В бараке на реке Шогла.

В бараке на реке Шогла.

(Из дневника протоиерея г. Житомира И.А. Серова)

Речка ШОГЛА

Протоиерей Иоанн Андреевич Серов (1875 - 1959)

В дневнике, ныне покойного житомирского священника и поэта, репрессированного протоиерея Иоанна Андреевича Серова содержатся описания событий происходящих в 1933 году в провинциальном городке Онеге, в убогом бараке для ссыльных на северной реке Шогле, недалеко от деревни Поле, на завьюженных проселочных дорогах и в опечаленных деревнях Онежского уезда.

Прошло более шестидесяти лет со времени написания публикуемых ниже страниц дневника. Тем ценнее воспоминания о жителях деревень Поле, Коломинка, Большой Бор, Усть-Кожа, Корельское, Порог, Камениха, Большие Озерки, Малые Озерки, ст. Обозерская, с которыми свела судьба о.Иоанна в онежской ссылке.

И.А. Серов арестован Оперативным сектором ГПУ УССР в ночь с 16 на 17 марта 1931 года. Обвинялся в преступной деятельности, выразившейся в активном участии в контрреволюционной организации, ставящей себе целью свержение существующего строя в СССР и систематическое ведение антисоветской агитации с целью подрыва Советской власти. Являлся одним из руководителей группы “Свято-Николаевского братства”, которая ставила перед собой цель группировки интеллигенции, не признающей Советскую власть.

В БАРАКЕ НА РЕКЕ ШОГЛЕ

Суббота, 8/21 октября 1933 года, река Шогла.
Хочу запечатлеть в памяти особенно это число и день, считая его одним из выдающихся дней моей ссылки. Этот день особенно для меня памятен, потому что он стал началом новых для меня впечатлений. Живя в бараке на реке Шогле Онежского района Архангельской губернии, вот уже шесть месяцев я не испытывал таких новых для меня душевных ощущений, какие переживаю в данный момент. Среди нас пронеслась молва, что скоро будут высыльным давать свободу, особенно старикам - инвалидам. Все с напряженным вниманием ожидали, когда же молва окажется действительностью... И вот, наконец, настал день. Представитель сельсовета пришел к нам со списком лиц, которых вызывают в г. Онегу(12). Точно не было сказано, для чего вызывают, но всякий поименованный в списке желал себя уверить, что его вызывают именно для того, чтобы дать освобождение. Среди поименованных оказалась и моя фамилия.

Карта

Когда же мы поехали в г. Онегу, то узнали доподлинно, что освобождение дают только тем лицам, какие отбыли полные сроки, а иные и больше срока, а поэтому многим означенным в списке, в том числе и мне, пришлось возвратиться с некоторым разочарованием. Наконец наступил день знаменательный. Приезжает к нам десятник, опять со списком, в котором вызывают лиц для получения освобождения, с разъяснением, что и какие требуются документы для получения освобождения.

Трудно представить себе, какое поднялось оживление в бараке среди нас, а особенно среди тех, какие значились в списке. И вот, со дня начала отпуска, барак наш начал пустеть и к дню, в который я делаю заметку, настолько опустел, что не только в бараке, но и во всей окружающей местности на реке Шогле осталось нас только два человека: я, да еще один глубокий старец Архимандрит Каллист, совершенно больной, 72 лет, и вдобавок, совершенно слепой. Сегодня ночью случился с ним какой - то физический припадок, и я думал, что он уже оставит сей мир лукавый и переселится в горние обители.

Всех нас в бараке осталось человек семь, но пять человек пошли в Онегу для получения освобождения и документов. Я же, как уже бывший в Онеге, но еще не отбывший всего срока, должен был остаться на р. Шогле в ожидании документов из дому. Я и остался в бараке для присмотра за вещами, которые оставили ушедшие, а главное, для присмотра за старцем Архимандритом Каллистом.

В стороне от дороги, вдали от жилья, среди тайги и дикого северного леса, как две песчинки на берегу морском остались мы вдвоем... Тихо - тихо кругом. Даже птички, которые раньше покрикивали, и те притихли, как - бы стыдясь нарушить наш покой и мечты дедушки - леса. Эту торжественную тишину нарушаю только я, своим одиночным хождением возле барака: рублю дрова, разжигаю костер для варки пищи себе и старцу... Среди этой торжественной тишины какая - то непонятная волна внутренней торжественности возбуждает во мне желание петь. Среди этой мертвой тишины, которая, кажется мне, сама с любовию будет слушать мой старческий голос и запечатывать на вечное время...

