ЛЕГКИЕ ЛЮДИ. ДУРНЕНКОВ МИХАИЛ

ЛЕГКИЕ ЛЮДИ

ДУРНЕНКОВ МИХАИЛ

Видимая часть квартиры представляет собой две комнаты. Одна большая – гостиная, из которой ведут три двери в маленькую комнату, которую мы не видим, в спальню и наружу. В гостиной стоит большой стол, несколько стульев, шкафы, которые, по всей видимости, остались еще с советских времен. Весь этот советский интерьер погребен под массой всевозможных вещей, которые, судя по всему, были внесены в эту квартиру на время, и затем их уже было или жалко или некогда выкинуть. Разноцветные бутылки, морские раковины, книжки стопками и так далее. В спальне стоит кровать, на стенах за неимением платяного шкафа развешаны платья Татьяны, летние, легкие разноцветные. Снаружи – лето.

Егор говорит так, будто перед ним сидят пара его друзей, которые его хорошо знают - легко, как обычно, когда рассказывают анекдот.

ЕГОР. Я легкий человек, мне кажется, ещё наберу в легкие воздух и смогу улететь. Раньше легкость считалась пороком. Нужно было это скрывать, сидеть на кухнях, пить с друзьями и делать вид, что мне тяжело. Мы сами себе напоминали стариков, которые скрипят друг другу ненужные мысли. Потом в воздухе что-то неуловимо так изменилось. Раздолбанные телегами дороги в стране постепенно заменили воздушными потоками. Теперь по ним ветер гонит легких, как Мэри Поппинс, людей, которые не весят ничего. Это как клуб, членство в котором доступно каждому. На первое место в этом клубе я бы поместил Зиту и Гиту. Так эти две девушки называют себя и вслед за ними и все мы. Я познакомился с ними на Красной Площади - они стояли и целовались взасос. Падал снег, я слепил снежок и со всего размаху влепил его еще одним поцелуем. На мой взгляд, они были слишком красивы для такого места как Красная Площадь. Видели бы вы их в тот момент. Оказывается, они ждали пули снайпера. Почему-то были уверены, что двух целующихся на Красной Площади лесбиянок должны застрелить притаившиеся на кремлевской стене снайперы. Это был их вызов государству – такой же легкий и бессмысленный, как мой рассыпающийся в полете снежок. Снежок вместо пули – для всех членов этого клуба.

ТАТЬЯНА открывает дверь и отступает на шаг внутрь гостиной. В комнату входит ИВАН, держа в руках видеокамеру.

ТАТЬЯНА. Откуда у тебя камера?

ИВАН. Взял погонять.

ТАТЬЯНА. Здорово. А ты что, снимаешь сейчас?

ИВАН. Ага. Видишь, огонек горит?

ТАТЬЯНА. Дай посмотреть.

ИВАН. Не, не дам. Я занят, я веду съемку.

ТАТЬЯНА. Не снимай меня, я не одета.

ИВАН. Ерунда, мне важно сейчас тебя запечатлеть. Именно сейчас.

ТАТЬЯНА. Это еще почему?

ИВАН. Сегодня новый этап в нашей жизни. Когда снимаешь человека совсем близко, то у него почему-то никогда не получается умного выражения на физиономии.

ТАТЬЯНА. Во-первых, держись подальше от моей физиономии, во-вторых, объясни, что за этап. О чем ты вообще?

ИВАН. Это потому что на переднем плане нос, потом все остальное – глаза, уши….

ТАТЬЯНА. Ну, давай, говори, что случилось?

ИВАН. Меня взяли на работу.

ТАТЬЯНА. Та-а-ак….

ИВАН. Жду радостных визгов.

ТАТЬЯНА. А куда взяли?

ИВАН. Ну не порть момент. Пока еще все можно будет вырезать. Монтажная склейка называется. Итак, последняя моя фраза – меня взяли на работу. И раз, и два, и….

ТАТЬЯНА. Так куда тебя взяли?

ИВАН. Эх, не получилось события.

ТАТЬЯНА. Выключи камеру и расскажи мне все по порядку.

ИВАН выключает камеру.

ИВАН. Помнишь, я тебе про Маара рассказывал?

ТАТЬЯНА. Твой одногруппник? Который с зубами?

ИВАН. С зубами Гарнов. А это Маар, который физкультуру сдать не мог из-за национальности.

ТАТЬЯНА. Да я разве упомню всех этих ваших…. Ну и что?

ИВАН. Он, оказывается, уже до главного доработался. А я прихожу на собеседование в отдел кадров, и он туда заходит в этот момент. Ну что, говорит, пиво с тобой в институте хорошо было пить, посмотрим, каким теперь инженером будешь. Представляешь, зашел бы он на минуту позже и уже меня бы не застал. Я вот всегда знал, что жизнь состоит из случайностей.

ТАТЬЯНА. И что, он тебя к себе на работу берет?

ИВАН. Ну.

ТАТЬЯНА. Ура!

ИВАН. Черт. Камера-то выключена.

ТАТЬЯНА. Ты лучший – я всегда это знала!

ИВАН. Ты хочешь, чтобы у меня возникли комплексы? А если бы я не устроился на работу?

ТАТЬЯНА. Ты все равно устроился бы, я в тебя верю. Это у меня комплексы.

ИВАН. У тебя комплексы?

ТАТЬЯНА. У меня комплексы. Комплексы безработицы и хронического отсутствия денег.

ИВАН. Будем лечить.

ТАТЬЯНА. Будем играть в доктора?

ИВАН. Гм. Сейчас?

ТАТЬЯНА. А почему бы и нет.

ИВАН. Так, так, так… я не готов….

