СМЕРТЬ КУРЫ В ОЧКАХ

СМЕРТЬ КУРЫ В ОЧКАХ

Эпиграф:
Прастя и Енур сосали леденец.
Внезапно, Енур сломал зуб.
«Не расстраивайся, - сказала ему Прастя, -
пойдём лучше постмодерн обсасывать».

Действующие лица:
Прастя Носкурякова
Енур

Прастя Носкурякова катится. Вниз по лестнице. И бесится, и бесит всех. И с неё уже, наверное, хватит всем. Но она всё катится. И катится… и катится. Подходит Енур.
Енур: Прастенька Носкурякова. Ты чего катишься?
Прастя Носкурякова: А чего не катиться? Кто не катится – тот каракатица. А я качусь, ибо есть с чего! Не видишь разве лестницу?
Прастя Носкурякова начинает раскидывать кучу листочков. Там – портреты куры в очках, распечатанные стихотворения о куре в очках, всякие сценарии, рисуночки, всё такое. Внезапно, в какой-то момент, листочков становится очень много. Енур окидывает их полным дегустаторского внимания взглядом.
Енур: Элегантно… элегантная лестница! Без перил, главное! Как завещал… как его там?
Прастя Носкурякова: Да ктоб помнил! Такова жизнь: если есть хитовая песня – не помнят автора, если есть хитовый автор – не помнит ни одной из песен, но определённо помнят, что он ХИТОВЫЙ!
Енур: А я хитовый?
Прастя Носкурякова: Ты? Китовый!
Енур внезапно ложится на пол и строит из себя кита. Он начинает выть. Прастя Носкурякова непонимающе смотрит на него.
Прастя Носкурякова: Что ты делаешь, Енур?
Енур: Вою. Я стал китом, ведь ты нарекла меня им, Прастенька Носкурякова. Также и ты нарекла куру в очках символом этой смены, сидя в столовой вместе с Анной, за одним столом, который сейчас пустует. Ты декларировала: «Я расфорсю куру в очках! Я сделаю из неё мем, который будут знать ВСЕ!» - так и говорила. И ведь правда… теперь твою куру знают все. Ты, творец, можешь всё теперь, ведь смог дать жизнь даже тому, что не имело права на это, ведь – на деле-то – курЫ нет. Есть только кУра.
Прастя Носкурякова: Да?..
Енур: Да. Но давай говорить по правде: стоило ли это того?
Прастя Носкурякова: Ну… ну… ну, конечно, стоило! Стоило также как населить Австралию тысячами видов ядовитых пауков! Или населить океан трёхметровыми панцирными жуками, семиметровыми сельдевыми и двадцатиметровыми спрутами! Стоило также как придумать крестовые походы, холокост… (продолжает перечислять)
Енур закрывает лицо рукой.
Енур: Фэйспалм, чэээл, ты в муте.
Прастя Носкурякова замолкает.
Енур: К чему ты это всё начала, Прастенька?
Прастя Носкурякова: К тому, что Творец может всё! И если он хочет придумать светлое – пусть придумает и тёмное! На каждый «Анчар» найдётся как минимум одно матерное стихотворение Пушкина; на каждое «Нате!» найдётся «Крошка сын к отцу пришёл…», а на певучую пейзажную лирику Фета найдутся внезапные верлибры от него же самого! (переходит на крик) Я – творец, как никак! Я могу всё! Я – Прастя, чёрт дери, Носкурякова!
Енур даёт пощёчину Прасте.
Енур: Прастя, помолчи.
Они молчат. Енур садится напротив Прасти. Прастя внимательно смотрит на Енура.
Енур: Прасть, прочитай мне стих.
Прастя Носкурякова (прочищая горло): Кура в очках! Ни капли не очковая!.. Кура в очках!....
Енур (перебивает): Постой, постой. Не то. Давай другое.
Прастя Носкурякова: Ок.
Прастя Носкурякова прочищает горло.
Прастя Носкурякова: Ю-Ма!
Костро-…МА!
Костромама!
О-О…. А!
Енур: О, а вот это уже что-то новое. Это твое?
Прастя Носкурякова: Не… эт Серёжа Бирюков.
Енур: Постмодернист?
Прастя Носкурякова: А ты как думал? Обожаю постмодерн.
Енур: По куре в очках – это видно. А в прочем… не зря же ты в начале перфоманса скатилась. Скатись-ка ещё раз, да прихвати с собой куру в очках теперь! Будем её… а, в прочем, сама узнаеш.

