БИОГРАФИЯ Н.В. ГОГОЛЯ

БИОГРАФИЯ Н.В. ГОГОЛЯ

Н.В. Гоголь родился 20 марта (1 апреля по новому стилю) 1809 года в местечке Сорочинцы, бывшей Полтавской губернии, на Украине. Он происходил из богатой помещичьей семьи и провел детство в родительском имении, в деревне Васильевке.

Барский дом в Васильевке, вытянувшийся в длину, как все украинские помещичьи дома, и выкрашенный белой краской, стоял на ровном месте, окруженный высокими развесистыми деревьями.

Недалеко от дома находились два пруда, между которыми стояла деревянная беседка.

Тут же, рядом, устроен был грот с огромным диким камнем у входа. На этот камень маленький Коля, по словам матери, часто взбирался. Потом, уже в последние годы, он долго сиживал на этом камне, любуясь видом на хутора и окрестные поля.

Отец Гоголя, Василий Афанасьевич, был живой, талантливый человек. Он писал стихи и сочинял на украинском языке комедии.

Мать – Мария Ивановна (урожденная Косяровская), была добрая, простодушная женщина. Преждевременная смерть мужа в 1825 году была для нее тяжким горем. Вся ее любовь сосредоточилась на детях. У нее было четыре дочки и сын Никоша, как называли Николая Васильевича дома (был еще младший сын Иван, но он рано умер).

Родители Гоголя принадлежали к образованному слою украинского дворянства и общались со многими замечательными людьми из соседей.

Ближе всего были у Гоголей связи с Кибинцами, где проживал безвыездно отставной министр Дмитрий Прокофьевич Трощинский, приходившийся дальним родственником Марии Ивановне. Василий Афанасьевич вел дела старика Трощинского и гостил у него подолгу со всей семьей.

Дом в Кибинцах постоянно был полон гостей. Время проходило во всевозможных развлечениях: устаивались танцы, маскарады, спектакли. Василий Афанасьевич ставил здесь свои пьесы, в которых он и его жена с успехом исполняли главные роли.

Деревенская жизнь научила Гоголя приглядываться к окружающим реальным вещам, ко всему домашнему обиходу, к тому, как что делается. Он и планы перестройки родительского дома посылал с подробными наставлениями для плотника, и стены сам разрисовывал и красил, когда приезжал, и обивкой мебели занимался, а впоследствии даже платья кроил для младших сестер. «Вы еще не знаете всех моих достоинств, - писал он своему дяде в 1828 году, будучи всего девятнадцати лет от роду. – Я знаю кой-какие ремесла: хороший портной, недурно раскрашиваю стены фресковой живописью, работаю на кухне и много кой-чего уже разумею из поваренного искусства; вы думаете, я шучу - спросите нарочно у маменьки».

Детство, проведенное в деревне, сблизило Гоголя с крестьянами и познакомило с их нравами и обычаями, которые он изобразил впоследствии в «Вечерах на хуторе близ Диканьки».

Когда Николаю исполнилось 10 лет, родители отвезли его в Полтаву, где он поступил в поветовое (уездное) училище. Вместе с Гоголем учился его ровесник, которого он знал еще дома – сын соседнего помещика Александр Семенович Данилевский. Они очень быстро подружились и остались друзьями на всю жизнь. В Полтаве Николай пробыл около двух лет. Он был во втором классе, когда в Нежине открылась «Гимназия высших наук». По ходатайству Трощинского Гоголя приняли туда пансионером. Вместе с ним поступил в гимназию и Данилевский.

Гоголь много читал. В библиотеке гимназии были, конечно, сочинения крупнейших русских писателей XVIII – начала XIX века: Ломоносова, Фонвизина, Державина, Карамзина, Жуковского и др. Все это было перечитано Гоголем. Но особенно он увлекался современной литературой. Русская литература в это время в лице Пушкина вступала на реалистический путь, становилась голосом жизни, звала к свободе и счастью. Юный Гоголь упивался стихами Пушкина. Деньги, получаемые из дома, тратились им на книги. Гимназисты сложились и завели свою собственную библиотечку, они выписывали передовые журналы того времени, выходившие отдельно произведения Пушкина, Жуковского, Баратынского, Языкова, Козлова и других поэтов.

