Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Стр 1 из 2Следующая ⇒

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Руби Диксон

"Приз варвара"

Серия: Варвары ледяной планеты (книга 5)

Автор: Руби Диксон

Название на русском: Приз варвара

Серия: Варвары ледяной планеты_5

Перевод: Сандра

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Александра Мандруева

Оформление:

Eva_Ber

Аннотация

Трудно быть самой популярной девушкой на ледяной планете. Инопланетные мужчины так и падают к моим ногам, чтобы произвести на меня впечатление в надежде, что я приму их и пущу на свои шкуры. Но они не знают, что я храню тайну — ни один из них не знает. А они даже не осознают, что, скрываясь за своей улыбкой, я мечтаю лишь об одном, — чтобы они успокоились и оставили меня в покое.

Мне никто из них не нужен. Я хочу кое-кого другого — кое-кого с потрясающим синим телом, большими рогами и самыми пронзительными глазами, которые я когда-либо видела. Он — единственный, кто знает всю правду обо мне. Может, с ним я смогла бы пройти через свои страхи прошлого… Но я вполне уверена, он хочет нечто большее, чем обычную дружбу между нами.

Он хочет кого-то на всю жизнь, а я не уверена, что могу дать ему это.

Часть 1

ТИФФАНИ

Здесь темно и тесно. Руки и ноги прижаты к телу, а в нос мне ударяет подавляющая вонь немытой плоти. Заснуть очень трудно, но я пытаюсь, потому что сон — единственное спасение, которое у меня есть.

Но не сегодня. Клетка вдруг освещается светом, который ослепляет глаза. От вспышки боли, которая пронзает мою голову, я начинаю инстинктивно хныкать.

Один из оранжевых инопланетян с галька-подобной кожей указывает на меня. Он говорит что-то на своем белибердовом языке, и я слышу, как Кайра испускает ах. Нет, только не это.

«Нет, не меня». Это было всего лишь хныканье. Слабый возглас от боли. Только и всего.

Когда охранник входит в клетку, тела от меня отодвигаются. Он хватает меня за горсть волос — растрепанных и торчащих в разные стороны, поскольку я не расчесывала их больше недели — и волочит меня за собой наружу. Боль пронзает мою голову, и хотя мне хочется молчать, с моих губ срывается слабый крик.

— Только не кричи, — кто-то шепчет.

Однако для предупреждений уже слишком поздно. Им просто был нужен кто-то, кого забрать, и они выбрали меня. Охранники тащат меня наружу и прочь из грузового отсека, где содержатся пленницы. Меня волочат вниз по коридору, а потом толкают через дверь. Я приземляюсь на пол на четвереньки, и когда поднимаю глаза, вижу, что там стоит еще один охранник. Он улыбается, показывая свои акулоподобные острые зубы. От его улыбки меня до костей пробирает ледяной озноб, и когда он хватает меня за волосы и тянет на ноги, я поднимаюсь.

«Не меня. Не меня. Не меня». Этот призыв все повторяется и повторяется в моем сознании, пока он расстегивает свой воротник, чтобы снять одежду.

— Тиффани, — говорит он и указывает на расположенную рядом койку, показывая, что я должна на нее лечь.

«Не меня. Не меня. Пожалуйста, только не меня».

— Эй, Тиффани?

Голос Джоси вырывает меня из сна. С колотящимся сердцем я сажусь. Моя кожа покрыта холодным потом, а волосы прилипли к лицу. Я приглаживаю их назад, делая вид, что со мной все хорошо.

— Ммм?

— У тебя был кошмар, — тихо говорит она. — Судя по звукам, сон у тебя был не из лучших.

Это был всего лишь сон. Я больше не на инопланетном корабле. Я в безопасности, здесь, на Ледяной планете. Эта пещера переполнена крупными воинами, которые не позволят никому схватить меня и утащить по коридору, чтобы изнасиловать. Они умрут, прежде чем позволят хоть кому-нибудь попытаться это сделать. Маленькие зеленые человечки и их телохранители мертвы. Я в безопасности.

Но... я не чувствую себя в безопасности. Я не чувствую себя в безопасности с той самой ночи, когда проснулась и узнала, что меня похитили инопланетяне.

Я протираю глаза и укладываюсь обратно в шкуры.

— Спасибо, Джо.

— Все нормально, — она громко зевает, и я слышу, как она переворачивается.

Я пялюсь на потолок своей пещеры, на зубцы сталактитов, которые его украшают. Теперь я не смогу сомкнуть глаза. Если я засну, те инопланетяне вернутся в мой сон. Мне стоит немного отвлечься, подумать о чем-то другом. Например, о дублении кожи. Или моих растениях. Работа идет мне на пользу. Работа отнимает у меня все силы, и я становлюсь слишком уставшая, чтобы по ночам видеть сны, поэтому я погружаюсь в любое поручение, которым занимаюсь, выкладываясь на 150 процентов. Я выращиваю ряд не-картошки, и, похоже, с ней все в порядке. Я бы хотела еще попробовать немного вырастить храку, но мне нужны семена, а народ их съедает, как только растения дают урожай. Пожалуй, мне стоит кое-что из них хорошенько заныкать.