И я начинаю петь... Пою сначала тихо, про себя, а потом, забывая про окружающее, возвышаю свой голос... Я пою и знаю, что кроме старца меня никто не слышит, но мой голос, сплетаясь с моими мыслями, уносится куда - то далеко, в свои родные края, к своим дорогим и милым сердцу... Кто мог бы отгадать настроение и состояние моей души в такой момент ? "Сколь славен наш Господь" - сами собой выговаривают мои уста..., - в былинках на земли Велик..." И смиряется души моей тревога, а мысли с благоговейным чувством погружаются в какой - то океан вечности, и сам превращаешься как бы в ничто, остаешься без мысли, без желаний, с одним только непонятным стремлением куда - то улететь, улететь...

Мой беспомощный сожитель был когда - то человеком видным. Был священником в Симбирске - в миру Константин Павлов. По смерти своей матушки, с которой прожил пять лет, принял монашество с именем Каллиста. Был личным секретарем у многих видных иерархов. по пению и музыке - ученик композитора Смоленского. Был около 30 лет настоятелем Жадовской пустыни Симбирского уезда. В данный момент он совершенно беспомощен, и что будет с ним, когда нас разъединят ?.. Все мое внутреннее содрогается...

Последний настоятель Жадовской Казанско-Богородецкой пустыни Архимандрит Каллист (в миру Константин Егорович Павлов 1861-1933)

/ 3 А 2 / 3 Архимандрит К. Фото с надписью: дорогому куму Василию Никифоровичу о. Никифорову на добрую память от искренне любящего друга Константина Егоровича Павлова. 29 июня 1899 года, из публикации В. с надписью: дорогому куму Василию Никифоровичу о. Никифорову на добрую память от иск

Пишу настояшие строки вечером при освещении маленькой коптилочки... Тишина мертвая. Старец покушал испеченные мной опалихи (картофель) и тихо лежит... На дворе погода сырая - сырая, наводящая уныние. Но мне почему - то не скучно, а как - то спокойно и довольно. Мысли мои ежеминутно улетают в родные края, к родным и близким. Вот если бы в эту тишину можно было перенести недавнее прошлое: братскую службу, храм и участников братской службе... Но нет, тогда не было бы на душе такого покойного мира, как сейчас... Как приятно испытать, так сказать, вкусить сладость уединения... Но ведь я переживаю это состояние моей души в уединении еще неумело, будучи малограмотным в духовной жизни, а что можно сказать о тех столпах сильного духа, для которых уединение было их стихией. Вот они - то: св. Серафим, Сергий, Антоний и другие - воспитанники уединения. Вот где они черпали ту духовную мудрость, которой желали научиться от них даже великие люди мира: цари, князья и бояре и другие знатные люди... Творец и Источник мудрости Господь наш Иисус Христос - и Он перед своим явлением миру,перед началом своего подвига проповеди, удалялся в у единенную необитаемую пустыню...

Возвращаюсь опять к своей барачной жизни. После всех житейских хлопот начинаю заниматься корреспонденцией, т. е. начинаю отвечать на полученные письма от своих близких, родных и знакомых: между прочим, пишу письмо моему милому другу во Христе о. Александру Гаврилюку...(13)

9/22 октября, воскресение.

За весь день, кроме писем ничего не писал. В начале дня немного взгрустнулось, вероятно, потому, что не был в храме. В храме я уже давно был - причина та, что не на кого оставить свою обязанность сторожа по охране вещей, находящихся в бараке, а главное - ухаживать за старцем. Утром я прочел канон Сладчайшему Иисусу с акафистом; старец остался очень доволен.

Днем обычное занятие высыльных: нарубить дров и приготовить что - либо покушать, или, в крайнем случаен, выпить кипятку без чая и без сахара. Первого, т. е. рубить дрова, я себе в воскресенье не позволял, а что касается приготовления пищи - этого не обойдешь и в воскресный день.

