Кэндес Бушнелл Стервы большого города 2 страница

Но как ей вести себя теперь, на людях, на виду у половины Нью-Йорка? Притвориться, что не знакома с ним? Но если он сам заговорит с ней? Или, того хуже, не вспомнит ее? Виктория, которая до сих пор одна, знала бы, как разрулить эту ситуацию… она, наверное, без конца попадает в подобные переплеты. Но Нико уже четырнадцать лет живет с одним мужчиной, а когда ты так долго живешь с одним мужчиной, то теряешь способность управлять романтическими отношениями с другими представителями сильного пола.

Это не романтические отношения, сурово напомнила себе Нико. Она поздоровается с Кирби как со случайным знакомым (каковым он и является), посмотрит показ и поедет домой. Все будет в высшей степени естественно и невинно.

Но потом перед ней появился Кирби.

– Привет! – воскликнул он громко и с восторгом, словно более чем приятно удивился, увидев ее.

Собираясь оставаться сдержанной, Нико равнодушно подняла глаза, но как только встретилась с Кирби взглядом, сердце у нее забилось быстрее и она расплылась в, по-видимому, глупой улыбке школьницы.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, садясь рядом. Стулья стояли так плотно, что было почти невозможно сидеть, не соприкасаясь руками. У Нико от возбуждения закружилась голова.

– Виктория Форд – одна из моих лучших подруг.

Кирби кивнул.

– Жаль, что я этого не знал. Даже не верится, что сижу рядом с тобой. Я повсюду искал тебя.

Нико не нашлась что ответить на столь поразительное признание. Взглянув вокруг и убедившись, что никто за ними не наблюдает, она решила, учитывая обстоятельства, промолчать.

– Правда? – Нико бросила взгляд на его лицо и сразу вспомнила об их поцелуях. Она положила ногу на ногу, чувствуя нарастающее желание.

– Ты так и не позвонила мне, – сказал Кирби. Судя по тону, это задело его.

– Видишь ли, Кирби… – протянула она.

– И я не мог позвонить тебе.

Нико отвернулась, надеясь поддержать ничего не значащий разговор.

– Почему? – спросила она.

Кирби наклонился чуть ближе и коснулся ее ноги.

– Понимаешь, все так глупо получилось. Я знал, кто ты… в смысле, что ты знаменитость и все такое… Но не мог вспомнить, где ты работаешь.

Нико опять бросила на него взгляд. Выражение лица Кирби казалось искренним – смущение и насмешка над собственной глупостью и надежда на такую же реакцию Нико. Она улыбнулась. Из чьих-то других уст подобное признание прозвучало бы как оскорбление, но у Кирби оно получилось очаровательным. Внезапно в душе Нико шевельнулась надежда. Если Кирби и в самом деле не знал, кто она, может, он по-настоящему заинтересовался ею?

– В журнале «Фейерверк», – прошептала она, почти не разжимая губ.

– Да, я это знал, – отозвался Кирби. – Но не мог вспомнить. И не хотел никого расспрашивать, потому что меня сочли бы полным кретином.

Нико поймала себя на том, что понимающе кивает, словно и сама частенько оказывается в схожей ситуации и полностью разделяет его чувства.

Перед ними появился фотограф и снял их. Нико быстро отвернулась. Ей не нужна фотография с Кирби Этвудом. Она должна прекратить этот флирт. Но Кирби не из тех молодых людей, кто умеет скрывать свои чувства. Он снова невзначай коснулся ноги Нико, чтобы привлечь ее внимание.

– Я все думал, что где-нибудь встречусь с тобой, – продолжал он, – и тогда мы могли бы… Ну, ты понимаешь. – Кирби выразительно пожал плечами. – Я хочу сказать, что встретил тебя, и ты мне понравилась. А мне мало кто нравится. Нет, я знаком со множеством людей, но на самом деле они мне не по душе…

Нико посмотрела на Лайна Беннета. Тот с любопытством разглядывал их с Кирби, вероятно, гадая, о чем это она беседует с мужчиной-моделью. Да, надо прекратить это.

– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, – прошептала Нико, глядя перед собой.

– И вот я здесь, сижу рядом с тобой на показе мод! – воскликнул Кирби. – Есть такое слово… как же там? Комета?

– Кисмет – судьба, – подсказала Нико. Она села поудобнее, это слово внезапно заставило ее смириться с неизбежным. «Я собираюсь переспать с Кирби Этвудом», – лихорадочно подумала Нико. Она не знала, когда это случится и где. Но знала, что это произойдет. Она сделает это один раз, и никому не скажет, и не повторит этого.

– Точно. Кисмет. – Кирби улыбнулся ей.

Нико снова переменила позу. Она и в самом деле начинает возбуждаться – с мужем Нико уже много лет не испытывала ничего подобного. Да и нравился ли ей когда-нибудь Сеймур? Вероятно. У них была активная сексуальная жизнь, по крайней мере вначале.

– Это меня в тебе и привлекает, – признался Кирби. – Ты умная. Знаешь разные слова. В наше время большинство людей и разговаривать-то разучились. Ты замечала?

Нико кивнула, чувствуя, что вся пылает. Она только надеялась, что никто не обратит на это внимания. По счастью, в павильоне было жарко, так что ее румянец не покажется чем-то необычным. Нико хотелось обмахнуться программкой, как делали многие другие, нарочито выказывая свое раздражение затягивающимся опозданием начала показа, но решила не ронять достоинство.

Будто почувствовав нетерпение зала, один из барабанщиков начал отстукивать ритм, его подхватили другие барабанщики, сидевшие в первом ряду по обе стороны подиума. Небольшое замешательство у задника, отделявшего подиум от кулис, – и в окружении четырех телохранителей оттуда появилась Дженни Кейдайн и прошла на свое место. За ней последовала Венди.

Когда Венди уселась и начала рассказывать Нико о комарах в Мэне, барабаны зазвучали громче. Двое рабочих быстро скатали пластиковое покрытие. Зажглись слепяще белые огни, обрамляющие подиум, и появилась первая модель.

На ней был короткий, с острым воротником пиджак цвета фуксии и зеленая юбка до щиколоток. Нико сразу подумала, что эти два цвета не должны гармонировать. Однако они смотрелись как надо – смело, но не слишком, – и казались вполне естественным сочетанием. Но потом мысли Нико куда-то уплыли. Она всегда гордилась своей способностью концентрироваться и сосредоточивать пристальное внимание на деле – или человеке, – которым занималась, но тут впервые эта способность покинула ее. Нико смотрела на фланировавших перед ней моделей, старалась запомнить детали туалетов, чтобы позже обсудить их с Викторией, но мозг не желал сотрудничать с ней. Барабанный бой сокрушал сопротивление Нико, и она думала только о Кирби и о том, как это прекрасно – отдаться чувствам.

Блеск Недели моды пришел и ушел, палатки-павильоны свернули и сложили на складе, и город вернулся к привычной рутине – работа, работа и еще раз работа.

В бывшем складском районе Манхэттена на Двадцать шестой улице, совсем рядом с Пятой авеню, в квартире Хили царил обычный хаос. На верхнем этаже склада, еще не до конца отделанном, но последние три года служившем домом Венди Хили, ее мужу Шону, троим их детям и множеству рыбок, черепах и хомяков, с потолка в холле все еще свисали разноцветные ленты, оставшиеся от дня рождения, который праздновали на прошлой неделе. На полу валялись съежившиеся останки воздушных шариков. В краснолицем малыше, только начавшем ходить, трудно пока было различить мальчика или девочку. Он стоял на диване и ревел; внизу сидел на корточках маленький темноволосый мальчик и крушил красную пожарную машину, безостановочно лупя ею по обшарпанному деревянному полу.

Дверь ванной распахнулась, и Венди Хили в криво сидящих очках, запахивая на ходу кимоно, влетела в комнату. Одной рукой она подхватила с дивана малыша, другой отобрала у сына пожарную машину.