— Тифф?

Джоси не спит. Это, должно быть, означает, что настало время поговорить. Обычно я едва терплю поздние ночные размышления Джоси, но сейчас я им рада. Это значит, что мне больше не нужно оставаться наедине со своими собственными мыслями.

— Что?

— По-твоему, мы когда-нибудь будем резонировать? — спрашивает она тихим голосом.

Это вопрос, который Джоси уже раньше задавала, и я совсем не удивлена. Будучи двумя последними человеческими женщинами, которые не резонируют варвару, мы чувствуем себя немного обделенными. Ну, точнее, Джоси так себя чувствует. Что до меня, то я этому рада. Я не хочу резонировать. Резонанс подразумевает малышей и пару. Я ничего не имею против детишек, но сама мысль о паре повергает меня в ужас.

— А что ты об этом думаешь? — я спрашиваю ее, понизив голос. Звуки в пещерах разносятся далеко, и я не хочу, чтобы кто-то услышал наш разговор.

— По-моему, это может случиться, — отвечает она тихим и нежным голосом. Она вздыхает, но потом я вижу, что она в темноте поворачивается и, подняв руку к лицу, подпирает ладонью щеку в то время, как смотрит на меня. — Клер с Эревеном не резонировали до праздника. А помнишь, Меган тоже потребовалось некоторое время, чтобы начать резонировать Кэшолу? Не все тут же начинают резонировать, поэтому думаю, что и у нас еще есть шанс.

В этом и заключается разница между Джоси и мной. Джоси движет исключительно надежда. Она надеется, что рано или поздно кто-то «включит» ее кхай, после чего она будет счастлива. Мною движет страх. Я живу в постоянном страхе, что это произойдет со мной, и меня снова пинками и криком затащат в чью-то постель.

Резонанс — мой величайший в жизни ужас.

Именно так варвары ша-кхай заводят детей. У всех на этой планете есть кхай — симбионт, который меняет системы нашего организма, чтобы мы могли выжить на этой суровой планете. Я заметила несколько изменений в своем теле — я стала сильнее и меньше уставать, погода влияет на меня не так сильно, и я больше не ощущаю многие запахи. Мои глаза светятся синим цветом, как у и Джоси, что свидетельствует о том, что кхай внутри нас здоров.

Проблема с кхаем (или вошью, как мы, люди, любим его называть) в том, что он обожает подбирать пары. Он решает, кто идеально подходит для зачатия малыша и от кого, и заставляет их резонировать. Резонанс означает, что кхай в твоей груди начинает мурлыкать и заставляет тебя прям с ума сходит от похоти к своей новоиспеченной паре до тех пор, пока он не зачнет тебе ребенка. Все дружно твердят, что с этим ничего не поделаешь. Невозможно просто взять и заставить резонанс исчезнуть. Рано или поздно это происходит и... вуаля, другого не дано.

— Ну, почему не резонируешь ты, мы знаем, — говорю ей. — Твоя внутриматочная спираль уже выпала?

— Еще нет.

Еще нет. Она может никогда не выпасть, поскольку здесь нет доктора, который мог бы ее удалить. Но, опять же, Джоси — это создание, преисполненное надеждой. Я качаю головой.

— Вот только я понять никак не могу, как ты можешь считать это романтичным, — говорю я ей, поправляя свои одеяла. — Мне вообще не хочется резонировать. Предпочитаю, чтобы у меня было право выбора.

Она снова вздыхает.

— Наверное потому, что... это подразумевает семью. Понимаешь? В детстве у меня никогда не было собственной семьи. К тому времени, когда мне исполнилось восемнадцать, я прошла через восемь приемных семей. Я никогда никому не была нужна,... кроме как по дурным причинам.

Ее голос становится немного жестче.

Меня аж передергивает, просто вообразив эти «дурные» причины. У Джоси округлое личико и не очень-то большая грудь, но в ней присуща милая невинность, которая, наверное, и привлекает к ней нездоровый интерес. Бедняжка Джоси.

— Ну, теперь ты женщина, живущая на планете, полной мужчин. Не сомневаюсь, что кое-кому здесь ты будешь нужна.

— Нифига, все они хотят тебя, — заявляет она весело. — Что ж, я не против, потому что, когда вошь сделает выбор, все это уже не будет иметь значения. Может, она присмотрится к кому-то из племени и бах! Установка безусловной любви. Тогда заживем мы вместе счастливой жизнью, и у меня наконец-то будет семья, о которой я всегда мечтала.

