Симона де Бовуар 6 страница

У других млекопитающих астральный цикл длится всего лишь один сезон; он не сопровождается кровянистыми выделениями — только у высших обезьян он повторяется ежемесячно и несет с собой боль и кровь ^ В течение примерно четырнадцати дней один из граафовых пузырьков, заключающий в себе яйцеклетку, увеличивается в объеме и созревает, тогда как яичник секретирует гормон, образующийся на уровне фолликулов и называемый фолликулином, На четырнадцатый день происходит овуляция: стенки фолликула разрываются (что иногда сопровождается легким кровоизлиянием), яйцо попадает в трубы, в то время как лопнувший фолликул развивается в желтое тело. Тогда начинается вторая, или лютеиническая, фаза, характеризующаяся секрецией гормона прогестерона, воздействующего на матку. Матка видоизменяется: капилляры стенки наливаются кровью, сама стенка матки сморщивается, собирается в складки, образуя нечто вроде кружев; так в матке создается колыбель, готовящаяся принять оплодотворенное яйцо. Поскольку эти клеточные превращения носят необратимый характер, в случае если оплодотворения не происходит, все эти образования не рассасываются — возможно, у других млекопитающих ненужные остатки выводятся через лимфатические сосуды. У женщины же, когда рушатся эндометральные (то есть на слизистой оболочке стенки матки) кружева, происходит отслоение слизистой оболочки, лопаются капилляры и масса крови просачивается наружу. Затем, пока дегенерирует желтое тело, слизистая оболочка восстанавливается, и начинается новая фолли

1 Анализ этих явлений далеко продвинулся за последние годы благодаря сопоставлению процессов, происходящих у женщины, с теми, что наблюдаются у высших обезьян, а именно у резусов. «Разумеется, на этих животных экспериментировать легче», — пишет Луи Гальен («Пол»).

кулярная фаза. Этот сложный процесс, еще достаточно таинственный в некоторых тонкостях, приводит в движение весь организм, ибо сопровождается секрецией гормонов, которые воздействуют на щитовидную железу и гипофиз, на центральную и вегетативную нервную систему, а следовательно, на все внутренние органы.

Почти все женщины — более 85 процентов —-испытывают в этот период недомогание. Перед началом кровянистых выделений артериальное давление повышается, затем падает; частота пульса и нередко температура повышаются — известны случаи появления жара; низ живота начинает болеть; наблюдается тенденция к запору, а потом к расстройству желудка; бывает также увеличение печени, задержка мочи, альбуминурия. У многих возникает гиперемия слизистой оболочки (болезнь горла), у некоторых — нарушение слуха и зрения; потовыделение увеличивается и в начале месячных сопровождается специфическим запахом, который может оказаться очень сильным и сохраняться до конца менструации. Основной обмен веществ увеличивается. Число красных телец сокращается; в то же время кровь переносит вещества, обычно содержащиеся в тканях, в частности соли кальция; наличие этих солей воздействует на яичник и на щитовидную железу, которая гипертрофируется, на гипофиз, управляющий изменением слизистой оболочки стенки матки, деятельность которого активизируется; такая нестабильность желез приводит к сильной нервной возбудимости — затронута центральная нервная система, часто бывают головные боли, реакция вегетативной нервной системы возрастает; наблюдается снижение автоматического контроля со стороны центральной нервной системы, таким образом, высвобождаются рефлексы и конвульсивные комплексы, что выражается в сильных перепадах настроения — женщина более возбудима, более нервна и раздражительна, чем обычно, у нее могут случаться серьезные психические расстройства, В этот период она особенно мучительно ощущает свое тело как нечто непроницаемое и отчужденное; оно становится добычей посторонней жизни, которая каждый месяц упрямо снова и снова строит в нем свою колыбель; каждый месяц подготавливается рождение ребенка, и каждый месяц вместе с красными кружевами происходит его выкидыш; женщина, как и мужчина, есть тело1, но тело ее — это нечто другое, чем она сама.

