глава 3. Две судьбы

Мысли смутно плыли в голове, словно бесформенный туман. Мужчина полз по земле и глядел на свою вытянутую руку, которая размыто отражалась в его голове. Он не понимал, почему конечность уродливо искажена, будто насекомое. Пару мгновений назад его тело истязал страх и беспокойство. Но причину он вспомнить не мог. Хотя куда уж говорить о причинах, если он уже не мог ничего вспомнить: ни кто он, ни свою родную деревню с ветхими домами, ни то, что у него была семья, которую он хотел спасти. Лишь настойчивый голод истязал его смутное сознание. Впереди показалась нечеткая тень. Если напрячь зрение, то можно было увидеть, что она принадлежала маленькой девушке с надетым на голову капюшоном. Это же то, что он может съесть... очень хочется есть — такие простые мысли витали в его голове, но сил двигаться уже не осталось. Он что-то говорил высохшим горлом, правда это нельзя было считать словами. Вставшая перед ним девушка смотрела на жалкий вид мужчины и глаза посередине ее маски дрожали:

— Выпей моей крови.

Муджика присела на колени перед мужчиной, который подвергся деградации. Достав из вещей короткий меч, она без колебаний рассекла свое запястье. Подложив под вытекающую кровь пиалу, Муджика протянула ее ко рту мужчины. Он жадно приложился к выданной крови. Постоянно мучившее его, словно пожирая изнутри, чувство голода исчезло, а туман, дурманящий его голову, развеялся.

— А…

Мужчина рассеянно разглядывал маленькую девушку перед ним. Он не понимал, что произошло, но сразу вспомнил, почему волочил свое тело и дополз до сюда.

— Прошу, спасите! Мою семью! И товарищей в деревне тоже!

Поставки человеческого мяса с ферм прервались, и в этой маленькой деревне все вплоть до маленьких детей подверглись феномену деградации тела и сознания. Муджика мягко произнесла своему собеседнику, который отчаянно цеплялся за нее, прося о помощи:

— Все в порядке. Больше не нужно волноваться.

Застилающие небо тучи ушли, со спины Муджики пробивался солнечный свет.

— Ведь теперь твоя кровь обладает той же силой, что моя.

После этих слов, мужчина задумчиво разглядывал свою руку. Она уже вернулась в свою изначальную форму, что была до изменения.

3** лет назад в этом мире было заключено одно обещание между людьми и неким племенем демонов. Стороны, что нескончаемо сражались и убивали друг друга, решили прекратить сражения, разделив мир на две части и запретив перемещение между ними. Также та сторона, что сохраняла свой облик и сознание посредством охоты и поедания людей, вместо охоты создала фермы. Сформированный орган управления, который отвечал за выращивание людей для пищи. Однако число только основанных ферм было малым, и производимое на них количество людей не могло полностью обеспечить пропитанием возросшее население. В удаленных областях, где нельзя было заполучить человеческое мясо высокого качества, постепенно началась деградация. Получаемая еда, в течении одного поколения изменяла не только их облик, но и разум.

По их мнению, был лишь один способ лечения — поедание человеческого мяса. Но мясо хорошего качества монополизировано королевской семьей и представителями дворянства. Как бы не страдала их семья у них на глазах, бедные жители деревень были не в силах что-либо сделать. Так было принято считать.

— Аа, наш спаситель…

Ребенок, который страдал от симптомов деградации, сейчас мирно спал на руках матери. Тело последней, также подвергшееся начинающейся деградации, вернулось в прежний вид. Отец, что обнимал их, обернулся в сторону Муджики и ее товарищей:

— Я правда очень благодарен вам, спасибо.

— Теперь все в деревне могут не бояться деградации, чего бы они не ели…

Смотря на успокоившихся и ободряющих друг друга селян, Муджика тоже расплылась в улыбке:

— ...Я рада.

Она улыбалась, гладя по щеке совсем маленького младенца. Ее товарищи приготовили дорожный костюм, и, закинув вещи на спину, собрались в путь.

— Муджика, время. Пора отправляться в следующую деревню.

— Да.

Муджика, окликнутая товарищами, поспешила в их сторону. Она путешествовала с семьей, которая была связана не только кровным родством. Их тела обладали одной силой, разделенной посредством крови. Слушая бесконечные благодарности от жителей деревни, они покидали ее, когда издалека раздался звук, похожий на подземный гул.