Прастя Носкурякова уходит за кулисы. Внезапно, она возвращается, катясь. Прастя Носкурякова катится. Вниз по лестнице. И бесится, и бесит всех. И с неё уже, наверное, хватит всем. Но она всё катится. И катится… и катится. Докатилась. В руках у неё – кура в очках. Самая настоящая кура в очках. Она держит её как родное дитя. Как Мария держит Христа. Как Атлант держит мир….

Енур выхватывает куру у Прасти. Прастя вздрагивает. Енур хладнокровно убивает её. Прастя молчит и только смотрит, как кура в очках умирает.
Енур: Ну… на этом всё. Чего молчишь?
Прастя: Неважно.
Енур: Нет, важно… в прочем, далеко не сейчас. И далеко, не мне. И не этим людям. И даже не тебе. Когда тебе будет важно – ты обратишься к этим людям. Ты напишешь чёртов цикл о чёртовой трансцендентной Трое и посвятишь её всем, на кого злишься, всем кого не понимаешь, всем, чьего внимания жаждешь. А пока – кура в очках, да?
Прастя молча кивает.
Енур: Да))0)
Енур начинает препарировать куру в очках.
Енур: Ну смотри…. Что я тут вижу, в общем-то?
Прастя Носкурякова: Что?..
Енур: Постмодерн вижу. Много постмодерна. То ли у того же Бирюкова – уже упомянутого – понабрался, то ли ещё у кого – непонятно. Понятно то, что он есть. Прёт изо всех щелей. Интертекст вон – Терминатор, потом какой-то смысл мега-завуалированный, потом ещё что-то. У этого стиха вообще есть смысл?
Прастя Носкурякова: Ну типа есть…
Енур (кричит): НЕВАЖНО!
Прастя Носкурякова: Что?..
Енур: НЕВАЖНО! НЕВАЖНО! Я СКАЗАЛ НЕВАЖНО!
Енур начинает прыгать вокруг Прасти, повторяя одно и то же слово «НЕВАЖНО!». Прастя внезапно начинает говорить. Енур замолкает и останавливается.
Прастя: Почему неважно?
Енур: А ты мне сама ответь, Прастенька… почему тебе неважен смысл?
Прастя Носкурякова: Почему мне не важен смысл???
Енур: А что тебе важно?
Прастя: Ну… ну… смысл важен же.
Енур: А где смысл? Почему в твоей сранной курочке нет смысла? Почему я его, паршивый подонок, не вижу? Почему я вижу только эпатажный образ, который нахер никому не всрался – и даже тебе? ПОЧЕМУ?

Прастя: А кому есть до моей души дело?..
Енур замолкает. Он садится грустно возле Прасти. Прастя плачет.
Енур: Ну-ну… чего ты?
Прастя: Да вот! Того! Кура в очках – моё всё была! Её все любили! Все! Я с ней так много всего сделал! И балладу написал! И проект ей посвятил! И кучу «стишков в очках» написал тоже! И… и… и стикеры даже! Стикеры же! А… а…
Енур: Ну… ну… тише. Тише.
Прастя Носкурякова замолкает.
Енур: Я ценю это. Правда. Но сегодня, боюсь… куры в очках – смерть.