– Тайлер! – сердито прикрикнула она на мальчика. – Собирайся в школу! – Ребенок лег на живот и прикрыл руками голову. – Тайлер… – В голосе Венди зазвучали угрожающие нотки.

Ответа не последовало. Приподняв сына за воротник пижамы, Венди поставила его на ноги.

– Скажи «пожалуйста», – спокойно произнес Тайлер.

Качая малыша, Венди попыталась оценить настроение Тайлера. Ей не хотелось уступать шестилетнему мальчику, но если это поможет загнать сына в его комнату и заставить одеться, можно и унизиться.

– Хорошо, – вздохнула она. – Пожалуйста.

– Пожалуйста – что? – поинтересовался уверенный в победе Тайлер.

Венди закатила глаза.

– Пожалуйста, пойди в свою комнату и соберись в школу.

На лице мальчика появилось хитрое выражение.

– Заплати мне, – сказал он.

– Что?! – Венди застыла с открытым ртом.

– Заплати мне, – снисходительно повторил Тайлер и протянул руку.

Венди сморщилась.

– Сколько? – спросила она.

– Пять долларов.

– Три.

– Идет.

Они обменялись рукопожатиями, и Тайлер побежал в свою комнату, ликуя, что снова обставил мать. Вздохнув, та отправилась в спальню. Как и все остальные помещения, она была скудно обставлена только самой необходимой мебелью и тем не менее казалась невероятно тесной.

– Деньги хорошая вещь, да, маленькая? – подчеркнуто обратилась Венди к полуторагодовалой дочке, устремив сердитый взгляд на Шона, все еще лежавшего в постели.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – спросил он. О Боже. По тону мужа она поняла, что он снова раздражен. Венди не представляла, сколько еще она это выдержит. С прошлого Рождества, теперь уже почти год, настроение Шона колебалось между рассеянностью и враждебностью, словно он превратился в заложника собственной жизни.

– Поможешь мне, милый? – попросила Венди, едва сдерживая злость. Подняла жалюзи, как пират – флаг. Ей хотелось закричать на мужа, но после двенадцати лет супружеской жизни Венди знала, что Шон плохо реагирует на женскую агрессивность – если она закричит, он еще больше заупрямится.

Шон сел, состроил недовольную физиономию, потянулся и демонстративно зевнул. Хотя он вел себя как придурок и она злилась на него, Венди ощутила прилив тошнотворно-сладкой любви к мужу. Шон был такой красивый и сексуальный, и если бы не ребенок на руках, Венди, вероятно, попыталась бы склонить его к сексу. Но она не должна награждать его за плохое поведение минетом.

– Тайлер ведет себя отвратительно, – сказала Венди. – И Магду я не видела…

– Она скорее всего у себя в комнате, плачет, – заметил Шон, давая понять, что не задерживает Венди.

– И мы все можем опоздать.

– Где старая миссис Как-ее-там?

– Миссис Миннивер, – ответила Венди. – Не знаю. Видимо, тоже опаздывает. Погода мерзкая… Пожалуйста, возьми малышку, тогда я наконец приму душ.

Она подала мужу ребенка. Девочка вцепилась в его жесткие, настоящие мужские волосы (семь лет назад Шон сделал пересадку волос, за которую заплатила Венди) и радостно потянула их, Шон же столь же радостно потерся носом о ее носик. Венди помедлила, тронутая согревающим сердце созерцанием отца и дочери – есть ли отец лучше Шона? – но это настроение сразу же улетучилось, когда Шон сообщил:

– Сегодня тебе придется отвезти детей в школу. У меня встреча.

– Какая встреча? – недоверчиво спросила Венди. – Встреча в девять утра?

– В девять тридцать. Но это в ресторане. Поэтому у меня не будет времени возвращаться туда через весь город.

– А перенести ты не можешь?