Упомянул я о кипятке, и хочу на этот счет распространиться поподробней. Кипяток без чая и без сахара, а почему? Дело в том, что высыльные, и я в частности, имели эти продукты, конечно в ограниченном количестве - нам высылали. Но мы скупились их расходовать для личного употребления, а на них старались приобрести продукты, более необходимые и существенные: хлеб, картофель и даже молочные. Обыватели здешнего края имеют особую наклонность к некоторым предметам, и как это бывает, вероятно, со всеми народностями, они особенно оказываются слабыми перед такими соблазнительными предметами удовольствия, как чай, сахар, ром, табак и водка. На эти продукты у них можно достать все, что у них найдется – они ничего не пожалеют. Вот причина, из - за которой я, грешным делом, иногда отказывал себе в лишнем стакане чая. Вечером заехали к нам ночлежане, едущие уже домой, получившие свободу мои сотрудники по работе. У них купил булку хлеба за 20 рублей. Слава Богу !.. А то давно не ел хлеба. С приездом ночлежан пришлось не спать почти всю ночь. Во - первых, за больным нужно присматривать, а во - вторых за чужими вещами. Появились в бараке чужие люди, приезжие, и смотри, чтобы что не пропало. Слишком уж стал склонен наш народ к чужому - страшный порок и жестокий бич русского народа. Тайный вор и тайный убийца подобны клеветнику - диаволу, всегда могут оклеветать невинного.

10/23 октября, понедельник

Сегодня решил натопить баню, чтобы и самому приготовиться, если Господь благословит, в путь на родину. О, родина - свобода, как о ней хочется мечтать и говорить ежеминутно... Явилось желание несколько распространиться о слове "свобода". Прошли тысячелетия жизни человечества, и о значении и достижениях свободы говорили, толковали на разные лады. Выносились разнообразные решения, заключения, предположения. Для проведения в жизнь решений о свободе употреблялись всевозможные средства, доводящие людей до абсурда, до безумия.

Понятия о свободе в мыслительном мире расходились на несколько путей, каждый отдельно разветвлялся в свою очередь, и не было конца всевозможным рассуждениям о свободе. Были и такие, и теперь есть, которые совершенно отрицали существование свободы. Если поставить вопрос о свободе конкретно и ответить на него тем же, то здравый рассудок, желая быть солидарным с высшим разумом, может только ответить: для человека на земле абсолютной свободы быть не может, если он желает ее ощутить или испытать телесно, т. е. использовать свободу для удовлетворения своего тела или для удовлетворения своего желания. Прежде всего, человек не не свободен от смерти. Это самая главная и самая крепкая нить, связывающая человеческую свободу. Вторая нить слабейшая, но довольно прочная и тоже неумолимая - болезнь... Если мы будем добиваться свободы для отвлеченных внутренних элементов человеческой сущности, например, свободы мысли, совести, желаний и т. д., то опять - таки, является другой важный вопрос: знаем ли мы, т. е. люди, или лучше в широком масштабе: знает ли само человечество сущность свободы, [того, к чему] оно стремится и [чего] желает? Из чего она состоит? Как проявляется или может проявляться? Ведь свобода, также, как и мысль, и желание, и совесть существует в каждом человеке, она с ним живет и с ним умирает; почему же люди куда - то за ней гонятся, где - то ее ищут?

Но довольно ! Возвращаюсь к барачной жизни. Повторяю, купил булку хлеба у проезжающих, заплатил 20 рублей. Осталось всего капитала у меня 4 рубля. Почти всю эту ночь не спал. Все боялся за чужие вещи, а наш народ слишком стал склонен к чужому. Как раз в это время возвратился из Онеги один старик – наш сапожник. Он и согласился принять участие, натопить баню.

Вторник

Весь день проходил в большой заботе о больном старце, его здоровье заметно падает.

Среда

Возвратились из Онеги еще два человека, получившие освобождение: один - священник, а другой - светский.

Четверг и пятница

Старец ничего не ел. Видно приближается развязка. В пятницу ночью старец два раза падал с кровати. Пришлось с большим трудом его поднимать - ведь и сам то я едва двигался. Насекомые больного буквально заедали.

Суббота.

Суббота прошла сравнительно спокойно... В одиннадцать часов вечера старец мирно и тихо скончался. Упокой Господи, Господи, душу его с праведными. Я прочитал канон на исход души.

Воскресенье 16/29 октября

Рано утром переодели старца в его подрясник - больше ничего не оказалось. Что я увидел в момент переодевания, того отроду еще не видел: он был обсыпан насекомыми густым слоем, как бы каким зерном.

Понедельник 17/30 октября

Сегодня моя задача выкопать могилу и сделать ее в виде склепа, потому что гроба сделать не приходится. Рано в Воскресенье отслужил я панихиду. С погребением замедлили: ждали прихода еще двух батюшек

Вторник, 18/31 октября

Не дождавшись прихода батюшек, после обеда сделали отпевание приблизительно отпеванию мирских человек, насколько я мог знать на память. Втроем мы внесли тело и похоронили на общем кладбище, опустивши тело в могилу и отслуживши литию, чем и отдали последний христианский долг почившему рабу Божию Архимандриту Каллисту. Вечером возвратились (неразборчиво - прим. ред.) с дороги, уже не заставши старца.

