Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Глава пятнадцатая



Глава пятнадцатая

 

Прошло несколько дней, и приятели спокойно поживали в чудесном дворце на берегу Нила, то разъезжая по окрестностям, то мечтая на террасе. Но суетливой натуре Нарайяны такая бездеятельность становилась скучной. Как-то после полудня Дахир читал на террасе, Супрамати разлегся в гамаке и молча любовался рекой, а Нарайяна на большом листе картона рисовал сфинкса с его рестораном.

Несколько раз исподлобья посматривал он на своих друзей и вдруг швырнул карандаш.

– Черт возьми! Я начинаю предполагать, что вы хотите поселиться здесь. Послушайте-ка, прекрасные принцы, вы становитесь лентяями. Целые дни вы преимущественно заняты мечтаниями на этой террасе, позабыв, что приехали из Гималаев для того, чтобы пожить в свете.

Он встал с места и хлопнул Супрамати по плечу.

– Так что ж? Ведь отпуск же мой не ограничен и состариться я не рискую, отдыхая здесь. А вот ты, непоседа, я вижу, соскучился, и тебя опять куда-то потянуло, – приподнимаясь, сказал Супрамати.

– Действительно, здесь изрядно скучно, да и вы перевидали все, что достойно внимания.

– В таком случае уедем. Но куда?

– Да в Царьград, я полагал бы. Город прелестный, у меня там друзья и я очень весело провожу время.

Заметив, что Супрамати нахмурился, Нарайяна рассмеялся.

– Взгляни, Дахир, как встревожился Супрамати! – сказал он, лукаво подмигивая. – Мне сдается, что он словно боится туда вернуться. Ха! Ха! Ха!

Увидав, что Супрамати чуть покраснел, и подметив на его подвижном лице досаду, Нарайяна поспешил его утешить.

– Успокойся, о ты, стыдливейший из бессмертных. Я придумал везти тебя в гораздо менее опасное место. Не желаете ли обозреть город ученых? Там производятся разные медицинские опыты, и ты будешь чувствовать себя в своей стихии.

– Да разве? Город докторов? Ведь это же самое интересное, что может быть! – воскликнул восхищенный Супрамати, выскакивая из гамака.

– Кроме врачей, там есть и другие специалисты: химики, астрономы, археологи, словом, ученые всякого рода. А городок преоригинальный! Видишь ли, в настоящее время ученые исследователи, посвятившие себя чистой науке, тяготятся жизнью в чересчур нервной и шумливой атмосфере больших населенных центров и потому основали особый город, приспособленный к их занятиям.

Рассказ Нарайяны возбудил столь живой интерес, что решено было ехать в тот же вечер.

Луна только что взошла, когда самолет Супрамати направился к границам древней Сахары, где находился город ученых.

При восходе солнца воздушный корабль начал опускаться, и вставший ото сна Супрамати увидал из окна большой, закутанный в массу зелени город.

По мере спуска стали яснее видны широкие и прямые улицы, обсаженные исполинскими деревьями, густая листва которых сливалась и точно образовала свод. Большие, словно дворцы, дома отделялись друг от друга садами.

Вскоре самолет пристал у высокой башни. Приятели вышли и по широкой лестнице спустились в открытую залу, перед которой разбит был сквер с фонтаном.

– Я поведу вас к своему другу профессору Иваресу, директору одной из самых больших клиник, где под его руководством работают около 2000 студентов, – сказал Нарайяна, направляясь со своими друзьями в боковую улицу.

Дахир и Супрамати с любопытством рассматривали обширные здания невиданной еще архитектуры и дивились колоссальным размерам растительности. Вода всюду была в изобилии, вдоль улиц тянулись каналы, а на каждом перекрестке и во всех садах били фонтаны.

А более всего поражала наших путешественников царившая всюду глубокая тишина. Суета обыденной жизни отсутствовала вполне. Не видно было ни магазинов, ни экипажей; а изредка попадавшиеся пешеходы проходили безмолвно, как тени, и пропадали где-нибудь в саду или в домах.

– Какая специальность профессора Ивареса? – спросил Дахир, прерывая молчание.

