Житийная литература и ее роль в детском чтении.

Житийная литература и ее роль в детском чтении.

Жития святых. Общие духовные корни с Библией имеют жития святых. Жития — это повествование о земном пути людей, следовавших заповедям Христа и достигших святости. Написанные после смерти святого и его канонизации церковью, эти жизнеописания, как и вся духовная литература, имели высокую воспитательную, учительную цель. Они создавались, чтобы дать пример, образец достойной, праведной жизни, следовать которой может каждый. По сложившейся традиции житийный рассказ описывал рождение героя — детство, связанное с «учением книжным», чтением священных книг, — начало подвижнической жизни в отрочестве — годы отшельничества — высокое служение, творение чудес — приобщение к божественному свету. Но в рамках этого канона жития отличались большим разнообразием.

Житийное повествование могло быть кратким или развернутым. Подробные, обстоятельные жизнеописания святых входили в специальные книги — Четьи-Минеи, где были расположены помесячно, в календарном порядке празднования дней святых.

Многие произведения этого жанра, особенно поздние (XVI—XVII вв.), не были статичны, они включали элементы остросюжетного повествования, драматические моменты, в частности изображение ухода от мирских соблазнов. Так, например, мать отрока Феодосия, будущего игумена Печерского, противившаяся его уходу из дома, отправилась за ним в погоню. «Когда же после долгого преследования наконец настигла его, то схватила и в ярости и гневе вцепилась ему в волосы, и швырнула его на землю, и пинала его ногами, и, осыпая упреками странников, вернулась домой, ведя Феодосия, связанного, точно разбойника» («Житие Феодосия Печерского»). Особенно ярко описывались творимые святыми чудеса. Преподобный Сергий Радонежский молитвой изводит из земли источник, изгоняет бесов из вельможи, воскрешает умершего мальчика. Автор житийного рассказа часто рисует святого в созидательных делах (строительство храмов, монастырей), в движении (паломничество по Руси, в Константинополь). Нередко можно встретить в тексте географические приметы российских земель и иных стран.

Одно из первых отечественных житий — «Сказание о Борисе и Глебе». Оно имело несколько вариантов, один из них вошел в «Повесть временных лет». Популярность этого жития на Руси объяснялась тем, что святые мученики Борис и Глеб — молодые русские князья — безвинно принимают смерть от руки брата Святополка. Узнав о злодейском замысле Святополка, младшие братья отказываются от противоборства со старшим, ибо чтут его как отца. В последний раз обводит Борис всепрощающим взглядом подосланных убийц. «С осунувшимся лицом, весь залитый слезами», говорит: «Братья, приступивши, заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья».

Особенно драматична смерть Глеба. Он плачет, умоляет о пощаде: «Не трогайте меня, братья мои милые и дорогие! Не губите меня, братья и властелины мои, не губите!.. Пощадите юность мою, пощадите... Не пожинайте меня в жизни созреть не успевшего, не пожинайте колоса еще не созревшего... Не срезайте лозу, до конца не выросшую, а плод имеющую!»

В этом житии драматические элементы соседствуют с лирическими плачами и молитвами, монологи-размышления приводятся и от лица героев, и от автора повествования. Плач Глеба перекликается с фольклорными поэтическими образами и молитвами. Чтобы вызвать сочувствие, жалость к герою-мученику, автор подчеркивает, усиливает изображение «беззащитной юности Глеба». И несмотря на возраст реального исторического лица—князя Глеба, читатель и в средние века и современный воспринимает его как юношу, возможно «отрока» («колос, еще не созревший», «лоза, до конца не выросшая»). Несомненно, этот образ оставил глубокий след в гуманистической традиции отечественной литературы. Образ невинно страдающего ребенка как символ пройдет через всю литературу XIX века. Здесь и «Борис Годунов» А. Пушкина, и пьесы Л. Толстого, произведения Н. Лескова, Ф. Достоевского, Н. Некрасова, рассказы Д. Мамина-Сибиряка, Л. Андреева, А. Чехова.

Среди княжеских житий особой популярностью пользовалась «Повесть о житии Александра Невского». В ней своеобразно соединились канон житийной литературы и черты воинской повести, что способствовало созданию разностороннего образа Александра Невского. Он величествен и прекрасен внешне: «Взор его паче инех человек», т. е. красивее всех других людей, в бою тоже нет ему равных. Получив известие о приходе шведов на Неву, Александр «разгорелся сердцем» и с малой дружиной устремился на врага. Повесть ярко рисует Александра как талантливого полководца, сильного и мужественного воина, передает патриотические чувства автора. Житие Александра Невского оказало влияние на другие памятники нашей древней литературы («Сказание о Довмонте», «Житие Дмитрия Донского», летописная повесть о Мамаевом побоище).

Житийная литература представляет большой пласт древнерусской литературы, знакомство с которым интересно и полезно современному юному читателю. Предваряя публикацию избранных повествований из свода древнерусских повестей в еженедельнике «Семья», академик Д.С. Лихачев писал: «Нравственное начало всегда было необходимо в общественной жизни. Ни один урок житийной литературы не может быть воспринят нами прямо, но если учесть, что нравственность в конечном счете едина во все века и для всех людей, то, читая об устаревшем в деталях, мы можем найти для себя многое в общем. Честность, добросовестность в труде, любовь к Родине, презрение к индивидуальным материальным благам и забота об общественном хозяйстве, правдолюбие — все это крайне важно для нас».

Кроме житийной литературы в чтение детей (в основном учебное) в разные периоды входили и другие произведения древнерусской литературы: летописные повествования, хождения, воинские повести («Повесть об азовском осадном сидении донских казаков», «Александрия»). Наиболее приближены к современному читателю летописные рассказы. Еще в середине прошлого века на основе «Повести временных лет» известный русский историк С. Соловьев написал ее переложение — «Русскую летопись для первоначального чтения» и поместил в журнале «Новая библиотека для воспитания» (1847).

Многие переводные произведения авантюрного, приключенческого характера («Повесть о Бове Королевиче», «Повесть о Еруслане Лазаревиче») были известны русскому читателю по лубочным изданиям, «потешным листам». Эти произведения изучаются теперь в разделе «Древнерусская литература» общего курса литературы. Изучение их бытования представляет интерес для воссоздания истории детского чтения в России.

Библейская, житийная литература повлияла на формирование и развитие детской литературы прямо и опосредованно — через общелитературные традиции, через народную поэзию (духовные стихи). Известно, что в Древней Руси широкое хождение в народе имели легенды, предания о персонажах библейской истории. Библейские сюжеты и образы питали художественную литературу для детей. Главные из них — образы ребенка, матери в духовном, молитвенном единении — проходят через лучшие повести о детстве, о семье, о доме («Детские годы Багрова-внука» С. Аксакова, «Детство» Л. Толстого, «Детство Темы» Н. Гарина-Михайловского).

Литература Древней Руси передала детской литературе глубокий нравственный заряд, высокий учительный пафос. Воспитательный потенциал классической русской литературы для детей формировался под влиянием православной педагогики, тесно переплетаясь с народной, с гуманистическими просветительскими идеями.

В течение многих веков первым чтением (и учебным и домашним) юных россиян были книги духовного содержания. Прекрасно, что в наши дни, на новом витке развития нашей культуры, есть возможность обратиться к освоению и продолжению лучших отечественных традиций.