Считаю нужным отметить один штрих из последних моментов жизни почившего о. Архимандрита Каллиста. Когда начались отпуска, барак наш как бы ожил, потом начал пустеть. Отец Архимандрит все это слышал, и когда я остался один с ним, он вдруг показывает меня и говорит: о. Иоанн, когда вы получите из дому документы, дающие Вам право на освобождение, и когда будете отправляться в г. Онегу, закройте меня одеялом с головой, перекрестите и идите с Господом Богом. Т. е. о. Архимандрит как бы благословлял оставить его одного на неминуемую голодную смерть. Эти слова умирающего старца пронзили мое сердце как - бы какою ужасною стрелою... Я упал к нему на груди и зарыдал, как ребенок, причем сказал, призвав Господа в свидетели: пока Вы живы, я не уйду из барака...

Последующее течение событий в нашей барачной жизни свидетельствует, что все совершается по воле Божией к нашему назиданию, спасению и благополучию.

После смерти и погребения о. Архимандрита началось однообразное ожидание лучшей дороги. Вот уже несколько дней падает снег и дождь; дорога сделалась совершенно непроездной, и всякое сообщение прекратилось.

Среда, 19.10/01.11

Необходимость вынуждает меня отправиться в деревню Поле на почту и достать картофеля. На почте получил деньги, высланные из дому на дорогу, посылку от о. Василия Малахова(14) и два письма. Полон радости и надежды. Быть может, Господь даст, и я буду скоро свободен. Возвратился в барак хотя и до изнеможения усталым, но полным надежда на близкое лучшее.

Суббота, 22.10 ст. стиля

Воскресенье и понедельник - достопамятные для меня дни. В субботу праздник Казанской иконы Божией Матери. В воскресенье храмовый праздник на русском кладбище в городе Житомире - св. Апостола Иакова, брата Господня по плоти. В понедельник - празднование иконы Божией Матери "Всех скорбящих радосте" - чтимой иконы в Михайловской церкви г. Житомира. Все эти дни, по
случаю дождя, пришлось сидеть в бараке.

25.10/07.11

Выпал обильный снег, и немного подмерзло. Возможно, что скоро придется распрощаться с бараком и Шоглой. Где придется мне доживать последние дни, и сам не знаю. Господь укажет...

28.10

Терентия и Неонилы. День для меня достоин воспоминания.

ПОХОД В ОНЕГУ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕМ

1/14.11

Вчера получил от своей матушки документ, в котором значится, что она берет меня на поруки. Этот документ я должен буду предоставить в Онежское ГПУ(15), чтобы получить освобождение.

Сегодня день прощания с Шоглой... Вещи сложены, и я сейчас иду на кладбище, чтобы отслужить последнюю прощальную панихиду по своим соузникам, почившим волею Вышнего на этом далеком севере... Картина достойна кисти художника. Господи, укрепи во мне память, чтобы сохранить эти минуты живыми до гроба

Среда, 2/15.11

Перешел на квартиру в деревне Поле и живу пока у старушки Колесовой Павлины Павловны. О ней много будет сказано потом. Это единственная, по - моему, в нашей местности женщина. Сегодня иду в село Большой Бор - там завтра праздник св. великомученика Георгия. Ночую у Бурлакова Михаила Степановича. Это люди, которые заслуживают тоже большего внимания с моей стороны. Надо отметить, что они пользовались вниманием и уважением у всех высыльных, которым всегда оказывали радушный прием и сострадание.

Четверг, 3/17.11

Рано утром пришел к о. Архимандриту Анатолию. Об о. Анатолии необходимо сказать несколько слов. Отец Архимандрит Анатолий - монах Соловецкой обители. Родина его - это же самое село - Большой Бор. В молодости поступил по обету в Соловецкую обитель, до настоящего момента он был казначеем в Соловецкой обители. После ужасного переворота перешел на свою родину в село Большой Бор и в нем исполнял обязанности священника

Отец Архимандрит, как воспитанник Соловецкой обители, полон духовной мудрости. У него я нашел теплый приют для моего слабого тела и еще теплейший приют для моей больной скорбящей души.