— Что это?

Когда они поняли, что это был стук бесчисленного количества копыт, уже были видны фигуры солдат, подступающих к деревне.

— Что?!

— Солдаты…?!

Впереди всех мчался мужчина, который при виде Муджики и ее товарищей довольно ухмыльнулся. Возглавляющий солдат, генерал Дозза закричал хриплым гортанным голосом:

— Здесь! Еретиков взять живыми! Тех, кто посмеет помешать — убить!

После этих слов, острые пики солдат разом были направлены в сторону семьи Муджики.

— Муджика, нам надо бежать!

Они рванули с места, но деревня была уже полностью окружена солдатами. Их прижимала кавалерия, которая сметала своей силой хилые постройки на своем пути.

— Народ, защитим наших спасителей!

Голос одного из жителей деревни, собравшихся их провожать, раздался в общем шуме. Все как один жители деревни перешли в наступление, еще до того, как раздался голос.

— Это благодарность за спасение наших семей.

— Пожалуйста, бегите, пока есть возможность!

Они преграждали путь солдатам, не имея никакого порядочного оружия. Против них натренированные солдаты, обладающие прекрасно заточенным холодным оружием, верхом на лошадях. У них не могло быть и шанса на победу.

— Прекратите! — Раздался вопль Муджики.

На ее глазах зарезали спасенного селянина. Отца, что совсем недавно радовался благополучию семьи, смотря на Муджику с улыбкой и слезами на глазах.

— Мы ведь только спасли его…!

Освобожденные от деградации жители деревни, один за другим становились жертвами.

— Муджика!

Один из товарищей схватил ее за руку, удерживая, когда она пыталась подбежать к селянам. Не отпуская ее руку, он пытался сбежать, но от внимания Дозза было не скрыться. Направив лошадь в их сторону, он ударил товарища Муджики тупой стороной копья.

— Гха!

— Ха-ха-ха, не сбежите!

Словно поймав диких зверей, Муджику и ее товарищей связали веревками. Смотря сверху вниз, Дозза прожорливо сверлил их взглядом из-под маски.

— ...Ах, таким образом, настанет конец и барону Гилану.

В задворках памяти возник образ Гилана — господина, что отправил его из замка.

[Если их сила настоящая, то мы сможем как-то решить проблему с голодом населения...] — это слова правильного лорда, беспокоящегося о будущем народа. Дозза бормотал себе под нос низким голосом.

— Если решить проблему с голодом, то фермы попадут в затруднительное положение.

Дозза издевательски потешался над глупостью и добродетельностью господина, который доверил ему эту миссию.

Королевская столица окружена вокруг огромным рвом. Вход и выход осуществляется лишь по проложенному мосту, пройдя через который, путнику бросается в глаза бесчисленное количество жилищных домов и торговых лавок. Оставив позади встречающий город, взору предстают прочные внутренние ворота. За ними находятся поместья аристократов и возвышается сам дворец, где живет королевская семья. Хранящий вечную историю, тот самый королевский дворец сегодня излучал тяжелую атмосферу, а на лицах любого из работающих в нем, можно было заметить беспокойство — каждый был готов к бегству в любую минуту. Один из слуг остановил другого и тихо прошептал:

— Эй, то объявление правда?

— Лорд Гилан совершил мятеж?

Слуга при дворе оставался настороже, но никак не мог скрыть свое удивление от факта, что одного из пяти регентов — лорда Гилана схватили и готовятся приговорить к казни. Пять регентов занимали самый высокий ранг среди аристократии и имели отношение к политике. Среди них лорд Гилан был самым известным, ему полагались наиболее богатые и обширные земли, как преданному подчиненному. Даже на слуг, представляющих низшее сословие, он производил сильное впечатление, как благоразумный и мудрый лорд с мягким спокойным нравом.

— Что это вообще значит? Что еще за носитель таинственной крови?

— Я слышал, что его поймал вассал Дозза и сейчас он заточен в темнице здесь, в подземелье замка. Вроде он носитель ядовитой крови, способной распространять вирус.

Здесь слуга понизил голос еще сильнее и еле слышно прошептал:

— ...Но по слухам он спас жителей, подвергшихся деградации, раздав эту кровь..

— С помощью крови? Не съев человеческого мяса?

— Ага.