Они замолкают и сидят в молчании.
Енур: Знаешь ведь, как Горшок говорил?
Прастя: Не знаю…
Енур: «…Мы победим в этой ситуации. Я уйду в тот момент, когда не успею Вам надоесть. А вы будете помнить меня добрым словом за то, что я не надоел и не стал мудаком, зарабатывающим на вас деньги…»
Прастя: Эх…
Енур: Ничего. Новое напишешь. Распиаришь также. Потом убьёшь. Потом заново построишь ещё что-то. Снова убьёшь. Снова построишь. Сансара, чувак. Сансара…
Прастя: Но я хочу постмодерн…. Я хочу улыбающуюся курочку! Я хочу весёлые жёлтые стикеры и смешной образ! Хочу смеяться! Хочу! Хочу! Хочу!..
Енур: А постмодерн тебя хочет?
Они замолкают.

Енур: Нет, ты, конечно, ищи. Ищешь новые формы? Ищи, продолжай! Новые образы ищешь? Да пожалуйста! Только себя в этих поисках не потеряй…
Енур встаёт и начинает шариться в стопках листков. Достаёт один листок. Переворачивает.
Енур: Эй… тут на обратной стороне что-то.
Енур начинает читать.
Енур: Почему не показывал?
Прастя Носкурякова: А кому? А зачем?
Енур: А почему нет? Мне нравится. И даже больше, чем кура в очках.
Прастя Носкурякова: А мне нет… мне ничего в себе не нравится.
Енур: Я знаю… я вижу, Прасть. И прости, что ничего не могу с этим сделать. Я не сильный вовсе. Я слабый. Я ведь сам в своей жизни запутался. А ты свою жизнь даже ещё не распутала, а уже мою спасать кинулась.
Прастя Носкурякова: Я-то? Да разве?
Енур садится рядом.
Енур: Ага. Ты мою жизнь спасла тем, что ты есть, Прастенька. Есть вот тут. Без куры в очках, без эпатажности и без всего того, что ты валишь наружу из пустоты. Ведь где-то за этой личиной есть твоя душа, Прастенька Носкурякова. И она тоже кому-то когда-нибудь да нужна.
Прастя Носкурякова и Енур обнимаются.
Енур: Ой, ну и кринж ты, всё таки, загнула в сценарии. Мне читать было очень сложно. Играть ещё сложнее.
Прастя Носкурякова:Я знаю, Енур. Прости. Со мной сложно иногда. Зато когда не сложно – есть кура в очках.
Енур: Куры в очках больше нет.
Прастя Носкурякова: Значит, дальше будет только сложно…
Енур: Ок.

Они смотрят в закат.
Прастя Носкурякова: Видишь, Енур, как планеты умирают?
Енур: Вижу, Прастенька. И что?
Прастя:Я сегодня тоже также умерла.
Енур вопросительно смотрит на Прастеньку.
Прастя Носкурякова: Да, Енур. Так и вышло, в общем. После твоей речи – и умерла Прастя Носкурякова.
Енур: Капец. И что теперь?
Прастя: Что?... да ты знаешь, что. Планеты умирают, врезаясь. Метеориты летят по вселенной. Когда-нибудь какой-нибудь врежется в ещё одну планету. А она, как Земля, обрастёт геофондом. Станет живой. Так и моя душа… отживёт как-нибудь. Я верю, по крайней мере.
Енур: Ок.
Прастя: Гавна мешок.
Енур (посмеиваясь): Ай, сукин сын.

Лежат дальше.
Енур: Прастенька! Видишь облака?
Прастя: Ага… вот то – на ослика похоже.
Енур: На ишака Илюшу.
Прастя: Да…
Енур: А вот то… на куру.
Прастя: Без очков, что ли?
Енур: Без очков… нет больше маски.
Прастя: И что у неё с глазами там? Не видишь?..
Енур: слепая… слепая твоя курочка.
Прастя: Да… слепая…

______________________________________________________________________ Енур и Прастя провожали облака до рассвета. Провожали, как провожают поезда. Провожали, как провожают уходящие эпохи. Наутро от них осталось только два жухлых облака дыма, которые позже рассеял ветер.

КОНЕЦ ПЬЕСЫ