— И тебя не волнует, что до этого он даже не обращал на тебя внимания? — спрашиваю я изумленно. Джоси нарисовала слишком уж радужную картинку.

— Будет уже неважно, — отвечает она, зевая. — Прошлое должно оставаться в прошлом. Будущее — это все, что имеет значение.

Еще одно различие между Джоси и мной. Я до сих пор не могу забыть свое прошлое. Я не могу просто взять и забыть тот корабль и ужасный плен. Я не могу забыть те руки, покрытые галько-подобной кожей, которые прикасались ко мне и насиловали. Я знаю, что оптимизм Джоси — это тяжело доставшийся приз. Она намекнула на свое ужасно жуткое детство, и на том корабле ее тоже изнасиловали. Ту ночь Джоси проплакала, а потом убрала эти плохие воспоминания из памяти. Она не потеряла радость к жизни.

Мне бы правда очень хотелось бы быть похожей на нее. Мне хочется жить дальше, но не могу.

— Ну, я не моргнув глазом поменялась бы с тобой местами, — говорю ей. — Я была бы совсем не против иметь внутриматочную спираль.

Это означало бы абсолютную невозможность резонанса, потому что даже вошь не способна обойти контроль над рождаемостью.

— Но ведь на то, что не резонируешь ты, должна же быть какая-то причина!

— Э-э... — говорю я, разглаживая рукой свое одеяло. — Особых причин нет, разве что моему телу нет желания рожать детей. А может, ни один из этих парней не подходит мне в идеальную пару. Не знаю, мне все равно.

— Тебе правда никто не нравится из этих ребят больше всех остальных?

— Не-а.

— А как же Хассен? Он довольно милый.

— Нет, — они все отличные ребята. Они стараются изо всех сил быть милашками.

— Таушен?

— Он очень… заботливый. — Да уж, слишком заботливый. В каком-то смысле даже удушающе.

Она начинает хихикать.

— Ваза?

Я фыркаю.

— Ваза станет приударять за любой, у кого есть сиськи.

— Наверное, поэтому он и не клеялся ко мне, — рассуждает она.

Мы обе заливаемся смехом. Самое большое недовольство Джоси в том, что у нее нет большой груди. По-моему, ей это не так уж и нужно, потому что она самый милый, самый преданный человек, которого я когда-либо встречала, к тому же самый веселый. Но я ведь не парень. Не стану отрицать, что ребята ко мне липли гораздо больше, чем к бедняжке Джоси.

Горькая ирония заключается в том, что я вообще не хочу никаких ухаживаний.

— А что насчет Бека? — спрашивает она, зевая. — Разве он не пытался подарить тебе ожерелье, которое он сделал для Клэр?

— Ага, — я даже думать не хочу о том, что Бек добавился к числу моих ухажеров. Парень явно понятия не имеет, как обращаться с дамой. Бек еще и более вспыльчив, чем другие, и это меня беспокоит. Нас сбросили на планету, населенную крупными, мускулистыми мужчинами ростом в семь футов, которые к тому же лишены секса. Я всегда добра к парням, которые оставляют мне подарки, и никогда не пытаюсь выказывать кому-то предпочтительное отношение. Я держу их всех на расстоянии и никогда никого не поощряю.

Но меня беспокоит, что настанет день, когда один из них сорвется. Когда кто-то перестает спрашивать и начнет брать.

— Представь, что было бы, начни ты резонировать Беку? — спрашивает она шепотом относительно подобного скандального итога.

— Я бы все бросила и ушла, — прямо заявляю я.

Ахнув, она в своих шкурах резко вскакивает в сидячее положение.

— Ты сделала бы что?

— Тсс..., — велю я ей, потому что Джоси, когда пугается, поднимает шум. — Серьезно, Джо, успокойся и веди себя тихо!

Она укладывается обратно и замолкает на мгновение. Я слышу, как во внутренней части пещеры непрестанно капает, и чьи-то шаркающие шаги в главной пещере, за занавесом приватности, который прикрывает вход в наш общий закоулок.

— Неужели ты и правда бы ушла? — спустя мгновение снова спрашивает Джоси. — Тифф, ты это серьезно?

— Очень серьезно.

Прижимая к себе набитую шкурами подушку, я представляю себе эту жизнь. Это один из возможных сценариев, который я уже давно распланировала. У меня должен был быть запасной план. Я должна уметь жить самостоятельно, самой заботясь о себе. Джорджи и другие высказывают свои замечания относительно того, какой я трудоголик и как быстро я усваиваю все навыки, которым нас учили. Я могу развести огонь быстрее, чем остальные. Я умею в мгновение ока освежевать тушу. Я умею выкопать яму для ловушки. Я умею выдубить собственные шкуры. Я делаю все, потому что мне не хочется быть зависимой от необходимости остаться здесь.