Нарайяна повернулся к нему и хитро улыбнулся.

– Вы расхохочетесь, если я назову специальность моего друга. Как бы это сказать?… Ну, он изобрел способ впрыскивать добродетель, что ли…

– II что же, средство действует? – с усмешкой спросил Супрамати.

– Кажется, что да. Он утверждает, что может преобразить преступного, с грубыми страстями человека – в честного и добродетельного.

– Это просто чудо! Помнится, в XX веке делали впрыскивания против болезней, но против пороков?! Это не могло бы мне и в голову прийти, – рассмеялся Дахир.

– Иварес рассказывал мне, что в конце XXI века какой-то ученый открыл микробы порока и добродетели,  а вместе с тем убедился, что у преступного человека зародышам этим присущи тошнотворный запах и темная окраска; кроме того, они лишены способности лучеиспускания. Рядом опытов доказано было, что микробы эти, впрыснутые в кровь собаки, лошади или другого какого животного, заведомо спокойного и кроткого, делали его диким и злым. Продолжая опыты, подметили новое любопытное явление, а именно, что микробы добра,  будучи введены в порочный организм, хотя и переделывали в конце концов такого отрицательного субъекта, но уже в промежуток времени довольно продолжительный и при многократном повторении. Из этого следовало заключение, что микробы зла,  так сказать, поглощали микробов добра  и для победы положительного начала следовало несколько раз возобновлять прививку их. Отсюда ученые справедливо предположили, что при борьбе положительные микробы оказывались много слабее отрицательных… Вот мы и пришли, а остальное профессор объяснит вам лучше меня.

Приемная в клинике профессора Ивареса оказалась прекрасной залой, одной стороной выходящей в сад и украшенной множеством редких душистых цветов.

Вскоре пришел сам профессор и радушно принял гостей. Это был человек средних лет, невысокий, худощавый, уже лысый, с добродушным, приветливым лицом; серые глаза его глядели умно и вдумчиво.

Узнав, что гости интересуются его опытами, профессор оживился и подробнее пояснил им уже рассказанное Нарайяной.

– Теперь, – продолжал он, – мы сделали большие успехи, а так как многочисленными фактами было подтверждено, что дети и даже взрослые исправлялись изложенною мною методою, то этот способ лечения распространился. Несколько веков раньше нас сочли бы, конечно, за сумасшедших; впрочем, и в настоящее время находятся люди, которые считают, что мы увлекаемся, и недоверчиво относятся к нашим работам. Пусть себе думают, что хотят; а мы идем вперед и неоспоримые, возрастающие подтверждения указанного мною метода расширяют круг наших сторонников.

Открытие, сделанное мною лично и которому я придаю исключительно важное значение, состоит в том, что для действительного излечения субъекта порочного, алкоголика или умалишенного, следует очистить его ауру,  где гнездятся вредные микроорганизмы, представляющие собою словно резервную армию, которую необходимо уничтожить прежде, чем приступить к очищению организма телесного.

– Ввиду поражающей развращенности нашего времени ваша клиника, профессор, должна быть переполнена. Кроме того, вам невозможно, конечно, лечить миллионы больных, если не устроить массу вспомогательных отделений, – заметил Супрамати.

– Нет, мой институт единственный, и хотя больных очень много, но он удовлетворяет пока нужды моих пациентов.

Я уже упоминал, что есть много скептиков, а еще более людей, не желающих лечиться, хотя бы люцифериане, например. Конечно, если бы лечение наше было обязательно, как в прошлые века была обязательна прививка оспы; если бы особенно дети подчинены были ему поголовно, то я полагаю, что можно было бы вернуть человечество к началам нравственной и физической чистоты. Но… я сомневаюсь, чтобы мы когда-либо достигли этого. Остается делать, что можно; остальное – в воле Божией. Я должен сказать вам, принц, что я, мои помощники и ученики, все – люди верующие. Привели нас к этому неизбежно наша наука и опыты.