ТАТЬЯНА. Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие ушки?

ИВАН. Эй, эй погоди, я же только пришел, мне в душ надо….

ТАТЬЯНА. Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?

ИВАН. Это самое… внучка… ты это самое….

ТАТЬЯНА. Бабушка, бабушка…. Слушай, а когда тебе на работу выходить?

ИВАН. Стоп, я так резко не могу переключаться. Сейчас очередь про хвостик спрашивать.

ТАТЬЯНА. Я тебе буду бутерброды утром делать и до дверей провожать. Здорово?

ИВАН. Тебя не надо защищать? Мне сейчас очень хочется тебя от чего-нибудь защитить.

Спальня.

ИВАН. Я тебя знаю всего полгода. Это притом, что мы уже год как вместе. Год, правильно?

ТАТЬЯНА. Сегодня, какое число?

ИВАН. Пятнадцатое.

ТАТЬЯНА. Год и почти два месяца. Двадцать второго будет ровно.

ИВАН. Да?

ТАТЬЯНА. Ты никогда не запоминаешь наши даты.

ИВАН. У меня нет такой специальной машинки в голове. Для дат.

ТАТЬЯНА. Ну, это же мы с тобой. Это же не день рождения твоей двоюродной тетки.

ИВАН. У меня нет двоюродной тетки.

ТАТЬЯНА. Не придирайся.

ИВАН. Хорошо. Мы. Мы уже год и два месяца, как мы.

ТАТЬЯНА. Не снимай меня. Выключи камеру. Не хочу.

ИВАН. Это еще почему?

ТАТЬЯНА. Мало ли. Например, мы с тобой расстанемся, я пойду такая несчастная по улицам. Нет. Я буду безутешно скользить по улицам, глядя перед собой остановившимся взглядом….

ИВАН. И тебя заберут в Кащенко.

ТАТЬЯНА. Не перебивай. И я не сразу замечу скользящий рядом со мной лимузин, в котором будет сидеть он.

ИВАН. Все скользят, всё скользит…. Ну-ну.

ТАТЬЯНА. Сама знаю, что звучит убого, но уже не могу остановиться. А потом, когда у нас с ним все будет уже, казалось бы, хорошо, какой-то мерзкий волосатый аноним, смутно напоминающий тебя, подсунет ему эту видеозапись.

ИВАН. Он увидит целюлит на твоем роскошном теле и свадьбы не будет?

ТАТЬЯНА. Дурак ты.

ИВАН. Ну не обижайся. Ну, пожалуйста. Глупая шутка.

ТАТЬЯНА. Дурак.

ИВАН. Да, дурак, извини. Ну, так и что? Что там дальше?

ТАТЬЯНА. Все не хочу рассказывать. Да выключи ты эту дурацкую камеру, я тебя прошу!

ИВАН. А если я сейчас перестану снимать тебя на камеру, как же я отобью тебя обратно у этого водителя лимузина?

ТАТЬЯНА. У владельца лимузина.

ИВАН. Хорошо, у владельца лимузина.

ТАТЬЯНА. Никак.

ИВАН. Ну, хватит уже обижаться. Хорошая история, и я хочу узнать, чем она закончилась.

ТАТЬЯНА. Признаешь свою вину?

ИВАН. Признаю.

ТАТЬЯНА. Хорошо. История заканчивается так. Лимузиновладелец смотрит эту запись, и мы с ним расстаемся.

ИВАН. Почему?

ТАТЬЯНА. Потому что он никогда не видел у меня такого счастливого выражения лица как на этой записи. И понимает, что никогда не увидит.

ИВАН. Новый этап в жизни. Новая работа и все такое. Понимаешь? Я к чему веду-то всё это время.

ТАТЬЯНА. К чему ты ведешь?

ИВАН. Пора.

ТАТЬЯНА. Что-то мне не нравится твое выражение лица.

ИВАН. Слишком торжественное? Хрен с ним. Я с тобой не говорил, но ты же об этом тоже думаешь.

ТАТЬЯНА. О чем?

ИВАН. Ребенок. А? Думала?

Пауза. Татьяна с неопределенным выражением на лице смотрит на Ивана.

ТАТЬЯНА. Думала.

Звонок в дверь.

ИВАН (разочарованно). Ну вот….

ТАТЬЯНА. Я пойду, открою.

ИВАН. Не открывай. Я уверен, там стоят две женщины с разбитыми судьбами, которые хотят тебе впарить глянцевые брошюры о том, как искать Бога. (Смеется.) И брошюры о том, зачем его искать.

Звонок повторяется.

ТАТЬЯНА (по пути к двери). Болтун.

ИВАН. Подожди! Я сам открою. Ты не умеешь их отшивать. В результате опять купишь пачку испорченных фломастеров и сковородку с пригорающим покрытием.

С этими словами подходит к двери и открывает ее. Выглядывает.

ИВАН. Вы куда? Вы к нам? Мы дома, дома, заходите. Сейчас помогу….

Уходит. ТАТЬЯНА делает пару шагов к двери и останавливается. На пороге стоит Егор с большим рюкзаком за плечами. За ним в комнату входит Иван. В руках у него большая белая коробка.

ЕГОР (улыбаясь). Здравствуйте.

ТАТЬЯНА. Привет, Егор.