Жить самой по себе было бы тяжело и непросто. Жить с кем-то, кого я терпеть не могу, и позволять прикасаться к себе? В десять раз тяжелее.

— Не могу поверить, что ты бы просто ушла, — шепчет Джоси, и судя по голосу, она убита горем.

Я чувствую себя виноватой. Она это плохо восприняла. Мне не стоило ничего говорить. Это был секрет, который я утаивала с тех пор, как мы приземлились, и даже то, что я здесь почти полтора года, не заставило меня передумать. Я смирилась, что мы никогда уже не сможем вернуться домой, что мне до конца своей жизни придется жить на планете, покрытой льдом, что я больше никогда не надену бикини, не пойду по магазинам и не воспользуюсь настоящим шампунем. Я примирилась со своей жизнью здесь.

Но я не стану чьей-то собственностью, которую можно использовать и когда-либо снова насиловать.

Без сомнения, ша-кхаи прекрасно относятся к своим парам. Лиз с Рáхошем ссорятся, но мне кажется, это из-за того, что им просто нравится поддевать друг друга. Аехако помешан на Кайре, Вэктал поклоняется земле, по которой Джорджи ходит, и даже пара Арианы обожает ее. Ни у одной землянки нет пары, который был бы склонен к насилию.

И все же ни одной из них не был предоставлен выбор. Но остальные не были изнасилованы инопланетянами. Только мы с Джоси. Крисси была, но она погибла при крушении. Доминик была, и из-за этого она повредилась умом. Она выбежала в снег и замерзла насмерть, потому что была в ужасе от того, что это может повторится снова. Остальные так и не смогли этого понять.

Я смогла.

Никому от меня как от пары толку не будет. Я в ужасе сжимаюсь от самой мысли о том, что кто-то ко мне прикоснется. Когда мы только попали сюда, я старалась походить на Джоси. Однажды ночью Рокан заигрывал со мной, приглашая меня в свои в шкуры. Он красив, и фигура у него что надо, и чувствовала я себя ранимой, поэтому пошла с ним. Но в тот момент, когда он прикоснулся ко мне? Я запаниковала. Я всем сказала, что это из-за его шпоры и что не знала, что с ней делать. Что тогда я подумала, что шпора какой-то прикол. Но мы даже не приблизились к этому. В тот момент он ласкал мое плечо, а мне напрочь снесло крышу, и я сбежала, крича как угорелая.

Бедный Рокан. С тех пор он даже не смотрел на меня. Я его не виню. Это я больна на всю голову.

Я слышу, как Джоси шмыгает носом.

— Ты что, плачешь? — спрашиваю я.

— Просто я... Не представляю, что буду делать, если ты уйдешь, — печально отвечает она. — Я могу выносить одиночество, потому что ты здесь, со мной, и мы держимся вместе. Но если ты уйдешь, что мне тогда делать? Я не хочу быть единственной, кто здесь осталась.

Я понимаю, что она имеет в виду. Для Джоси остаться единственной, кто полностью отверг усилия кхая, направленные на поиск подходящей для нее пары, принесло бы разрушительные последствия. Она так отчаянно хочет любви и семьи. Бедная Джоси. Мое сердце сжимается от сострадания.

— Будет уже неважно, — говорю ей легкомысленно. — Ты будешь слишком занята, рожая детишек для Высокого, Темноволосого и Возбужденного.

Она начинает хихикать, прекратив шмыгать носом.

Мне становится легче, что она больше не грустит, и я расслабляюсь в своих шкурах. Мы говорим еще немного — хотя и не о резонансе — и в конце концов Джоси снова засыпает. Я лежу без сна еще какое-то время, потому что знаю, что как только закрою глаза, сон вернется. Он всегда возвращается, но я к нему не готова. Я никогда не бываю к нему готова.

Рано или поздно мне все же придется, а пока я откладываю это настолько, насколько это возможно

* * *

Когда охранник возвращает меня в клетку, остальные смотрят на меня широко открытыми, мрачными глазами. Я чувствую, что мои губы распухли там, где он ударил меня, и все мое тело мучает саднящая боль. Особенно сильно болит у меня между ног, но больше всего болит у меня в голове, словно там что-то сломалось и восстановлению уже не подлежит, и совершенно не важно, что я привела свою одежду в порядок, чтобы казалось будто ничего не произошло.

Они бросают меня обратно в клетку, и я втискиваюсь между Крисси и Меган. Кайра смотрит на меня глазами, полными понимания о произошедшем, а Лиз обнимает Джоси, чьи плечи дрожат от безмолвных рыданий.

— Они... тебя не обижали? — шепотом спрашивает Лиз, когда охранники уходят. — Тебя долго не было.

— С ней все в порядке? — вместо того, чтобы ответить, я спрашиваю, глядя на Джоси.

Лиз качает головой, ее губы сжимаются в мрачную черту, и я понимаю, что худшее произошло. Джоси была изнасилована и, скорее всего, на глазах у всех.

