Внутри её задницы

Внутри её задницы

Курт Франц, 9 июля 2021 г.

С вами Курт Франц.

То, что сегодня было, пересказывать мне трудно.

Началось всё с обычного секса.

Она сидит на мне, урчит, и, гладя пальцем, смотрит в глаза.

Я возбудился.

С удовольствием спустил в неё то, что накопилось.

Но то, что произошло дальше…

Начало этому положило то, что она повернулась ко мне задом.

Чёрт побери, там у неё настолько огромная пасть – она её ещё разработала.

В общем, я стоял перед этой зубастой пещерой и понимал, что даже если я суну туда руку, это ни черта не поможет.

Она посмотрела на меня и сделала всасывающее движение.

Я понял.

Я забрался внутрь.

Весь.

Я сидел среди останков младенцев, уже частично превратившихся в оплывшую слизь.

Я удовлетворял собой её задницу.

…Она успокоилась и испытывала оргазмы.

Но только я начинал дергаться в попытке выйти, сфинктер сжимался, и страшная кишка водворяла меня на место.

Я чувствовал себя игрушкой-удовлетворителем.

Я хотел позвать Мите, но стенки глушили звук.

Да и (это до меня уже потом дошло, там я был в шоке) что мог сделать Мите против самой Эльфриды.

Разве что, послужить ей очередным завтраком.

Тогда она не только от наполненной задницы, но и от набитого желудка покайфует.

А потом (мне чётко представилось) выблюет его вон.

…Впрочем, сейчас я полностью понимаю, насколько плохо работал там мой мозг – Эльфрида не выблёвывает пищу.

Наверное, её внутренности слишком жадны.

…Итак, от идеи позвать Мите я отказался.

Я решил её накормить, чтобы, увлекшись детьми, она меня, может быть, выпустила.

“Эльфрида, - послал я ей мысленный сигнал. –

Скажи Мите, я прикажу ему пригнать эшелоны”.

“Ммм”, - она заинтересовалась.

…Того, что она сделает, я не рассчитал.

Поезда прибыли, я чувствовал, каким радостным предвкушением налился её желудок.

Но она не собиралась меня отпускать.

…Оставив меня внутри, как игрушку, она поверх начала есть.

Я задыхался – вокруг были полумёртвые тела еврейских детей, злобно клокотал яростный пищеварительный сок, но как-то обходил меня, словно щадя для других целей.

Её оргазмы стали чаще и интенсивнее, сгустившись с обычных частот до конкретно анальных.

Я чувствовал себя центром этого всего.

Меня сдавило, и я смирился.

…Наконец, я кубарем вылетел из её зада.

“Мой милый Франц, - обеспокоенно сказала она. –

Иди поешь.

Иди”.

Я оценил её заботу.

Подбирая оторванную почему-то ногу, я быстрым ходом пополз к еврейкам.

…Меня накормили свои.

Я лежал, отдыхая и смотря в небо и высокий, с балками, потолок барака.

Я был счастлив.

…Надо мной появилось словно бы электрическое напряжение – возникла тёмная, казалось, вытянутая в высоту фигура.

“Я искала тебя”, - мягко сказала Эльфрида.

Я видел её руку с ужасными ногтями, гладящую живот.

Эти тёмные и очень длинные ногти легко могли вырастать до когтей сантиметров в двадцать.

Я с ужасом посмотрел на неё.

Она мирно легла рядом, на солому, и обняла меня.

Положила голову мне на плечо и закинула на меня ногу.

Я понимал, что она заботилась обо мне до последнего, но не мог унять в себе зверя, который в данный конкретный момент впал в панику и приказывал мне бежать.

Я чувствовал, как её вагина, моча мне ногу, наливается горячим соком.

Она поняла моё состояние.

Всё ещё мягко, но при этом как-то угрожающе улыбаясь острыми зубами, скользнула на меня и наполовину села, наполовину легла сверху, прижав мои руки к полу.

…Я подвергся довольно мягкому изнасилованию – похоже, она хотела взаимного удовольствия, и именно поэтому меня фиксировала.

…Я не смог понять, когда это переросло в злость.

Она одним взмахом вскрыла мой живот, и, больше не беспокоясь о том, чтобы сделать мне мягко, набила рот моими кишками.

Набила.

Потом вскочила, и, вырвав из стены барака какой-то кол, вонзила мне в пустую брюшную полость.

Пнула ногой, и, в расстроенных эмоциях, то ли злясь, то ли плача, вышла.

Я слышал, как она орёт и избивает кнутом подчинённых.

Я догадывался, что её расстроило.

Когда-то я испытывал подобные чувства с Эрикой, и я замечтался.

Я и Эрику потерял – она оказалась пустышкой, которую мы “сделали” на основе выборочно взятого у Эльфриды – и Эльфриду до конца не обрёл, потому что её мир не ограничивался Треблинкой, она была слишком сложна и не до конца упорядочена.

А ещё, изголодавшись по моей вине, она думала только об удовлетворении себя.

У неё не хватало сил на других.

Это было в её праве, но иногда я уставал быть сексуальной игрушкой для её желудка и голодных кишок.

…Итак, я лежал, и даже её не искал – я был виновен.

Я слышал, как стонал от страданий Хакенхольт.