ЕГОР. Я знаю, как пройти через любую сигнализацию, сквозь любой домофон в дом, полный незнакомых людей. Когда через дверь тебя спросят – «кто там», надо отвечать - «Это я». И тебя сразу же впустят. Этому меня научил Ключ. Еще один из членов этого открытого на всю страну клуба. По юности Ключ увлекался Кастанедой, хотел быть воином духа, потом планово перешел в разряды обычных героиновых наркоманов. Выкарабкался, поблуждал по нескольким сектам, изучал НЛП, и там получил свое прозвище. Когда я с ним познакомился, это был слегка заикающийся молодой человек. Он мог с комфортом кота разместиться на полу самой маленькой кухни и на спинке самой неудобной скамейки в зале ожидания. Он ничего не желал от жизни, он не имел никакой цели, он обладал волшебным свойством проходить там, где проходить нельзя. Для него не было обходных дорог – его тропа вела сквозь заколоченные бомжатники, вызолоченные казино, железнодорожные пути, заброшенные дачи, реки, небоскребы и лепрозории. Он легкий как гелиевый шар. Он сам изменил под себя окружающий мир Он просто раз и навсегда отменил такую вещь как запертые двери.

Иван, Егор и ТАТЬЯНА сидят в гостиной за столом, на котором стоит большая белая не распакованная коробка.

ИВАН. Что?

ЕГОР. Соковыжималка.

ИВАН (думая, что ослышался). Что, извини?

ЕГОР. Соковыжималка. Сок выжимать.

ИВАН. Зачем нам соковыжималка?

ЕГОР. Сок выжимать. Подарок.

ИВАН. Спасибо.

ТАТЬЯНА. Ты надолго?

ЕГОР. Как пойдет.

ИВАН. Я отнесу это… (Тане.) куда?

ТАТЬЯНА. В шкаф поставь. Где зимняя обувь хранится.

ЕГОР. Хорошая вещь. Рекомендую.

Иван берет коробку со стола и молча уносит ее.

ЕГОР. Не пришелся мой подарок ко двору. Я то надеялся, я вам подарю праздник, расцвечу будни….

ТАТЬЯНА (обрывая). Как ты узнал, что мы живем здесь?

ЕГОР. А я не узнавал. Я подумал, что ты так и продолжаешь здесь жить.

ТАТЬЯНА. А если бы я переехала?

ЕГОР. Мы бы не встретились.

ТАТЬЯНА. Зачем ты приехал?

ЕГОР. Я же говорил, у меня командировка. Остановиться негде, и я….

ТАТЬЯНА. И ты не придумал ничего лучше, как заявиться сюда.

ЕГОР. Точно. А этот мрачный тип….

ТАТЬЯНА. Мы любим друг друга.

Возвращается Иван.

ЕГОР. Не сомневаюсь.

ИВАН. О чем вы тут?

ТАТЬЯНА. Да так….

ЕГОР. Как это «так»? О любви. (Татьяне.) Мы же говорили о любви?

ИВАН. Ну и… как?

ТАТЬЯНА. Ты, наверное, устал с дороги?

ЕГОР. Я бы в душ. Если можно.

ИВАН. Конечно, в любое время.

ЕГОР. Договорились.

Резко встает и уходит. ТАТЬЯНА и Иван остаются сидеть одни. Пауза.

ИВАН. Ну?

ТАТЬЯНА. Знаешь, старый анекдот про еврея, который молился Богу, что у него много домочадцев и мало места? Бог заставил его взять в дом всю домашнюю живность, пожить в таких условиях, а потом выгнать всех кур, коз и так далее.

ИВАН. Меня вполне устраивало, как мы жили еще несколько часов назад.

ТАТЬЯНА. Меня тоже.

ИВАН. Кто он?

ТАТЬЯНА. Старый друг.

ИВАН. Точнее?

ТАТЬЯНА. Мы с ним жили два года вместе. Здесь. Потом расстались. Это было двенадцать лет назад. Мы были практически подростками.

ИВАН. А почему он решил….?

ТАТЬЯНА (обрывая). Не знаю. Ты можешь попросить его поискать другое место для жилья?

ИВАН. Как ты себе это представляешь?

ТАТЬЯНА. Ну, например – «Егор, ты должен понимать, что у нас немного другие планы…».

ИВАН. Я не смогу.

Пауза.

ИВАН. А ты?

ТАТЬЯНА. М-да. Ситуация.

ИВАН. Ну, он хоть ненадолго? Он не сказал тебе?

ТАТЬЯНА. Ты же и сам все слышал.

ИВАН. Кто? Я?

ТАТЬЯНА. А кто здесь под дверью сопел? (Разводит руками.) Ты что, ревнуешь?

ИВАН. Нет.

ТАТЬЯНА. Ну-ну.

ИВАН. Я сверхчеловек и ничто сверхчеловеческое мне не чуждо.

ТАТЬЯНА. Не ревнуй. Это глупо.

ИВАН. Глупо. Согласен.

ТАТЬЯНА. Иван, ну ты чего такой унылый?

ИВАН. Да что-то как-то… не по себе.

ТАТЬЯНА (разочарованно). Ну-у, начинается.

ИВАН. Ладно, я соберусь.

ТАТЬЯНА встает и начинает готовить. Следующий разговор происходит деловитым тоном, будто обсуждаются какие-то совсем скучные дела.

ТАТЬЯНА. Соберись, тряпка.

ИВАН. Я соберусь.

ТАТЬЯНА. Покажи мужика.

ИВАН. Я дикий, я свирепый.

ТАТЬЯНА. Так. Дальше.

ИВАН. Я могу собрать и разобрать соковыжималку с закрытыми глазами.

ТАТЬЯНА. Неплохое качество. Особенно про разобрать мне понравилось.

ИВАН. Я смогу перелететь Днепр. До середины и обратно. Я умею… скрежетать зубами.

ТАТЬЯНА. А ну покажи?

ИВАН. Сейчас что ли? Без подготовки?