— Как ты? — спрашивает Меган, взяв меня за руку.

— Я в порядке. Никто ко мне не прикасался, — я чувствую себя ужасно от того, что лгу. — Они меня усыпили и просто обследовали на одном из столов.

На лице Кайры я вижу облегчение. Она протягивает руку и сжимает мое плечо. Мы все снова замолкаем, единственный звук — это приглушенные всхлипывания Джоси, несмотря на, что она отчаянно пытается вести себя тихо. Лиз гладит ее руку, утешая ее.

Никто ко мне не прикасался, и именно так меня устраивает.

Часть 2

САЛУХ

Прислонившись к стене пещеры, я перекатываю в зубах веточку и наблюдаю, как смуглая человеческая женщина выходит из своей пещеры. Наблюдать за Ти-фа-ни стало одним из моих самых любимых времяпрепровождений с тех пор, как мы перебрались в южные пещеры, и знаю, что я не один такой. Просто я единственный, кто делает это незаметно. Околачивающийся рядом Таушен, увидев ее, тут же вскакивает на ноги. Она улыбается ему, но улыбка не достигает ее глаз. Мне так и хочется подсказать ему, что привлекать ее внимание стоит совсем не так, но помогать ему я не стану.

Ти-фа-ни моя. Она просто об этом еще не знает.

Мой кхай у меня в груди молчит, но мне все равно. Скоро он со мной согласится. Продолжая перекатывать веточку, я по-прежнему наблюдаю, как Таушен — нетерпеливее, как никогда раньше — пытается взять из ее рук корзину. Мотая головой, она что-то вежливо ему говорит, и он никнет. Когда он возвращается обратно к центральному костру, он выглядит так, словно его сурово отчитали.

Ти-фа-ни торопливо выходит наружу. Я последую за ней, но немного погодя. Нужно время, чтобы ей казалось, что она совсем одна. Моя женщина... она очень пугливая, но это не беда. Я мужчина терпеливый. Отслеживание моей женщины по сути то же самое, что отслеживание любой другой добычи — это требует от охотника большого терпения и упорства. Это значит следить за каждым движением того, кого отслеживаешь, изучать поведение. В случае с этим человеком, это значит подружиться с ней и оставить ее в покое, когда другие этого не делают. Это значит сохранять дистанцию.

Пока что. Когда мой кхай начнет ей резонировать, мне больше не придется держаться от нее на расстоянии.

Я выжидаю несколько минут, лениво ковыряясь в зубах и наблюдая, как мои соплеменники в южной пещере занимаются делами. Пара Аехако, Кайра, стоит неподалеку, укачивая на руках свой комплект. Шумное создание, которое зовут Джоси, протягивает руки к ребенку, и ее округлое человеческое личико прямо-таки излучает острую тоску. Этот человек не скрывает своих эмоций, как Ти-фа-ни. Она выражает их откровенно и ни для кого они не являются секретом. Моя мама вместе с одной из пожилых женщин коптят мясо и делают дорожные пайки, а рядом несколько охотников, готовясь отправиться на охоту, точат лезвия. С прибавлением двенадцати ртов, не считая молодняк, которые нужно кормить, пещеры теперь кажутся переполненными, и налицо необходимость охотиться, как никогда раньше.

Но у меня нет никого, ради кого охотиться. Еще нет. Я одинокий охотник, у которого нет ни собственной пещеры, ни кого кормить. Мои шкуры все еще в той же пещере, где и остальных неспаренных охотников. Скоро я отправлюсь на охоту... но сначала я увижусь со своей женщиной и сделаю все, чтобы она почувствовала себя нужной. Я отталкиваюсь от стены пещеры, подхожу к Кемли и умыкаю порцию дорожного пайка.

— Ууу, мам, вижу, ты готовишь для меня еду.

Она шлепает меня по руке, как будто я нашкодивший ребенок.

— А ну верни обратно! Тебе пора на охоту.

— Эй, но ведь я уже охочусь, — ухмыляясь ей, я повторно впиваюсь зубами в еду. — Только не на мясо.

Она закатывает глаза и просто отмахивается от меня. Моя мама желает видеть меня спаренным, я уверен в этом. За исключением моей младшей сестры Фарли, я последний, кто выселился из семейной пещеры. Оба моих брата, Пашов и Дагеш, спарились с людьми, и сейчас их домашние очаги согревают молодые комплекты.

— Больше пайков ты не получишь, сын мой. Они нужны нам для предстоящего похода.

Я проглатываю кусок, посматривая на вход в пещеру, где не так давно исчезла Ти-фа-ни. Если стану медлить слишком долго, кто-нибудь да заявится и начнет ей докучать. Лучше уж мне поспешить, однако слова моей матери разжигают мое любопытство.

— Какой еще поход?

