ГЛАВА VI.

ГЛАВА VI.

ВТОРЖЕНИЕ НАПОЛЕОНА В РОССИЮ.

Вопросы долженствовавшие решиться в Отечественной войне. – Ожидания Европы. – Нравственное состояние России. – Воззрение Государя на войну. – Приближение неприятельских войск к России. – Ускоренное движение их по Восточной Пруссии и Варшавскому Герцогству. – Приказ Наполеона к войскам. – Расположение неприятелей накануне вторжения, и исчисление их. – Переправа неприятелей через Неман.

С трепетным ожиданием взирали народы Европы на возгоравшуюся брань. Они желали ее и вместе страшились, ибо война сия должна была освободить их от ига, или довершить всемирное владычество завоевателя. Покорение России было преддверием к величайшим изменениям, когда-либо предстоявшим просвещенному миру. На полях нашего Отечества надлежало решиться вопросам о гражданской и политической жизни Государств. Быть ли каждому из них управляемому собственными законами, или уложением Наполеона? Иметь ли каждому свою монету, вес, меры, или принять меры, вес и монету, введенные во Франции? Отправлять ли торговлю путями, начертанными природою и взаимными потребностями народов, или подчинить себя самоуправству Французских таможенных постановлений? Быть ли Царствам самостоятельными, или превратиться всем Европейским странам в одну общую страну, с одною общею столицею – Парижем? Оставаться ли древним Царственным поколениям на своих вековых престолах, или уступить их родоначальникам новых Монархий – маршалам Наполеона и Корсиканским выходцам? Существовать ли между Державами равновесию, три столетия обеспечивавшему их независимость, или вместо его быть безусловному владычеству прихотей завоевателя? Признавать ли законность престолов, как происходящую от власти Божией,или отбросить сие спасительное верование, и взирать на венцы Царей, как на добычу, доступную праву силы?

Одна Россия являлась оплотом, преграждавшим поток всеразрушительных правил, удерживала стремление быстрой реки, надменной тысячью поглощенных ею источников. От Александра ждала Европа спасения, но в тайне воссылая мольбы об успехах Его в предстоявшей брани, выставляла она полки под знамена Наполеона. Трудно описать, сколь велико было соревнование в его армиях участвовать в нашествии на Россию. Французы полагали, что война 1812-го года будет последнею, предпринимаемою Наполеоном, и тот из них, кого не назначали в армию, собиравшуюся на Одере и Висле, почитал себя несчастливым, навсегда лишенным блистательной будущности. Владетели Рейнского Союза и другие данники Наполеона знали, что только беспрекословною покорностью к завоевателю могли они некоторым образом обеспечить свое бытие, а потому войска их, кроме весьма малых изъятий, шли в Россию, готовые сражаться за Наполеона до последней капли крови. Наполеон и полчища его не сомневались в победе, обрекали Россию на верную погибель, дробили и делили ее в мыслях, смотрели на поход, как на торжественное шествие в Петербург и Москву.

В России желание войны было почти общее. Немногие постигали важные выгоды, приобретенные Тильзитским миром, следствием которого было присоединение к России Белостокской области, Финляндии и Бесарабии. Происшедшие после сего мира остановка в торговле, затруднение в сбыте произведений за море, препятствия в денежных оборотах, считались действием принуждения, угождений Наполеону, неудач военных. Роптало оскорбленное самолюбие великой Империи, издавна оглашаемой одними победными кликами. Радовались, что Правительство принимало деятельные меры к войне; рекрутские наборы производились с неимоверным успехом. Но какое-то всеобщее недоумение распространилось повсюду, когда приблизился час борьбы с тем исполином, чьи подвиги гремели даже в самых отдаленных концах России: то был не страх, но беспокойство, весьма понятное в Государстве, только по преданиям глубокой старины знанием о нашествиях неприятельских.