Известно женщине и более глубокое отчуждение, когда оплодотворенное яйцо опускается в матку и там развивается. Конечно, беременность — это нормальное явление, которое, протекая в условиях

1 «Итак, я — это мое тело, во всяком случае в меру моего опыта, и наоборот, мое тело — это нечто вроде естественного субъекта, предварительного наброска моего существа в целом» [M e p л о-П о н т и. Феноменология восприятия).

нормального здоровья и питания, не приносит вреда матери; между нею и плодом даже устанавливается благотворное для нее взаимодействие. И все же вопреки оптимистической теории, явно имеющей социальную направленность, беременность представляет собой изнурительный труд, не приносит женщине никакой индивидуальной пользы1, а, напротив, требует тяжелых жертв. В первые месяцы она часто сопровождается отсутствием аппетита и рвотой, чего не бывает ни у одной другой самки и что выражает бунт организма против овладевающего им рода; уменьшается содержание в организме фосфора, кальция, железа, причем последний дефицит впоследствии трудно восполнить; сверхактивный обмен веществ действует на эндокринную систему; нервная система находится в состоянии повышенной возбудимости; что касается крови, ее удельный вес уменьшается, возникает анемия, кровь становится похожа на «кровь недоедающих, истощенных, претерпевших неоднократные кровопускания, выздоравливающих после болезни»2.

Единственное, на что может надеяться здоровая и хорошо питающаяся женщина, — это без особого труда восполнить после родов все эти затраты. Но часто во время беременности возникают серьезные осложнения или по меньшей мере опасные нарушения; и если женщина недостаточно сильна или не очень тщательно следит за гигиеной, материнство может преждевременно деформировать ее и состарить — известно, как часто это бывает в деревнях. Сами роды болезненны — и опасны, В этот кризисный момент особенно отчетливо видно, что тело не всегда удовлетворяет и род и индивид вместе; случается, что ребенок умирает, или при появлении на свет убивает свою мать, или его рождение влечет за собой хронические заболевания. Кормление грудью также представляет собой изнурительный труд; целый ряд факторов, главный из которых, вероятно, появление нового гормона — прогестерона, вызывает выделение молока в молочных железах; прилив молока бывает болезненным и часто сопровождается жаром, кормящая женщина вскармливает новорожденного за счет своих собственных жизненных сил. Конфликт род—индивид, который при родах часто принимает драматические формы, делает женское тело хрупким и уязвимым. Часто случается слышать, что у женщин «боли в животе»; и действительно, она заключает в себе враждебный элемент — ее изнутри подтачивает род. Многие женские болезни происходят не от заражения извне, а от внутренних нарушений -— так, ложный метрит является реакцией слизистой оболочки стенки матки на чрезмерное возбуждение яичника; если желтое тело не рассосется после менструа-

1 В данном случае я стою на чисто физиологической точке зрения. Разумеется, психологически материнство может быть для женщины чрезвычайно благотворно, как может оказаться и большим бедствием.

2 См.: H. Vignes. Traite de Physiologie, t. XI, dirige par Roger et Binet.

ции, а останется в организме, это приведет к сальпингиту, эндометриту и т.д.

Освобождается из-под власти рода женщина также через тяжелый кризис; между сорока пятью и пятьюдесятью годами протекает процесс климакса, обратный процессу полового созревания. Деятельность яичника сокращается, а то и совсем прекращается — и это прекращение влечет за собой снижение жизненной активности организма. Предполагается, что железы внутренней секреции — щитовидная железа и гипофиз — стараются восполнить недостаточность яичника; и таким образом, рядом с климактерической депрессией наблюдаются явления резкого скачка: климактерические приливы, приступы гипертонии, повышенная нервозность; иногда отмечается обострение полового инстинкта. У некоторых женщин при этом происходит ожирение тканей, другие становятся мужеподобны. У многих восстанавливается эндокринное равновесие. И тогда женщина оказывается избавленной от тяжких обязанностей самки; ее нельзя сравнивать с евнухом, ибо ее жизненная сила остается неприкосновенной; в то же время она больше не является добычей превосходящих ее сил — она совпадает сама с собой. Иногда говорили, что пожилые женщины образуют «третий пол»; и действительно, они не самцы, но уже и не самки; и часто эта физиологическая автономия выражается в здоровье, равновесии и бодрости, которых у них раньше не было.

