La Ultima Melonga

La Ultima Melonga

https://ficbook.net/readfic/4846630

Направленность: Слэш
Автор: Yamamura Sadako (https://ficbook.net/authors/181814)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Suho/Kai, Sehun/Tao, Сехун, Кай, Сухо, Тао
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Ангст, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 6 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Раз, два, три, четыре…
Мужской голос отсчитывает шаги. Женский – рассказывает историю, полную любви, огня и страсти. Темной, как ночное море. Глубокой, как взгляд Чунмёна. Отчаянной, как его приглашение танцевать. Непредсказуемой, как вся жизнь Чонина. (c)

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика

Sound track - Julie Zenatti - Princesse (tango)

- Эй, Чонин! Сколько можно копаться? Одного тебя ждем!
- Я не пойду, - Чонин даже не оборачивается, не поднимает головы, продолжая слишком старательно шнуровать кроссовок.
Чунмён делает вид, что его ничуть не задевает отказ, просто пожимает плечами и выходит из раздевалки, легкомысленно помахивая сумкой.
- Не понимаю я, что ты выпендриваешься, - задумчиво тянет Тао, перекатываясь с пятки на носок. – Тебе кисло что ли? Все пообедают, он заплатит. По-моему, очень удобно.
- Он мне не нравится, - сухо замечает Чонин, все еще возясь со шнурком. Просто бином Ньютона, а не манипуляция, доступная дошкольнику.
- Ты ему тоже. Но это не мешает ему приглашать обедать нас всех, - справедливости ради вставляет свое очень важное мнение Сехун, но Чонин хмыкает:
- Это мешает мне соглашаться. Валите уже, вас одних ждут.
- Мы-то пойдем, а ты сиди голодный.
- Я живу недалеко, - Чонин все же поднимается, перекидывает рюкзак через плечо, но на пороге оборачивается: - Вы вообще-то рискуете, общаясь со мной. Скоро вас тоже перестанут звать. А еда нынче дорогая. Особенно та, которую нам нельзя.
- Не нуди, - Сехун кривится и нервно оглядывается. Не хватало еще, чтобы учитель услышал, что после нескольких часов напряженных тренировок они идут объедаться в ресторан быстрого питания. – С нашими нагрузками…
- С вашими аппетитами вы просидите во втором составе до самой старости, - Чонин умеет бить по больному, но регулярно забывает, что у него тоже есть слабые места.
- Ты уже там. И это на самой строгой диете. Так какой смысл лишать себя удовольствий? – Тао не любит, когда кто-то задевает Сехуна. И Чонин прекрасно это знает.
Он капитулирует и сбегает из раздевалки, не прощаясь.
Чунмён ждет внизу. С ним рядом топчется Тэмин, изнывает от желания закурить наконец, но еще помнит, что делать это на крыльце студии по меньшей мере глупо.
Чонин пробегает мимо них, не поднимая головы, запахивает куртку и спешит к себе. Он не понимает всех этих людей.
Они занимаются в балетной студии столько, сколько Чонин себя помнит. И все это время самые лучшие партии, самые интересные роли достаются Принцессе. В смысле, Чунмёну. Чонин мстительно называет его Принцессой, зная, что тому это прозвище не нравится.
Принцесса танцует партии, о которых Чонину остается только мечтать. Он разучивает их все, танцует едва ли не лучше, но по-прежнему остается на вторых ролях. Дублером. Если вдруг с Чунмёном что-то случится.
Но что может случиться с наследной принцессой целого состояния? Его оберегают так тщательно, как в Британии берегут сокровища короны. Его привозят на машине с шофером. И забирают так же. Только изредка отпускают прогуляться, вот как сегодня.
День рождения у него что ли?
Плевать, Принцесса Чонину не интересна. Ему интересен балет. Ему интересна музыка, танец, чувство, которые, сплетаясь в одно, дарят зрителю эмоции. Ему не интересны люди, которые занимают место, растрачивают свой талант, усилия учителей и тренеров, да даже родительские деньги.
В Чунмёна вложено чертовски много денег. Он даже дополнительно занимается с учителями. Самыми лучшими танцорами и тренерами, которых только можно найти в Сеуле. Но продолжает приглашать ребят из группы по всякие места, чтобы повеселиться, выпить и поесть того, что им строго запрещено. А Чонин продолжает отказываться.
Он бы ни за что не упустил такую возможность. Не позволил бы ничему сбить себя с курса. Он двигался бы к мечте семимильными шагами. Но он вынужден болтаться в хвосте, надеясь на сомнительное чудо.
Чонин слишком хорошо воспитан, чтобы желать Чунмёну зла. Но он все еще надеется, что однажды Чунмён расхочет тратить время на занятия балетом. И тогда Чонин сможет показать себя.
«Зря не пошел. Мы такую обалденную курятину ели. Острую, до слез пробирает. Просто пальчики оближешь. Ты дурак, короче, что не пошел. Хоть бы было что вспомнить перед смертью. Кроме одного балетного станка», - присылает сообщение Сехун, но Чонин оставляет его без ответа.
Он сомневается, что перед смертью будет вспоминать обеды с приятелями, которых даже друзьями не назовешь. Чонин мечтает о большем.