В этот момент, более догадливый слуга нахмурил лицо под маской:

— Ясно...Тогда королевский совет не будет молчать.

Поскольку цель нынешнего правительства, продвигающего систему ферм после заключения “обещания”, заключается в контроле населения посредством ферм. Фермы — радикальная структура для господства над народом, который сохраняет свои биологические качества посредством человеческого мяса. Когда, кому и в каком количестве производить снабжение — находится под их контролем, благодаря чему они могут сдерживать силы народных масс. Если эффект этой крови действителен, то для правительства это будет являтся наиболее сильным препятствием.

— Однако казнь лорда Гилана…

— После того, как архиепископ отошел от правления, в основном благодаря лорду Гилану хоть как-то поддерживался баланс.

До этого времени тоже не раз проводились чистки силами правительства тех, кто относился враждебно к власти. После заключения того “обещания” и установления системы ферм, у правительства было много противников, которые им не подчинялись, особое внимание уделяя причине осквернения изначального вероисповедания. Но все они были сброшены с небес на землю посредством силы. Тем не менее, сейчас казнь Гилана, который был на стороне правительства и играл там немалую роль — проведение подобного полного устранения имеет больший смысл. Его казнь означает, что даже если кто-то из пяти регентов, имеющих происхождение и многолетнюю историю встанет на пути, то его вычеркнут из истории. Более работающего примера для других не было. Судя по нынешним действиям правительства, те, кто продемонстрируют “неправильное” поведение, видимо, впредь исчезнут все до единого. Один из слуг начал дрожать от предчувствия, что дальше диктатура станет еще более жестокой.

— ...Если выбирать из двух зол, то, возможно, с прошлым правителем было все же лучше.

— Тц, услышат.

Хоть слуги бродили по низшим подсобным этажам замка, они все равно не могли быть уверены, что кто-то их не подслушает, но, правда, кто и где — они не знали.

— Если не брать в расчет Ее величество, то из оставшихся в живых детей предыдущего короля остался только эрцгерцог Льюис…

Имеющий право на престол по прямой линии, пятый сын Льюис хоть и занимал должность эрцгерцога, но к политике интереса не имел и практически не появлялся в королевской столице. Подобное поведение стало больше проявляться с тех пор, как отпала нужда командовать войсками и отправляться на поле боя. В этот раз прошел слух, что его вызвали по причине казни Гилана, но с таким непостоянным характером мелким прислужникам трудно было понять покажется он или нет.

— Потому что он суров и голова у него варит.

— Ну да… он смог выжить из-за того, что является таким.

Слуги тяжело вздохнули, вспоминая лицо милосердного лорда, на которого повесили грех мятежа. В головах всплыл еще один образ юноши из королевской семьи, который когда-то упрямо отстаивал вероисповедание. В нем текла кровь предыдущего короля, но в отличие от своих старших братьев и сестер, он не подавлял представителей низшего класса, а наоборот был учтив. Даже после заключения “обещания”, защищал религиозные уставы и ни разу не брал в рот человеческого мяса, добытого с ферм. По учению было разрешено принимать в пищу только жизни, созданные Господом. Однако после “обещания” мир разделился, и на этой стороне уже не осталось свободно живущих людей. Невозможно было более на них охотиться. В подобном мире, если яро защищать вероучение — не есть искусственного мяса, было ясно, что тебя ожидает только одна участь. Вспоминая то время, слуги печально бормотали.

— С тех пор, как скончался господин Сонджу, прошло немало лет…

Со стороны ворот замка послышался негромкий зов, объявляющий о прибытии гостя. Вместе со звуком открывающейся двери раздался приветственный клич.

— С радостью приветствуем эрцгерцога Льюиса

Одетый в длинное пальто, развевающееся при ходьбе, он шел по залу, наблюдая за встречающими его вассалами. Приспуская поля черной шляпы, Льюис фыркнул под маской:

Надо же… с радостью, да...?

По королевскому указу его старшей сестры — нынешней королевы, он просто не мог не явиться. К тому же причиной являлось само содержание вызова — вынесение приговора лорду Гилану и его казнь посредством “падения в дикость”.