Но, возвращаясь к вашему вопросу, я должен отметить, к сожалению, что в наш институт доставляют лишь субъектов, считаемых окончательно погибшими, – «висельников», сказали бы в старину, или таких, с которыми семьи не знают что делать и хотят от них избавиться: пьяниц, буйных сумасшедших, бесноватых, воров, одним словом, преступников всякого рода.

– А какую методу применяете вы, и могу ли я надеяться, что вы разрешите нам осмотреть ваше интересное заведение? – спросил Супрамати.

– Несомненно, господа. Как только я объясню ясно систему, дабы облегчить вам понимание того, что вы затем увидите, тогда я покажу вам и всю больницу.

Возвращаюсь к лечению. Для исследования ауры необходимо ее видеть, а следовательно осветить, для чего мы имеем специальные инструменты. Как только определены объем, толщина, степень черноты и состав этой атмосферы, субъект помещается в особую келью, голубую или зеленую, смотря по надобности.

Келья эта постоянно озарена нужным для пациента светом и пропитана чистым ароматом. Кроме того, в одной из стен проделано окно с решеткой, выходящее в круглую залу, – голубую или зеленую, – где звучит тихая, гармоническая музыка или глубоко потрясающее серьезное религиозное пение. Залы наши устроены наподобие театральных, кельи изображают ярусы лож и из каждой можно видеть сцену, на которой несколько раз в день кинематограф показывает то живописные виды, то возвышенные сцены самопожертвования, экстаза и т.д., образы или группы идеальной красоты, словом, картины, которые возбуждали бы в больном одни лишь приятные и мирные ощущения.

Таким образом, наши пациенты окружены мягким светом, гармоничными звуками, чистыми и оживляющими ароматами; а все это вместе взятое потрясает их ауру, убивает и ослабляет микроорганизмы, которые для своего существования нуждаются в острых и зловонных испарениях, резких дисгармоничных звуках, раздражающем запахе крови, в картинах убийства и резни, красном свете страсти и гнева, в возбудителях порока, в тяжелой пряной пище. Тогда происходит двойной эффект: аура прежде всего пустеет, а затем микроорганизмы тела, лишенные привычного благосостояния и подходящей пищи, через несколько недель выселяются в ауру, где также погибают. В течение этого времени пища больного состоит исключительно из молока и овощей. К концу шести недель аура принимает уже совершенно иной вид, больной впадает в продолжительную сонливость и тут-то наступает момент делать впрыскивания, которые мы повторяем через день.

– Откуда же вы берете это очищенное вещество? – спросил Супрамати.

– Есть люди, добровольно приносящие себя для этого в жертву. Они проводят жизнь в посте и молитве, жертвуя часть крови на благо своих братьев по человечеству. Если хотите, это «миссионеры» нашего времени, отвечающие потребностям минуты.

В нашем заведении имеется до 200 аскетов, живущих истинными отшельниками, в воздержании и восторженной молитве. Кровь их, будучи освещена, похожа на серебристый пар.

Теперь, господа, если желаете, я покажу вам больницу и все ее отделения, потому что мы ведь лечим также нервные болезни, леность, недостаток воли, апатию… Но эти недуги требуют другого метода лечения.

Супрамати и Дахир благодарно приняли приглашение осмотреть эту нового рода клинику, восхищаясь в глубине души тем, что в такое развращенное время нашлись еще, однако, тысячи людей, пожелавших посвятить себя подобному делу благотворения; а это доказывало новую  победу человеческого духа над пороками и страстями людскими, давая возможность совершать положительные чудеса.

В сопровождении директора они начали осмотр клиники и прежде всего им показали одну из зал, окруженных кельями.

Зала была громадна и обнесена тремя ярусами лож. Сцена в ту минуту была пуста и представления не было, зато посредине ее, почти до самого потолка, бил фонтан воды сапфирового цвета и все было залито мягким голубым светом. Воздух был напоен сочным ароматом – смеси розы с ладаном, – и музыка, действительно небесная, потрясала каждый нерв могучими аккордами. Пел изумительно стройный хор и звуки то мощно нарастали, то замирали в мелодичном шепоте. Эти гармоничные волны действительно могли унести душу в высшие сферы, а телесные цепи и низменные страсти должны были спасть.

