|
|||
Душа моя, как птица…». На селе не поют петухи на повети…». Так ясно все и так несложно…»«Душа моя, как птица…»
Душа моя, как птица, Живет в лесной глуши, И больше не родится На свет такой души.
По лесу треск и скрежет: У нашего села Под ноги ели режет Железный змей‑пила.
Сожгут их в тяжких горнах, Как грешных, сунут в ад, А сколько бы просторных Настроить можно хат!
Прости меня, сквозная Лесная моя весь, И сам‑то я не знаю, Как очутился здесь,
Гляжу в безумный пламень И твой целую прах За то, что греешь камень, За то, что гонишь страх!
И здесь мне часто снится Один и тот же сон: Густая ель‑светлица, В светлице хвойный звон,
Светлы в светлице сени, И тепел дух от смол, Прилесный скат – ступени, Крыльцо – приречный дол,
Разостлан мох дерюгой, И слились ночь и день, И сели в красный угол За стол трапезный – пень…
Гадает ночь‑цыганка, На звезды хмуря бровь: Где ж скатерть‑самобранка, Удача и любовь?
Но и она не знает, Что скрыто в строках звезд!.. И лишь с холма кивает Сухой рукой погост…
<1924>
«На селе не поют петухи на повети…»
На селе не поют петухи на повети, И туман ворожит на пути. Я ищу в забытьи – чего нету на свете И чего никогда не найти.
Образ ярый, пресветлый мне в облаке снится, И без радости век я живу Оттого, что лишь отблеск зарничной ресницы В милом облике здесь, наяву;
Оттого можно душу до капли исплакать, Пока песня уста не спалит, По весне, когда поле, как хлебная мякоть Из‑под корки отставшей, дымит;
Оттого‑то и жизнь вся пройдет, как приснится, Как она тяжела б ни была – Тяжела, тяжела ты, моя власяница, И легки вы, два белых крыла!
<1922, 1927>
«Так ясно все и так несложно…»
Так ясно все и так несложно: Трудись и все спеши домой И все тащи, как зверь берложный Иль праотец косматый мой.
Из края в край корежь, ворочай И не считай часы и дни, И только ночью, только ночью Опомнись, вспомни и вздохни.
За день‑деньской, такой же мелкий, Как все, устанешь, а не спишь, И видишь: вытянулись стрелки Недвижно усиками в тишь.
И жизнь вся кажется ошибкой: Из мглы идешь, уходишь в мглу, Не знаешь сам, когда же зыбку Любовь подвесила в углу.
И все простишь, всему поверишь, Найдешь разгадку и конец – Сплелись три ветви, и теперь уж Ты – мать, а я… а я – отец…
И уж не больно и не жутко, Что за плечами столько лет: Что на висках ложится след, Как бодрый снег по первопутку.
<1923>
|
|||
|