В гимназии учились несколько юношей, которые приобрели впоследствии известность; они составили литературный кружок и издавали рукописные журналы. В этих журналах Гоголь помещал свои произведения в стихах и прозе.

Другим увлечением Гоголя был школьный театр. Гимназический театр имел большой успех; на его спектакли ходили не только нежинские жители, но и многие окрестные помещики.

В 1825 году произошло декабрьское восстание. В дело декабристов был замешан Александр Капнист, сын поэта, с которым Гоголь встречался в детстве. Знал он и троих братьев-декабристов Матвея, Сергея и Ипполита – детей дипломата и писателя И.М. Муравьева-Апостола. Они бывали в Кибицах вместе с декабристом Бестужевым-Рюминым.

После разгрома декабристов царское правительство принялось за истребление революционных настроений в обществе. Неудивительно, что школьный театр обратил на себя неблагосклонное внимание реакционеров, которые видели в нем что-то подозрительное и придирались к участникам спектаклей и особенно к Гоголю, как к их главному устроителю.

Уже в школьные годы в будущем писателе проявился сатирик, тонкий наблюдатель, умевший по одной какой-нибудь черте определять характер человека. Эту свою способность Гоголь употреблял на то, чтобы обличать все «глупости людские», по его выражению.

Чем дальше, тем сильнее чувствовал он свое одиночество среди населявших Нежин «существователей», как Гоголь называл всех тех, кто жил только своими, узкими интересами.

В июле 1828 года закончились выпускные экзамены, и Гоголь уехал в родную Васильевку. Но мысль осуществить заветные мечты о широкой деятельности на пользу Отечества не давали ему покоя. Гоголь стремился в Петербург, где рассчитывал найти применение своим силам.

Первое время ему пришлось терпеть большую нужду. Его попытки поступить на службу не удавались. Одно время Гоголь думал даже поступить на сцену и явился на пробу в контору императорских театров. Однако в приеме ему отказали. Только потом обнаружился огромный талант Гоголя в чтении комических сцен своих произведений.

После многих хлопот ему удалось наконец поступить на службу в департамент уделов (главное управление царских имений). Но должность мелкого чиновника не могла его удовлетворить. Единственной отрадой для него было общение с людьми искусства. По вечерам после службы он ходил в Академию художеств заниматься живописью.

В это время уже начало определяться его истинное предназначение. В 1830 году в одном журнале напечатан был небольшой рассказ Гоголя «Ночь накануне Ивана Купалы» Сотрудничество в альманахе «Северные цветы» и в «Литературной газете» ввело юного писателя в круг друзей Пушкина: Дельвига, Жуковского, Плетнева.

Гоголь давно, еще в гимназии, мечтал встретиться с Пушкиным. Эта встреча произошла в мае 1831 года. Плетнев на одном из своих вечеров подвел Гоголя под его «благословение». Пушкин отнесся к Гоголю с необыкновенным вниманием. В молодом украинце, застенчивом, не привыкшем к светскому обществу, он разглядел будущую литературную знаменитость. Между ними, несмотря на разницу в возрасте и положении, сразу установились легкие дружеские отношения. Пушкин опекал Гоголя, заботился о его литературных успехах, подсказал ему сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ».

Лето 1831 года Гоголь проводил в Павловске на даче у Васильчиковых в качестве домашнего учителя. В нескольких верстах, в Царском Селе, жили Пушкин и Жуковский. И Гоголь часто ходил к ним из Павловска пешком. Тогда он уже был на пороге славы: в это лето печатались его «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Замысел украинских рассказов возник у Гоголя давно, вскоре по приезде в Петербург, когда он стал скучать по родной Украине, столь не похожей на северную столицу.