Пусть я думал, что когда-нибудь это случится, но…

Льюис предвещал, что неподкупный лорд рано или поздно станет бельмом на глазу для нынешнего правительства. Он уже несколько раз наблюдал конец жизни тех, кто мешал, еще со времен предыдущего правителя. Несмотря на это, казнь столь верного подданного, как Гилан, наверняка, создаст сильную рябь, которая станет причиной огромной волны, что их накроет.

— Хм… дорогая сестра тоже окажется в затруднительном положении.

Услышав неприкрытый намек в словах Льюиса, стоящий неподалеку королевский вассал нахмурил брови, но увещевать говорящего он не мог в силу положения. Несмотря на то, что он практически не появляется в столице и поглощен охотой,его положение бесспорно — он по-прежнему является эрцгерцогом, законным наследником, в котором течет королевская кровь. Льюис думал, что по прибытию обязан приветствовать королеву, чего крайне не хотелось, но по сообщению вассалов это ждало его на вечернем банкете. Он неспешно прогуливался по замку, в котором давно не был. В самом замке существовало несколько воздушных мостов, на одном из которых Льюис краем глаза заметил знакомую маску и ее носителя, когда подошел поближе:

— Ты достаточно быстро прибыл, Байон.

Один из представителей пяти регентских семей — лорд Байон обернулся на знакомый голос. Завернутый в одеяния и в традиционной маске он поприветствовал Льюиса:

— Эрцгерцог Льюис, Вы решили прийти?

Они были знакомы еще до “обещания”, когда Льюис отсутствовал в столице, то часто наведывался к Байону и останавливался в его резиденции.

— До этого было совещание. А после я не стал возвращаться и остался.

Льюис кивнул “понятно” в ответ на слова Байона. Он заметил, что взгляд старого друга был направлен не на солнечный пейзаж, а на вход в темницу, который был виден с моста. Байон слегка сжал перила.

— ...На встрече королевского совета лорд Гилан выдвинул предложение открыть подземные казнохранилища. Говорил, что мы должны ответить на жалобы в сторону нынешнего положения граждан, оказать им помощь и поддержку. Что правление осуществляется только благодаря народу…

Байон тяжело вздохнул, продолжив почти шепотом:

— ...Я тоже считаю, что его слова были правиль...

— Байон.

Льюис окликнул его, не дав закончить фразу. Байон умолк. Встав рядом с ним, Льюис произнес:

— Исключая Иверка, среди пяти регентских семей, самым могущественным остаешься ты. Если вынуть еще и это звено, то политическая система начнет еще сильнее трещать по швам.

В его словах читалось предостережение - если продолжишь в таком духе, то повторишь судьбу лорда Гилана, чего нужно избежать любой ценой.

— Да…

— Но все же, вот так… Даже если это послужило началом, только из-за его слов на совещании, обвинить в мятеже такую значительную фигуру, как Гилан — это немного невозможно. Могу я спросить, что послужило подлинной причиной?

Льюис приложил руку к маске. Услышав его суждение, Байон удивился про себя, но приоткрыл завесу тайны более тихим голосом:

— Причиной считается следующее: лорд Гилан, используя носителя таинственной крови, планировал свергнуть нынешнее правительство.

— Носитель таинственной крови…? — переспросил Льюис, прокручивая в голове слова Байона. Последний утвердительно кивнул.

— Было сказано, что барон Гилан для спасения народа отправил своего подчиненного Доззу исследовать дело одной семьи, вернее одной девушки. Выяснилось, что она обладает кровью с возможностью остановки деградации без необходимости поедания человеческого мяса...Судя по всему, если выпить всего глоток этой крови, выпивший получит такую же силу, как у владельца.

Глаза Льюиса под маской слегка расширились.

— ...О-о-о… Вот как? — Льюис сощурил глаза. Убрав мешающего Гилана и одну семью, они в тоже время отрежут способы народа сбежать от контроля.

— Прошу прощения, эрцгерцог Льюис, барон Байон.

К ним обратился один из королевских вассалов:

— Приготовления к банкету завершены. Пожалуйста, соберитесь в зале.

Этими словами завершился диалог между Льюисом и Байоном.

Вступив в банкетный зал, Льюис сразу уловил непривычный запах.

— ...Это.

Стол уже был сервирован, Льюис смотрел на приготовленные “блюда” и выражение под маской слегка изменилось. Там, где он думал должно было быть подготовлено человеческое мясо высшего сорта, было явно подано нечто иное. На вид и по запаху это не являлось детским мясом для потребления. Мельком взглянув в сторону Байона, Льюис подтвердил свою догадку. Ясно… это, оно. Представители аристократии, занявшие свои места, сейчас перешептывались между собой, с отвращением поглядывая на блюда.