Кто не жил во время Наполеона, тот не может вообразить себе степени его нравственного могущества, действовавшего на умы современников. Имя его было известно каждому, и заключало в себе какое-то безотчетное понятие о силе без всяких границ. К воинской славе Наполеона, наполнявшей воображение всех, присоединились необыкновенные явления в природе. Читаем в летописях наших, что перед вторжением Татар в Россию, солнце и месяц изменяли вид свой, и небо, чудесными знамениями, как будто предуведомляло землю о грядущем горе. Так и перед Отечественной войною: только и слышно было о наводнениях, вихрях, пожарах. Киев, Саратов, Астрахань, Брянск, Рига, Архангельск, Кронштадт гибли от огня, дым пепелищ их мешался с дымом горевших лесов и земли. Общая молва приписывала сии бедствия рассыльщикам Наполеона. И в самом деле, в некоторых местах, например в Подольской губернии, были пойманы шайки зажигателей. В Смоленске, Могилеве, Севастополе ловили Французских шпионов, которые осматривали и описывали Россию, выдавая себя за учителей, лекарей, художников. Говорили в народе, что через ряды пылающих городов, селений и храмов Божиих, Наполеон хотел внести в Россию оковы вечного рабства. Все были в ожидании событий чрезвычайных. На небе явилась комета. Простолюдины глядя на бродящую в небесах звезду и огромный хвост ее, говорили: «Пометет беда землю Русскую!»

Среди общей уверенности Европы в несомненной победе Наполеона, и среди недоумения России, не колебался – только Александр. Может быть, некоторыми снисхождениями к желаниям Наполеона, Он успел бы на короткое время отдалить войну; но отсрочка была бы непродолжительна. Одна уступка повлекла бы за собою другую, и кто мог указать, где кончились бы угождения тому, кто, не быв в состоянии превозмочь обуревавшей его страсти к завоеваниям, почитал для себя Европу слишком тесною? Оставалось поникнуть перед ним главою, или вступить с ним в бой на жизнь и смерть. Александр избрал последнее. Один, без союзников, с теплою верою в Бога, с беспредельною доверенностью к Своему народу, не уклонился Он от войны с непобедимым дотоле завоевателем. Не для собственной только защиты извлекал Александр меч: Он хотел стать за независимость Держав, за права угнетенного человечества. С такой точки зрения смотрел Он на войну, и требовал, чтобы в сем смысле понимали ее те, кого назначал Он исполнителями Своих предначертаний. Когда уже нельзя было сомневаться в разрыве с Наполеоном, Император писал собственноручно к Главнокомандующему первой армии: «Прошу вас, не робейте перед затруднениями, полагайтесь на Провидение Божие и Его правосудие. Не унывайте, но укрепите вашу душу великою целью, к которой мы стремимся: избавить человечество от ига, под коим она стонет, и освободить Европу от цепей».

Так мыслил Император Александр, ожидая нашествия двадцати народов. В то самое время, Наполеон, отправившись из Дрездена, быстро следовал через Глогау и Позен к берегам Вислы. В Торне дал он окончательное повеление войскам идти к границам России. Одни направились через Эльбинг и Кенигсберг к Ковно, другие к Белостоку и Гродно. Потом ездил он на четыре дня в Данциг, со времени Тильзитского мира укрепляемый им с особенным тщанием, как опора вооружений против России и складочное место для его армии. 29-го Мая, Наполеон прибыл в Кенигсберг, где занялся устройством продовольствия. Все сухопутные дороги, ведущие из Пруссии к нашим границам, покрыты были обозами с амунициею, госпитальными вещами и всякого рода запасами и снарядами, также везомыми на судах по Висле, Фриш-Гафу, Прегелю и каналом в Восточной Пруссии. За каждым полком следовали большие обозы, запряженные лошадьми и волами, и стада рогатого скота. Особенно заботился Наполеон, чтобы при войсках было сколь можно более припасов, которые, как равно и имеющийся на людях провиант, запрещено расходовать до переправы через Неман. На походе войска долженствовали получать продовольствие от жителей. В повелениях корпусным командирам неоднократно повторялось: «Все повозки, какие вы собрать можете, наполнить мукою, печеным хлебом, пшеном, водкою, госпитальными вещами. Для приобретения победы мне понадобится собрать на одном местедо 400.000 человек, следственно, в таком случае, нельзя надеяться на пособие страны: все должно иметь с собою».

