Пролог 30 страница

– А знаешь, как тут потрясающе вечером, на закате наших звезд? – едва слышно прошептал на ушко обнимающий меня за талию муж. – Нравится?

Не находя слов для ответа, просто кивнула. Как тут может не нравиться? Это же материальное воплощение моего извечного желания свободы! Это абсолютно мое место! Я чувствовала его, ощущала энергетику, пропитывалась внутренним духом, сроднялась. Да, это – судьба. Или программа сознания. Мне суждено было встретить этого мужчину, оказаться на этой планете, в этом месте.

Еще раз вобрала в себя взглядом раскинувшуюся панораму, чтобы навсегда сохранить в памяти этот чудесный миг, ощущение умиротворяющего покоя, чувство дома…

Высвободилась из объятий Гайяра и, развернувшись, принялась рассматривать собственно дом. Дерево? Ну да. Без вариантов. Гнездо? Однозначно! Собственно мы стояли на своеобразной площадке, образованной расширенной и сплюснутой поверхностью… ветки, видимо. В принципе это выглядело как дерево – мощнейший, в диаметре метров до пятнадцати, ствол серебристого цвета и несколько очень толстых веток, отходящих от него во все стороны, формировали своеобразную крону. Причем эти гигантские ветви разделялись на все более и более мелкие побеги. А все вместе, как-то естественно переплетаясь, они отдаленно напоминали гнездо. Вот только громоздкое какое-то. И листва! На этом исполине не было привычной для меня зеленой массы, колышущейся от любого дуновения ветерка. Вообще все дерево ощущалось как-то неподвижно, монументально и основательно. А кончики относительно небольших ветвей были усыпаны своеобразными иголками. Или утолщенными шипами различных оттенков? Выглядело экзотическое зрелище непривычно. Эти острые уплотненные иголки изредка поблескивали, отражая лучи светил, и чем-то напомнили мне…

– Капсулы под эниар! – вслух высказала я идею.

– Верно. – В голосе моего неймарца звучало удовлетворение. – Их делают из игл твиррового дерева, немного стачивая острые края кристаллических образований. Твирр – это такой металл, он со временем полностью пропитывает дерево, образуя чрезвычайно прочные древесные ткани и позволяя дереву существовать тысячи лет.

– Вечный лес? – переспросила я, опускаясь на корточки и осторожно постукивая костяшками пальцев по основанию под ногами. – Да оно каменное!

Звук был глухой.

– Твирр невероятно прочен, ваш титан и его сплавы несравнимы с ним, – пояснил неймарец. – Он встречается только на Неймаре.

– Получается, дерево – мертвое? – спросила я.

– Нет, почему же? Живое. Оно просто существует в таком застывшем состоянии. Ты научишься слышать его со временем, будешь улавливать мягкую музыку подрагивающих на сильном ветру иголок.

Мне припомнились многогранные переливы поющего хрусталя. Если музыка жизни этого дерева будет похожей, обязательно научусь ее слышать. Муж, приобняв за плечи, подтолкнул вперед, куда-то вглубь этих переплетенных монументальных ветвей.

– Готова увидеть мое гнездо?

– Не только увидеть, но и поселиться там, – со смехом успокоила его, бросая через плечо взгляд на необъятную красоту океана. – Один этот вид является гарантом моего абсолютного согласия. Не понимаю, почему твоя мама настаивала на смене жилплощади?

– Твирровые деревья – это наша исконная среда обитания, но сейчас, переняв кое-какие бытовые навыки и стереотипы других рас, многие предпочитают жить в альтернативных жилищах, как у моих родителей. Но для меня это место является единственным настоящим домом. Здесь… Не знаю… Здесь ощущаю себя иначе.

– Понимаю. – Я действительно понимала его, потому что чувствовала то же самое. – Но где же непосредственно жилая зона? Не среди ветвей же вы обитаете?

– Сейчас, – тепло улыбнувшись, обнадежил муж.

Мы проскользнули в удобный проем между ветвями и, преодолев последние метры, подошли к серебристому стволу твиррового дерева. Осторожно коснувшись его рукой, неожиданно ощутила приятное тепло его гладкой поверхности. Сейчас, находясь совсем рядом, смогла рассмотреть едва видимые очертания входной двери. Гайяр надавил на верхний ее угол, заставив дверь медленно приоткрыться и открывая вход внутрь. Жилая зона была в стволе!