И вот рано утром пришел я к о. Архимандриту - давно уже у него не был. Отец Архимандрит встретил меня c радостью и радушием. Служба прошла хорошо, несмотря на холод в храме - запретили топить. После службы был по обыкновению у о. Архимандрита. Утешение было полное. В первый раз пробовал здешнего шикарного блюда: рыбник с треской. Рыба мне не понравилась. Имеет какой - то особенный вкус, чем здешние жители особенно дорожат. В день праздника о. Архимандрит ходил по селу с крестом ( в храмовые праздники здесь так принято, такой обычай). А я зашел к нескольким бабушкам, которые меня угощали и дарили маленькими лепешками, обильно помазанными картофельным пюре. Ночевал у одной старушки - Ксении Зеновой. Ее хатка ниже моего роста. На другой день опять был у о. Архимандрита и получил большое утешение. В это время все мои мысли были полны предстоящим путешествием в г. Онегу. Что – то принесу из города ?
4.11 старого стиля

Возвратился в село Поле, где проживал, и стал готовиться в дорогу. Хозяйка, у которой я временно остановился, испекла мне несколько житничков (маленьких ячменных хлебчиков) на дорогу.

Дорога из Коломинки в Большой Бор в наше время. Думаю, что и раньше такая была.

8.11 старого стиля, в день св. Архистратига Михаила

Сопровождаемый добрыми пожеланиями моих благодетелей - старушек вышел, я из с. Поле по направлению к г. Онега. А так как дорога в г. Онегу проходила через село Большой Бор, куда я обычно ходил в Церковь, то я и в этот раз зашел к своему духовнику получить напутственное благословение. Духовником был принят, по обыкновению, радушно и с любовью.

9.11 ст. стиля

Утром, напившись чаю и получивши доброе пожелание своего благодетеля и духовника, я отправился в путь. Мороз был около 15 градусов, и снега насыпало порядочно. Проходя встречные села и деревни, я нигде не отдыхал - все думал о ночлеге. Здесь нашего брата ссыльного не особенно с охотой принимают, тем более на ночь. Положим, когда я собирался в дорогу, я кое о чем осведомлялся у знакомых относительно ночлега в дороге, в каких селах лучше принимают на ночь.

Первый мой ночлег выпал в деревне Усть-Кожа.Эта деревня расположена на левом берегу р. Онеги, деревня большая, когда - то была богатая, благодаря рыбным промыслам. Сейчас имеет вид заброшенного сада: много умерло, кое - что умирает, а остальное или умрет, или засохнет.

Наступил вечер. Мороз как - бы ободрялся и напоминал о себе. Надо было искать место для ночлега. Вот тут - то мне и пришлось испытать всю действительность положения ссыльных. В какую избу я не входил с вопросом переночевать, везде слышал один ответ:"разве деревня малая, иди к другим, у нас негде." Прошел с десяток домов, и везде один и тот же ответ. Что делать? А вечер уже вступил в свои права, становилось темно. Здесь, на севере, вечер наступает очень быстро, особенно зимой - в три часа пополудни на дворе становится совсем темно. Прошел чуть не пол деревни, а ночлега все - таки нет - хоть на дворе ночуй. Если бы было лето, а то зима самая настоящая ! Для меня, конечно, был выход из положения: пойти в Сельсовет и дело с концом, но я думал найти приют христианским способом, а не современным.

В конце концов, я все - таки вынужден был обратиться в сельсовет, где, проверив мои документы, указали мне дом, где я могу переночевать, дали записку для хозяев. Но и тут, несмотря на пред'явленную мною записку, хозяева не хотели пускать, а ведь христиане: в квартире есть образа, а я, в свою очередь, говорил, что я высыльный православный священник, и вид мой о том свидетельствовал - длинные волосы... Но хозяева ничего не хотели слышать. Я умолял уговорами, давал деньги - ничего не помогало. Но когда, наконец, согласно записки сельсовета, я остался в квартире, то долго слышал раздраженный голос старушки, выражавшей свое неудовольствие.

Но удивительно, как скоро может меняться настроение людей! Эта же самая бабушка, которая не желала со мной разговаривать, не больше как через час после моего прихода совершенно изменила свое отношение ко мне. А виновником этому лучшему отношению был ребенок лет четырех: с ребенком, как видно, скорей можно договориться, нежели со старыми - взрослыми. Малыш посмотрел на меня несколько раз, как бы подозрительно, я ему ласково мигнул раза два, потом поманил его к себе... К счастью, у меня нашлись сладости, присланные из дому, и дело моментально уладилось. Через полчаса завязалась дружба, и малыш, сидя у меня на коленях, премило наслаждался гостинцами, обнимая меня за шею. Что можно было сказать хозяевам, смотря на такую картину...