— Это не человечина…

— Что это вообще такое…

В этот момент по банкетному залу прозвучал голос одного из пяти регентских семей — лорда Иверка.

— Дамы и Господа. Прошу вас тише. Ее величество сейчас пожалует.

В зале воцарилось напряжение, все встали со своих мест и уважительно склонились. Скрывая лицо, Льюис наблюдал за старшей сестрой, появившиеся на почетном месте. Пышные волосы, уложенные в замысловатую прическу, дорогостоящие украшения из драгоценных камней — наряд, кричащий о роскоши, безукоризненно показывающий высокое положение своей хозяйки. Что, правда, могло потрясти лишь дворян низшего ранга. Занимающая самое высокое место в действующем правительстве, королева Регулавалима — одно ее присутствие показывало авторитет, дающий ей господство над окружающими. Ощущаемое Льюисом только при встрече с сильной личностью эмоциональное волнение, пробирающее до дрожи, сейчас испарилось.

— Поднимите головы.

Прозвучал суровый, величественный голос. Получившие разрешение присутствующие выпрямились и заняли свои места. Иверк наблюдал, как каждый гость садился на место, затем начал свою речь:

— К банкету сегодняшнего вечера подано определенный род, обладающий особым свойством. Публично оно было названо “ядовитым”, но это мясо… нет, эта кровь… если выпить всего один глоток, наш облик более никогда не изменится. Можно сказать, тело станет “неизменным”.

Слова Иверка накладывались на поднимающиеся шепот и удивленные возгласы знати.

— Более того, таким образом только мы станем наследниками данной силы.

Во время его речи, лица присутствующих менялись прямо на глазах. Сейчас они выражали чувство истинного превосходства. Даже те, кто с отвращением глядел на происходящее, не могли отвести взгляд от таинственной крови, желая поскорее ощутить ее на языке.

— Таким образом нынешняя королевская политика будет непоколебимо процветать.

Лица, занимающие менее почетные места, скромно смотрели в сторону величественных персон и возносили слова благодарности.

— П-п, премного благодарны, ваше величество.

— Это честь для нас, принимать участие в данной трапезе!

Хоть и не по прямой линии, но в приглашенной знати текла королевская кровь. Они почтительно встали и подняли чаши с мозгом внутри. Льюис окинул взглядом участников, вновь занимающих свои места. Вместе с представителями пяти регентских семей, исключая Гилана, здесь собрались также ближайшие соратники и родственники боковой ветви королевской семьи. Подобное собрание организовано для еще большего усиления власти нынешней королевы. Наверняка, приказ отдал Иверк. Подумав об этом, Льюис про себя засмеялся.

Ну, как бы то ни было, все братья и сестры, которые могли повоевать за престол были убиты. — с иронией ведя монолог в своей голове, Льюис смотрел в сторону почетного места, где невозмутимо восседала его сестра. Их семейные отношения брата и сестры можно было охарактеризовать взаимными, поскольку каждый был нацелен на жизнь другого. Скорее всего им бы больше подошел термин “кровная вражда”. Льюис саркастично улыбался, наблюдая за открывающиеся перед ним вид банкета. Иверк вновь взял слово и обратился к присутствующим:

— Завтра состоится казнь Гилана. После которой мы разделим между собой “начальную деву”.

Все без исключения восхваляли королеву и рукоплескали в ее честь.

Будто праздник — Льюис прикоснулся губами к бокалу, наполненному кровью. Ему было все равно на чистку верных подданных и силу, останавливающую деградацию. Сейчас их волновало лишь одно — перенасыщенная жажда.

Как глупо… — пробубнил себе под нос Льюис, со скучающим видом ставя бокал обратно на стол.

Муджика сидела на холодном полу, подтянув к себе колени. Сейчас она была совсем одна в темной, сырой темнице. От ее товарищей, что сопротивлялись до последнего, защищая Муджику, остались лишь кровавые следы на полу.

— …

Обнимая крепче колени, Муджика подавляла дрожь.

— Все из-за меня.