– Но как вы тут живете? – удивилась я. – Ведь дерево живое!

– Когда начинается его отвердение, сердцевина лопается, образуя естественную полость. Эти труднодоступные, а от того безопасные укрытия с древнейших времен обживались нашей расой. Сейчас, конечно, все не так, здесь более комфортно, но принцип остался прежним, сохранилась простота и естественность. С таким гнездом срастаешься душой, всегда стремишься сюда вернуться, потому что только тут ощущаешь мир и покой прошедших столетий.

Перешагнув порог, оказалась в округлом просторном помещении с центральной колонной, вокруг которой спиралью вился ручеек, убегая куда-то под потолок. Внутреннее убранство было достаточно аскетичным. Серебристый цвет стен здесь был более насыщенным, давая мягкое свечение, которое составляло естественное освещение помещения. В его обволакивающей прозрачной пелене комната казалась волшебной и очень-очень домашней. Крепкий стол у дальней стены, два стула в ряд, крутящийся книжный столб-шкаф до потолка, заполненный уже виденными мной непривычными неймарскими пирамидальными томиками, и притягательно удобная тахта, небольшим полукругом расположившаяся вдоль другой стены, составляли весь интерьер помещения.

– Чудесно, – прошептала я, глубоко вдыхая аромат, витающий в воздухе. Пахло чем-то едва уловимым, но определенно растительным. «Аромат дерева!» – осенило меня.

– Наверху две спальни, – удивил меня сообщением муж.

– А как… – изумилась я, вспомнив, что летать не умею.

– Смотри! – Гайяр уверенно подошел к колонне, увлекая меня следом, и решительно шагнул прямо в искрящуюся ленту воды.

Однако она неожиданно уплотнилась под его ногами, подхватила и понесла вверх. Я машинально сделала то же самое, ощутив неожиданно прочное основание под ногами, и… поплыла, плавно увлекаемая потоком к верхушке колонны, уходящей на следующий этаж. Ведь Гайяр говорил мне о том, что, если понимать ее суть, то и по воде ходить можно. Рука мужа ободряюще сжала мою ладонь, но по-настоящему испугаться я не успела – мы быстро оказались наверху. Второй этаж делился пополам перегородкой с той же колонной в центре, образуя уже упомянутые неймарцем спальни. Заглянув в ближайшую, отметила необычного вида кровать, оказавшуюся при ближайшем изучении своеобразным аналогом водяного матраса, и широкий шкаф во всю длину стены. Некоторую дымчатую размытость интерьеру придавал все тот же мягкий серебристый свет внутренней поверхности ствола.

– Ванная, – кивнув на дверь в стороне, пояснил наблюдающий за мной муж.

После водяного лифта я уже не раздумывала над вопросом организации помывочного процесса, полностью уверившись в том, что с водой неймарцы обращались мастерски. Видимо, управляемая сознанием, она послушно поступает во все необходимые зоны жилища.

Этажом выше обнаружились еще два помещения, а над ними «чердаком» находилась уютная куполообразная кухня, напомнившая мне эргономичностью обстановки аналогичное помещение в апартаментах на «Эндорре». Чувствовалась рука Гайяра.

– Осмотрелась?

Я восторженно кивнула.

– Давай еще снаружи все покажу.

Мы быстро спустились на первый этаж и снова вышли за дверь.

Если с одной стороны дерево смотрело на бескрайний океан, начинающийся в пятидесяти метрах от его подножия, то с другой обнаружился необычный для меня лес. Он, очевидно, был твирровым – деревья напоминали застывшие в движении скульптуры, удивляющие причудливыми формами и ощущением живой неподвижности. Располагались они достаточно редко, но в силу своих исполинских размеров ощущение леса действительно присутствовало.

Я присмотрелась к сверкающим бликами гнездообразным кронам.

– А они все обитаемые?

– В основном, – кивнул Гайяр, – но рассмотреть ничего не сможешь. Кристаллические иглы так преломляют свет наших светил, что делают невидимым все, что укрывают среди ветвей. Нас тоже не видно.

Подойдя к краю плоской ветки, на которой мы стояли, разглядывая окрестности, взглянула вниз. Ух! Дух перехватило от ощущения неимоверной высоты. Этаж десятый, не меньше. Стало немного страшно – не сорваться бы случайно.