– Нет, Венди, – с притворным терпением ответил Шон, как если бы уже не в первый раз объяснялся с женой. – Это встреча с подрядчиком. И с жилищным инспектором. Представляешь, как трудно добиться встречи с этими людьми? Но если ты хочешь, чтобы я перенес ее, я так и сделаю. И тогда ресторан откроется не раньше чем через два месяца. Но какая разница, это же твои деньги.

«О Боже, – подумала она. – Теперь он будет дуться».

– Это наши деньги, Шон, – мягко заметила Венди. – Я миллион раз тебе говорила. Я зарабатываю деньги для нашей семьи. Для нас. Для тебя и для меня. – Если бы ситуация была иной, если бы Шон зарабатывал все деньги, а Венди не получала ни цента, ей не хотелось бы, чтобы муж постоянно напоминал: деньги принадлежат ему. Она помолчала. – Я просто думаю… может, тебе неинтересно заниматься рестораном. Не лучше ли тебе снова начать писать сценарии…

Это было равноценно тому, чтобы помахать перед быком красной тряпкой.

– К черту, Венди! – резко оборвал ее Шон. – Чего ты хочешь?

Она опять помолчала, стиснув зубы. Венди чуть не ответила, что хочет отдохнуть от него и от детей, но быстро сообразила, что ей не нужен отдых, она стремится снимать новые фильмы. Себе Венди признавалась: она мечтала, чтобы один из ее фильмов завоевал «Оскара» в номинации «Лучший фильм» (до сих пор пять ее лент были номинированы, но ни одна не победила). Венди мечтала пройти по красному ковру, подняться на сцену и всех поблагодарить («И я хочу сказать особое спасибо моему любящему мужу Шону, без чьей поддержки я не добилась бы этого»), а потом отпраздновать. Но Венди лишь тихо произнесла:

– Я только хочу, чтобы ты был счастлив, Шон. – И добавила: – Чтобы и все мы были счастливы.

Венди пошла в ванную комнату, пустила воду и встала под душ. Господи Боже, что же ей делать с Шопом?

Моргая под горячей водой, Венди нашарила бутылочку с шампунем и поднесла к глазам – спасибо, шампунь еще остался. Намыливая волосы, она размышляла о том, чем помочь мужу. В конце концов, он взрослый мужчина. Ему тридцать девять лет. (Хотя Шон казался моложе. Много, много моложе. Венди нравилось в шутку называть его своим четвертым ребенком.) Не в преддверии ли сорокалетия он чудит? Или все дело в деньгах и в том, что за последние десять лет Шон не заработал ни доллара?

Но ситуация не новая. Венди содержала его почти пятнадцать лет, с самого дня их встречи. Она работала на киностудии – проявляла пленку, а он собирался стать крупным кинопроизводителем. Не режиссером, а именно кинопроизводителем. Шон был на три года младше Венди, и тогда это казалось довольно смелым – двадцатисемилетняя женщина и мужчина двадцати четырех лет, и он был так красив, что мог стать актером. Но актерское ремесло представлялось ему недостаточно интеллектуальным. Шон был выше этого. Снимал вместе с тремя парнями развалюху на пешеходной улице в Санта-Монике, что мешало развитию отношений (или даже романа), поэтому через две недели Шон переехал к ней. Он считал себя творческим гением. Практическая сторона жизни легла на плечи Венди. Она не возражала. Шон был так великолепен. И мил. Но всегда чуточку взвинчен. Он писал сценарий и пытался раздобыть денег на свой независимый фильм. Венди помогла ему. Создание фильма заняло два года и потребовало трехсот тысяч долларов, а потом Шон поехал с ним на «Санденс»^{^[2]}, лента имела успех, и тогда они поженились.