Конечно, на ворчание бабушки я несколько раз говорил: "Бабушка, зачем ты так сердишься на меня ? Ведь я тебе ничего плохого не сделал, смотри, чтобы ты не пожелала потом взять свои слова обратно!" Так оно и вышло. Когда она увидела своего внука, сидящего у меня на коленях и обнимающего мою шею, моментально утихла. Да мало того, тотчас же предложила чайку и даже сахару поставила. Потом появились соленые грибки, горячая картошка и проч. Когда пришло время укладываться на ночь, бабушка устроила для меня возле грубки постель, чтобы было для меня теплее.

Вставши рано утром, ни за что не хотела отпустить меня без чая и завтрака. Но когда я ей доказал, что мне необходимо спешить, наконец, уступила, но очень просила заходить на обратном пути. Вышел я рано, часов в пять утра.

10/23.11

Было еще темно, морозец потрескивал приличный – градусов тридцать. Но я мало его ощущал. Вышел я, конечно, с молитвой и упованием. Ситуация была очень неблагоприятна. Во - первых, дорога совершенно мне незнакома, к тому же было еще темно, а главное – ветер совершенно засыпал снегом дорогу, и мне пришлось идти по указанию телеграфных столбов, копаясь в снегу. В этот день я прошел 41 версту, только один раз отдыхая на пути - в селе Карельском.

Случайно захожу в избу, казавшуюся для меня более приветливой, прошу позволения отдохнуть и согреться, на что получаю полное согласие. При разговоре выяснилось, что я попал в дом, хозяйка которого была родная племянница моей знакомой - бабушки Матроны Ф. Бурлаковой из села Коломинки. Конечно, излишним будет описывать ту Любовь и ласку, которую мне оказала хозяйка, когда я ей рассказал про здоровье и жизнь ее родной тетки. Здесь я согрелся, хозяйка накормила меня, напоила чайком и очень просила заходить на обратном пути.

Согревшись и хорошо подкрепившись, а также сердечно поблагодаривши хозяйку, вышел я в дальнейший путь. Следующее село было порожское - Пороги, на берегу реки Онеги. Село известно по своему исключительному обилию ценной рыбы семги. Люди этого села очень неприветливы, и ночлега в нем найти почти невозможно, о чем я уже был предупрежден. Поэтому я постарался дойти до следующего села Камениха, где жила моя знакомая старушка, приютившая меня в первое мое путешествие в г. Онегу. Усталость была невероятная, но благодаря доброте и заботливости хозяйки - старушки я отдохнул, согрелся и подкрепился бывшими со мной съестными припасами. На другой день утром 24.11 бабушка сварила картофеля, а я сварил суп из бывших со мной продуктов, и мы взаимно угощали друг друга. Хозяйка очень хвалила мой суп, приговаривая:" Какие у тебя, батюшка, хорошие щи вышли!"

От села Каменихи до г. Онеги оставалось 16 км, а потому спешить было нечего, и я, хорошо отдохнувши и подкрепившись и напутствуемый добрыми пожеланиями хозяйки, пошел в город Онегу.

О, Нега! Легендарное название этой реки, которое, будто - бы, дал ей Петр Первый...

До города дошел благополучно в субботу. На ночь, с разрешения хозяев, остановился у одной монахини Дорофеи - высыльной из Кавказского монастыря. Вечером пошли в храм ко всенощной. Храм находится на кладбище... Остальные все разрушены. Батюшки еще не обновленцы... Познакомились с Епископом Вениамином, Викарием Уфимской Епархии. Старец семидесяти трех лет, из простых монахов. Не служит, как и все высыльное духовенство.

На постоянную квартиру я поселился у одной бедной женщины - вдовы с шестью детьми, у которой до моего прихода тоже жил высыльный священник. Рассчитывал скоро управиться с делами, но оказалось, что нет... Место коменданта занимает женщина. Прием у нее был очень корректный. Оказалось, что необходимо пройти врачебную комиссию для установления своей инвалидности. Прошло двое суток, пока, наконец, получил сопроводительную справку к врачу, а он уже со своим отзывом направил к врачу в здравотдел, где назначили срок прохождения комиссии на 4 - е декабря нового стиля.

Ждать комиссии нужно было целую неделю. За это время пришлось немало испытать. С собой я не мог набрать продуктов на все время. Правда, хозяйка из любезности уступала мне карточку, по которой я мог получить суп в столовой. За это я ежедневно привозил ей дров из лесу. Не буду подробно распространяться о качестве и питательности супа, получаемого в столовке. Очень большую любезность оказала мне комендант, выдавши мне карточку на хлеб на декабрь месяц по 200 граммов в день. Это было для меня спасение.