***

- Через месяц наша группа примет участие в соревнованиях, которые состоятся в Марселе. Это Франция, если кто не знает.
Чонин ловит каждое слово и гадает, каковы его шансы на то, что он хотя бы попадет в группу. На то, что ему дадут выступить, он даже не рассчитывает. Есть же Принцесса.
Учитель зачитывает требования к будущим участникам, а Сехун болезненно толкает Чонина в бок острым локтем:
- Хоть в Марселе-то развлечемся? Или ты и там будешь вести себя, как монах?
- Отстань.
- Я серьезно, - Сехун не сомневается, что они поедут.
- И я. Отстань. Меня даже не отберут, - Чонин старается не мечтать слишком уж, чтобы потом не расстраиваться.
Это Принцессе не о чем беспокоиться. Может уже сегодня чемоданы собирать. Впрочем, зачем ему чемоданы? Такие, как он, путешествуют налегке, при необходимости доставая кредитку с балансом, равным бюджету маленькой африканской страны.
- Ким Чонин!
Чонин вздрагивает, дергается всем телом, но тут же вскидывает голову, замирает, весь прямой как палка, напряженный.
- О Сехун! Хуан Цзытао! Ли Тэмин…
- Что это значит? – теперь уже Чонин толкает Сехуна в бок, но тот только качает головой. Он тоже все прослушал и теперь надеется на Тао. Тао, к счастью, не подводит. Он показывает по очереди на себя, потом на Сехуна и Чонина, а потом разводит руки, изображая то ли самолет, то ли подбитую камнем чайку.
Чонин фыркает, но в сердце уже начинает теплиться надежда.
Даже если он так и не сможет выступить, он понаблюдает за другими. И научится чему-нибудь очень важному. И посмотрит мир, который сейчас для него сосредоточен в школьном классе и тренировочном зале студии.
Чонин витает в этих мыслях не только весь вечер после объявления, но и весь месяц, который для других сливается в одну бесконечную тренировку. Они живут в раздевалке, тренируются д о седьмого пота, не успевают ни поесть, ни поспать. Они падают от изнеможения, от переутомления, болеют, и только Чонин работает так, словно он двужильный.
Учитель поднимает нагрузки каждый день, словно хочет не вывести их на пик формы, а просто сломать и выбросить, как мусор. Но Чонин только кусает губы, хмурится и продолжает двигаться вперед.
Их класс двигается за ним. Скрипя зубами, сдержанно и не очень ругаясь, откровенно возмущаясь, они тянутся за Чонином. А Принцесса молчит. И никак не показывает ни своих чувств, ни усталости. Чонину даже кажется, что Чунмён не старается. Впрочем, учитель ничего не говорит, не придирается, а значит, Чонин просто ищет повод, чтобы осудить.
Чонин стыдится этих своих мыслей, когда в самолете, уносящем их в другой конец мира, оказывается рядом с Принцессой. У Чунмёна белая, как рисовая бумага, кожа. Тонкая и почти прозрачная. Чонин видит синие прожилки вен на висках, видит красноту и припухлость в уголках глаз, видит многочисленные ранки на губах – и многое понимает.
Чунмён то ли спит, то ли притворяется, зная, что его общество Чонину неприятно. Надо же, какой тактичный. И Чонин, который до этого даже хотел попросить Тао поменяться, решает, что ничего с ним не станет, если они посидят рядом.
Он достает планшет и открывает запись одного из любимейших своих балетов. «Жизель», Эрик Брун и Карла Фраччи. Чонин увлекается, погружается в танец, музыку и страсть, не сразу замечая, что Чунмён уже не спит. Он внимательно смотрит, не моргает и, кажется, даже не дышит. Выдают его только едва заметные движения рук. Словно мысленно Чунмён сам танцует этот балет.