– Оля. – Уверенные руки мужа легли на мои плечи, легонько сжимая. – Помни о сути материи, не позволяй страху невежества подчинить сознание, укрывая естественное знание. Нельзя упасть в воздухе, он задержит любое падение.

Закрыв глаза и сосредоточившись на ощущении его груди позади меня, попыталась расслабиться и воскресить в себе то состояние знания и уверенности, которое испытала, разделяя с ним сущность. Постепенно мир уравновесился, достигнув баланса умиротворения, и пришло осознанное понимание – да, действительно не упаду.

– А вниз как? По воздуху? – спросила я. Все же на состояние незыблемой уверенности мне надо основательно настраиваться.

– Нет. – Я почувствовала, как Гайяр качнул головой. – Там такой же механизм действия подъемной системы, что и внутри гнезда. А внизу стоят леталеты.

Проследив направление его жеста, заметила у основания ствола, который обегал шустрый ручеек, на земле тот самый аппарат, на котором мы сюда добрались. Рядом с ним заметила и тропинку, извилисто убегающую в направлении океана.

– Далеко отсюда поселение, где живут твои родители?

– Нет, почти сразу за лесом, – пояснил муж.

Продолжив осмотр, обнаружила укромный уголок, скрытый от глаз особенно плотной завесой игольчатых ветвей. Там, совсем недалеко от края, позволяя любоваться роскошным зрелищем бескрайней водной стихии, висел широкий гамак. Взгляд непроизвольно снова сместился на зеленоватое, бликующее россыпью искр буйство водной стихии. И тут вдруг из воды взметнулся стремительный поток и закружился убегающей вверх спиралью. Виток за витком, увеличивая амплитуду оборотов, он поднимался выше и выше, пока не застыл на миг на максимально доступной для него высоте, и… рассыпался брызгами драгоценных искр, вернувшись в родной мир.

– Обожаю наблюдать за волчками! Они возникают часто, и обычно их несколько, следующих друг за другом, – прошептал мой неймарец с ощутимым трепетом в голосе.

– Это чудесно! – выдохнула я в ответ. – Райское место.

– Значит, остаемся жить тут? Принимаешь гнездо? – сдержанно спросил Гайяр.

– Да! – Ни тени сомнения у меня не было. – Можно перевозить Оболтуса с «Эндорры».

Позади раздался обреченный страдальческий стон.

Год пролетел стремительно. Год трепетных надежд, новых невероятных впечатлений, уверенных устремлений и колоссально-напряженной работы. Мы прожили его вместе, объединенные не только семьей, совместной работой, но и единым, невероятной силы желанием – мы очень ждали малыша. Как и предупреждал Гайяр, через семь месяцев начались роды. Мы к ним готовились, настраивались морально…

Оболтус трепетно колыхался в уголке. Муж помогал, Тинараг был рядом, контролируя ситуацию, хотя медитекс в принципе не оставлял возможности для осложнений. Малыш появился крошечным, на мой испуганный взгляд – величиной в две отцовские ладони, окруженный плотным и невероятно пластичным пузырем прозрачной колышущейся материальной энергии. Неймарцы действовали быстро. Один – подхватив этот живой и непривычно молчаливый для меня сверток на руки, второй – обрезая соединявшую его со мной пуповину и тут же собирая в специально сделанную Гайяром капсулу прозрачно-хрустальные капли эниара. Кокон с ребенком прямо на глазах менялся: мутнел, постепенно скрывая от нас малыша, приобретал четкий контур и твердел. Минут через десять на руках отца уже было довольно большое, овальное, плотное на ощупь, мутно-серое яйцо.

Я изумленно наблюдала за происходящим из распахнутой капсулы медитекса. Самой не верилось, что это реальность, и он, мой ребенок, сейчас один, в вязкой субстанции, – там, внутри этого яйца.

– Ой. – Я испуганно пискнула, привлекая внимание мужчин. – А кто родился?

– Мальчик, конечно. Девочка не погружалась бы в формирование второй сущности, – напомнил мне Гайяр.

Голос его при этом напряженно подрагивал, местами сбиваясь на некоторую хриплость или, наоборот, становясь выше. А алый взгляд, на миг оторвавшийся от яйца и метнувшийся ко мне, пылал невероятным огнем испытываемых чувств. Точно! Впереди шесть месяцев нового изматывающего ожидания и отчаянной надежды.

– А как понять, если вдруг… – Сказать это вслух было страшно.