Время ожидания комиссии пришлось проводить в исключительных условиях. У квартирной хозяйки было шесть душ детей. Старший 15 лет, а младшему 4 года. Крик, ругань, драки раздавались по целым дням, а иногда и ночью. Под такую симфонию не особенно усладишься сном, а к тому же, безо всякой подстилки, на грязном полу. А тут еще и дедушка мороз своей дани требует. И все это вместе взятое вытравляло все мирское пристрастие. И так, не спавши целыми сутками, на ще сердце (неразборчиво - прим. ред.), выражаясь по - украински, о многом пришлось передумать. На четвертый день моего пребывания на этой квартире священник, который жил со мной, получил документы и собирался уезжать. При нем в квартире было тише. И я просил его продать мне с кило муки. У него было с полпуда, он видел мою крайнюю нужду, но не продал. Господь с ним!

Приближался долгожданный момент - день комиссии. День этот выпал на понедельник, по старому стилю 21 ноября - в день праздника введения Пресвятой Богородицы. В субботу, 18 ноября, я пошел к всенощной. Пошел пораньше, чтобы избавиться квартирной "музыки". Как на беду в этот день служащий батюшка очень опоздал, и пришлось ждать начала службы часа два. Мороз был 40 градусов, в храме холодно, и я, видно, немного простудился. пришел я на квартиру, чувствую себя хорошо, но вот с пол - ночи почувствовал сильное повышение температуры. Начало меня ломать и трясти. Что делать, думаю, никакой помощи нет, да и ждать неоткуда. Один момент, и в душу проник какой – то страх. А вдруг хозяйка узнает, что я заболел, испугается – ведь я же не был прописан, а за это ее могут наказать. Мысли, как льдины Ледовитого океана, надвигались на меня, готовые раздавить, окончательно сломить мое самообладание...

Да, сила молитвы спасает болящего, сказал апостол Иаков (Послание Иакова, гл. 5, стих 15: И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему). В эту ночь я положил более тысячи поклонов: падал, изнемогал, почти теряя сознание. И к семи или восьми утра я почувствовал прилив какой - то теплоты, мысли мои прояснились. Поблагодарив Бога, я невольно улыбнулся своему малодушию. Утром почувствовал, что температура установилась, только ощущал физическую слабость.

На литургию я уже не ходил, а ходил на всенощное бдение. В храме народу вообще бывает мало, а также и в день праздника Введения чувствовался какой - то религиозный холод. Когда я шел в г. Онегу, в моих мыслях воображалась другая картина, более светлая, но действительность оказалась совсем иной. Живущий в Онеге священник, высыльный, конечно, говорит мне, что он здесь живет уже три года, всегда принимает участие в чтении и пении и считается как бы псаломщиком, но никогда не получил от посетителей храма не то что какого пожертвования, но даже словесной благодарности.

И вот я вывел такое заключение из наблюдаемого факта, что мы, современные отцы и окружающие нас христиане, наши духовные дети, ничего общего как бы не имеем. Казалось бы, что достижение вечного спасения должно быть нашей общей целью, общим стремлением. Но ничего подобного между нами не заметно. Даже наоборот, наше отношение друг к другу выходит за всякие человеческие границы. Языческий период людей бледнеет перед современным христианством по своему нравственному разложению и религиозному безверию.

Во время литургии поднялась сильная вьюга. Снег сыпал весь день. Пришлось до 6 часов вечера сидеть в квартире, слушать ужасную симфонию, прерываемую иногда гастролями драматического характера, и ждать начала своей комиссии. Что - то скажет комиссия ? Этот вопрос не выходил из головы. Волнение охватывало меня. А ведь в действительности я не особенно спешил на свободу, более хотел отдаться воле Божией. Но дело начал, следовательно, надо закончить.