Но в типичной для Голливуда манере за успехом на фестивале ничего не последовало. Шону заказы-пали сценарии, но ни один из них не был реализован. О том, что они не очень хороши, Венди молчала. Она говорила себе, что это не важно – Шон помогает ей, он отличный отец, им весело вместе, поэтому Венди не обращала на это внимания. А ее карьера – по причинам, которых она до конца не уразумела, – все шла и шла в гору. И сейчас Венди находилась, между прочим, на вершине успеха, но не любила об этом задумываться. Ее положение было важно только с той точки зрения, что им не приходилось беспокоиться из-за денег, хотя втайне Венди продолжала о них беспокоиться. Она боялась, что ее уволят или деньги кончатся. Что тогда им делать? И теперь Шон, перейдя от написания сценариев к созданию романа (неопубликованного), пытался открыть ресторан. Венди уже выложила двести пятьдесят тысяч. О проекте она имела смутное представление, потому что ей было некогда разбираться в этом. Вероятно, он провалится. Но тогда она вычтет эти деньги из налогов…

Когда Венди приняла душ, в ванную вошел Шон с ее мобильным телефоном. Она вопросительно посмотрела на него.

– Это Джош, – поморщился он.

Венди раздраженно вздохнула. Джош, один из трех ее помощников, высокомерный двадцатитрехлетний парень, считал, что это он должен занимать место Венди. Она старалась вдолбить Джошу, что раннее утро – это время для семьи, поэтому она не станет отвечать на звонки до девяти часов, кроме экстренных случаев. Но Джош никогда не слушал и обычно звонил Венди не меньше трех раз между половиной восьмого и девятью пятнадцатью, когда она приезжала в офис.

Прижав телефон плечом, Венди вытирала ноги.

– Как всегда, спозаранку, Джош, – сказала она. Последовала секундная пауза, прозвучавшая как обвинение. Джош не понимал, что у людей может быть жизнь помимо работы, а если она есть, то, по его мнению, подобные люди не должны руководить – особенно им.

– Только что звонил Вик-тор Мэт-рик, – сообщил Джош, произнеся имя и фамилию по слогам для усиления эффекта. – Я подумал, что вы, вероятно, сочтете это важным.

«Черт! – хотелось крикнуть Венди. – Черт, черт, черт!» Виктор Мэтрик – исполнительный директор компании «Сплатч Вернер», владевшей «Парадор пикчерс», президентом которой была Венди.

– Что ты ему сказал?

– Я сказал ему, что в настоящий момент вас нет, но пообещал связаться с вами. – Он помолчал. – Перезвонить ему теперь?

– Дай мне минутку, хорошо?

Завернувшись в полотенце, Венди выбежала из ванной и прошмыгнула мимо кухни. Миссис Миннивер приехала и, хмурясь, кормила детей булочками со сливочным сыром; каким-то чудом Тайлер и Магда были одеты и готовы идти в школу.

– Доброе утро, – проговорила миссис Миннивер со своим отрывистым английским акцентом.

Ей платили сто пятьдесят тысяч в год, и Венди шутила, что, тогда как большинство нянь получают сто тысяч, за акцент миссис Миннивер платят дополнительные пятьдесят тысяч. Венди энергично помахала в ответ и поспешила в маленькую дальнюю комнату, которую они называли кабинетом. Там стоял металлический стол с компьютером новейшей модификации, несколько нераспакованных коробок, игрушки, DVD-диски, большой тренажер – беговая дорожка (использованная один раз) и три пары лыж. Венди села на мягкий офисный стул.

– Теперь звони Виктору, – сказала она в трубку. Полотенце соскользнуло, и Венди посмотрела на свою грудь. М-да, она и в самом деле обвисает. Раньше груди Венди были ее гордостью и радостью, а теперь походили на две сдутые груши. Надо всерьез заняться ими…

– Виктор Мэтрик на линии, – прозвучал ехидно-угодливый голос Джоша.

– Здравствуйте, Виктор, – произнесла Венди приподнятым тоном.

– Надеюсь, я не побеспокоил тебя? – осведомился Виктор.

– Ничуть.

– Я насчет фильма, который мы снимаем. «Пятнистая свинья». Своих внуков я могу на него повести?

Какого черта? О чем это он?