«Вечера», изданные неким «пасечником Рудым Паньком», имели успех необыкновенный. Прежде всего читателей поразил их яркий комизм, основанный на метко схваченной повадке действующих лиц – Солопия Черевика в «Сорочинской ярмарке» или Чуба в «Ночи перед Рождеством». Это был не комизм выдумки, хотя бы и остроумной, а комизм живой правды, настолько заразительный, что даже наборщики, набиравшие «Вечера», не могли удержаться от смеха.

Пушкин высоко оценил эту доступность гоголевского смеха для простых людей и упомянул об этом в печатной заметке о «Вечерах». «Мольер и Фильдинг, - писал он, - вероятно, были бы рады рассмешить своих наборщиков. Поздравляю публику с истинно веселою книгой».

Гоголь рисует в «Вечерах» не ту Украину, которую закрепостила Екатерина 2, раздававшая украинские земли своим любимцам, а Украину, еще не знавшую крепостного права и воспетую в народных песнях.

Особое очарование «Вечеров» составляет поэтическая атмосфера украинских сказок и песен. Все гоголевские рассказы если не заимствованы прямо из народных источников, то созданы совершенно в духе народной фантазии. Сварливая Хивря и ее простоватый муж Солопий Черевик в «Сорочинской ярмарке», панночка, преследуемая мачехой-ведьмой в «Майской ночи», ловкая ведьма Солоха, рассовывающая своих поклонников по мешкам в «Ночи перед Рождеством» - все это очень похоже на типы и сюжеты, встречающиеся в подлинных украинских сказках, анекдотах и театральных сценах.

Летом 1832 года Гоголь наконец смог поехать на родину, которую не видал больше трех лет. По дороге он пробыл некоторое время в Москве, где сошелся с семейством писателя С.Т. Аксакова и знаменитым актером М.С. Щепкиным, впоследствии великолепно исполнявшим роль городничего в «Ревизоре».

Родные места не вызывали в Гоголе прежних безотчетно радостных ощущений. Он покидал Васильевку восторженным юношей, а вернулся зрелым человеком, с критическим отношением к окружающему. «Чего бы, казалось, не доставало этому краю! – писал Гоголь из Васильевки старому поэту И. Дмитриеву. – Полное, роскошное лето! Хлеба, фруктов, всего растительного гибель! А народ беден, имения разорены и недоимки неоплатные…»

Наблюдения над украинским помещичьим хозяйством послужили потом материалом для повести «Старосветские помещики» (1835)

Кружок нежинских друзей был для Гоголя уютным оазисом среди петербургской пустыни. Приятели собирались по вечерам, чаще всего у Гоголя, толковали о литературе, пели украинские песни, рассказывали анекдоты.

Как-то один из гостей рассказал анекдот о бедном чиновнике, страстном охотнике, который скопил деньги на покупку ружья, которое потерял в первую же поездку на лодке по Финскому заливу. Он долго искал его, простудился и, вернувшись домой, слег в постель. Как утверждает Анненков, именно тогда возникла у писателя идея «Шинели». Только ружье он заменил шинелью, которая более соответствовала нуждам бедняка-чиновника.

В начале 1835 года Гоголь выпустил один за другим два сборника: «Миргород» («Старосветские помещики», «Тарас Бульба») и «Арабески» (повести из петербургского быта).

Рисуя в «Старосветских помещиках» тот хозяйственный прогресс, который колебал устои помещичьей России. Гоголь не забывал и человека, находящегося под властью этого процесса. Сколько человеческой правды в изображении Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны! Какие неожиданные, тонкие, жалостные краски находит Гоголь для описания безмолвного горя Афанасия Ивановича после кончины его подруги! Только когда закопали Пульхерию Ивановну, он, глядя на могилу, произносит: «Так вот это вы уже и погребли ее! Зачем?!»