– Оно почернеет, – кратко пояснил муж, бережно опуская яйцо в специальный, заранее приготовленный неймарский инкубатор.

– Все будет хорошо, не переживай, – уверенно и спокойно произнес Тинараг, активируя медитекс и накрывая капсулу со мной крышкой. – Восстанавливайся.

К вопросу почкования Оболтуса мы с ним подошли основательно. Иначе было нельзя – въедливый кактус крайне болезненно воспринимал и мстительно реагировал на любые шутки по этому поводу. Гайяр сначала неосмотрительно предпринимал подобные попытки, но довольно быстро осознал крайне неприятные последствия своих шуток и решительно встал на путь исправления. Так, мы раз десять назначали день «икс», но потом, в связи с громадным волнением гирденции, сдвигали его. В итоге, когда кактус все же решился, мы уже два месяца как прилетели на Неймар, и я была почти в середине периода беременности.

Оболтус с умилительным упоением готовил отдельный уголок для грядущего потомка. Сначала тщательно его выбирал: тут ему не нравилось освещение, там казалось, что дует, еще где-то было слишком далеко от кухни. В итоге решил обустроиться в месте, облюбованном моим неймарцем для чтения. Вытесненный с «насиженной ветки» Гайяр, разумеется, «пылал восторгом», но пререкаться со мной, учитывая мое состояние, не стал.

Накануне долгожданного события мы всем семейством летали в огромный межпланетный торговый центр, находящийся на орбите Неймара, с целью обзавестись приданым для малыша, а Оболтусу купить обещанный горшок. В итоге кактус «присмотрел» новое имущество и вожделенному потомку. Причем стоило нам это невосполнимого количества нервных клеток.

Оказавшись в нужном отделе, будущий родитель, шустро пробежавшись по рядам с самыми популярными моделями цветочных горшков, отобрал два: побольше для себя и маленький для потомства. Но тут случилось страшное. К нам с добродушной улыбкой на визуальной панели подкатил робот-продавец, и началось… Запрограммированный рекомендовать посетителям товар с подробным описанием его характеристик, он принялся бесконечно предлагать нам все новые и новые варианты, сопровождая каждый подробным описанием его достоинств. Кактус, замерев в абсолютном внимании, выслушивал полностью информацию о каждом горшке, решая в очередной раз изменить выбор. И так снова и снова. Мы, в отличие от лишенного способности уставать робота и находящегося на нездоровом эмоциональном подъеме кактуса, страшно утомились уже где-то на трехсотой модели. Но Оболтус с таким трепетным волнением то сжимал розовые отростки, то разжимал их, что рука не поднималась лишить его подобного счастья. Поэтому мы, дружно рухнув на диван, терпели еще моделей пятьдесят. Но потом мне стало плохо, спина разболелась, на лбу выступила испарина, а во рту ощущалась вязкая засуха. Пришлось Гайяру подключиться и дезактивировать настойчивого робота.

Оболтус был безумно разочарован, когда столь услаждавший его скрупулезную натуру объект неожиданно перестал подавать признаки жизни. В результате, на всякий случай для проверки ткнув в робота иголкой и убедившись, что ожидать продолжения не приходится, величественно сделал нам одолжение и указал на отобранные первоначально горшки. Естественно, мы их тут же взяли и, подхватив кактус, понеслись к выходу.

Поскольку мы с Оболтусом изначально договорились, что в первый раз проверять свой воспитательный потенциал он будет на одном потомке, перед измученным волнением и ожиданием процесса размножения кактусом встал неразрешимый вопрос: какой из своих отростков отобрать для черенкования? Этим выбором он мучился дня два, пока не решил положиться на волю случая. Честь стать перстом судьбы выпала, конечно, Гайяру. Проснувшись однажды утром, в связи с появившейся привычкой не будить меня, муж максимально тихо выбрался из кровати с намерением идти в душ. Не дошел… Рухнул с жутким грохотом, споткнувшись о неожиданно подвернувшуюся под ноги бутыль из-под любимого минерального коктейля Оболтуса. Оказывается, кактус рассчитал целую комбинацию. Предварительно стащил к нам в спальню весь свой продовольственный запас вкупе с уже пустующей тарой и, условно закрепив каждую принесенную бутылочку за определенным отростком, засел в засаде, выжидая, какой из бутылок проснувшийся неймарец коснется первой.