— По словам Аехако, человеческая девушка по имени Хар-лоу своим камнерезом открыла три новые пещеры для семей. Теперь там есть достаточно места, чтобы три семьи вернулись в главные племенные пещеры. Мы с Фарли и твоим отцом возвращаемся обратно. Мне хочется жить рядом со своими другими сыновьями и их парами, пока их комплекты еще маленькие, — запрокинув голову, она смотрит на меня снизу вверх. — Мы будем очень рады, если ты вернешься обратно вместе с нами.

— Нет, пока что не могу, — я сделаю то, чего захочет Ти-фа-ни. Если она решит не переселяться обратно, тогда и я останусь.

— Из-за этих человеческих девушек? — моя мама выгибает одну из своих седых бровей. Она слишком хорошо меня знает.

Я лишь ухмыляюсь ей. Она знает, что я слежу за Ти-фа-ни, хотя я еще ей не резонирую. Я приглядываю за ней, как за девушкой, которой предназначено стать моей. Самое главное, что остается решить, — это убедить мой кхай в том, что она принадлежит мне.

Это обязательно произойдет. Я более чем уверен, что так и будет.

Я наклоняюсь вниз и умыкаю еще одну порцию, после чего спасаюсь бегством, прежде чем мама успевает дернуть меня за хвост, как напроказившего мальчишку. Ей бы сейчас сильно возражать, но когда покидаю ее, я слышу ее веселый хохот. Выйдя из главной пещеры, я ступаю в сугроб и мои сапоги погружаются в накопившийся за ночь свежий рыхлый снег. Для горького сезона снега выпало немного, но я знаю, что эти бесконечные холода сеют в людях отчаяние. Слышал, как они говорили, что снег — это нечто такое, что выпадает лишь в течении несколько коротких лун. Я фыркаю при одной мысли об этом. Просто безумие.

Ти-фа-ни проложила в сугробах глубокую дорожку, поскольку при каждом шаге ее маленькие человеческие ножки глубоко увязали в снегу, так как чаще всего она избегает пользоваться снегоступами, если только в этом нет крайней необходимости. Ушла она не так уж далеко, и я иду по ее следу, повернув к дальней стороне скалистого утеса, куда она перемещает растения и выстраивает их в ряд. Она говорит, что занимается феер-меерством, и все это наверняка пригодится в дальнейшем. Понятия не имею, правда ли это, но у людей весьма странные прихоти, такие, как поедание корнеплодов. Она трудолюбивая и очень смышленая, поэтому от ее странных поступков наверняка должна быть определенная польза.

Я вижу, как всего в нескольких минутах ходьбы от меня она встает в снегу на колени и принимается палкой рыть яму. Отсюда я вижу красивый цвет ее кожи, наподобие самых роскошных шкур животных. Ее грива необычна тем, что струится тугими спиральками, похожими на веточки сладких растений, которые растут в каменистых нишах и из которых заваривается ароматный чай. Мне, кстати, ее грива нравится. Ти-фа-ни отличается от других, тем не менее ею невозможно не любоваться, и мне нравится блеск ее синих глаз на ее маленьком человеческом личике.

Приближаясь, я окликаю ее.

— Эй, Ти-фа-ни! Это я, Салух!

Я поднимаю руку в знак приветствия, тогда она поднимает голову и смотрит на меня, приложив ладонь к глазам. Я всегда осторожен и предупреждаю о себе приветствием. Однажды я застал ее врасплох, и ее яростная реакция вызвала во мне серьезную тревогу. Мне не хочется снова ее напугать.

Она машет мне рукой.

Я направляюсь к ней и, пока иду, мысленно призываю свой кхай. «Вот наша пара, — я уговариваю его. — Видишь, какая она красавица? Какая хрупкая? Я должен ей резонировать. Я должен утвердить ее своей, чтобы оберегать ее».

«Ти-фа-ни принадлежит мне».

«Резонируй».

«Ну же, резонируй, чтоб я мог заявить на нее права».

Но, пока я подхожу к ней, мой кхай — тот еще предатель — хранит молчание. Значит, сегодня не тот день. Не беда. Это произойдет завтра, или послезавтра.

— Наслаждаешься снегом?

Скорчив рожицу, она смотрит на меня и раскачивает палкой, которой рыла снег.

— За одну ночь все замело в пух и прах, и накрыло снегом мои растения. Даже не представляю, как тут кому-то удается хоть чего-нибудь добиться!

— Ммм, — я приседаю в снегу на корточках рядом с ней и рассматриваю положение ее дел. У нее кожаная сумка, которую она положила рядом с собой, полная семян и чего-то, что похоже на навоз, а еще она копается палкой в снегу. — А чем ты занимаешься?

— Я пытаюсь посадить зйерна, — отвечает она на своем странном человеческом языке. Я выучился человеческому языку в Пещере старейшин, так что могу с ней разговаривать. Воображаемая картина, которая приходит на ум относительно этого слова, — это растения, выращенные в определенных местах в целях обеспечения пищи.