ТАТЬЯНА. Обманщик.

ИВАН (останавливаясь и выпадая из игры). Мне завтра уже на работу выходить. Я не успел тебе сказать.

ТАТЬЯНА. И что из этого следует?

ИВАН. Одна останешься. С этим.

ТАТЬЯНА. Мы справимся. Правда.

ИВАН (мрачно). Не сомневаюсь.

Егор и Иван.

ЕГОР. Как прошел день?

ИВАН. Спасибо. Еще не прошел. Просто на обед зашел домой. Оказывается, я паспорт забыл в ящике стола. Сейчас заберу и пойду обратно.

ЕГОР. Как новая работа?

ИВАН. Ничего. В смысле, ничего интересного, но работа она и должна быть не интересной. Слежу там за погрузкой-разгрузкой на транспортном участке.

ЕГОР. А я вот себя никогда не заставляю ничего делать против воли.

ИВАН (с сомнением). Ну, не знаю. Если бы я себя не заставлял, я бы ничего и не делал. Вообще ничего.

ЕГОР. А ты пробовал?

ИВАН. Знаю.

ЕГОР. Это разные вещи – знать и пробовать. Жить надо по любви.

ИВАН. Да уж…. А Татьяна где?

ЕГОР. Ей какая-то ее подруга позвонила, старая. Она ушла к ней, встречаться.

ИВАН. Понятно.

ЕГОР. Я чувствую, у тебя ко мне есть вопросы?

ИВАН. Вопросы? Нет. Откуда?

ЕГОР. Ну, как знаешь. Я тут подумал….

ИВАН (одновременно). Таня говорила, вы жили вместе?

ЕГОР. Ага. Было такое.

ИВАН. А чего расстались?

ЕГОР. Как обычно люди расстаются? Сошло всё на нет постепенно. Смысл потерялся. Ну, сам знаешь.

ИВАН. Не знаю.

ЕГОР. Я тут подумал, раз я у вас живу, может, я готовить буду?

ИВАН. Да нет, зачем утруждаться.

ЕГОР. Мне не сложно. Я это люблю.

ИВАН. Ну, если не сложно.

ЕГОР. Бутерброды буду тебе на работу готовить.

ИВАН (твердо). Нет, давай пусть вот Таня это делает.

ЕГОР. Ну я чего-нибудь еще придумаю. Чтобы отплатить.

ИВАН. Вполне соковыжималки достаточно.

ЕГОР. Вещь-то хорошая.

ИВАН. Лучшая, в своем роде. Мне пора.

ЕГОР. Хорошо пообщались.

ИВАН. По душам.

ЕГОР. Тесной мужской компанией.

ИВАН. Как мужик с мужиком.

ЕГОР. Почаще бы вот так собираться.

ИВАН. Да, чтоб без баб.

ЕГОР (зевает). Извини, что-то зевается и зевается. Все с поезда никак выспаться не могу. Пойду, наверное, покемарю.

ИВАН (встает). Да я уже и сам ухожу. Всего!

ЕГОР. Давай, ага….

Иван выходит. Егор, оставшись один, достает из кармана бензиновую зажигалку, щелкает ею, смотрит на пламя, о чем-то думает. Подходит к столу, выдвигает ящик, смотрит внутрь. Усмехается.

ЕГОР. Твою мать…. (Качает головой.) Никому верить нельзя….

Задвигает ящик, возвращается на свое место. Дверь открывается, входит Иван.

ИВАН. Я же паспорт не взял.

Подходит к столу, выдвигает тот же ящик, который перед этим проверял Егор.

ИВАН (озадаченно). Черт, а где он….

Выдвигает соседний.

ИВАН. Нашел!

Вынимает оттуда паспорт, кладет во внутренний карман.

ИВАН. Ну, все, до вечера.

ЕГОР. Пока.

Егор и Татьяна.

ЕГОР. Обзавидовалась?

ТАТЬЯНА. Чему завидовать? Что моя бывшая одноклассница начальница рекламного бюро, зарабатывает по десять штук долларов в месяц и по пол года проводит за границей?

ЕГОР. Ага.

ТАТЬЯНА. Нет.

ЕГОР. Ну предположим, она тебе наврала хотя бы на половину. Все равно круто.

ТАТЬЯНА. Она не врала. Ты ее просто не видел. Такие люди как она уже на той стадии, когда надо преуменьшать, а не преувеличивать.

ЕГОР. Тогда не понимаю.

ТАТЬЯНА. Да это просто я такая на голову инвалидная. Так, как я живу, меня все устраивает.

ЕГОР. Ты знаешь, с тех пор, когда мы с тобой… ну, в общем, ты живешь практически так же.

ТАТЬЯНА. Нет. И даже не сравнивай.

ЕГОР. А какая разница?

ТАТЬЯНА. Сейчас я счастлива.

ЕГОР. Вот как?

ТАТЬЯНА (твердо). Да. Так.

ЕГОР. Ну это твое дело конечно. А вот твоя эта подруга, она же тоже счастлива?

ТАТЬЯНА. Ни фига, как оказалось.

ЕГОР. Интересно…. И что с ней не так?

ТАТЬЯНА. Ну мы же потом в кафе сели, мороженое, там, все как полагается. И, значит, тут она мне выкладывает. Говорит – усы растут.

ЕГОР (смеется). Это что, проблема?

ТАТЬЯНА. Ты не понимаешь. У нее от руководящей работы, оттого что надо такой стервой железной быть, повышенный уровень мужских гормонов. Тех, что отвечают за принятие решений и всякое такое. Где-то в пятьдесят раз больше, чем требуется.