– Это зависит от того, сколько лет вашим внукам, Виктор, – осторожно ответила Венди. Неужели он не знает, о чем фильм? – Эта наша грандиозная романтическая комедия выходит в декабре…

– Значит, это фильм не для детей, – заключил Виктор.

– Не-е-ет, – все так же осторожно протянула Венди. – Действие этой романтической комедии происходит в модном ресторане в Уэст-Виллидже. В главных ролях Дженни Кейдайн и Тэннер Коул…

– Я знал, что в нем снимается Дженни Кейдайн, и все удивлялся, почему она согласилась играть свинью! – воскликнул Виктор и («Слава Богу», – подумала Венди) расхохотался.

– Уверена, этот фильм захочет посмотреть большинство американцев, но вообще-то, Виктор, «Пятнистая свинья» – это название ресторана.

– Что ж, Венди, – заключил Виктор, справившись с приступом смеха, – с нетерпением жду нашей встречи в пять.

– Да, Виктор, в пять часов, – спокойно ответила она, едва сдерживаясь, чтобы не завопить. Последние две недели съемки начинались в четыре часа.

– Мне казалось, что съемки в четыре, – прошипел Джош, как только Виктор дал отбой. Помощники обычно оставались на линии, чтобы при необходимости делать пометки по ходу беседы.

– Верно, – с сарказмом подтвердила Венди. – Но теперь, полагаю, в пять. Так что тебе придется позвонить всем и сообщить об изменении времени.

– А если они не смогут?

– Смогут, Джош, поверь мне. Просто скажи им, что Виктор Мэтрик изменил время.

Она повесила трубку и со стоном откинулась на стуле. Уже не один год поговаривали, что Виктор Мэтрик, которого все называли Старик, сходит с ума, и сегодняшний звонок, похоже, это подтверждает. Только этого ей не хватало: если Виктор спятит и его заставят уйти с поста исполнительного директора, компания найдет ему замену, и Венди скорее всего будет первой кандидатурой на увольнение. Обычное дело для работников в ее положении. На каком бы хорошем счету она ни была, выбор президента «Парадор пикчерс» станет вопросом самолюбия для нового исполнительного директора. И что тогда ей делать? Что станет с ее детьми? С Шоном?

«Проклятие!» – подумала Венди, подбирая полотенце. Это означало, что ей придется работать еще усерднее и не ударить в грязь лицом. Пожалуй, Виктора заменят кем-то из компании, поэтому Венди нужно начинать окучивать президентов отделов и исполнительных директоров, отчитывающихся перед Виктором. Более неудачного момента не придумаешь. «Парадор» выпускает шестнадцать картин в год, и все они проходят через ее руки – от покупки прав на материал и подбора сценаристов, режиссеров, актеров и съемочной группы до согласования бюджетов, посещения мест съемок, наблюдения за ежедневным процессом и передачи пожеланий монтажерам; затем определение бюджетов на рекламу и промоушен и, наконец, посещение премьер. Но помимо всего этого, сейчас Венди работала над подготовкой к съемкам фильма, который считала самым важным в своей карьере. Он назывался «Пилигримы поневоле», и съемки должны были начаться через два месяца. «Пилигримы поневоле» был фильмом с большой буквы – фильмом, какой мечтает снять любой киношник… Ради такого фильма живут люди, подобные Венди. Ради такого фильма ты в первую очередь и приходишь в кинобизнес. Но в данный момент «Пилигримы» напоминали младенца, постоянно требующего внимания – купания, кормления и смены пеленок, – если ему суждено начать новый этап своей жизни. И сейчас Венди имела меньше всего времени для пустой болтовни…

Зазвонил телефон, и, глянув на номер, Венди попила, что опять звонят из «Сплатч Вернер». Снова Виктор?

– Алло-о-о? – бодро отозвалась она.

– Венди? – неуверенно проговорил на том конце негромкий голос. – Это Миранда. Миранда Дилейни. Помощница Нико О'Нилли…

Девушка говорила так, словно в ее распоряжении был весь день (что вполне возможно), поэтому Венди перебила ее:

– Да, Миранда, как ты?