Как потом сознавался – мысленно – розовый членовредитель взбешенному Гайяру, у него и в мыслях не было наносить серьезные повреждения супругу хозяйки! Но я, естественно, проснувшись от грохота, еще долго слышала долетавшие из ванной обещания в этот раз неминуемо снести сознание паршивцу. В итоге, поостыв в процессе водных процедур и вернувшись в спальню, Гайяр собрал остальные бутылки, так и валявшиеся на полу, и серьезно мне заявил:

– Нельзя ему размножаться! Это неминуемо будет иметь страшные последствия. Представить не могу, на что способно множество подобных ему, излишне разумных гирденций!

– Уверена – родительская ответственность пойдет ему на пользу, – успокоила мужа.

Так в итоге и вышло. Оболтус, поднапрягшись, постепенно истончая место соединения, отделил отобранный им отросточек для укоренения. Я осторожно воткнула его одной стороной в грунт, специально приготовленный в новом горшке, и мы укрыли отросток от любопытных взглядов в выбранном Оболтусом месте. Предстояло ждать, пока маленький розовый черенок адаптируется и начнет обживаться. Первоначально гирденции слишком малы и действуют на инстинктивном уровне. Поэтому, опасаясь, что сразу с несколькими несмышлеными розовыми малышами мы не справимся, и уговорила Оболтуса начать с одного потомка.

Последующая неделя выдалась очень напряженной. Помимо наших собственных волнительных ожиданий, мы переживали за кактус, который, в свою очередь, очень переживал за своего малыша. Причем делал это повсеместно и так драматично, что мы сами не могли дождаться, когда уже у малыша отрастут корешки и он сделает свой первый шаг. Собственно, с этого момента маленькое неразумное чудо будет нуждаться в постоянном присмотре, поглотив все внимание нашего злого гения, по крайней мере, мы очень рассчитывали на это. А Гайяр даже мечтал.

Поэтому, когда спустя неделю немилосердно ранним утром мы были разбужены резко упавшим сверху на Гайяра Оболтусом, который при этом эмоционально подпрыгивал и размахивал всеми шипастыми листиками-отростками одновременно, мы уяснили главное: что-то случилось! Оказалось, кактус призывал нас следовать за собой, решив разделить с нами торжественный момент: Оболтус-младший… пошел! Или пополз. А скорее, даже полез. Везде.

Выглядело это захватывающее зрелище так: розовый крошка, умильно ковыляя вразвалочку на своих еще не окрепших корешках, постоянно находился в активном поиске очередной беды на свои шипики. Может быть, интеллект пока и не развился, но унаследованная от родителя любознательность была представлена во всей красе. Только в первый день его дважды чуть не смыло в систему канализационной очистки, едва не зажарило до хрустящей корочки в нагревателе и бессчетное количество раз придавило, притоптало нами и прилетело чем-нибудь откуда-нибудь.

Теперь жизнь Оболтуса била ключом. Он носился по гнезду вслед за своим неутомимым потомком в тщетной попытке оградить его от неприятностей и загнать в горшок. При этом он так угрожающе размахивал своими розовыми листочками, что мы только изумлялись, как он еще не взлетел.

– Настоящая курица-наседка, – сообщила я с интересом наблюдавшему за очередным забегом гирденций мужу и рассказала об этих земных птицах.

Гайяр долго смеялся, а потом предложил организовать насест в семейном уголке Оболтусов. Впрочем, и без насеста утомленный этой вечной гонкой, истерзанный страхом за безопасность потомка Оболтус сонно опадал каждый день, едва из последних сил переваливался через край собственного горшка. Даже есть не просил. Я сама осторожно подливала ему в горшок минеральной смеси, подкармливая заодно с малышом.

Зато в нашей с Гайяром жизни наступили райские времена. Если бы не неопределенность с ребенком, можно было бы сказать, что у нас идиллия. Совершенно погрузившийся в семейную жизнь Оболтус наконец-то позволил нам насладиться любовью, единением и покоем нашего гнезда.

Вопреки всем утверждениям Гайяра, что я напрасно терзаю себя, все месяцы ожидания я постоянно разговаривала с яйцом и развивающимся в нем ребенком. Рассказывала детские сказки, делилась мыслями и планами, говорила о том, как мы ждем его, как рады будем его появлению. Почему-то внутренний голос подсказывал, что мои обращения не безответны.

«А имя?» – как-то однажды подумала я и адресовала вопрос мужу:

– У тебя есть варианты?