Очень интересно. Я никогда не обращал внимания на растения, за исключением, когда время от времени собирал их для одного из чаев моей матери. Я беру одно из семян и рассматриваю его, а она возвращается к работе.

— Так чего ты делаешь, когда сажаешь?

Она усаживается обратно и убирает с лица свои пружинистые кудри. Это незначительное движение изящное, и у меня начинает болеть член от необходимости утвердить ее. «Резонируй», — приказываю я своему безмолвному кхаю.

— Ну, — отвечает она. — На Зэмле у нас были феермы. Там выращивали пищу для людей, у которых не было места, чтобы выращивать ее самим. Мы могли бы выращивать собственные растения и хранить их урожай для жестокого сезона. Мне просто нужно понять, как заставить все это расти при всем этом снеге. Я имею в виду, в Норвегии и Сибири ведь все растет, и растет как полагается, понимаешь? И здесь они растут. Очевидно, что растения могут выживать в суровых условиях. Но я только и делаю, что продолжаю сажать семена, а они не растут. Так что я никак не пойму, что я делаю не так.

Она сжимает губы в твердую линию.

Я беру одну из лепешек навоза двисти, что находятся в ее сумке, и разглядываю ее. Мы используем их в качестве топлива, потому что в горах леса — это редкость.

— Так тебе, как мэтлаку, хочется пошвырять в них дерьмом?

Она взрывается смехом, и его звук настолько милый и гортанный, что рябью струится по моей коже, словно ласка.

— Да нет же! Я пытаюсь обогатить почву.

— Навозом?

— Навозом, — соглашается она. Она снова достает палку, которой рыла снег, и начинает рыть яму. — Навоз животных содержит насыщенную поо-д-питку для почвы. По крайней мере, так было на Земле. Размещаешь его вместе с семенами, и он создает благодатную почву для роста.

Она бросает в яму лепешку навоза, добавляет туда несколько семян, после чего засыпает ее смесью снега и земли.

— Понятно. — Да чего же странная идея, но у людей вообще множество странных идей. — Тебе нужна помощь? Мужчина я сильный и могу вырыть для тебя ямы.

— Такой скромник, — бормочет она, и ее губы изгибаются в едва заметную улыбку в то время, как она оглядывается и смотрит на меня.

Я совсем-совсем не скромник. Я сильный и умелый. Мое тело молодое и здоровое. Ей надо бы смотреть на меня с восхищением. Я стягиваю свою кожаную тунику и провожу рукой по груди, чтобы увидеть, заметит ли она, в какой я отличной форме.

Но она не замечает. Она роет яму.

Люди расстраивают. Но я все ровно привлеку к себе ее внимание. Она поймет, какой я умелый, здоровый, сильный охотник, и тогда ее кхай решит, что я для нее тот самый, единственный. Я отбрасываю свою тунику в сторону и становлюсь в снегу на колени, игнорируя, как он просачивается в мои кожаные леггинсы.

— Ти-фа-ни, сколько тебе нужно ям, чтобы этот сильный мужчина для тебя вырыл?

Она снова заливается хохотом.

— Давай начнем с двадцати, и с расстоянием вытянутой руки между ними.

Я начинаю копать для моей женщины. Я совсем не против этой работы. Эта работа какая-то странная, но я с большим удовольствием готов для нее ее выполнить. Создание каждой ямы означает, что я должен докопаться под слои снега, вплоть до земли и немного дальше. Я быстрее, чем она со своей палкой для рытья. Занятые делом, время у нас проходит в тишине. Я совсем не против, потому что, когда я приостанавливаюсь, дабы вытереть выступивший на лбу пот, я замечаю, что она наблюдает за мной. Я слежу за тем, чтобы продемонстрировать бицепсы, когда рою следующую. Я похож на серпоклюва, который красуется перед своей самкой, но мне плевать. Я хочу, чтобы она обратила на меня внимание.

Когда ямы вырыты, я беру пригоршни снега и растираю им лицо и грудь, смывая с себя пот. Она отводит взгляд и сосредотачивает все свое внимание на своих семенах.

— Спасибо тебе, Салух. С твоей помощью все прошло намного быстрее.

Ее слова выражают радость, но выглядит она опечаленной. Она что, переживает — так же, как я — от того, что наши кхаи хранят молчание?

— Ты не выглядишь счастливой.

Испугавшись, она поднимает на меня глаза.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Этим я хочу сказать, что твои слова очень приятны, однако твое тело говорит совершенно другое. Тут ты улыбаешься, — я наклоняюсь к ней и, искренне осмелившись рискнуть, прикасаюсь кончиком пальца к ее полным губам. — Но тут ты не улыбаешься, — я постукиваю по ее виску, указывая на ее глаза.