На чисто половые отличия у женщины накладываются особенности, прямо или косвенно из них вытекающие, — это гормональные воздействия, определяющие ее сому. В среднем она ниже мужчины ростом, меньше весит, у нее более хрупкий скелет, таз шире, приспособлен к функциям беременности и родов; в соединительных тканях накапливается жир, что делает формы более округлыми, чем у мужчины; общий вид — морфология, кожа, волосяной покров и т.д. — совершенно различен у двух полов. Женщина обладает гораздо меньшей, чем мужчина, мускульной силой — равной примерно двум третям мужской силы; ее дыхательные способности развиты слабее; легкие, трахея и гортань меньше по объему; различием в размерах гортани объясняется и различие голоса. Удельный вес крови у женщин меньше: соответственно, ниже фиксация гемоглобина, а значит, они физически менее крепки, больше предрасположены к анемии. Пульс у них чаще, сосудистая система менее стабильна; они легче краснеют. Поразительно, насколько нестабильность свойственна женскому организму в целом; у мужчины же, помимо всего прочего, наблюдается и стабильный метаболизм кальция; при том что женщина фиксирует гораздо меньше известковых солей, она еще и расходует их при месячных и во время беременности; похоже, что яйцеклетки оказывают на кальций разрушающее действие; эта нестабильность влечет за собой нарушение функций яичника и щитовидной железы, которая у женщины развита больше, чем у мужчины, а нерегулярность эндокринных выделений воздейству-

5-2242

ет на вегетативную нервную систему; и нервный мышечный контроль осуществляется не в полной мере. Этот недостаток стабильности и контроля влечет за собой эмоциональную возбудимость, напрямую связанную с сосудистыми колебаниями; сердцебиением, покраснением и др., — и отсюда конвульсивные реакции: слезы, приступы смеха, истерики.

Итак, мы видим, что многие из этих черт опять же проистекают из подчиненности женщины роду. Самый поразительный вывод из проведенного исследования заключается в следующем; из всех самок млекопитающих она переживает самое глубокое отчуждение и наиболее неистово ему сопротивляется; ни у одной самки нет столь настойчивого подчинения всего организма функции воспроизводства, ни у одной это порабощение не принимается с таким трудом; кризис полового созревания и климакса, ежемесячное «проклятие», долгая и часто тяжелая беременность, болезненные, а иногда и опасные роды, болезни, осложнения — все это свойственно самке человека. Можно подумать, что судьба ее тем тяжелее, чем больше она ей противится, утверждая себя как индивид. Если сравнить ее с мужчиной, становятся очевидными несравненные преимущества положения последнего; его половая жизнь не противоречит личному существованию; она протекает равномерно, без кризисов и обычно без осложнений. В среднем женщина живет столько же, сколько мужчина; но она гораздо чаще болеет и в течение многих периодов не принадлежит себе.

Эти биологические данные чрезвычайно важны: в истории женщины они играют первостепенную роль и являются наиболее существенным элементом ее ситуации — во всех наших дальнейших рассуждениях нам не раз придется к ним обращаться. Ибо тело — это инструмент, с помощью которого мы подступаем к миру, а мир представляется совершенно по-разному в зависимости от способа его постижения. Поэтому мы так долго занимались исследованием этих данных; в них — один из ключей, помогающих понять женщину. Но мы отрицаем мысль, что они будто бы раз и навсегда определяют ее судьбу. Для установления иерархии полов этих данных недостаточно; они не объясняют, почему женщина — Другой; они не обрекают ее навсегда оставаться в подчиненном положении.