– Дейрана, – осторожно начал отвечать Гайяр, – может быть, не стоит спешить?

– Стоит! – убежденно возразила я.

Так мы с Гайяром, обсудив массу вариантов, остановились на имени – Леакрэ, что на неймарском означает «долгожданный».

Все это время мы провели на Неймаре. Из местного подразделения своего ведомства Гайяр координировал работу сотрудников, а я и вовсе работала дистанционно, из дома отслеживала процесс организации полета Измененных и желающих присоединиться землян, а также анализировала степень эффективности первых действий, направленных на изменение отношения к моей расе.

За этот год желающих покинуть пределы конфедерации моих соплеменников набралось больше полутора миллиардов. Основная лавина заявлений была в самом начале, когда земляне поверили в реальность этой возможности. Очень многие отправлялись семьями. Представителей каких только профессий не было среди желающих! Но в ближайший год им предстояло пройти сжатый информационный курс, призванный хоть немного подготовить их психологически и функционально к тяготам жизни колонистов, да и навыки защиты и нападения были нужны.

Сейчас же заявления стали редкостью, постепенно сходя на нет. С каждым человеком, выразившим желание покинуть конфедерацию, работали неймарские специалисты, на уровне сознания проверяя адекватность и осознанность принятого решения. Находились и те, кто решал изменить заявленный выбор. Большая часть из сотен кораблей для грядущего полета была готова, полным ходом шла подготовка топливных резервов и лечебных комплексов с медикаментами, а также продовольственных запасов, которых хватило бы на пару-тройку ближайших поколений. Везде, где только возможно, в системы кораблей встраивались цикличные процессы самообеспечения, – чем меньше они будут зависеть от сторонних ресурсов, тем лучше для переселенцев. С собой они забирали и множество мобильных баз под куполом, на случай высадки на планете с неподходящей атмосферой или просто для жизни в период первого освоения новой родины. Куда бы ни занесла их судьба, там придется начинать все с нуля, встретиться с новыми видами патогенных организмов, в том числе и вирусов, нести потери, учиться жить в иных условиях, приспосабливаясь к ним и меняясь самим. Но все это – в случае реализации оптимистичного сценария. О неблагоприятном для них сценарии я себе думать запретила. Буду программировать сознание на успешное выполнение задачи.

Для доукомплектации вооружением, помимо используемых в конфедерации технологий, все корабли в обязательном порядке отправлялись на Галану, где Измененные самостоятельно проводили наладку и обучение экипажей функциональному использованию тех самых, созданных вместе с ними в лаборатории технологий. Естественно, конфедерация тоже получила данные о них. Помимо этого, на территории временной резервации Измененных велась масштабная аналитическая работа, целью которой была выработка хотя бы общей концепции дальнейших действий космических колонистов. Собирались всевозможные сведения, накопленные конфедерацией и предоставленные в том числе и ведомством Гайяра, о необозримых просторах Вселенной. Все данные с самых дальних зондов подвергались скрупулезному изучению, проводились всевозможные спектральные и дисперсные анализы доступной нам материи космоса, могущие указать ориентировочное направление на существующие планеты, подходящие гуманоидным расам хотя бы по физико-астрономическим показателям. Все это было относительно, но позволяло хоть как-то определить направление будущего полета, порождая веру в конечный успех.

Работа над проектом отправки Измененных велась полным ходом, и оставался еще год, чтобы успеть подготовиться окончательно. В организации полетов были задействованы практически все планеты конфедерации, что привлекло к проекту колоссальный интерес представителей большинства существующих в ее рядах рас. Уже одно это стало неким поворотным моментом в восприятии окружающими землян. Они уже возбудили любопытство многих. А кто знает, возможно, вслед за интересом придет и желание лучше узнать и понять нас.

В тот день, примерно за две недели до срока окончательного формирования внутренней сущности первородного, с удовольствием устроилась в гамаке под жаркими лучами светил и радующим приятной прохладой ветерком с океана. Я удаленно обсуждала с Ревуном очередную партию выводов об одном из очень далеких от конфедерации секторов Вселенной, когда неожиданно услышала резкий хруст. Быстро осмотрев окружающее пространство в поисках источника звука, остановила взгляд на вынесенном мною на солнышко инкубаторе. На яйце была видимая трещина!