Чонин наблюдает искоса, все больше за Чунмёном, пытаясь отгадать, чью партию он танцует. Альберта? Или нет? Неужели? Да, точно… Чунмён… Принцесса танцует Жизель.
Впрочем, «танцует» - это громко сказано. Проживает, чувствует, проигрывает в голове.
- Извини, - Чунмён все же замечает, что Чонин смотрит на него. – Просто… Это один из любимых моих балетов. А еще «Юноша и Смерть».
Чонин вскидывает бровь. Он удивлен, мягко говоря. Потому что Принцесса не только родительские деньги тратить умеет. Принцесса в классическом балете разбирается. И в новаторском тоже. И вкус имеет. И… И вообще… Вызывает у Чонина очень много вопросов.
- Зачем тебе это?
- Что зачем?
- Зачем ты водишь всю группу по кафешкам? Зачем тратишь на них деньги? И сам нарушаешь…
- Ты ошибаешься, - коротко говорит Чунмён, и Чонин осекается. Потому что он не знает наверняка. Он предполагает. Потому что считает, что если десять человек идут в кафе, то все десять там и обедают. Разве нет? Разве может, например, голодать тот, кто платит за всех?
- Тогда зачем? Я не понимаю, - Чонин качает головой.
- А ты подумай, - Чунмён явно не собирается пояснять. Он отстраняется, закрывает глаза, а потом и вовсе демонстративно прячет половину лица за плотной маской. И в плед кутается, словно в самолете холодно.
Чонин, теперь уже не скрываясь, рассматривает руки Чунмёна, плечи, тонкую длинную шею и идеально ровную линию подбородка. Красивый. Очень нежно красивый. Изящный, как первые весенние цветы. Может, слишком бледный.
Люди падки на яркую красоту. Они запоминают резкие детали, иногда неправильные. Они тянутся в плохим людям, игнорируя хороших. Они не считаются с чужими чувствами. Они ошибаются.
Чонин ошибается тоже. Потому что смотрит на Чунмёна так же, как смотрят все. Да, он первый в классе. Да, он немного Принцесса. И ездит в машине с шофером.
И он один.
Чунмён всегда один. Даже в толпе ребят из группы, которые всегда с радостью принимают его приглашения. У всех есть люди, которые им хоть немного, но важнее, чем Чунмён. И Чунмён об этом знает. Он все чувствует.
Может, именно поэтому он тянется к нелюдимому и одинокому Чонину. Чувствует в нем что-то близкое, родное, понятное. А Чонин, вечно хмурый и диковатый, каждый раз его отталкивает.
Да еще и ревнует к каждому танцу, к каждой партии, которую они танцуют.
Дурак.
- Если нас вдруг поселят в одном номере, ты снова откажешься и сбежишь? – глухо спрашивает Чунмён, и Чонин вздрагивает, шипит испуганно. Вот ведь, не спит, оказывается. Выжидает, словно видит через повязку, как у Чонина в голове мысли шевелятся.
- Не сбегу, - Чонин очень хочет сказать что-нибудь грубое, но одергивает себя. Ведь только же понял многое. Почти все про Чунмёна понял.
- Спасибо.
Чонин молчит до самого отеля, отводит глаза, изучая носки чужих ботинок, тротуар и рисунок из мраморных кусочков на полу. Он поднимается в номер с таким видом, словно он девственница, а жители родной деревни решили отдать его дракону.
«Дракон» без видимых усилий катит за собой аккуратный стильный чемоданчик и улыбается, словно уже выиграл главный приз.
Чонин излишне резко открывает дверь и замирает на пороге, но даже не возмущается, когда Чунмён не успевает среагировать и врезается в него. Они оба видят одно и то же, и оба не знают, как на это реагировать. Говорить они начинают тоже одновременно:
- Я сплю на полу!