Ее улыбка возвращается, но она кажется скорее вынужденной.

— Меня застукали.

— Мы разве не друзья? Расскажи, что тебя тревожит.

Ради нее я хочу разобраться с этим. Хочу снова зажечь огонь в ее сияющих глазах и вернуть улыбку — искреннюю улыбку — на ее лицо.

Прикусив губу, она перебирает кожаные ремешки своей сумки, а потом бросает взгляд на меня.

— Просто я расстроена мыслью о том, что пещеры снова объединяются. Я потеряю свой урожай.

— Вранье, — немедленно заявляю я. Она мастер в том, как дурачить других, но только не меня. — Нет у тебя никакого урожая. У тебя есть навоз и семена. Тебя тревожит что-то другое.

Скорчив мне рожицу, Ти-фа-ни бросает в меня сумку.

— Ну, ты и прилипала, ты в курсе, Салух?

Она даже не догадывается о том, как сильно мне хочется к ней прилипнуть. Или о том, как мне хочется толкнуть ее в снег и накрыть ее тело своим. Но мы не спарены. Мы не резонируем. Опять же, я должен научиться быть терпеливым.

Довольно сложно быть терпеливым, когда женщина, которую хочешь, настолько близко, что могу коснуться ее нежной кожи. Когда ее запах наполняет мои ноздри и заставляет мое тело жаждать ее прикосновений. Я не чувствовал себя настолько теряющим над собой контроль с тех пор, как был еще мальчишкой и у меня впервые встал член.

— Я прилипала, как ты выразилась, но я такой потому, что я твой друг. Твои проблемы беспокоят меня.

Она немного расслабляется и легонько кивает головой, как будто принимая какое-то решение.

— Ну... хорошо, — она резко выдыхает. — Ты... заметил, как обстоят дела в пещере?

— Ты имеешь в виду, заметил ли я, что другие мужчины пытаются привлечь твое внимание? — О да, заметил. Из-за этого у меня от недовольства сводит живот, но я напоминаю себе, что это не имеет значения. Она начнет мне резонировать, и их соперничество за ее благосклонность забудется. — Трудно этого не заметить.

Ти-фа-ни кажется смущенной.

— Да-да, пожалуй, так и есть. В общем, именно это и заставляет меня нервничать. Меня это очень беспокоит.

— Беспокоит тебя? Неужели ты этим не польщена? Ты самая желанная женщина среди обеих пещер. Для мужчин вполне естественно желать привлечь твое внимание и попытаться повлиять на твой кхай.

«Пусть они попробуют, но ничего у них не выйдет. Ты — моя».

Вместо того, чтобы казаться довольной подобной лестью, у нее в глазах появляются слезы, а ее лицо приобретает горестное выражение. Всхлипывая и шмыгая носом, она вытирает щеки... и кривится лицом, когда счищает с них ледышки.

У меня сердце в груди сжимается. Скованное страхом, все мое тело напрягается. Это в правду беспокоит ее. Неужели во всем этом есть нечто такое, что куда глубже, чем просто ухаживания за ней, и по этому поводу она и заливается слезами? Меня тут же охватывает непреодолимое желание все исправить. Я лишь хочу, чтобы она улыбалась и была счастлива. Все мое тело переполняется яростью, что есть нечто, что настолько сильно ее расстраивает.

— Что случилось? — мой голос практически срывается на рычание. Я сжимаю в кулаке свой стегающийся хвост, чтобы удерживать его неподвижным. Мне не хочется дать ей понять, каким расстроенным меня делают ее слезы.

— Ну... — она прерывается и начинает тереть свои щеки, вытирая с них оставшиеся слезы. — Когда меня похитили и держали в плену вместе с остальными... кое-что произошло, — ее голос оборачивается в шепот.

Кое-что? Что еще за «кое-что»?

— Боюсь, я не понимаю.

Она тяжело сглатывает и смотрит на меня неспокойным взглядом.

— Я не хочу об этом говорить.

— Если ты не расскажешь, как тогда я смогу тебе помочь?

Если она все не расскажет, от беспокойства я сойду с ума. С моей стороны эгоистично принуждать ее, но я должен все узнать. Что это за «кое-что»? Что это за «кое-что»? Эти слова так и кружат в моем сознании.

— На том инопланетном корабле, — произносит она слова очень медленно, словно пытаясь набраться смелости, — о каких-либо ухаживаниях и речи не шло. Если мужчины хотели, чтобы женщины уделяли им свое внимание, они... просто брали, не спрашивая на то согласие, — она отводит взгляд в сторону. — Я очень боюсь, что это может повторится.

У меня голова едва не взрывается от осознания происшедшего. На меня накатывает волна ярости и возмущения. Мужчины прикасались к ней? Мужчины прикасались к моей паре? К моей женщине? Они прикасались к ней без ее

12 Следующая ⇒