Нередко случалось слышать, будто одной физиологии достаточно, чтобы ответить на вопросы, одинаковы ли у обоих полов шансы на успешную самореализацию и какой пол играет в жизни рода более важную роль. Однако постановка первой проблемы неодинакова в случае женщины и других самок, ибо животные представляют собой полностью сложившиеся виды, которым можно дать статичные описания: достаточно обработать данные наблюдений, чтобы установить, уступает кобыла в скорости

жеребцу или нет, лучше справляются шимпанзе-самцы с интеллектуальными тестами, чем их подруги, или хуже; человечество же постоянно находится в состоянии становления. Некоторые ученые-материалисты попробовали подойти к проблеме без учета динамики: проникнувшись теорией психофизиологического параллелизма, они попытались установить математические соотношения между мужским и женским организмами — и вообразили, что результаты этих измерений непосредственно выражают их функциональные способности.

Для примера приведу одну из праздных дискуссий, порожденных этим методом. Поскольку предполагалось, что мозг каким-то таинственным способом вырабатывает мысль, казалось очень важным решить, весит ли мозг женщины меньше мужского или столько же. Выяснилось, что в среднем первый весит 1220 граммов, а второй — 1360, причем вес женского мозга колеблется от 1000 до 1500 граммов, а вес мужского — от 1150 до 1700. Но абсолютный вес не показатель — было решено исходить из веса относительного. Выяснилось, что он составляет 1/48,4 у мужчины и 1/44,2 у женщины. Казалось бы, преимущество за ней. Нет, требуется еще одна поправка: в подобных сравнениях преимущество всегда на стороне меньшего по размерам организма; чтобы по всем правилам абстрагироваться от тела, сравнивая две группы индивидов, следует разделить вес мозга на вес тела в степени 0,56, в случае если они принадлежат к одному виду. Мужчина и женщина при этом рассматриваются как два разных типа. Все это приводит к следующим результатам;

2. 73

2. 74

Для мужчины: ? 0,56 = 498

498 1220

Для женщины: ? 0,56 = 446

Получается примерное равенство. Но интерес к этим ученым дебатам был в значительной степени утрачен оттого, что никакой связи между весом мозга и умственным развитием установить не удалось. Точно так же не удается дать психическую интерпретацию химическим формулам, определяющим мужские и женские гормоны. Мы же категорически отрицаем идею психофизиологического параллелизма; это доктрина, основы которой были давно и окончательно подорваны. Я останавливаюсь на ней лишь потому, что, будучи философски и научно опровергнутой, она все же продолжает не давать покоя многим умам — впрочем, в иных умах сохраняются и более древние пережитки. Мы также отрицаем любую систему координат, подразумевающую существование природной иерархии ценностей, например эволюционной иерархии; совершенно бессмысленно задаваться вопросом, является ли женское тело более инфантильным, чем мужское, или

нет, больше или меньше оно приближается к. телу высших приматов и т.д. Все эти рассуждения, в которых весьма туманный натурализм перемешан с еще более туманными этикой и эстетикой, — чистейшее словоблудие. Сравнивать самку и самца человека можно лишь в личностной перспективе. Но человек определяется не как изначально данное существо, а как существо, которое само себя делает тем, что оно есть. Как справедливо заметил Мерло-Понти, человек — это не природный вид, это историческая идея. Женщина — это не застывшая реальность, а становление; и только в становлении следует сопоставлять ее с мужчиной, то есть следует определить ее возможности; огромное количество дебатов теряют смысл из-за желания свести женщину к тому, чем она была, или к тому, что она есть сегодня, в то время как речь идет о ее способностях; не подлежит сомнению, что способности проявляются со всей очевидностью, только когда они реализованы, — но не подлежит сомнению также и то, что, рассматривая существо, суть которого есть трансценденция и выход за пределы своего «я», никогда нельзя подводить черту.