ЕГОР. И она бреется каждое утро. (Сдерживая смех, смотрит на Татьяну.) Или это еще не все признаки?

ТАТЬЯНА. Тебе ничего нельзя рассказывать, ты все обсмеешь.

ЕГОР. Я молчу!

ТАТЬЯНА. Во-первых, не бреет, а выщипывает, а во вторых, ей врачи сказали, что с таким диким количеством гормонов, она не сможет забеременеть. А она очень хочет. Даже мужика уже себе нашла для этого. Так что или – или. Или работа, или личная жизнь.

ЕГОР. А ты? Ты нашла себе мужика для этого?

Пауза.

ТАТЬЯНА. Я не хочу, и не буду обсуждать с тобой это. И ты знаешь почему. Поэтому давай о чем-нибудь другом.

Егор встает, проходится взад вперед, будто разминая затекшие ноги.

ЕГОР. Знаешь, мне нравятся темы, на которые мы с тобой разговариваем.

ТАТЬЯНА. Нравятся? Чем?

ЕГОР. А ты не замечаешь? Вот мы с тобой уже полдня обсуждаем проблему выращивания усов у женщин руководящего звена. А еще лет десять назад совсем другие разговоры были. Другие вещи совсем интересовали.

ТАТЬЯНА. Ничего не изменилось. Сам же говорил.

ЕГОР. Врал. Ещё как изменилось. Вот, помню, сидел как-то у друзей, ну тогда еще, давно. И мы весь вечер перетирали на тему…, дай Бог памяти,… а ну да, как раз про Бога. Что-то типа того, что наука уперлась в тему существования Бога и как-то в связи с этим приостановилась. Эйнштейна вспоминали с его идеями…. А у них дочь была – маленькая такая девочка, лет шести или семи, из тех, которые любят посиделки с взрослыми. И она, значит, слушала всю эту тяжелую галиматью, пыталась что-то понять. В общем, задурили ей, бедненькой голову, и в какой-то момент, несчастный ребенок влез в разговор. Внезапно спрашивает – А какая фамилия у этого вашего Бога? Пыталась что-то понять, понимаешь?

ТАТЬЯНА. Что ответили?

ЕГОР. Не важно. Я часто вспоминаю эту историю.

ТАТЬЯНА. Почему?

ЕГОР. Она была настоящая. А мы были не настоящими, со своими недавно отращенными бородками, книжками…. Как-то это всё… тухло было.

ТАТЬЯНА. Не любишь ты свое прошлое. Вот и всё.

ЕГОР. Муть всю эту не люблю, русскую. Все такое тяжелое – не продохнуть. Я же тебе рассказывал про моего друга. Ну тот самый, которого Ключ зовут. Вот он никогда в этом не участвовал, всегда делал всё что хотел. Если бы захотел совершить преступление – не стал бы голову ломать, морально это или аморально. При чем, что он мухи не обидит.

ТАТЬЯНА. Ты и вправду изменился.

ЕГОР. Я всё такой же. И люди такие же. Все всех обманывают. Уверен, твоя усатая – полосатая тоже тебе привирала. Чтобы ты не чувствовала себя опущенной. Она богата – ты нет. У нее всё круто – у тебя….

ТАТЬЯНА (с вызовом). У меня?

ЕГОР. У тебя всё… не понятно.

Татьяна и Иван стоят, глядя, друг другу в глаза. Слышно как открывается входная дверь, входит Иван.

ТАТЬЯНА (не обращая внимания на Ивана). У меня. Всё. Понятно.

ЕГОР. А я тебе. Не верю.

ИВАН. А я, знаете…. Я человека убил.

ТАТЬЯНА. Да, конечно. (Егору.) Если ты думаешь….

Поворачивается к Ивану.

ТАТЬЯНА. Что?

ИВАН. Я человека убил.

Иван стоит у двери. Прислушивается.

ИВАН. Кто там?

Пауза.

ИВАН. Кто там? Я же слышу, что ты там стоишь. Почему молчишь? Я не открою. Я не открываю молчащим. Открывают только тем, кто хочет войти и говорит об этом. Мне надоело. Все, я ухожу.

Иван стучит ногами, все тише и тише, будто действительно уходит. Аккуратно подходит к двери, прислушивается.

ИВАН. Ну, пожалуйста, уходи. Я не могу уйти пока ты у дверей. Я должен стоять здесь. А ты должен стоять там. Наверное, ты, такой как все. У тебя должно быть имя, которое забываешь через пять минут. Вместо лица у тебя гладкая скользкая маска, желтоватая, как фильтр выкуренной сигареты. У тебя вялые руки, как у утопленника, сжимаешь такие пальцы, когда здороваешься, сжимаешь и хочется закричать от мерзкого ощущения, что ты выдавливаешь из них холодный сок. При ходьбе суетливо подпрыгиваешь, поэтому всегда можно успеть спрятаться в переулок, если увидишь тебя идущим навстречу. Когда ешь, ты лепишь кончиками пальцев бутерброды из разномастных крошек с тарелки и тщательно, потом их прожевываешь. Из твоего рта пахнет пластмассой. Ты всюду оставляешь свои волосы, тонкие, длинные, ненужные никому, даже твоей рано лысеющей голове. На твоих ушах обветренные клочки кожи, у тебя неприятный смех и неприятная улыбка, ты всегда не вовремя.

Ты сосед-алкоголик, ты разносчик рекламных брошюр, ты старший по подъезду, ты дальний родственник из Казахстана, ты президент, ты участковый, я не впущу тебя.

Татьяна и Иван сидят на кровати в разных ее концах, смотрят друг на друга.