Супрамати и Дахир с глубоким уважением смотрели на скромного ученого, который не только угадал, но и применил на деле неведомые его современникам законы астрального очищения.

Довольный явным интересом своих гостей, профессор рассказывал, что у него восемь подобных зал, четыре синих и четыре зеленых, а затем повел их в кельи.

Они дошли до коридора, по сторонам которого были двери на большом расстоянии одна от другой. Одна из дверей была в то время отворена и около нее столпились молодые люди в длинных белых рубахах; они заняты были укладкой на длинную тележку с колесами тела, завернутого в простыню.

Профессор нахмурился, на минуту остановился, а потом подбежал к группе учеников.

– Умер? Наш опыт лечения не помог?

– Нет, профессор, ничто не помогло. Он скончался полчаса тому назад и тело почернело, – ответил один из молодых людей, сочувственно пожимая плечами.

– Это последний, которого я согласился принять к себе; никто из них не будет более допущен в заведение, – сердито объявил профессор, возвращаясь к своим гостям.

– Один из ваших больных не вынес, кажется, очистительного лечения? Часты у вас подобные случаи? – спросил Дахир.

– Да нет! Эта смерть вовсе не является следствием лечения; это случай особый и относится к одному из самых непонятных явлений. Умерший… не поддается очищению, сколько я ни пробовал – все напрасно.

…Он отворил одну из дверей и впустил гостей в длинную и довольно просторную комнату.

У решетки, на низкой постели, лежал человек в длинной белой рубашке. По лицу его струились слезы; минутами его потрясали судорожные рыдания и все тело корчилось, а лицо его горело, как в лихорадке. По-видимому, он страдал; глаза были закрыты и он не заметил присутствия посторонних.

На низеньком столе, около постели, стоял графин и стакан; а в углу устроен был душ.

– Вы видите теперь самый тягостный для больного период лечения, – пояснил профессор. – Музыкальные вибрации потрясают тело и изгоняют микроорганизмы. Во время этого процесса больной находится в лихорадочном состоянии и мучается жаждой; довольно часто у него появляется обильный липкий и едкий пот, причиняющий сильный зуд, а потому требуются частые омовения. Наши ученики и надзиратели следят за всем этим.

Теперь я поведу вас на опытную станцию, где мы исследуем больных и там же находятся определительные приборы, – сказал Иварес по выходе из кельи. – Вам везет: у нас сегодня три крайне любопытных субъекта: алкоголик, умалишенный, болезнь которого официально называется неизлечимым параличом мозга, и бесноватый.

Спустившись в нижний этаж, они вошли в большую круглую залу, где было до пятидесяти молодых людей и двое пожилых, которых профессор представил как своих помощников. Посредине залы, на железной сетке, лежал с раскрытыми глазами совершенно нагой человек.

– Приходится всегда усыплять больного; иначе нельзя его исследовать, – пояснил профессор, проводя посетителей к ряду кресел.

Они сели. Один из врачей поместился около них, и профессор попросил начать.

Молодые ученики-медики погасили электричество и наступила полная темнота. Студенты сгруппировались около больших приборов, поставленных в глубине комнаты.

Послышался легкий треск, затем внезапно вырвался широкий луч ослепительного света, который сосредоточился на распростертом теле и принял овальную форму.

На этом белоснежном фоне спиралью заклубился красноватый дым, испещренный черными точками; затем он расширился и появились, словно в капле воды под микроскопом, тучи микроорганизмов.

Инфузории эти были самых разнообразных форм: длинные, точно пиявки, другие в виде нитей или похожие на драконов, мух, пауков и скорпионов; а между этими роившимися массами мелькали маленькие существа со змеиными хвостами и фосфорически блестевшими осмысленными, казалось, глазами.

Тело больного было усыпано этими микроорганизмами, которые ползали по нему, липли к нему и его сосали. Тело его казалось прозрачным, как стекло, и паразиты особенно обрушивались на внутренние органы, грызли их, покрывая ранами, в которые внедрялись скопища микроскопических чудовищ.