В то же время, скажут мне, в принятой мною перспективе — перспективе Хайдеггера, Сартра, Мерло-Понти, — если тело не является вещью, оно является ситуацией: оно предопределяет наш подступ к миру и задает направленность нашим проектам. Женщина слабее мужчины; она обладает меньшей мускульной силой, меньшим количеством красных кровяных телец, меньшими дыхательными способностями; она медленнее бегает, поднимает меньший вес, и нет практически ни одного вида спорта, в котором она могла бы соревноваться с мужчиной; не может она и выдержать с ним борьбу. К этой слабости надо еще прибавить нестабильность, недостаточность контроля и уязвимость, о которых мы уже говорили, — все это факты. Таким образом, ее подход к миру оказывается более ограниченным; в ее проектах меньше твердости и настойчивости, да и осуществлять их она менее способна. Получается, что ее индивидуальная жизнь не столь богата, как у мужчины.

По правде говоря, отрицать эти факты невозможно — но их смысл определяется множеством факторов. Как только мы соглашаемся рассматривать личностную перспективу, в которой тело определяется исходя из понятия существования, биология становится абстрактной наукой, Стоит какому-либо физиологическому качеству (меньшая мускульная сила) приобрести определенное значение, как это значение сразу же оказывается зависящим от всего контекста; слабость обнаруживает себя как таковая лишь в свете поставленных перед собой человеком целей, имеющихся в его распоряжении инструментов и установленных им над собой законов. Если бы он не хотел постигать мир, сама идея подступа к нему не имела бы смысла; когда же для этого постижения не требуется применения всей полноты телесной силы, в пределах границы используемого минимума различия стираются. Там, где нравы воспрещают насилие, господство не может быть основан-

ным на мускульной энергии — чтобы конкретно определить понятие «слабость», нужны экзистенциальные, экономические и моральные обоснования. Как-то человеческий род был назван словом «антифизис»; оно не совсем точно, ибо человек не может опровергнуть данность, но он определяет данность как истинную в зависимости от того, каким образом он ее на себя принимает; природа реальна для него лишь в той мере, в какой он воспроизводит ее в своем действии, — не составляет исключения и его собственная природа. Абстрактно определить, насколько тяжело для женщины бремя детородной функции, столь же невозможно, как невозможно определить суть ее подхода к миру. У животных отношение материнства к индивидуальной жизни естественно регулируется циклом течек и сменой времен года — у женщины же оно неопределенно и может быть установлено только обществом. В зависимости от того, требует ли общество большей или меньшей рождаемости, в зависимости от гигиенических условий, в которых протекают беременность и роды, порабощение женщины родом бывает более или менее полным. Итак, если мы можем сказать, что у высших животных индивидуальное существование самца утверждает себя с большей настойчивостью, чем существование самки, то у человека его индивидуальные «возможности» зависят от экономического и социального положения.

Кстати говоря, далеко не всегда индивидуальные привилегии самца обеспечивают ему господствующее положение внутри рода; через материнство самка отвоевывает себе некоторую автономию. Иногда самец навязывает свое господство: так, например, получается в случае обезьян, изученных Цукерманом; но часто определенный образ жизни ведут сообща оба супруга; лев на равных разделяет с львицей заботы о жилище. Здесь опять же случай человека не сводим ни к какому другому виду; люди в первую очередь определяются не как индивиды; мужчины и женщины никогда не сталкивались друг с другом один на один; пара изначально является особым mitsein; сама по себе она представляет собой постоянный или переходный элемент более многочисленного коллектива; так кто же — мужчина или женщина — в рамках этих общественных образований более необходим роду? На уровне гамет, на уровне биологических функций зачатия и беременности, мужское начало созидает, чтобы поддерживать, женское — поддерживает, чтобы созидать. Что же происходит с этим разделением в общественной жизни? Для видов, живущих на других организмах или на субстратах, для тех, которым природа дает корм без труда и в изобилии, роль самца ограничивается оплодотворением; когда же надо искать, охотиться, бороться, чтобы обеспечить детенышей необходимым питанием, самец часто помогает в уходе за ними; помощь эта становится совершенно необходимой в тех видах, где дети еще долго после отрыва от материнской груди неспособны позаботиться о собственных нуждах, — тогда участие самца становится крайне важным, без него порожденная им