– Все хорошо… – медленно ответила Миранда. И затем, прочистив горло, продолжила: – Нико попросила меня уточнить, сможете ли вы пообедать с ней сегодня «У Майкла»?

– Ах да, ленч, – обронила Венди. Она забыла о ленче и, вероятно, отменила бы его из-за съемок, но быстро одумалась. Если Виктор на грани самоуничтожения, поддержка Нико окажется бесценной. Нельзя же забывать о восхождении подруги в «Сплатч Вернер» с тайным прицелом на кресло президента всего издательского отдела, что поставит ее на второе место после Виктора в структуре власти. Оставалось надеяться, что Нико получит эту работу прежде, чем Виктор окончательно потеряет разум.

Нико О'Нилли, неестественно прямо сидевшей на заднем сиденье лимузина по пути на вертолетную площадку в Ист-Сайде, казалось, что она полностью держит себя в руках. На Нико была белая блузка с рюшами, оттенявшая ее золотистые волосы, и темно-синяя юбка, сшитая в Париже одной из любимых портних Виктории. Красота этого обманчиво простого наряда таилась в крое. Именно благодаря ему костюм идеально облегал фигуру. Подобных вещей у Нико было не меньше пятидесяти (некоторые костюмы – с брюками), из разных тканей – от белого шелка до коричневого твида, и это означало, что она не может набрать ни фунта лишнего веса. Означало это и другое: ей никогда не придется беспокоиться о том, что надеть утром. Благодаря постоянству Нико в нарядах персонал и коллеги понимали, чего от нее ждать. Ей же оно давало душевный покой, поскольку Нико знала, что каждый день начинается одинаково…

О Боже!

Автомобиль находился сейчас на скоростной магистрали Рузвельта, и, повернув голову, Нико взглянула на мрачные коричневые здания, тянувшиеся вдоль дороги. От этого однообразия внутри у Нико что-то сжалось, и внезапно она ощутила себя побежденной.

Нико неловко сменила позу. За последний год на нее стали накатывать подобные приступы наводящей отчаяние тоски – все словно делалось неважным, ничто не менялось, не появлялось ничего нового; и она видела перед собой свою жизнь – череду бесконечно долгих, абсолютно одинаковых дней. Время при этом двигалось вперед а она, Нико, лишь делалась старше и меньше, и однажды она превратится в точку, а потом и вовсе исчезнет. Пуф! Как листочек, сгоревший на солнце под увеличительным стеклом. Такие мысли шокировали ее, потому что она никогда раньше не теряла вкуса к жизни – просто не было на это времени. Всю свою жизнь она боролась за то, чтобы стать тем, кем стала – тем существом, которым была Нико О'Нилли. А затем как-то утром время настигло ее, и Нико очнулась и осознала, что вот она – здесь. Нико достигла своей цели, и у нее есть все, чего она добивалась: блистательная карьера, любящий (да, пожалуй) муж, уважаемый ею, и чудесная десятилетняя дочь, которую она обожала.

Ей бы прийти в восторг, а она ощутила усталость. Словно все это принадлежало кому-то другому.

Каблуком туфли-лодочки Нико со всей силы надавила на палец другой ноги. Она не будет так думать. Не позволит случайному, необъяснимому чувству одолеть ее.

Особенно этим утром, которое, напомнила себе Нико, столь важно для ее карьеры. Последние три месяца она добивалась встречи с Питером Боршем, новым исполнительным директором компании «Хаккабис», владевшей огромной сетью магазинов розничной торговли и, судя по всему, собиравшейся покорить весь мир. «Хаккабис» не помещала рекламу в журналах, но Нико не видела причин, почему бы не изменить статус-кво. Нико это казалось очевидным, но только она одна в издательском отделе решилась на попытку добраться до «Хаккабис», компании, которую почти все в «Сплатч Вернер» считали ориентированной на «потребителя с низким доходом». Однако Нико снобизмом не отличалась и проследила карьеру Питера Борша по неоднократным упоминаниям за последние годы в «Уолл-стрит джорнал». Питер, добившийся успеха своими собственными силами, окончил Гарвардскую школу бизнеса, причем на стипендию. Нико не сомневалась: заняв пост исполнительного директора, Питер совершит большие перемены, и ей хотелось присутствовать при этом с самого начала. Но даже для того, чтобы добиться встречи, пришлось неделями обхаживать Питера – Нико посылала ему написанные от руки письма, а также статьи и книги, способные, как она надеялась, заинтересовать его, включая редкий экземпляр первого номера «Искусства войны». Наконец пять дней назад Питер позвонил сам и согласился на встречу.