***

- Я думал, хоть здесь один побуду, - Чонин привычно возмущается, когда Чунмён входит в зал, который их группе выделили для репетиций.
Обязательные тренировки уже закончились, поэтому все, включая учителя, разбрелись по номерам. Чонин может поклясться, что Сехун и Тао уже умчались изучать Марсель, знакомиться с достопримечательностями, фотографироваться и нарушать строгие правила. Иначе не интересно.
Чунмён стоит на пороге, и Чонина нет никаких оснований злиться. В конце концов, это именно Чунмён – гордость их группы. Благодаря его успехам они здесь. Только на него, если быть совсем уж откровенным, рассчитывает их учитель. Остальные просто набираются опыта.
- Пойду тогда, не буду мешать, - Чонин накидывает полотенце на шею. Он хочет еще потренироваться, но понимает, что с Чунмёном будет совсем не то. Он не будет танцевать от сердца, он будет соревноваться, пытаясь доказать, что он лучший. И он будет ошибаться.
- Ты не мешаешь, - Чунмён кладет на подоконник бутылку с водой и маленький плеер. – Не хочешь попробовать импровизацию?
- Импровизацию? Зачем? – Чонин настроен скептически. Он все еще собирается уходить. – Номера давно поставлены и отрепетированы. Какой смысл?
- Просто так, - Чунмён не видит в своем предложении ничего необычного. – Просто… Ради эмоций.
- Ради эмоций? – Чонин не скрывает удивления.
- Да. Только ради этого.
- А какая музыка? – Чонин проявляет интерес, и Чунмён наконец улыбается.
Чонин чувствует, как немного спадает между ними напряжение, поселившееся с момента, когда они осознали, что в номере, где им предстояло жить две недели, была только одна кровать. Большая. Роскошная. И одна.
Чонин уже неделю скрывает это, как самую страшную тайну.
- Сейчас, - Чунмёну достаточно этой искры интереса, чтобы подойти к плееру и включить воспроизведение. Видимо, он готовился к этому заранее.
- Но это же не…
- Эмоции, - Чунмён все еще рассчитывает на согласие.
Чонин решает, что ничего не теряет. Это не он предложил. Инициатива наказуема, и вообще… Он делает несколько шагов к Чунмёну, выпрямляет спину, разводит плечи и предлагает руку. Как Принцессе.
Чонин теряет несколько драгоценных секунд музыки, когда Чунмён кладет свою руку в его ладонь.
- Спасибо.
Раз, два, три, четыре…
Мужской голос отсчитывает шаги. Женский – рассказывает историю, полную любви, огня и страсти. Темной, как ночное море. Глубокой, как взгляд Чунмёна. Отчаянной, как его приглашение танцевать. Непредсказуемой, как вся жизнь Чонина.

***

- Как это могло случиться? Как? Я не понимаю! – учитель проносится мимо, и Чонин может поклясться, что никогда прежде не видел у него такого лица.
- А что случилось? – Сехун подозрительно много пьёт и старательно держится в тени. Цвет его лица колеблется между серым и зеленым, что наводит Чонина на подозрение.
- Вы вчера пили? – он спрашивает шепотом, понимая, что попал в цель, когда Сехун едва сдерживает рвотный позыв:
- Не спрашивай. Не сейчас.
- Ладно. А что случилось-то?
- Случилась катастрофа, - Тао появляется буквально из ниоткуда, такой же изнуренный, как Сехун, бледный и страдающий от жажды.
- А точнее? – Чонин очень не любит изнывать от любопытства.
- Точнее… - Тао не успевает ничего сказать, потому что в раздевалку буквально по стеночке вползает Чунмён. Именно вползает, потому что правая нога явно отказывается сгибаться.
- Что случилось? – Чонин успевает первым. Он подставляет плечо, помогает Чунмёну сесть. – Что такое? Что с ногой?
- Не знаю. Упал… на лестнице. Оступился. Больно очень, - Чунмён морщится, кусает губы. И Чонин хмурится тоже, переживает. И даже не думает о том, что озвучивает Тэмин:
- Готовься, Чонин. Сегодня, выходит, твой звездный час.
- Я не хочу!
- Так надо, - Чунмён с силой сжимает его запястье. – Ты должен меня заменить. Иначе мы проиграем.
- Давай, ты же так хотел, - пытается подбодрить Сехун, но Чонин только морщится: хотеть-то он хотел, но явно не такой ценой. Он рассчитывал, что сможет пробиться мастерством.
Он даже учителю говорит, что не будет танцевать. Потому что это номер Чунмёна. Может, ему можно дать лекарства. Это же просто ушиб, правда? Ничего страшного. Скоро снова будет бегать…
Но его словно не слышат. Музыка, костюм, номер… Последний прогон… И Чунмён в первом ряду зрительного зала.
Чонин видит, как едва заметно шевелятся его губы, когда он отсчитывает такты, как двигаются его руки. Он чувствует, что сейчас, перед лицом нескольких десятков судей, перед противниками из других команд и зрителями, он танцует не один. Он не соперничает с Чунмёном, не доказывает ничего ему и учителю. Он просто танцует. Чувствует. Живет в этих движениях.
Чунмён танцует с ним.
Как в тот вечер, когда они впервые танцевали вместе в тренировочном зале. Как вчера. Как они непременно будут танцевать завтра. Или когда там с Чунмёна снимут фиксирующие повязки.