ТАТЬЯНА. Ну, кто может к нам прийти в три часа ночи?

ИВАН. Не знаю. А дверь закрыта?

ТАТЬЯНА. Закрыта.

ИВАН. Точно закрыта?

ТАТЬЯНА. Я тебе не могу помочь, если не знаю, что случилось.

ИВАН. Я пойду, проверю.

ТАТЬЯНА. Не ходи никуда. Кого ты ждешь?

ИВАН. Это называется кран-балка. В одном месте цепляют крючки, груз едет через весь цех по воздуху, в другом месте груз отцепляют. Делают это специальные люди, я только заполняю всякие накладные.

ТАТЬЯНА. Я правильно понимаю – ты там ничего не трогал?

ИВАН. Груз сопровождает рабочий. В его руках пульт, который висит на длинном шнуре сверху.

ТАТЬЯНА. Ты никому не помогал, ничего сам не трогал?

ИВАН. Мой кабинет на специальных мостках. Весь второй этаж технических работников пристроен к стене. Когда кран-балка едет мимо моих окон, я вижу только эти крючки, к которым привязан груз.

ТАТЬЯНА. Ты же не выходил тогда из своего кабинета, правильно?

ИВАН. Просто мимо едут крючки, и я смотрю на них. Когда кран-балка едет через весь цех, все трясется, чай выплескивается, карандаши в стакане гремят. Такое маленькое землетрясение.

ТАТЬЯНА. Ну, так в чем дело-то?

ИВАН. Два метра мимо моих окон. Я же вижу, что сейчас тросы соскользнут, понимаешь? Что они плохо закреплены.

ТАТЬЯНА. Не успел добежать, крикнуть?

ИВАН. Загадал желание. Соскользнет - не соскользнет.

ТАТЬЯНА. О, Господи….

ИВАН. Такие глупые фразы – «спички детям не игрушка», «сэкономил минуту, потерял жизнь». Совершенно никакие по сравнению с тем, что происходит потом.

ТАТЬЯНА. Что ты загадал?

ИВАН. Какая теперь разница? Я человека убил.

ТАТЬЯНА. Ты никого не убивал, не говори так!

ИВАН. Ты меня не понимаешь.

ТАТЬЯНА. Понимаю прекрасно. Ты про нас загадал тогда? Да? Ты был уверен, что все обойдется?

ИВАН. Все это глупости. Ты, я…. Мелочи. Из-за меня человек умер.

ТАТЬЯНА. Тебя это все не касается.

ИВАН. Нет. Этотебявсе это не касается.

Пауза.

ИВАН. Извини. Мне надо побыть одному. Подумать над этим.

ТАТЬЯНА. Как ты себе представляешь? Мне уйти из дома, чтобы ты побыл один?

Иван слезает с кровати, бросает подушку на пол, ложится. Молча смотрит прямо перед собой.

10.

Егор и Татьяна сидят на кухне. Егор все время разговора делает бутерброды. Не останавливаясь, в промышленных количествах.

ЕГОР. Краской пахнет.

ТАТЬЯНА. Сегодня захожу в комнату, а он стоит с кисточкой и мажет стены. Говорит, хочу, чтобы вся комната была белой-белой. Вся комната в белых пятнах, он не подряд закрашивает, а так – мазнет, помолчит, посмотрит по сторонам, мазнет на другой стене…. Страшно.

ЕГОР. Подробности ты выяснила или по-прежнему молчит?

ТАТЬЯНА. Ночью проснулся, закричал.

ЕГОР. Я слышал.

ТАТЬЯНА. Потом рассказал немного.

Пауза.

ЕГОР. Он виноват?

ТАТЬЯНА. Не сомневается, что виноват.

ЕГОР. А на работе что?

ТАТЬЯНА. Не знаю. Не звонили.

ЕГОР. На улицу пробовала его вытащить?

ТАТЬЯНА. Егор, зачем ты это все спрашиваешь?

ЕГОР. В смысле?

ТАТЬЯНА. Тебе же все это не интересно. По тебе видно, что тебе все это не интересно.

ЕГОР. Почему?

Пауза. Егор, не отвлекаясь, делает бутерброды.

ЕГОР. Ну да, не очень.

ТАТЬЯНА. Зачем ты приехал, Егор? Сейчас не самый подходящий момент, ты же видишь.

ЕГОР. Но тебе же страшно одной оставаться с ним. С таким.

Пауза. Татьяна молчит.

ЕГОР. Хотя на один вопрос я могу ответить.

ТАТЬЯНА. На какой?

ЕГОР. Все убийцы. Абсолютно все. Поэтому особой трагедии я тут не вижу.

ТАТЬЯНА. Что ты такое говоришь?

ЕГОР. Мы тоже убийцы. Мы с тобой.

ТАТЬЯНА. Если ты имеешь в виду….

ЕГОР. Именно. Я имею в виду нас.

ТАТЬЯНА. Это ты заставил меня сделать аборт. Если ты хочешь спросить меня, почему мы расстались, я тебе отвечу – мы расстались, потому что после этого я не могла жить с тобой.

ЕГОР. Ты тоже в этом виновата.

ТАТЬЯНА (вскакивая). Я не хотела!

ЕГОР. Ты согласилась.

ТАТЬЯНА. Я не хотела! Ты слышишь, я хотела, чтобы он жил!

Дверь открывается, входит Иван. Выглядит он довольно страшно, будто уже много месяцев находится в запое. Он подходит к столу, накладывает в тарелку несколько бутербродов и так же молча уходит. Егор не прерывает своего занятия. Татьяна стоит, спрятав лицо в ладонях.