– Не правда ли, хорошенькое население живет в теле пьяницы? – заметил профессор.

Через минуту свет был зажжен, ученики унесли человека, казавшегося мертвым, и вернулись с другим больным, которого также положили на сетку.

Снова настала темнота и обозначился яйцевидный круг, но тело и аура были совсем иного вида.

– Здесь вы видите умалишенного, – объяснил Иварес. – Его аура тускло-серая и черные разновидные точки, кишащие точно пчелы в улье, как сеткой покрывают его организм. Обратите также внимание на внутренние органы, пестрящие их черные полосы и вздутое сердце, но особенно на мозг. Он точно окутан черным паром, который препятствует всякому обмену веществ тела с веществами внешними; кровяные шарики точно съежились, и это сероватое вещество, прозрачное, волнистое, но непроницаемое, которым окутан весь организм, как кокон гусеницы, останавливает всякую деятельность астрального тела.

Прежде всего следует уничтожить этот серый саван, оживить клетки и восстановить обмен мозговых веществ с внешним миром. Все это мы достигнем при посредстве трех великих сил звука, света и аромата, – с уверенным и довольным видом заключил профессор.

Во время объяснений ученики заменили больного новым субъектом.

Это был еще молодой и сильный человек, но его мертвенная бледность и полная слабость тела производили впечатление покойника.

В светящемся кругу обозначилась аура зеленовато-желтого цвета, более расширенная, чем у первых двух субъектов и совершенно иной плотности. У первых двух больных астральное тело – тяжелое и вздутое у пьяницы или сморщенное и точно высохшее у помешанного, – в общем, бездействовало; тут было наоборот.

Над головой физического тела выдвинулось до пояса тело астральное – серо-зеленоватого цвета, испещренное черными, точно трупными пятнами; лицо было искажено, а широко раскрытые глаза тупо глядели в пространство с выражением злобы и ужаса. Физическое тело больного облипло кругом странными существами: полулюдьми-иолуживотными, которые сосали жизненную силу несчастного одержимого, и такие же отвратительные существа бешено набрасывались на присосавшихся уже ларвов, стараясь вытеснить их, чтобы самим захватить какую-нибудь жизненною артерию; между ними шла невообразимая, ожесточенная, бешеная драка.

Вне пределов ауры, окутанной кроваво-красной дымкой, витал отвратительный дух чисто дьявольского облика и фосфоресцирующая нить соединяла его с жертвой. Дух, видимо, наслаждая страданиями одержимого им человека, который стонал и корчился; а враг натравлял на него и науськивал ларвов, вызывая в его мозгу картины сладострастия, игры, обжорства и т.д.

Наконец, электрический удар вогнал астральное тело снова в организм, куда провалился за ним вместе и его мучитель.

– Этого господина мудрено будет выселить. Бесноватые труднее всего поддаются лечению,- заметил профессор.- Очень любопытна также аура убийц, – продолжал он. – Но, к сожалению, я не располагаю теперь таким субъектом, чтобы показать вам. Но, сообразно уже виденному вами, вы легко поймете описание.

Вообразите себе, что аура убийц – громадных размеров и кровавого цвета, а на этом фоне мелькают картины совершенных злодеяний. Вне пределов ауры витает образ жертвы или жертв, соединенных с преступником прочными фосфорическими нитями, и по такого рода каналам в убийцу вливается зеленоватая масса, густая и липкая на вид. По-видимому, насильственная смерть исторгает насильственно же из организма жертвы различные вещества, которые входят затем в ауру убийцы и остаются там, отражая волнения предсмертной минуты и перипетии убийства. Я подметил также, что, если жертвы находятся на одном нравственном уровне с убийцей, то вражда положительно приковывает их один к другому и состояние их должно быть ужасно. Я убежден, что в этом обстоятельстве и кроется истинная причина того явления, что часто преступники выдают сами себя. В подобных случаях излечение возможно только при условии, если удастся отделить жертву от убийцы.