В исполнение повелений Наполеона, лошади, рогатый скот, повозки, хлеб Пруссии и Варшавского Герцогства обираемы были беспощадно. Поселян принуждали везти последние остатки их имущества вслед за полками, предававшимися грабежу. Намереваясь захватить Русскую армию врасплох, Наполеон почитал насильственные средства необходимыми. Все это делалось на походе, на бегу, торопливо: край подвергался разорению, безнравственность в войсках увеличилась, а между тем тяжелые обозы начали отставать и не достигли Немана. Крестьяне, насильно взятые в погонщики, стали бегать, уводя с собою лошадей. Погонщиков заменяли солдатами из фронта, и они поморили лошадей, по непривычке обращаться с ними. Экипажи Наполеона, в прежние войны ограниченные самым необходимым числом, теперь состояли из множества карет, колясок, фургонов, вьючных лошадей и лошаков, нагруженных всеми возможными припасами, даже предметами самой прихотливой роскоши. Генералы и частные начальники подражали своему повелителю. Идя в Россию, они истощали свое воображение, изыскивая средства, чтобы в неведомой для них стране, в степях наших, как они говорили, не встретить в чем-либо недостатка. Цепь несметных неприятельских обозов, подобно саранче, истребляла все, что встречалось на ее пути.

Неприятельские войска час от часу более скоплялись на Немане. О беспрестанном умножении их и приготовлениях к переправе показывали лазутчики, беглецы, наконец и наши передовые цепи. Нам видно было, как неприятели свозили лес и барки, и усиливали вдоль реки разъезды. На многих местах пробовали они глубину Немана, под видом купанья, и доходили до половины реки. В Мерече, на вопрос нашего пикета, для чего они делают промеры, Поляки отвечали: «Переправившись через Неман, скажем причину». В ночное время слышны были с Русского берега движения войск, бряцание сабель, топот и ржание лошадей, крики погонщиков. Только нельзя было знать точного направления неприятелей: они ходили то вверх, то вниз по реке, в разных местах делали обозрения и съемки, и расширяли дороги. У нас усугубили надзор, подтверждая пикетам и разъездам смотреть зорче. Парламентеров запретили пропускать в главные квартиры, и велели отбирать от них депеши, оставляя переговорщиков на передовых цепях до получения ответа. Без письменных видов от Главнокомандующих не разрешали въезда из-за границы и выезда из России. Береговым жителям позволяли производить рыбную ловлю только для их пропитания, да и то возле нашего берега, с подтверждением не выезжать на середину реки. С 2-го Июня остановили ход почт в чужие края, и всякое сообщение с противоположным берегом Немана прекратилось.

Восточная Пруссия и Варшавское Герцогство были наводнены войском. Выехал и Наполеон из Кенигсберга через Велау и Инстербург в Гумбинен. Здесь получил он из Петербурга донесение от Лористона об отказ ему в дозволении приехать в Вильну, и о приглашении вместо того от Российского Министерства Иностранных Дел, изложить письменно свои требования. Обстоятельство сие, равно как требование Князем Куракиным паспортов для выезда из Парижа, было принято Наполеоном за достаточную причину вторгнуться в Россию без объявления войны. «Дело решено», сказал он: «Русские, всегда нами побежденные, принимают на себя вид победителей. Они вызывают нас, но конечно в последствии придется нам благодарить их за такую дерзость. Останавливаться на пути значит не пользоваться настоящим благоприятным случаем. Отказ Лористону прекращает мою мнительность и избавляет нас от непростительной ошибки. Почтем за милость, что нас принуждают к войне; перейдем Неман!»[46]. Наполеон приказал выдать Князю Куракину пропуск для выезда из Франции, и приказал Лористону потребовать себе паспортов. Потом разослал повеления корпусным командирам об ускорении марша, и без того поспешного, и отправился в Вилковиск, где продиктовал следующий приказ:

«Солдаты! Вторая война Польская началась. Первая кончилась под Фридландом и Тильзитом. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Франциею и войну с Англиею. Ныне нарушает она клятвы свои, и не хочет дать никакого изъяснения о странном поведении своем, пока орлы Французские не возвратятся за Рейн, предав во власть ее союзников ваших. Россия увлекается роком! Судьба ее должна исполниться. Не почитает ли она нас изменившимися? Разве мы уже не воины Аустерлицкие? Россия поставляет нас между бесчестием и войною. Выбор не будет сомнителен. Пойдем же вперед! Перейдем Неман, внесем войну в Русские пределы. Вторая Польская война, подобно первой, прославит оружие Французское; но мир, который мы заключим, будет прочен, и положит конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы».

Приказ был разослан не по всей армии, Наполеон запретил отдавать его в двух вспомогательных корпусах: Австрийском и Прусском. Он полагал, что восторженные слова его не произведут желаемого действия на сих союзников, в искренности коих он сомневался. Князю Шварценбергу и Макдональду велено известить в простых выражениях корпуса о начале военных действий. Макдональд исполнил волю Наполеона в следующем приказе, объявленном Прусскому корпусу. «Россия желает войны, и война началась. Великая армия, к которой вы принадлежите, видит вас с удовольствием в своих рядах. Наши Монархи доверяют вашей храбрости; они следят за вашими действиями и готовят вам хвалы и награды».

11-го Июня, после обнародования приказа, Наполеон выехал из Вильковиска по дороге в Ковно. Армия его занимала следующие места[47]: на левом крыле, в Тильзите, Макдональд; в центре, против Ковно, Наполеон с гвардиею, тремя пехотными корпусами: Даву, Нея и Удино, и двумя кавалерийскими: Нансути и Монбрена. Правее от него, на марше к Пренам, Вице-Король, с двумя пехотными корпусами, своим и Сен-Сира, и кавалерийским Груши. К Гродно и Белостоку приближался Король Вестфальский, с тремя пехотными корпусами: Понятовского, Ренье и Вандама, и кавалерийским Латур-Мобура. На оконечности правого крыла, к Дрогочину, подходил Князь Шварценберг с Австрийцами.

План военных действий Наполеона заключался в следующем: 1), Сам Наполеон, с гвардиею и корпусами: Даву, Удино, Нея, Нансути и Монбрена, всего 250.000 человек, хотел устремиться из Ковно на Вильну, имея целью внезапным нападением на центр 1-й армии разбить ее, прежде нежели успеет она соединиться. 2), Брат его Вестфальский Король, с корпусами Понятовского, Ренье, Вандама и Латур-Мобура, всего 80.000 человек, должен был из Гродно произвести такое же движение против 2-й армии. 3), Пасынок его, Вице-Король Италийский, с корпусами, своим, Сен-Сира и Груши, всего 80.000 человек, направлялся на Новые Троки и Рудники; откуда велено ему врезаться между двумя нашими армиями, пресечь взаимное сообщение их, не дать им соединиться, и в случае сражения при Вильне, примкнуть к Наполеону. 4), На оконечности левого фланга, приказано Макдональду с 30.000 переправиться у Тильзита, и угрожать нашему правому крылу. 5), Князь Шварценберг с 30.000-м корпусом должен был переправиться у Дрогочина, идти на Слоним, и там, судя по обстоятельствам, или обратиться против Князя Багратиона, или заслонить от Тормасова путь действий главной армии Наполеона.