Нико достала пудреницу и быстро проверила макияж. В ее обязанности вообще-то не входило добиваться этой встречи (этим должен был заниматься ее босс, Майк Харнесс), но полгода назад Нико решила, что неприятное чувство, донимавшее ее в последнее время, – результат обычного застоя. Должность главного редактора журнала «Фейерверк» – это, разумеется, чудесно, это волнует и возбуждает. Но она занимает это место уже шесть лет, с тридцати шести, когда стала самым молодым главным редактором за всю пятидесятилетнюю историю журнала. К сожалению, успех подобен красавице: она теряет очарование после пяти дней пребывания у вас в доме, да еще в грязных носках. И поэтому Нико жаждала продвинуться выше. Самый главный пост в «Сплатч Вернер» занимал исполнительный директор, и чтобы получить его, нужно было попасть на должность, следующую за этой, стать главой редакционного отдела. Единственным камнем преткновения для Нико был ее начальник Майк Харнесс, нанявший ее шесть лет назад. Но тут уж речь шла о принципе: ни одним отделом «Сплатч Вернер» не руководила женщина, и пришло время нарушить эту Традицию.

И Нико решила стать первой.

Лимузин въехал за цепь ограждения вертолетной площадки и остановился в нескольких футах от зеленого вертолета «сикорский», мирно ожидавшего на месте посадки. Нико вышла из машины и быстро направилась к вертолету. Однако, не дойдя до него, остановилась, с удивлением услышав звук еще одного подъехавшего автомобиля. Она обернулась и увидела, как в ворота въезжает темно-синий «мерседес».

«Это невозможно», – подумала Нико со злостью, отчаянием и удивлением. «Мерседес» принадлежал Майку Харнессу, исполнительному директору и президенту «Вернер пабликейшнз». Конечно, она говорила Майку о встрече – даже несколько раз – и предлагала лететь вместе, но он с насмешкой отмахнулся от нее, сославшись на более важные дела во Флориде. То, что сейчас он находился не во Флориде, а появился на вертолетной площадке, означало только одно: босс собирается поставить эту встречу себе в заслугу.

Нико прищурилась, когда Майк выбрался из машины. Высокий, немного за пятьдесят и неестественно бронзовый из-за неумеренного использования средств для загара, Майк двинулся навстречу Нико с глуповатой улыбкой. Он явно понимал: она раздражена, но в такой корпорации, как «Сплатч Вернер», где все, что ты говорил, делал и даже носил, становилось пищей для сплетен, приходилось держать свои чувства при себе. Если Нико схлестнется с Майком сейчас, ее окрестят стервой. Если повысит голос, назовут истеричкой. И затем все заговорят о ее поражении. Поэтому Нико посмотрела на Майка со слегка удивленной улыбкой.

– Прости, Майк, – сказала она. – Кто-то, видно, напутал с расписанием. Моя помощница заказала этот вертолет пять дней назад для встречи в «Хаккабис».

Теперь мяч на его стороне поля, подумала Нико. Ему придется признать, что он незваный гость на ее встрече.

– После всех усилий, приложенных нами для организации этой встречи, я решил, что мне стоит поехать и познакомиться с этим Боршем, – ответил Майк. «И затем вернуться к Виктору Мэтрику и рассказать ему, как он сам устроил эту встречу», – мысленно добавила Нико, внутренне кипя.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