На комиссию собралось человек до шестидесяти, а обычно принимают не более сорока. Следовательно, кто - то должен остаться до следующей комиссии. А вдруг я попаду в число не дошедших. Придется тогда ждать следующей комиссии, а когда она будет ? Этот вопрос был для меня очень важен. Ведь и так уже несколько дней сижу на положении отшельника. Просидевши до десяти часов в помещении, где была комиссия, в ожидании вызова, вдруг вижу: выходит сестра и читает фамилии лиц, которые остаются до следующей комиссии. В их числе оказалась и моя персона. К счастью, комиссия назначалась на следующий день - пришлось согласиться. Но удивительно, что я в этой ситуации оказался совершенно спокойным и пошел к себе на квартиру в самом нормальном душевном расположении, которое уже не оставляло меня до получения документов, т. е. до 7 декабря нового стиля. Комиссия состояла из двух молодых врачей и ассистента. Они отнеслись к нам, своим пациентам, очень снисходительно и вежливо. При свидетельствовании моей особы произошел маленький инцидент юмористического характера. Когда я разделся, у меня на груди увидели крестик. И вдруг один из врачей делает мне вопросительное замечание:"Ты православный священник ? А почему у тебя католический крест?" Пришлось с ним согласиться и объясниться... Этот крестик подарил мне один батюшка, о. Михаил Лярго, едущий со мной в одном этапе. Мой крестик сняли с меня в Житомирском ГПУ, он был золотой...(16)

На другой день, шестого выходной, и в комиссию ГПУ сказали мне явиться седьмого. Какой - то отзыв дала комиссия о каждом из нас, никто не знал... Все узнается в ГПС.

24.11/7.12, в день Великомученицы Екатерины.

Я отправился в учреждение ГПС. Тут меня встретила комендант - женщина очень любезно, сказала несколько ласковых замечаний в мой адрес, и как бы в доказательство своего доброго отношения, выписала мне за целый месяц хлеб, о котором я и не мечтал. Словом, я получил документы об освобождении и самые лучшие пожелания. И как бы в подтверждение всего этого она дала мне 15 рублей с предложением, чтобы я не шел пешком.

Невозможно изложить на бумаге то внутреннее состояние, которое я ощущал по получении документа, дающего мне право свободно возвратиться к своим родным... Да, я уже свободен! Как дорого это слово! И каким нежелательным преткновением может оно являться для тех людей, которые не могут правильно приложить его к человеческой жизни.

Теперь в г. Онеге меня уже ничто не удерживало, и я готов был тотчас же ехать. На возвратном путешествии из Онеги особых приключений не было. Оно было сравнительно удачно. Вышел я из города в пятницу 8 декабря нового стиля, и в Воскресенье, по моему расчету, я должен быть в с. Большой Бор, но мне очень хотелось побыть на Литургии в этом селе и помолиться в последний раз со своим духовником. Конечно, привести это желание в исполнение своими силами было невозможно; для этого надо пройти в два дня 98 верст, что было немыслимо: оставалось только положиться на волю Божию.
Вышел я из Онеги часов в двенадцать. Шел не особенно быстро, и рассчитывал ночевать в селе Камениха, что в 16 верстах от Онеги. Когда до села оставалось полверсты, вдруг неожиданно сорвалась страшная вьюга. Небо покрылось каким - то мраком, снег буквально засыпал, вокруг образовалась сплошная белая пелена; в двух - трех шагах совершенно ничего не было видно. Дорога как бы ушла куда - то, ноги вязли в снегу. Ветер окончательно сбивал с ног. Начнись такое снежное волнение часом раньше, я ни за что не дошел бы до села

Деревня Камениха

Уже придя в село, я на самом малом расстоянии ничего не мог разглядеть. Бабушки своей я не застал дома, [где же теперь] искать ночлега. Случись это в каком - либо другом селе, пришлось бы мне под чьим - нибудь порогом замерзнуть – таких случаев было немало с нашим братом - высыльным. Но видно Святой Великомученик Георгий, которого я всегда призываю на помощь, не оставил меня и теперь. Увидя огонек в избе. я пошел наугад к дому. Взошел на крылечко, двери оказались незаперты. Я вошел в сени и отряхнул, насколько мог, снег с себя и своей котомки, нашел ощупью лестницу наверх, на второй этаж, и взойдя на площадку, стал искать двери в избу.
Когда я вошел в избу, вблизи дверей стояла девочка 10 – 12 лет. Увидя меня, она мигом скрылась в другую комнату, а на ее место вышла мать хозяйка. По обычаю, перекрестившись и пожелавши доброго вечера, я стал просить хозяйку пустить меня переночевать и обогреться. И услышал ответ:"Да кто же, батюшка, в такую погоду не пустит крещенаго ! Видишь вот какую погоду Господь посылает!..." И сейчас же помогла мне снять котомку, стряхнула с меня снег и предложила обогреться чайком.

Казалось мне, что я попал в райскую обитель: тепло, сухо, приятно, а самое главное, такая любовь и ласка. Моего хлебушка мне не позволили даже и вынима