Сатира и идиллия, смешное и трогательное так переплетаются в повести, что не различишь, где кончается одно и начинается другое.

Как широко и многообразно было искусство Гоголя, видно из помещенной тут же, в «Миргороде», повести «Тарас Бульба». Повесть начинается с комической сцены кулачного боя между Тарасом и его сыном Остапом. Тарас изумлен неожиданной угрозой Остапа «поколотить» отца за насмешки. Но дерзость Остапа нравится Тарасу: «Добрый будет козак!» Гоголь не боится показывать Тараса с комической стороны, не скрывает его грубости и даже жестокости, потому что знает, что в нужный момент найдет краски, чтобы представить Тараса во всем его монументальном величии. В сцене казни Тарас является в таком героическом ореоле, в такой красоте, что читатель забывает обо всех его комических и отрицательных свойствах. И повесть, начатая так просто и шутливо, заключается патетическими словами автора: «Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!»

Гоголь не жалеет лирических красок для описания степного раздолья и, как будто не находя достаточно слов для выражения своего восхищения, заканчивает описание полушутливым восклицанием: «Черт вас возьми, степи, как вы хороши!»

Сила казаков, выросших на приволье степей, в их сплоченности, в объединяющем их чувстве товарищества. Гоголевская повесть – это поэма о народной доблести.

Несколько повестей Гоголь посвятил изображению жизни чиновничьего Петербурга. Герой повести «Нос» (1830), коллежский асессор Ковалев – воплощенное самодовольство преуспевающего петербургского чиновника. Невероятная история с пропажей его носа помогает Гоголю еще ярче обрисовать непроходимую тупость Ковалева. Он до того помешан на чинах, что даже конфузится перед собственным носом, потому что тот является в виде «статского советника», то есть занимает более высокое положение, чем он сам. Комический эффект усиливается еще тем, что события повести не сходятся между собой: нос, запеченный в хлебе и брошенный потом в реку, в то же время разгуливает по городу в виде статского советника. «Чепуха совершенная делается на свете, - иронизирует Гоголь в конце своей повести. – Иногда вовсе нет никакого правдоподобия».

«Коляска» (1836) – как будто мелкий незначительный анекдот. Помещик Чертокуцкий, уездный «аристократ», весь состоит из пустого тщеславия: хвастает своей коляской, и даже голос его принимает «расслабление» от удовольствия, когда ему удается пригласить на обед генерала с «господами офицерами». Но как же все это досадно кончается! Вернувшись пьяным поздно ночью домой, он не успевает распорядиться об обеде и, когда приезжают гости, прячется от них в коляску. Найдя его там, генерал, правда, изумился, но, впрочем, сказал только: «А, вы здесь!» - и снова закрыл фартуком. Тут что ни жест, что ни слово – все характерные черты, ярко рисующие нравы и понятия уездных «верхов общества».

Сборник «Миргород» и «Арабески», а также повести, напечатанные в «Современнике», ясно определили направление творчества Гоголя – смелый критический реализм. Передовая молодежь с восторгом встретила его произведения, дававшие критическое освещение самодержавно-крепостнических порядков и самим отрицанием настоящего возбуждавшие надежды на будущее. Смех Гоголя снимал с действительности ореол могущества и непобедимости и освобождал от страха перед ней.

Лето 1835 года Гоголь провел у себя в Васильевке и после небольшого путешествия вернулся в Петербург к началу лекций в университете. Но университетские занятия уже не интересовали его, он был рад, когда в декабре 1835 года по случаю реформы университета был уволен: в это время он заканчивал «Ревизора».

Гоголь стремился к созданию комедии общественной, причем не представлял ее себе, как он говорил, без «правды» и «злости». Такой подлинно общественной комедией и был «Ревизор», поставленный весной 1836 года на сцене и значительно переделанный позднее, в 1842 году.