ЕГОР. Все прошли через убийство, и значит, все равны, и значит, никто не виноват, потому что невиновных нет.

ТАТЬЯНА. Я тебя потом много лет ненавидела.

ЕГОР. Догадываюсь.

ТАТЬЯНА. Как ты можешь? Ты просто… ты ледышка.

ЕГОР. Нет, я страстный, горячий и темпераментный как гондольер, просто сейчас я очень занят, я делаю бутерброды.

Татьяна садится на свое место.

ТАТЬЯНА. Знаешь, что я больше всего ненавижу в жизни?

ЕГОР (бесстрастно). Меня?

ТАТЬЯНА. Шоколад. Ты, наверное, не помнишь, мы же были нищими как… как все тогда.

ЕГОР. Отлично помню.

ТАТЬЯНА. Меня укололи, а потом, когда наркоз прошел, все также как и было. Ничего не изменилось. Я ничего не чувствовала, как будто ничего не изменилось. Все, как и раньше. Мне даже больно не было. Как будто меня обманули. У меня было ощущение, будто меня обманули, и на самом деле ничего не было.

ЕГОР. Интересные ощущения. У меня часто тоже возникает ощущение, будто меня обманывают.

ТАТЬЯНА (не обращая на него внимания). А потом ты купил мне «Сникерс». Где-то нашел денег и купил Сникерс, они тогда только появились эти шоколадки. Весь город был завешен рекламой – «съел и порядок».

ЕГОР. Трогательно. А я и забыл.

ТАТЬЯНА. Сразу после больницы. Я ела шоколадку, которая была… вознаграждением? Да?

Пауза.

ТАТЬЯНА. Даже само воспоминание имеет вкус шоколада. Съел и порядок….

Входит Иван. С пустой тарелкой в руках. Он ставит ее на стол, начинает накладывать в нее бутерброды. Останавливается.

ИВАН. Мне плохо.

ЕГОР (с досадой). Так иди, полежи.

Иван послушно поворачивается и уходит. В дверях замирает.

ИВАН. Никто не приходил?

ТАТЬЯНА (Егору). Я хочу, чтобы ты знал, если мы будем поднимать эту историю вновь, я опять начну тебя ненавидеть.

Иван, не дождавшись ответа, уходит.

ЕГОР. Спасибо за предупреждение.

ТАТЬЯНА. Это не предупреждение. Я это чувствую.

11.

ИВАН. Я не хочу никуда идти.

ТАТЬЯНА. Тогда пусть он сам сюда придет.

ИВАН. Мне уже лучше.

ТАТЬЯНА. Тебе не лучше, поверь мне.

ИВАН. Мне не нужен врач. У меня все в порядке с головой, я вижу, как ты встревожена, я все прекрасно понимаю. Я контролирую ситуацию. Просто мне надо так пожить какое-то время. Это временно.

ТАТЬЯНА. Я уходила сегодня и оставила тебе записку.

ИВАН. А я приклеил ее на экран телевизора. Я помню. Клеем.

ТАТЬЯНА. Ну и как ты это оцениваешь? Это нормально? Посмотри, во что превратилась квартира, это же чей то страшный сон.

ИВАН. Я контролирую свои действия. Я все могу объяснить.

ТАТЬЯНА. Попробуй.

ИВАН. Я подумал, а что если будет какой-то конец света и от всей литературы в мире, от всего когда-то написанного на земле останется только твоя записка. Представляешь, народы будут учиться по ней писать и читать. Все будут говорить – «как совершенно сказано в Записке – «Скоро Вернусь. Не Волнуйся. Татьяна»».

ТАТЬЯНА. Ну а на телевизор ты ее, зачем приклеил?

ИВАН. Поэтому.

ТАТЬЯНА. Почему поэтому?

ИВАН. Отстань от меня. Это временно. Так надо пожить какое-то время.

ТАТЬЯНА. Ты уже пожил так достаточно. Давай сегодня выйдем из дома? Вместе.

ИВАН. Отстань от меня.

ТАТЬЯНА. Ну не отбрыкивайся, пожалуйста.

ИВАН. Отстань от меня.

ТАТЬЯНА. Ты на меня даже не смотришь.

ИВАН. Отстань от меня.

ТАТЬЯНА. А что если я от тебя действительно отстану? Возьму и отстану. Раз и навсегда. Что ты тогда будешь делать?

ИВАН. Отстань от меня.

ТАТЬЯНА. Иван!

ИВАН. Отстань от меня, сука! Ты слышишь?! Отстань от меня, сука!!! Ты слышишь?!!

В комнату врывается Егор. Застывает в дверях.

ИВАН. Что?! Тоже пришел мешать?! Мешать мне хочешь?!

Стремительно выходит из комнаты. Пауза.

ЕГОР. Надо что-то делать, правильно?

ТАТЬЯНА молчит. Егор осматривает комнату.

ЕГОР. А он здесь всё… изменил.

ТАТЬЯНА. Мы очень счастливые были. Правда.

ЕГОР. Верю. Он, наверное, хороший человек, если у него так поехала крыша. Совестливый. Или врет зачем-то. Если врет, то точно крыша поехала.

ТАТЬЯНА. У него ничего не поехало. Это временно. Временное помрачение.

ЕГОР. Ты уверена?

ТАТЬЯНА. Это временно. Ему так надо. Он так переживает этот период. А потом вернется назад.

ЕГОР. А, по-моему, он конкретно не в себе.

ТАТЬЯНА. Все нормально, я же говорю.

ЕГОР. Ну, если ты так говоришь….

ТАТЬЯНА. Отстань от меня.

ЕГОР (щелкает пальцами). Да, пожалуйста!

Идет к двери.