жизнь не сможет поддержать себя. Одного самца достаточно, чтобы ежегодно оплодотворять множество самок, но, чтобы дети выжили после рождения, чтобы защитить их от врагов, чтобы вырвать у природы все, в чем они нуждаются, необходимы именно самцы. Равновесие производящих и воспроизводящих сил по-разному реализуется на разных стадиях экономического развития человеческой истории, и этими же стадиями определяются отношения мужчины и женщины к детям и, как следствие, их отношения между собой. Но здесь мы уже выходим за рамки биологии; опираясь только на нее, невозможно установить примат одного из двух полов в том, что касается их роли в обеспечении постоянства вида, Ведь общество — это уже не род, в нем род реализует себя как существование; в нем род трансцендирует в мир и в будущее; его нравы не выводятся из положений биологии; в нем индивиды никогда не бывают сведены только к своей природной данности, они повинуются обычаю — второй натуре, в которой находят отражение чаяния и опасения, продиктованные их онтологическим отношением к миру. Субъект осознает себя и осуществляет себя не просто как тело, но как тело, подчиненное табу и законам: он определяет свое значение лишь от имени определенных ценностей. И опять же, система ценностей задается не физиологией — скорее биологические данные подпадают под ту систему, что вырабатывает для них существующий. Если уважение или страх, внушаемые женщиной, препятствуют применению по отношению к ней насилия, превосходство мужчины в мускульной силе не может служить источником власти. Если обычай диктует — как в некоторых индейских племенах, — чтобы девушки выбирали себе мужей или чтобы вопросы брака решал отец, половая агрессивность мужчины не выливается ни в какую инициативу, не превращается в привилегию. Интимная связь матери и ребенка может быть источником почтительного или непочтительного отношения к женщине в зависимости от того, как высоко ценится ребенок — а это бывает по-разному; да и сама эта связь, мы уже говорили, может признаваться или нет в зависимости от бытующих в обществе предрассудков.

Итак, биологические данные нам предстоит рассмотреть с точки зрения онтологического, экономического, социального и психологического контекста. Порабощение женщины родом, пределы ее индивидуальных возможностей являются фактами чрезвычайной важности; тело женщины — это один из основных элементов, определяющих положение, которое она занимает в мире. Но одного тела недостаточно, чтобы дать женщине определение; оно живет лишь той реальностью, что воспринята ее сознанием через действия и в рамках общества. Одной биологии недостаточно, чтобы ответить на занимающий нас вопрос; почему женщина — это Другой? Речь идет о том, чтобы выяснить, как была в ней подправлена природа в ходе истории. Речь идет о том, чтобы выяснить, что сделало человечество с человеческой самкой.

К оглавлению

Глава 2 ТОЧКА ЗРЕНИЯ ПСИХОАНАЛИЗА

Психоанализ ушел далеко вперед по сравнению с психофизиологией, показав, что ни один фактор не может воздействовать на психическую жизнь, не наполнившись предварительно личностным содержанием; конкретно существует не тело-объект, описанное учеными, а тело, в котором живет субъект. Женщина является самкой в той мере, насколько она себя таковой ощущает. Есть, конечно, существенные с точки зрения биологии данные, которые не имеют отношения к проживаемой ситуации — так, строение яйцеклетки с ней никак не связано. И наоборот, такой не имеющий большого биологического значения орган, как клитор, здесь начинает играть первостепенную роль. Женщину определяет не природа — она сама определяет себя, принимая в расчет природу в меру своей чувствительности.