Слух о спасающих от деградации жителей распространился по бедным деревням намного быстрее и дальше, чем они представляли. Несмотря на случившееся, Муджика где-то в глубине своего сердца считала, что правящая сторона должна также как и они, стремиться помочь голодающему народу. Думала, что ее кровь эта та вещь, что может решить проблему деградации жителей, а не пища для угрозы правительства. Однако у них было другое мнение.

— Почему…

Она понимала, что стало с товарищами, которых забрали. А ее оставили в живых в качестве особенного “блюда”. Королевская семья и знать намерены единолично владеть силой, которой обладает ее кровь. Муджика безутешно рылась в мыслях.

— Но они ведь занимают самое высокое положение и вообще не должны были испытывать голода…

Они получают лучшую, чем у кого-либо еду, они должны быть так далеки от страха деградации, что оно должно противоречить их положению. Но они все равно жадно желают крови Муджики и ее товарищей. Не только кровь, но и плоть, мозг, все. Она опустила голову с надетой на лицо маской себе на колени. Как бы она не горевала, заключенная в темнице была способна лишь на одно — позволить печали ее терзать. Завтра ночью она разделит судьбу ее товарищей.

— Интересно… для чего я была рождена. — Из груди Муджики исходил еле слышимый, хриплый голос. Это чувство уже который раз мучило ее душу. Муджика с рождения отличалась от других. Каждый раз, когда другие ее обожествляли, притесняли, она страдала от вопроса, почему только она была рождена другой. Но все же, когда она поняла, что используя свою кровь может спасти страдающего перед ее глазами, перед ней наконец-то замаячил яркий свет. Для лечения деградации не помогало ничего, кроме приема качественного человеческого мяса. Однако после “обещания”, все человеческое мясо стало контролироваться правительством и его можно было получить только с ферм, подведомственных королевству. Для бедных деревень это стало проблемой, которую они не в силах были решить. Муджика могла исправить эту ситуацию, используя свою кровь. Она подумала, что вот причина, ответ на вопрос, почему она отличается от других. Вместе со своей семьей Муджика спасла множество жителей, страдающих от голода. Такова была ее роль, которая подарила ей надежду, нарисовала прекрасное будущее, где никто не будет жить в страхе от деградации. Она верила, что такое будущее обязательно когда-нибудь наступит. Но вот к чему привели ее мечтания. Муджика посмотрела на свои руки.

«Путь, что я выбрала, оказался неверным...»

В итоге, она позволила умереть дорогим для нее товарищам, а спасенных жителей заставила испытать жестокость. Муджика печально бормотала себе под нос:

— ...Возможно скончаться здесь — моя судьба.

Смысла или желания жить у нее больше не было. Так она сильнее погружалась в уныние, когда неподалеку раздался слабый звук. Будто кто-то стонал.

— …?

Муджика посмотрела в сторону камеры напротив, напрягая зрение. В тесной клетке никого не было видно, лишь еле заметно двигалась тень. Что-то подошло ближе к решетке, на которую падал свет.

— Собака…?

В грубой клетке была заперта огромная собака. Муджику одолевали сомнения, почему она заперта в подобном месте. Это была крупная особь, каких обычно используют во время охоты, но она выглядела жутко исхудавшей и ослабленной. К сожалению, у Муджики не было пищи, чтобы поделиться.

— Бедняжка. Значит тебя тоже заперли здесь?

Сидевшая в глубине темницы Муджика стала потихоньку подбираться ближе, чтобы не испугать животное.

— Я хотела бы тебя выпустить, но не в силах этого сделать.

Муджика схватилась за железные прутья решетки своей камеры.

— …Я никого не могу спасти.

Она протянула руку между прутьев, но разумеется не могла достать до клетки с собакой. Девушка тихо опустила голову.

— Ничего не могу…

Собака не двигалась, лишь тихо слушала голос Муджики.

***

«Ничего не могу.»

С тех пор, как было заключено “обещание” юный Сонджу снова, в который раз монотонно повторял про себя эти слова, блуждая по королевскому замку. Исправить “обещание”, полностью игнорирующее их вероисповедание, спасти изгнанного “учителя”, выступить против короля, который являлся его отцом, и старшей сестры, наследовавшую трон — ничего из этого он не мог. Сонджу в одиночестве проводил дни в огромном замке, мучаясь от собственного бессилия. Последним оплотом его сопротивления оставалась лишь защита веры — это единственное, на что он был способен. Сонджу продолжал упрямо отвергать подготовленное мясо с ферм. Над таким младшим братом было грех не поиздеваться старшим братьям.