ТАТЬЯНА. Егор!

Егор останавливается.

ТАТЬЯНА. Спасибо тебе. Ты, правда, хочешь помочь.

ЕГОР. Ты думаешь, тебе нужна она? Моя помощь?

Пауза.

ТАТЬЯНА. Да.

ЕГОР. Знаешь, что я могу ему посоветовать? Может, это действительно поможет.

ТАТЬЯНА. Что?

ЕГОР. Пусть он будет легким. К таким вещам надо относиться легче. И тогда его отпустит. Сразу же.

12.

Иван стоит перед дверью.

ИВАН. Кто там?

Пауза.

ГОЛОС. Это я.

ИВАН. Я тебя знаю?

ГОЛОС. Да нет, наверное. Но мы легко можем познакомиться.

ИВАН. Никого нет дома. Егора нет. И Таня ушла. Оставила записку, что скоро вернется.

ГОЛОС. Ну и Бог с ними. Впустишь?

ИВАН. Зачем?

ГОЛОС. Не знаю. Вдруг тебе скучно, или просто хреново. У меня есть бутылка, и я умею играть на губной гармошке. Ты любишь блюз?

ИВАН. Люблю.

ГОЛОС. Все нормальные люди любят слушать блюз на губной гармошке.

ИВАН. Я люблю.

ГОЛОС. Давай уже открывай, а то я чувствую себя как-то глупо, когда разговариваю через дверь.

Иван идет к двери. Останавливается.

ГОЛОС. Чего тормознул-то?

ИВАН. А ты раньше сюда не приходил?

ГОЛОС. Если бы я приходил, ты бы запомнил. Открывай.

ИВАН. Я плохо выгляжу. У меня плохой период в жизни.

ГОЛОС. Твой плохой период закончился. Теперь все будет, знаешь как?

ИВАН. Как?

ГОЛОС (весело). Теперь все будет просто за-е-бок.

ИВАН. Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь?

ГОЛОС. Я что, через дверь все это доложен рассказывать?

ИВАН. Убивал?

ГОЛОС. Ну, ты, блин, вопросы задаешь….

ИВАН. Ты убивал кого-нибудь?

ГОЛОС (легко). Да, конечно. Теперь я могу войти?

ИВАН. Да.

13.

ИВАН и ТАТЬЯНА.

ИВАН. Его зовут Макс. Он прикольный.

ТАТЬЯНА. Ну и что тебе рассказал твой прикольный Макс?

ИВАН. У него по юности была своя рок-группа. Он и барабанщик Витёк.

ТАТЬЯНА. А Макс на чем играет?

ИВАН. Он поет.

ТАТЬЯНА (с сомнением). Ну,… даже интересно.

ИВАН. Витёк был депресовый чувак.

ТАТЬЯНА (передразнивая). Чувила.

ИВАН. Не чувила, чувак.

ТАТЬЯНА. Вань, ты все это мне серьезно рассказываешь?

ИВАН. Я тебе что, подмигивал как-то или что? Конечно, серьезно.

ТАТЬЯНА. И что?

ИВАН. Ну и вот. У Витька были всякие обострения, обычно по весне и по осени. В это время с ним надо было все время сидеть рядом и бухать, потому что Витёк был не просто депресовый, но еще и суицидальный.

ТАТЬЯНА. То есть надо было бухать всю осень и всю весну?

ИВАН. Макс говорил, это было трудно, но возможно. И вот как-то весной у Макса приключился роман с одной хипушкой по имени Этилодриэль.

ТАТЬЯНА. Этилодриэль не хотела бухать с Витьком, правильно?

ИВАН. Витёк не хотел Этилодриэль. Он мог видеть только Макса, чем порядком его достал.

ТАТЬЯНА. Ну, все понятно. Макс ушел с этой этиловой эльфийкой, а Витек вздернулся.

ИВАН. Такая вот история.

ТАТЬЯНА (пожимая плечами). Ну, как-то… даже добавить нечего.

ИВАН. Макс считает, что это он виноват.

Входит Егор.

ЕГОР. Всем привет. Я торт купил.

ИВАН. А что за праздник?

ЕГОР. Просто купил торт. И чуть не подрался прямо там в магазине. Решили меня на деньги кинуть. Обмануть хотели, представляете? Я думал вот прямо сейчас как заряжу тортом прямо в табло. А потом остановился. Дурной вкус – тортами швыряться.

ТАТЬЯНА. Егор, у нас проблемы. Приходил Макс.

ИВАН. Макс, он прикольный, он тебе понравится.

ЕГОР. Как там Макс?

ТАТЬЯНА (выделяя каждое слово). Егор, это не шутки. Макс приходил в наше отсутствие. Пришел и ушел. Понимаешь?

ЕГОР (настороженно). Кажется, понимаю.

ТАТЬЯНА. Иван, а раньше Макс приходил?

ИВАН. Тань, ты меня что, за психа держишь? Если бы он приходил раньше, я бы тебе рассказал. Правильно?

ЕГОР. А когда он придет в следующий раз?

ИВАН. Сегодня.

ТАТЬЯНА. Сюда?

ИВАН (спохватившись). Да, Тань, извини, я с тобой не посоветовался, но ему жить негде.

ЕГОР. Я, пожалуй, оставлю вам торт, а сам пойду. Хорошо?

ТАТЬЯНА. Стой! (Ивану.) Макс будет жить у нас?

ИВАН. Да. Ты против?

ТАТЬЯНА. Егор?

Егор разводит руками, показывая, что ему нечего сказать.

ТАТЬЯНА. Иван, ты извини, конечно. Можешь ругаться сколько угодно, но я