Предметом сатиры в «Ревизоре» Гоголь избирает всю систему самодержавно-крепостнического управления. На широкое общественное значение своего замысла позднее указывал сам Гоголь. «Если смеяться, - писал он, - так уж лучше смеяться сильно и над тем, что действительно достойно осмеяния всеобщего. В «Ревизоре» я решился собрать в одну кучу все дурное в России… и за одним разом посмеяться над всем».

«Ревизор» вовсе не комедия о взятках. Взятка есть только часть общей картины, одно из многочисленных следствий общего порядка. Обличительный смысл комедии раскрывается в последнем действии, когда одураченный городничий в бешенстве бросает прямо в зал слова: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь!» В них ясно слышен гневный голос самого автора, обращенный ко всему правящему классу. Недаром Гоголь говорил, что смех его «никогда еще не проявлялся в такой силе, как в «Ревизоре».

В передовых кругах «Ревизор» был принят с восторгом, но зато в стане реакционеров возбудил против себя целую бурю. Одни приветствовали пьесу, радовались ей, как смелому, хотя и прикрытому нападению на предержащие власти. По их мнению, Гоголь, выбрав полем битвы своей уездный городок, метил выше… С этой точки зрения другие, разумеется, смотрели на комедию, как на государственное покушение: были им взволнованы, напуганы и в несчастном или счастливом комике видели опасного бунтовщика.

Гоголь был потрясен сыпавшимися на него обвинениями – литературными или политическими. Нападения реакционной критики он ошибочно принял за всеобщее осуждение пьесы. Круг людей, поддержавших Гоголя, составил небольшое меньшинство, и он горько чувствовал свое одиночество.

В июне 1836 года Гоголь уехал за границу. Двенадцать лет длилось добровольное изгнание писателя. Значительную часть этого времени он провел в Риме, где усиленно работал над «Мертвыми душами».

В первый же год своего пребывания за границей Гоголь получил известие о трагической гибели Пушкина. «Никакой вести нельзя было получить хуже из России, - писал он Плетневу. – Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним». Убийство Пушкина было одной из причин, почему Гоголь надолго оставил мысль о возвращении в Россию

Через четыре года Гоголь на время приехал на родину – ради сестер, которых надо было устроить после окончания Патриотического института.

Дождавшись выпуска сестер, Гоголь отправился с ними в Москву и остановился у историка Погодина, в его доме на Девичьем поле. В саду этого дома 9 мая 1840 года, в день именин Гоголя, был устроен обед, среди гостей был Лермонтов, читавший отрывки из «Мцыри». Это была первая встреча двух великих поэтов. Однако близко сойтись им не удалось. Гоголь вскоре уехал за границу, а Лермонтов через год с небольшим, 15 июля 1841 года, был убит на дуэли.

Осенью 1840 года Гоголь снова водворился в Риме, в той же квартире, которую занимал раньше. Продолжалась работа над «Мертвыми душами». С самого начала гоголь ставил себе здесь обширную задачу: он предполагал показать «хоть с одного боку всю Русь».

В октябре 1841 года Гоголь приехал в Москву с готовой рукописью тотчас «Мертвых душ», намереваясь тотчас их печатать, но натолкнулся на неожиданное препятствие, которое повергло его в отчаяние: труд его жизни, на который он возлагал столько надежд, чуть не был запрещен московской цензурой. Само заглавие, как рассказывал писатель, уже показалось подозрительным. «Душа бессмертна, - кричал председатель цензурного комитета, - мертвой души не может быть, автор вооружается против бессмертия!» Когда же выяснилось, что речь идет о крепостных «душах», то, по словам Гоголя, поднялась «еще большая кутерьма». «Этого и подавно нельзя позволить, - возмущались цензоры. – это, значит, против крепостного права». Узнав про эти толки, Гоголь поспешил взять рукопись обратно. В ту пору в Москве был Белинский, и Гоголь поручил ему отвезти рукопись в Петербург, где надеялся провести ее через цензуру при помощи влиятельных друзей. После многих тревог и проволочек «Мертвые души» были наконец разрешены петербургской цензурой к печати, в конце мая 1842 года отпечатаны были первые экземпляры.