Дахир и Супрамати знали, разумеется, это лучше самого профессора, сотни раз видев все собственными глазами, которые проникали сквозь завесу, скрывающую тайны иного мира; но им любопытно было знать, до чего именно дошли присяжные ученые в искусстве делать видимыми явления мира, обыкновенно невидимого; результаты превзошли их ожидания.

Горячо поблагодарив профессора Ивареса, гости простились с любезным хозяином, а так как работы ученых по другим отраслям знания менее интересовали их, то они решили покинуть город сынов науки и пошли по пустынным улицам к башне, где ожидал их воздушный корабль.

– Ясно, что приближается конец мира, – заметил Дахир. – Невидимое обнаруживается аппаратами современной науки и подчиняется человеку; перед профаном раскрылась великая книга о семи печатях и стали известны замогильные тайны.

– Да. А вместо того, чтобы облагораживаться и очищаться, ввиду открывшихся страшных тайн, человечество вырождается. Дикое и безнравственное, растеряв веру и идеалы, оно опускается на степень животности, – со вздохом ответил Супрамати.

– Куда повезешь ты нас теперь? – справился Дахир.

– Право, не знаю, ввиду того, что Супрамати не хочет в Царь-град, – ответил Нарайяна, лукаво подмигивая.

– Я не говорил, что не хочу возвращаться туда.

– Нечего, нечего. Ты просто боишься за свою добродетель.

– Ну, а если тебе это известно, в таком случае следует избегать наталкивать меня на соблазн, – спокойно возразил Супрамати.

– Вовсе нет. Признаюсь, ввиду собственного моего несовершенства, твоя добродетель колет мне глаза; я только и думаю, как бы совратить тебя с пути истинного.

– Вот это настоящий друг! – от души засмеялся Супрамати. – Но почему же именно моя  добродетель, а не Дахира, колет тебе глаза?

– Потому что я не могу видеть, как хорошенькая женщина сохнет от любви к такому бездушному бревну! По совести скажи, разве Ольга не нравится тебе?

– Нет, нравится. Она чарующе хороша, ее обожание очень трогательно, а наивность ни с чем даже несравнима. Возьми она меня в учителя, а не в возлюбленные, я был бы ей преданнейшим слугой.

– Господи, Боже мой! Ну, если мне грозит опасность сделаться подобным дураком, так я отказываюсь навсегда от звезды мага, несмотря на все доводы Эбрамара – с комическим экстазом воскликнул Нарайяна.

Оба мага смеялись от души. Но тут они уже подошли к башне и снова начали обсуждать цель путешествия.

– Я повезу вас в Иудейское царство, к люциферианам. Но будьте осторожны, потому что, если вы вздумаете разрушать их храмы, выйдет скандал и наше «инкогнито» быстро откроется.

– Как же быть в таком случае? Ведь не можем же мы приносить жертву Люциферу! – возразил Дахир, смеясь.

– Слушайте, друзья, что я вам предложу, – перебил Супрамати. – Ясно, что мы не пустим корни в этой прекрасной стране, а потому бесполезно совершать торжественный объезд с барабанным боем; самое же надежное «инкогнито» – это быть невидимым. К тому же нетрудно быть невидимым для грузных и грубых люцифериан, и мы можем незаметно осмотреть все интересное; потом только надо будет хорошенько вычиститься.

– Мысль блестящая, – одобрил Нарайяна. – Таким путем мы можем беспрепятственно все осмотреть и даже знатно потешиться над этими негодяями. На будущей неделе у них большой праздник с пышной процессией в честь сатаны, избиением христиан, уничтожением религиозных символов, оргиями и т.д. Великолепно будет, если мы испортим им торжество; а втроем мы можем устроить пречудесный скандал.

– Не сомневаюсь. Тем не менее, прежде чем пускаться в такую «авантюру», я полагаю, следовало бы посоветоваться с Эбрамаром. А если он нас одобрит, тогда держись, сатанисты! – сказал Супрамати.

– В таком случае, вернемся в Шотландию на несколько дней; там все приспособлено для вызываний, – предложил Дахир.

Совет был принят единодушно и через несколько минут самолет летел к старому замку над океаном.

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.