В первое мгновение, неимоверно испугавшись, резко, без объяснений захлопнула зум и, спрыгнув с гамака, подскочила к инкубатору. В голове был хаос из множества судорожных мыслей. Рано! Что делать?! И надо ли что-то делать? Плохо это или допустимо? Прижав руку к груди в надежде унять колотящееся сердце, рванула к зуму, трясущимися руками вызывая Гайяра. Он ответил сразу.

– Оля, что с тобой? – услышала его взволнованный голос еще до того, как засветилось маленькое откидное визуальное табло зума.

– Яйцо! Оно треснуло! Что делать?!

– Лечу! Ничего не делай!

И экран погас.

Как я не свихнулась за последующие полчаса, которые понадобились мужу на дорогу к нам, я и спустя столько лет не представляю. Даже не подумала о том, как он сумел так быстро появиться, добравшись из их подразделения. Мне время ожидания показалось вечностью. Я сидела, держа инкубатор на коленях, и, впившись взглядом в надтреснутое яйцо, медленно снова и снова умирала от страха и тревоги за своего ребенка. За эти пять с половиной месяцев во мне с каждым днем все больше крепла уверенность, что все получится, что появится у нас сын, а у расы – следующий первородный. Неужели я слишком убедила себя в этой мысли? А сейчас? Вдруг он там дышать не может, вдруг ему нужна помощь? От ужаса конвульсивно потряхивало. Но и сделать что-то было безумно страшно – я боялась навредить своему ребенку. Нет ничего хуже беспомощного ожидания, когда в твоих силах только бестолково смотреть на мучения близкого и не иметь возможности чем-то помочь ему.

Когда наконец с последним мощным взмахом крыльев Гайяр плавно опустился рядом со мной, не осознавала уже ничего – ни заливающих лицо слез, ни собственных хриплых рыданий, ни бьющей тело дрожи. Слышала только гулкие удары крови в ушах и покрывалась холодной испариной от накрывшей с головой волной паники.

– Оля! – Голос мужа был очень серьезен, даже требователен, и я постаралась собраться. Сейчас нельзя впадать в истерику, как бы ни дрожало сердце в предчувствии беды. Нельзя! Гайяр осторожно, но решительно забрал инкубатор из моих рук и хмуро всмотрелся в него.

– Что? – не выдержала я. – Что это значит?

– Это ненормально. Что-то пошло не так. Попробую слиться с ним сознанием. Это невозможно сделать в обычных обстоятельствах – барьер препятствует и такому проникновению, защищая еще не полностью сформировавшееся сознание малыша от дополнительной нагрузки, но сейчас есть щель. Надеюсь, не нанесу вреда. – Он выдохнул из себя ответ как-то разом, сосредоточившись на чем-то внутри себя, не слыша моих слов.

Я напряженно замерла рядом, боясь спугнуть надежду, каким-то отголоском мелькнувшую в его словах, невольно помешать малейшим движением, обречь на гибель сына… Пусть все обойдется, пусть. Успокаивала только одна мысль, и я цеплялась за нее в отчаянии: яйцо не почернело! По крайней мере, пока. Как же страшно было, как страшно! Как переоценила я свои возможности, как заблуждалась вначале, когда так категорично и самонадеянно отмела тревоги и опасения мужа в моей способности выдержать и суметь пережить утрату собственного ребенка. Не имея сил больше лгать самой себе, осознав, что маленький Леакрэ уже жил в моем сердце, завладев его частичкой навеки, зажмурилась, пытаясь сдержать новый поток слез. В этот момент я готова была возненавидеть Гайяра, обвинить в самом страшном – в предательстве, в том, что обрек меня на это испытание. И тут же обругала себя за эту глупую слабость, ведь не только я сейчас могу лишиться ребенка.

– Оля! – Голос мужа так резко сорвался, что сердце, замерев на миг, ухнуло вниз, полностью уничтожив все мои хлипкие попытки успокоиться. Случилось. И я затряслась, забилась в судорогах отчаяния. – Дейрана, – уже шепотом, – спасибо тебе…

Голос мужа опять оборвался, так и не позволив закончить мысль. Но благодарность в такой момент?! Я резко распахнула глаза, боясь поверить в зародившееся в данный момент ощущение. Получилось?! Невероятный, горящий ярко-ярко алым светом, сверкающий от восторга, преклонения, обожания взгляд мужа сказал мне все. Получилось!

⇐ Предыдущая 57 58 59 60 616263 64 65 66 Следующая ⇒