— Ну и че будет, если продолжишь защищать эту формальную религию?

— А ведь мы занимаем столь высокое положение, что можем получать мясо высшего качества даже без охоты.

— Нет, правда, не брат, а придурок.

— Если так хочешь добытое мясо, то съешь-ка это.

После этих слов, в Сонджу бросалось прогнившие мясо диких зверей. В ответ на насмешки старших, он бросал взгляд полный ненависти.

Что же нужно сделать, чтобы все изменилось… Королевская семья, связанная кровными узами, все до единого легко отринули веру. Ставшие администрацией государства, они думают лишь о собственном процветании и богатстве, даже не пытаясь обратиться к народу. Сонджу уже не один раз обращался к старшим наследным принцам с подобными просьбами, но его лишь осмеивали и наказывали. В отчаянии его терзал вопрос, неужели семья это нечто подобное? За то, что он не принял систему ферм, его заклеймили изменником королевской власти. Единственная причина, почему Сонджу не приговорили к казне публично, заключалась в его выборе, подразумевающим собственную смерть. После полного отказа от человеческого мяса с ферм, он попал в положение заключенного в замке, которого не убивали, но и жить свободно не давали. Но несмотря ни на что, сила воли Сонджу слабину не дала, пусть и в одиночестве, но он не должен сходить с правильного пути.

— Ну и бестолочь.

С этими словами появился непостоянный Льюис, его старший брат, который отчасти ради интереса принёс самому младшему сушеного мяса. Оно было человеческим, добытым еще до “обещания”. Сонджу понимал, что действия его брата не являются признаком заботы о нем. Но все же, сейчас, только такое мясо, отдалено сохранившее свои свойства, мог употреблять Сонджу, не нарушая устоев. Однако количество подобного человеческого мяса было ограничено, и он не мог продолжать с помощью него поддерживать свой облик и разум вечно. Как бы он не сопротивлялся, деградация неумолимо приближалась. Для Сонджу было намного страшнее потерять способность мыслить, понимать, нежели изменение облика.

«Я перестану… что-либо понимать… Кто я такой? Кем являюсь?»

Сонджу тихо посмеивался про себя, пока его сознание становилось все более смутным и туманным. Пусть говорят, что в нем течет королевская кровь, про честь и славу, но в конечном итоге, их вид способен изменяться лишь от вида употребляемой пищи, даже понятие того, кем они являются становится неясным.

«Ха… даже моя уважаемая старшая сестра желает качественное мясо фермерских людей, не зная предела своей жадности.»

Тело Сонджу, не получавшее мясо человека длительное время, без сомнения начало деградировать. Но все же, его дух отчаянно продолжал быть связующим элементом, приостанавливая процесс. Его собственное «я» поддерживала вера и связанные с ней важные памятные события. Воспоминания о его первой охоте глубоко врезались в память и сердце. В то время люди еще свободно жили во внешнем мире, не заключенные под управления системой ферм. В один день, «учитель» взял с собой Сонджу, чтобы охотиться на человека. Когда в того попали, из него потекла кровь, он отчаянно цеплялся за жизнь — Сонджу пристально смотрел на него. Его рука сжимала Вииду, необходимую для обряда Гупны.

— Он еще жив. — Пробормотал Сонджу. Для него, знавшего только еду, поданную на тарелке, человек существовал только в виде холодного мяса. Оно было кем-то поймано, и приготовлено для подачи на стол. Но все было иначе. То, что он ел, пришло в этот мир, имело сердце, ревностно жило до самого последнего вздоха.

— Это и есть жизнь. И вот что значит охотиться на нее.

«Учитель» показал юному принцу этот мир, в котором ревел ветер, разнося голоса живых существ.

— Все жизни. Все живые существа божьи создания, почтенные жизни.

Сонджу поднял голову в указанную сторону. На его маске отражался свет, пробивающийся с листьев над головой. Сверху ветвей, за которыми виднелся просвет, порхала птица в охоте за насекомыми. Птица являлась целью небольшого скрывающегося зверя. Человек, которого сейчас поймал Сонджу, охотился на этого зверя. В чащах, в течении рек, везде на земле происходит обмен жизнью. Это жестокий, но по-своему равный, и даже прекрасный мир.