***

В свой последний вечер в Марселе Чонин решает отсидеться в номере. Его уже мутит от танцев, музыки и живых людей. От всех, кроме Чунмёна.
Тот словно старается стать незаметным. Он ничего не говорит, не спрашивает, только смотрит на повторе «Юношу и Смерть» на планшете.
Чонин не выдерживает первым, вынимает из уха Чунмёна один наушник и спрашивает, кивая на туго перебинтованное колено:
- Как ты так умудрился? Ты первый раз лестницу увидел?
- Нет, конечно, - Чунмён ставит видео на паузу, а потом и вовсе откладывает планшет. – Просто… Решил перепрыгнуть несколько ступенек.
- Зачем? – Чонин спрашивает потрясенно. От Чунмёна он такой глупости не ожидал. Ладно бы Сехун… но Чунмён? Зачем ему это? – Ты что, специально?
- Не знаю, - Чунмён легкомысленно пожимает плечом, а Чонин вдруг замирает, пораженный догадкой. Мысль, пронзившая его, кажется ему абсурдной, дикой, нереальной. Но других у него нет.
- Ты нарочно. Ты нарочно это сделал, ведь так? – он говорит очень тихо, едва слышно. – Но зачем?
- Затем, - Чунмён явно не собирается ничего объяснять.
Чонин может гадать до второго пришествия. Он не понимает мотивов, не понимает причин такого странного, явно глупого поступка. Он не верит, что Чунмён мог пойти на такой необдуманный шаг. Он не видит ни единой цели, которой Чунмён мог бы добиться.
Просто ради чего это все?
- Я не понимаю.
- Тебе и не надо, - Чунмён улыбается немного печально, с трудом сползает с кровати и, медленно ковыляя, выходит на балкон. Он опирается на ограждение и смотрит на раскинувшийся внизу Марсель. Возможно, однажды он сюда вернется.
Чонин еще какое-то время лежит, изучает потолок в их номере и думает. Он уже много лет так не напрягал свой мозг. Чунмён сделал это нарочно. Чтобы он, Чонин, смог выступить. Чтобы он смог побороться за награды. Чтобы он смог показать себя. В первую очередь, их же собственным педагогам.
Чунмён одним движением вытащил его из задних рядов и выдвинул вперед.
Он буквально предложил Чонину руку. И Чонин её принял. И они танцевали вместе. Как тогда…
Чонин вскакивает с кровати, как ужаленный. Он сносит с тумбочки какие-то мелочи, но даже не оборачивается посмотреть.
Он выбегает на балкон, едва успевая притормозить и не навалиться на Чунмёна всем весом. Он обнимает Чунмёна со спины, стискивает так крепко, что у Чунмёна трещат ребра:
- Спасибо.

Танцевать, словно заводить друг друга,
Преобразиться
И оторваться от собственной жизни,
Выгнуться, не упасть,
Никогда больше не останавливаться,
Наконец достичь
Мечты и идеала,
А если это последний бал?

Не забудьте оставить свой отзыв:https://ficbook.net/readfic/4846630