«Мертвые души» — это роман-путешествие. Мы разъезжаем вместе с Чичиковым, героем романа, в его бричке, посещаем различных помещиков и мало-помалу свыкаемся и с бричкой, и с сидящим на козлах Селифаном, и с лошадьми – Заседателем, Гнедым и Чубарым.

Повествование идет широко и плавно, как в настоящей эпической поэме, охватывая и русскую природу, и весь быт того времени.

Чичиков резко выделяется среди окружающей его косной массы помещиков своей предприимчивостью и необыкновенной настойчивостью в достижении раз поставленной цели. Цель эта – обогащение. «Все сделаешь, все прошибешь на свете копейкой» — вот наставление, преподанное ему отцом и усвоенное им раз и навсегда. В стране развитого капитализма Чичиков был бы, может быть, крупным дельцом. В крепостнической России его коммерческая оборотливость не находит себе «достойного» применения, и он обращается к спекуляции на мертвых душах.

Гоголевская поэма как будто имела самую невинную цель – рассказать о мошенническом предприятии Чичикова и о тех забавных недоразумениях, которые из этого получаются. Весь сюжет поэмы основан был на торговле крепостными, причем само собой выступало все безобразие «порядка», при котором крестьянин считался предметом купли-продажи наравне с пенькой, салом и прочими продуктами сельского хозяйства. Покупка мертвых сопровождается целым рядом комических недоразумений. Но сколько в этом комизме злости и боли! За мертвыми душами, о которых идет речь, видятся живые души крестьян, трудившихся весь свой век для того, чтобы после смерти быть орудием каких-то спекуляций.

«Мертвые души» явились крупным событием – не только литературным, но и историческим.

Это был крик боли и стыда, раздавшийся посреди общего молчания. Царская Россия – Россия помещиков и чиновников – предстала здесь в виде огромного царства «мертвых душ».

В конце того же 1842 года, когда появились «Мертвые души», вышло в свет первое собрание сочинений Гоголя в четырех томах. В издании 1842 года впервые напечатаны были несколько новых вещей, в том числе и повесть «Шинель». Эта маленькая повесть с простым сюжетом стоит на одном уровне с «Ревизором» и «Мертвыми душами» по глубине мысли и тонкости художественной отделки. Идея гуманности, человеческого отношения к маленьким людям, которая присутствует в скрытом виде, во всех гоголевских произведениях, в «Шинели» выражается прямо и решительно, обнаруживая ту высокую моральную точку зрения, с какой Гоголь обличал пороки своего жестокого века.

Сам по себе Акакий Акакиевич – человек ничтожный, жалкий, «вечный титулярный советник», по характеристике Гоголя, ушедший целиком в свои «чистые, ровным почерком выписанные строки», кроме которых он ничего не замечает на свете. Однако не на Акакия Акакиевича направляет Гоголь острие своей сатиры, а на бюрократическую систему, которая обезличивает человека и превращает в ничтожество.

При бедности Акакия Акакиевича, узости его кругозора, скудности впечатлений новая шинель, вполне естественно, должна была приобрести для него несоразмеримое, преувеличенное значение. Гоголь вводит нас в убогий мирок Акакия Акакиевича, в его чувства и мысли, и заставляет понять всю радость, какою шинель осветила его существование, и тем сильнее почувствовать ужас постигшей его катастрофы. Пропажа шинели и то, что Акакий Акакиевич должен вернуться к своему старому «капоту», воспринимаются поэтому как настоящая драма.