Во всех неприятельских корпусах, назначенных для первоначального вторжения в Россию, было под ружьем 477.000 человек, в том числе 80.000 конницы[48]. В счет сей не входили: 1), нестроевые; 2), маршевые батальоны, следовавшие в Россию из Франции и других подвластных Наполеону Государств; 3), два пехотные корпуса, оставшиеся назади: 9-й, Виктора, в то время подходивший к Висле, и 11-й, Ожеро, стоявший в Берлине, наблюдая за спокойствием в северной Германии и предохраняя ее от какой-либо высадки Наполеоновых неприятелей. Не взирая на то, что 11-го Июня корпуса Вице-Короля не дошли еще до Немана, и находились у Олецка, а корпуса Короля Вестфальского у Новгорода, Наполеон решился открыть военные действия, с силами, соединенными против Ковно. Он не хотел дожидаться прибытия брата своего и пасынка, рассчитывая, что поспешив переправою через Неман с 250.000 человек, собранными у Ковно, успеет разбить порознь разобщенные корпуса нашей 1-й армии.

Передовые неприятельские разъезды в разных местах были на самом берегу Немана. Вдруг к одному из них, на всем скаку запыхавшихся лошадей, подъехала сопровождаемая двумя всадниками карета, и остановилась посреди биваков одного Польского конного полка. Из кареты вышел Наполеон, с своим Начальником Главного Штаба Бертье. Оба сбросили с себя мундиры. Наполеон надел сюртук и фуражку Польского полковника Поговского, и вместе с Бертье, тоже переодевшимся, поехал по направлению к Ковно, от коего биваки были расположены в одном пушечном выстреле. Он сошел с лошади и долго осматривал окрестность. Через несколько часов предпринял он вторичное обозрение, с Инженерным Генералом Аксо, и потом приказал навести к вечеру три моста на Немане между Ковно и Понемунями.

На сем пространстве, почти возле самого Немана, стояли пехота, конница и артиллерия, в густых, необозримых колоннах. Запрещено было разводить огни, и велено хранить величайшую тишину, чтобы никакой бивачный дым, никакой шум, не изменили присутствию неприятельских сил на рубеже России. Солнце село; наступила темнота, и Наполеон прибыл к Неману руководствовать переправою. При нем пущены понтоны на воду, и 300 Поляков 13-го полка отчалили от берега на лодках. Они заняли лежащую на нашей стороне небольшую деревню. Тут был лейб-казачий разъезд. Начальник его, Жмурин, поскакал донести командиру полка Графу Орлову-Денисову о переправе неприятелей, в испрашивал приказаний: ударить ли на них, или отступить? Разъезду велено собраться и отойти назад; о происшедшем посланы донесения. Между лейб-казаками и Поляками произошло несколько ружейных и пистолетных выстрелов. Гул их огласил песчаные берега Немана. Так началась война, огромным объемом своим превзошедшая все войны, какие когда-либо освещало солнце.

Мосты были наведены в несколько часов, и после полуночи, 12-го Июня, заколыхались под тяжестью полчищ, и сотой доле коих не суждено было возвратиться на родину, увидать отеческий кров. Радостно смотрел Наполеон не сколько времени на переправлявшиеся войска. Потом переехал он сам на наш берег. Проскакав верст 5 по сыпучему песку и печальному еловому лесу, и не найдя никакого следа Русских войск, он возвратился к Неману. Пошел проливной дождь, и хотя не остановил движения колонн, но испортил дороги и замедлил переправу. На следующее утро, 13-го Июня, Французский авангард занял Ковно, без сопротивления: казачий разъезд, там находившийся, отступил и сжег мост на Вилие. Под вечер Наполеон прибыл в Ковно, где имел первый ночлег на Русской земле.

[46] Fain, Manuscrit de 1812, I, 79.

[47] Расположение: армий 11-го июня, №2-й.

[48] Rogniat, Reponse aux Notes critiques de Napoleon, 187. – Chamlray, Histoire de l'expedition de Russie I, 169.