— Все жизни связаны, мы все охотники и добыча.

Для Сонджу, выросшего в стенах замка, этот момент стал поворотным, когда окружающий его мир внезапно предстал в совершенно другом свете. Повседневная жизнь в замке до этих пор была скучна и утомительна для него. Роскошные вещи и блюда, положение, заставляющее других падать ниц не трогало сердце Сонджу. Он проводил дни в мрачных раздумьях: неужели он будет вечно жить в таком мире. Но, познав охоту, Сонджу познал и красоту мира, в котором он жил. Осознание, что он всего лишь одна из равных жизней, принесло ему удовлетворение.

— К тому же, охота есть “долг”*.

Все жизни одолжены у Господа. Поэтому нужно проявлять уважение, делиться не зазнаваясь — так наставлял Сонджу его “учитель”. — Также, одолжив у бога, ему и верни.

— …

Сонджу сидел на коленях рядом с человеком, которого почти покинула жизнь. Он вонзил цветок в лежащее на земле тело. Белые лепестки, освещенные светом окрасились в алый и раскрылись. Слова “учителя”, наполненные уважением и любовью стали основой для юного Сонджу. Вспоминая о событиях того дня, он терпел муки от изменяющегося облика. Каждый раз теряя себя от голода, Сонджу вонзал когти в тело, восстанавливая рассудок болью.

— Возрадуемся незапятанной пище… она благословение неба и земли… будем благодарны…

Хриплым голосом возносилась молитва. Поддержание процветания их рода зависело не от устрашающей силы, не от подавляющего контроля, а потому что у них была данная вера. Но было заключено “обещание”, запрещена охота. Теперь жизнь нумеровалась и контролировалась. Вероятно, в дальнейшем и королевское правительство и исследователи станут более высокомерными, пренебрегая жизнями других. Будут вести себя как им удобно, порождать и отменять, что хотят. Сонджу мог представить себе такое будущее, но нынешний он ничего не мог с этим сделать. Во время той охоты “учитель” сказал ему еще кое-что:

— Для господ, королевских детей об этом ни в коем случае нельзя забывать. Даже если не суждено стать королем, это нужно, чтобы защищать его и поддерживать.

Сонджу прикрыл глаза в угасающем сознании.

«Ха… защищать… поддержи… вать…?»

Ведь сейчас его привели к смертному одру действия этого короля. Не было ценности защищать нынешнее правительство и доверять ему, как и поддерживать. Однако Сонджу помнил, как это ученье стремились отстоять. Это был долг тех, кто родился в королевской семье — вести и защищать народ. Поддержка и защита короля не означает рабское следование его идеалам. “Учитель” говорил, что если правитель собьется с пути, будь тем, кто наставит его на путь истинный.

«Смог ли… я… защитить… ученье…» — Сонджу смотрел на свою руку, что подверглась деградации. Уже даже не осталось следов человеческого облика. Сейчас он уже не понимал где он, сколько прошло времени с тех пор, когда он последний раз притрагивался к мясу. Темно, холодно. Больше голода, его сдавливало чувство бессилия. Сонджу пытался что-то сказать, но из горла уже не выходили слова.

— …У, у-у… — Ничего не могу. Но, хотя бы…

Он не знал как долго сохранит это тело и душу. Но он просто не мог принять сторону королевской власти, покориться этой реальности. Даже в обмен на свою жизнь, он защитит ученья — это сопротивление в последние минуты его жизни, единственное возможное для него, родившегося здесь, в королевской семье.

***

Это была подземная темница без окон, но сквозь щели каменной кладки пробивался тусклый лунный свет. Каждый час тюремщик делал обход, после чего камеры снова погружались в безмолвную тишину. Стояла уже глубокая ночь, но Муджика заснуть не могла. Она была изнурена, но не спала, только неподвижно сидела, поджав колени.

«Завтра… я тоже…»

В такое тяжелое время, когда она могла лишь ждать свою смерть, Муджика в темноте услышала тихий звук. Он не утихал. Задумавшись, что это может быть, она подняла голову.

— А…

Собака в противоположной камере скребла каменный пол. До недавнего времени она скрывалась в тени, но будто что-то вспомнив, начала копать в месте стыка между полом и решеткой. Однако каменная кладка на полу была уложена б