Вся глубина идеи, положенной в основу повести, открывается в описании того, что произошло после пропажи шинели. Ни полиция, ни товарищи, ни «значительное лицо» - никто не принял участия в Акакии Акакиевиче. «Значительное лицо» отнесся к просьбе его исключительно с формальной точки зрения и увидел дерзость в том, что тот обратился прямо к нему, а не в канцелярию. Когда же перепуганный Акакий Акакиевич заикнулся о ненадежности секретарей, обвинил его в бунте «против начальников и высших», накричал, затопал ногами, так что Акакий Акакиевич был вынесен почти без сознания и потом, простудившись по дороге, слег в постель. Не из-за шинели гибнет он, а становится жертвой бюрократического «бесчеловечья» и той «свирепой грубости», которая, по словам Гоголя, таится под маской «утонченной, образованной светскости». Именно в этом глубокий смысл повести. Развязка ее показывает, что и маленький человек, доведенный до отчаяния, способен протестовать против жестокости и несправедливости сильных мира.

«Мертвые души» и «Шинель» были вершиной творчества Гоголя и последним его словом как художника. Все остальные годы прошли в беспощадной и мучительной работе над вторым томом «Мертвых душ», который так и не получил завершения.

Во втором томе он хотел выставить положительные начала, которые таились в русском обществе и должны были, по его убеждению, послужить основой будущего процветания России. В противовес «подлецам», выведенным в первом томе, он изображал здесь «добродетельных» людей: идеального помещика Костанжогло, который думает не о собственной выгоде, а о выгоде своих крестьян; идеального богача Муразова, который своими средствами помогает несчастным; и, наконец, идеального генерал-губернатора, строгого, но без жестокости, милосердного, но без слабости, преисполненного гражданскими и патриотическими чувствами, какие одушевляли самого Гоголя. Но эти идеальные фигуры выходили бледными и фальшивыми, и Гоголь чутьем художника-реалиста сам понимал это. Он без конца переделывал второй том, начинал сызнова и потом уничтожал написанное. Не будучи в силах высказать их в публицистической форме.

В 1847 году вышла в свет его книга «Выбранные места из переписки с друзьями» - «самая странная книга, - по выражению Белинского, - какая когда-либо появлялась на русском языке». Белинский был раздражен и взволнован книгой Гоголя. Свое негодование он высказал в журнале «Современник». Статья эта поразила Гоголя, и он написал Белинскому письмо. Белинский ответил ему, высказав все, что накипело на душе. Письмо, написанное с еще большей страстью, чем даже лучшие статьи Белинского, получило широкое распространение в списках. Оно было как бы завещанием Белинского, который вскоре, в мае 1848 года, умер.

«Самые живые, современные вопросы в России теперь, - писал Белинский, - уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение, по возможности, строгого выполнения тех законов, которые уже есть… Вот вопросы, которыми тревожно занята Россия в ее апатическом полусне! И в это-то время великий писатель, который своими дивно-художественными, глубоко истинными творениями так могущественно содействовал самосознанию России, давши ей возможность взглянуть на себя самое, как будто в зеркале, является с книгою, в которой во имя Христа и церкви учит варвара-помещика наживатьот крестьян больше денег, ругая их «неумытыми рылами»!.. Да если бы вы обнаружили покушение на мою жизнь, и тогда бы я не более возненавидел вас за эти позорные строки»»

Печально проходили последние годы Гоголя. В начале 1848 года, охваченный религиозным настроением, он предпринял путешествие в Палестину, побывал в Иерусалиме, а оттуда вернулся в Россию – на этот раз навсегда. Из Одессы он поехал в Васильевку, где оставался все лето 1848 года.

В деревне Гоголь уходил по утрам в свой флигелек для работы над «Мертвыми душами», а в остальное время сидел у пруда на пригорке, где когда-то сидел в детстве, чистил, по старой привычке, аллеи в саду или ходил на хутор, к крестьянам, чтобы посмотреть, как они живут.

В августе 1849 года Гоголь гостил в Абрамцеве, подмосковном имении Аксакова. Он был в необычайно хорошем настроении и забавлялся тем, что, находя грибы, собирал их и расставлял по дорожке, по которой старик Аксаков возвращался домой с прогулки (Аксаков был такой же страстный грибник, как и рыболов, и охотник).