Она примотала его голову и плечи цепями к пню, и долго издевалась над ним, вводя глубоко в его тело свой член…

Я понимал, что она его таким образом хотела, и не посмел мешать её удовольствию даже тогда, когда другие, зыркая на меня, намекали, чтобы я защитил Хакенхольта.

Я просто стоял.

И Эльфрида внезапно стала довольна мной.

Я почувствовал это.

Её тело налилось чуть ли не сексуальным довольством.

Она подняла голову от истязаемого Хакенхольта и улыбнулась мне.

Привлекла меня к себе и поцеловала.

“Вот так, - сказала она остальным, - надо поддерживать свою хозяйку”.

Вышла из Хакенхольта, и очень мягко, с любовью, трахнула сзади меня.

Я даже воспринял эту “телячью нежность” как награду – гордо улыбался своим.

Треблинке неведомы условия сексуальных приличий, они на неё не действуют – она берёт кого, когда и как захочет, и мы все к этому привыкли, тем более, что мы в любом случае могли стать для неё сексуальными игрушками, только когда она захочет…

Мы даже стали проявлять некоторую симпатию к этим её предпочтениям.

И если наш любимый лагерь совал нас к себе в пизду или насиловал в задницу, мы принимали это, как её личные маленькие капризы…

Это было теперь как бы семейным, между нами.

Это не было иерархическим.

Если мы хотели находиться в ней, мы должны были принять её главенство в тех местах, в которых у неё возникают некие желания.

Продолжая при этом координировать процессы в лагере по проверенным методикам.

***

…Признаться, потом я испытал некоторый стыд за то, что так просто предал друзей.

Но кто-то первым должен был перейти полностью на сторону этой женщины, когда-то покинутой нами всеми.

Я был горд, и даже испытал оргазм.

Парни скептически посмотрели на это, и кое-кто начал расходиться.

Эльфрида же, вычислив зачинщика – опять Мите – просто схватила его и засунула себе в рот.

Глубоко в себя.

Сглотнув, она зловеще улыбнулась остальным.

Мите варился у неё в животе, и я почему-то ещё больше наполнился любовью к этому не совсем складному монстру, как бы составленному из разных частей, нахватанных из мира и ещё не совсем притёртых друг к другу...

Её хвост был наполовину белым, талия исчезла.

Похоже, она не заботилась сейчас о своей внешности.

Отпустив меня, она села на землю и так же напихала в свой желудок и остальных, став размером с гору.

Только некоторые, лояльные к ней, вроде Оберхаузера, ещё стояли в молчании.

Гора подозвала меня движением когтистой руки.

Я вошёл глубоко в неё, с удовольствием слушая, как урчит её набитый мясом желудок.

Я улыбался.

…Наконец, отстранив меня, она выпустила их.

Она снова была худой и злой.

Пошла есть детей.

…После нескольких увеличений-уменьшений снова стала красивой.

“Как я устала, Франц”.

“Ну почему я!” – хотелось возопить мне.

Она внимательно посмотрела на меня.

“Пойдём, Франц”.

Она приготовила мне подарок.

Праздник.

Красивый набор с подарками, коньяком и жареным мясом еврейки.

Я не верил своим глазам.

Она мило улыбалась, как кошечка, и радовалась, что мне понравилось.

Я съел и выпил съедобную часть, примерил украшения.

Я был счастлив.

Она погладила меня по плечу (она была в очень элегантном зелёном платье из сияющей ткани), и оставила меня.

Мне нужен был отдых.

Она же направилась в Аушвиц – выяснять кое-какие дела.

На их вопросы об её обычной невоздержанной сексуальности послала их в ответ, сказав, что “тут по делам” и “если я сейчас здесь свой секс выверну, вы все обосрётесь”.

Ну или нечто в этом смысле.

На этом месте я присоединился к ней, готовый её словесно защитить.

Она спокойно выяснила все дела и ушла.

Мы вернулись в Треблинку.

Она легла отдыхать.

Я мягко погладил её по телу.

“Но ведь ты не хочешь!”

“Немного я могу”. – Я снова её мягко хватал.

Видя моё оживление, она улыбнулась.

“Ну ладно”.

…Она была готова всегда.

Минут пять спустя уже жёстко оргазмировала – глаза закатились, на губах пена.

Я оставил её и вышел.

“Эй! – Она нагнала меня, я чувствовал твёрдый хвост, и, кажется, не менее твёрдый член, уперевшийся мне в ногу. –

Ты куда?”

“Что, опять?”

“Ну доведи до конца!”

Она уже раздвигала мои ягодицы крупной головкой.

Я вздохнул – у меня всё равно не было сил.

Меня беспокоило, что я начал получать от этого удовольствие.

Она, с наслаждением потрогав тьму моих внутренностей своей твёрдой головкой, бурно кончила и вышла.

“Вот теперь, кажется, - сказала она, - более-менее”.

Она легла, расслабилась, и я должен был ей лизать.

Глотая её сладкие брызги, я понимал, что она ещё по праву доминатор, и мне это было не очень комфортно – но я знал, что когда она возьмёт с меня дань, она примет меня по-другому...

Одного меня.

…На этом она проснулась.

Жду у себя тех, кто вчера пытался только сделать вид, что он ей полезен.

Вы ей невкусны и неинтересны, ваш обман ей абсолютно очевиден, а если не явитесь сами, вас приведут мои службы.

Ваш комендант

Курт Франц.