В этой перспективе была выстроена целая система. И здесь мы не собираемся анализировать ее в целом, наша задача — определить ее вклад в изучение женщины. Критический разбор психоанализа вообще — дело крайне нелегкое. Как во всякой религии, будь то христианство или марксизм, в психоанализе, при всей жесткости основных понятий, мешает расплывчатость и неопределенность. То слова берутся в самом узком смысле — например, термин «фаллос» в точности обозначает отросток плоти, каким является мужской половой орган; то смысл их неопределенно расширяется и приобретает символическое значение — и тогда фаллос должен означать всю совокупность мужского характера и ситуации. Если критиковать букву доктрины, то психоаналитик в ответ станет утверждать, что дух ее остался непонятным; если признаешь ее дух, то тебя тут же призовут следовать и ее букве. Доктрина, скажет он, значения не имеет, психоанализ — это метод; но успех метода подкреплен добросовестностью теоретика. Впрочем, где же и искать истинное лицо психоанализа, как не у самих психоаналитиков? Однако среди них, как и среди христиан или марксистов, существуют еретики; и не один психоаналитик заявлял, что «худшие враги психоанализа — это психоаналитики». Несмотря на схоластические усилия все прояснить,

часто отдающие педантизмом, многие двусмысленности до сих пор остаются невыясненными. Как заметили Сартр и Мерло-Понти, предложение «сексуальность сопротяженна существованию» может пониматься в двух совершенно разных смыслах; можно под этим подразумевать, что все происходящее с существующим человеком имеет сексуальное значение или что любое сексуальное явление имеет экзистенциальный смысл. Между этими двумя утверждениями возможен компромисс, но обычно все ограничиваются тем, что смешивают одно с другим. Впрочем, стоит провести различие между «сексуальным» и «генитальным», как понятие «сексуальности» становится расплывчатым. «Сексуальное у Фрейда означает внутреннюю способность высвобождения генитального», — говорит Дальбье. Но ничего нет туманнее идеи «способности», то есть возможного— одна лишь действительность дает неопровержимое доказательство возможности. Фрейд, не будучи философом, отказался дать философское обоснование своей системы; его ученики утверждают, что тем самым он уклоняется вообще от всякого метафизического подхода. Между тем за каждым его утверждением стоит метафизический постулат: пользоваться его языком — значит принять определенную философию. Да этого требует уже само возникновение подобной путаницы, затрудняющей критический анализ.

Фрейда судьба женщины не слишком волновала. Ясно, что, описывая ее, он скопировал описание мужской судьбы, ограничившись изменением некоторых деталей. Еще до него сексолог Мараньон заявил: «Можно сказать, что, будучи дифференцированной энергией, либидо является силой мужского ощущения. То же самое мы скажем и об оргазме». По его мнению, женщины, достигающие оргазма, суть «мужеподобные» (viriloides) женщины; сексуальный порыв «односторонен», а женщина находится лишь на полпути1. Фрейд до этого не доходит; он признает, что сексуальность у женщины развита так же, как и у мужчины; но он практически не занимается ее непосредственным изучением. Он пишет: «Либидо всегда — и закономерно по природе своей — есть мужская суть, независимо от того, встречается ли оно у мужчины или у женщины». Он отказывается полагать женское либидо как нечто особенное — это либидо представляется ему как сложное ответвление человеческого либидо вообще. Последнее, считает он, вначале развивается одинаково у обоих полов: все дети проходят оральную фазу, привязывающую их к материнской груди, потом -— анальную фазу и, наконец, достигают фазы генитальной; в этот момент происходит их дифференциация.

1 Любопытно обнаружить эту теорию у Д.Г. Лоуренса. В романе «Змий в павлиньих перьях» дон Чиприано старается, чтобы его любовница никогда не достигла оргазма: она должна вибрировать в унисон с мужчиной, а не самоутверждаться в удовольствии.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