Однажды вечером за столом Гоголь вдруг предложил почитать что-нибудь из «Мертвых душ». Константин Аксаков, сын Сергея Тимофеевича, тоже писатель, жаркий поклонник Гоголя, вскочил было, чтобы сбегать наверх за первым томом, как вдруг Гоголь с каким-то странным выражением сказал: «Нет, уж лучше я прочту из второго», -и с этими словами вытащил из своего большого кармана тетрадку. С первых же строк этого чудесного описания все увидели, что талант Гоголя не только не погиб, но еще больше вырос. Что-то новое послышалось в этом соединении тончайшего юмора со всем разнообразием жизненных красок, в этом лирическом пафосе, разлитом во всем повествовании. Художник-реалист, казалось, торжествовал победу над мрачным мистиком «Переписки с друзьями» - свободное, правдивое искусство вступало в свои права.

В конце 1852 года неожиданно скончалась жена писателя и поэта Хомякова, с которой Гоголь был в большой дружбе. Смерть эта страшно поразила его – им овладел какой-то мистический страх, и он сам стал готовиться к смерти. Он впал в задумчивость, читал все время религиозные книги, беседовал с приходским священником, изнурял себя постом и молитвой.

В предвидении близкой смерти Гоголь просил графа Александра Петровича Толстого, у которого жил, взять к себе рукопись второго тома «Мертвых душ», но тот отказался, не желая показывать вида, что верит в опасность его положения. Спустя сутки, 12 февраля, в три часа ночи, Гоголь разбудил мальчика, который был приставлен к нему для услуг, и попросил затопить печь у него в кабинете. Вынув из шкафа связку тетрадей, перевязанных тесемкой, Гоголь положил ее в печь и поджег свечой. Мальчик (его звали Сеня) был грамотный, он знал, что Гоголь – великий писатель, и слышал о «Мертвых душах». Он бросился на колени и с плачем стал умолять «Барин! Что вы это? Оставьте!». Тетради были толстые, из плотной бумаги, и долго не разгорались; обгорели только углы. Между тем огонь погасал. Тогда Гоголь вынул связку из печи, развязал тесемку, уложил листы так, чтобы легче было приняться огню, и снова поджег. Пламя вспыхнуло. Гоголь сидел на стуле неподвижно. Мальчик плакал. Потом писатель встал, поцеловал мальчика, пошел в спальню, лег на диван и заплакал. Все счеты с жизнью были покончены; оставалось одно – умереть. Из всего второго тома уцелели только четыре черновые тетради, которые найдены в бумагах Гоголя и напечатаны после его смерти.

Страшное нервное напряжение подорвало последние силы писателя. Он совершенно ослабел, в несколько дней исхудал так, что остались только кожа и кости, и все время лежал на диване с закрытыми глазами. Варварское лечение неумелых и грубых докторов ускорило развязку: умиравшему от истощения и острого малокровия человеку ставили пиявки, насильно вливали в рот слабительное. Он стонал, кричал от боли, когда его сажали в ванну, и только молил: «Не мучьте, оставьте!» Наконец он впал в забытье. В восемь часов утра, в четверг, 21 февраля (4 марта н.ст.) 1852 года Гоголь скончался.

\ Давно ушли из нашей жизни и чичиковы и собакевичи, но произведения Гоголя живы и поныне, потому что жива одушевляющая их огромная нравственная сила.

Одним из сильнейших художественных орудий Гоголя является его живой, разнообразный язык, создавшийся на основе народного языка – бытового и поэтического. Гоголевский язык так точно передает мысль, чувство и впечатления, что малейшее изменение ослабило бы его изобразительную силу.

Высокое идейно-художественное совершенство гоголевских произведений и обусловило их огромное общественное значение. Гоголь с такой гениальной силой умел очертить «пошлого человека», что заставлял ненавидеть и презирать эту пошлость и возбуждал желание избавиться от нее.