Земля белого аиста.

Земля белого аиста.

Мы - дети войны. Ю. Опалев. Великий Устюг

Случилось так, что волею судеб мне довелось побывать на многострадальной земле Брянской области, земле боевой славы её народа и великого жертвенного подвига. Долгие-долгие годы уже прошли со дня Победы, и веяние вечных времён наложило отпечаток не только на земное обличье знаменитого партизанского края, но и на людские судьбы. Земля давно уже залечила на лоне своём зловещие шрамы войны, и новые поколения переступили в жизненных испытаниях грань веков.

Наступила пора новой жизни. В этой новой жизни, к счастью, не потерялась в мглистых тенях событий, не исчезла под золотой пылью времён драгоценная нить памяти, связующая весь дух моего современника с подвигом людей, переживших военное лихолетье.

В благодатную предосеннюю пору шагаю я по тем дорогам и над полем, над перелесками висит белесый туман. Это от того, наверное, что мать-земля здесь дышит чисто и привольно. Тихим вековым говором шелестит дубрава и на лесную тропинку падают, тронутые солнечными теплинками огромные кленовые листья. Здесь тихо и как-то по особенному приютно. А над огромным полем, раскинувшемся окрест зеленокудрого перелеска, величаво кружат над неуловимо растекающейся голубизной небес пары белых аистов. Я - человек северного края и над нашими осиротевшими да зарастающими полями такого чуда никогда не видел.

Потому, долго, словно в никем ещё не написанной лесной сказке неотрывно любовался белокрылыми вестниками жизни, любви и доброты... Наверное, в ту минуту и пришла мне мысль назвать этот рассказ: «Земля белого аиста»

1 .Тарасовские встречи.

Снова неспешно бреду по отогретой дорожной пыли просёлка, что причудливо льётся-вьётся средь буйного лесного подроста. Виднеются крыши домов и старых деревянных избушек. Это - посёлок Тарасовка. Он исстари утвердился на семи здешних ветрах чуть поодаль от районного центра Стародуб. Под кленами да кряжистыми тополями по обеим сторонам покосились, поддавшись напору стихий и времён знаки былой жизни, былого бытия: скрипучие колодезные журавли да убогие домики старожилов - свидетелей времён и свершений. Таких вот бабушек, по природе своей интересных, общительных и по-матерински добрых я и встретил на неприметном тенистом перекрёстке. Постукивая, иссушенными солнцем многих лет клюшками они брели по дорожке мне навстречу

- здравствуй, милый человек! Издалека ли будешь?

- Издалека! С Севера, с Двинских берегов.

- А-а... земля у нас тут добрая. До войны богатый посёлок был! Пока в колхоз нас
не погнали, у родителей в хозяйстве было четыре лошади, четыре коровы! А ещё -
овцы, да полны амбары хлеба! Жили - не тужили! Потом - всё отняли и пошли мы,
малые сестры да братья заробливать трудодни в колхозе.

- А вскоре - война?

- Так-так! Потом - война...

Я вижу, как непререкаемо суровыми сделались лица встреченных мной владетелей горестной славы из далёкого горестного мира их детства и молодости, выпавших на годы немецкой оккупации.

- Тяжёлое время жить пришлось! - осевшим от волнения голосом произнесла одна из бабушек. Светлая слезинка дрогнула на глубоких морщинках лица, и она приложила к губам кончик головного платка

- Ты меня не пытай про то! Не стану говорить - страшно! Приятельница её оказалась словоохотливей.

- А я расскажу! Меня зовут Мария Михайловна Циценок и живу я в этой Тарасовке от рождения - с двадцать седьмого года! Всё помню! А меня зови просто Михайловной, меня здесь все так зовут! - старушки присаживаются на скамейку; вытираются платочками, переводят дух... В ту минуту я всем существом ощущаю невольное прикосновение к суровой нити судьбы моих собеседников, переживших семьдесят семь бед, но на ногах устоявших.

- Спрашиваешь, как война началась? - Страшно началась! Хлеб на полях загорел и земля скорчилась. В деревню на мотоциклах приехали немцы. В железных шапках, потные, злые, поганые! Вспыхнули как порох первые хаты! Помню, как матушка наша молилась под лампадой, а мы малые побегли от страху ховаться в окопе за дорогой. А они, пьяные ходят по хатам. Порося убили, а потом в гнёзда аистов стрелять стали. Видели мы как перья да прах от тех гнёзд по ветру полетели! А злыдни те только хохотали! Вот так и омылась та земля первыми слезами людских бедствий и на долгие дни и месяцы замерла в суровой готовности к жертвенному подвигу во имя великой победы. А с той поры как повествовала бабушка Мария, аистов уже не стало...

- Много ли лиха пришлось хлебнуть, спрашиваешь? - А хто ж то мерял? - Нету такой меры, вот я так тебе скажу! - Мария Михайловна продолжает свой рассказ:

- Так и жили - зиму да лето, зиму да лето. Пока наши не пришли!

- Что же есть пришлось, чем детишек кормили, как избы вечером освещались? Может в темноте сидели?

- Да, не… у кого керосину трохи було, то хорошо, а у кого не было - ваты из одёжки надёргают, умакнут в постно масло, фитилёк сделают - он и теплится огоньком как в лампадке! У хате и не тямно! Хлеба не було, одна бульба да буряки да траву запаривали - тем и кормились и старый и малый.

- Немцы как к вам, деревенским жителям относились?

- А не було немцев у нас в деревне. Полицаи были. Поганый народ!

- Откуда же они брались - то?

- А то были уголовники, да лиходеи, да те, кто власть люто ненавидел! Много таких було!

- Издевались над вами?

- уу...Почище фашистов. Одно слово - нелюди! Списки составляли бургомистру на отправку людей в Германию, стариков били. От них мы и ховались кто как мог. А потом поймали на улице хлопца, да у нас на глазах прикладами его и забили до смерти. Орали пьяные: «Какие мы вам, товарищи? Мы вам господа, а не товарищи. Кто пикнет против нас - повесим на том дубе!» А мне ведь тогда пятнадцатый годок шёл. А у соседей малую у Германию угнали. Вот так, горе за горем и ходило по нашим деревням от хаты к хате! Вот так мы и жили-выживали...

Потом я ещё долго слушал рассказ старой женщины о том, как они тайком переправляли партизанам в дальние леса и табак, и одежду и все, кто что мог. Всё это делалось с огромным риском для жизни.

- Вот и бедовали мы до сентября сорок третьего года, покуда наши всю эту свору гадскую не погнали от нас. А когда немцы-то отступать стали - всё палить за собой да громить начали.

- А как деревня то ваша уцелела?

- Не успели. Хлопцы наши телефонный кабель у них перерезали!

- Как же после оккупации жилось? Как жизнь возрождаться стала?

- А не в войну, не после войны нам и не жилось. Надо было колхоз поднимать. А зерна то нема на посев... Вот и ходили мы в Стародуб и на себе по 15 килограмм ржи носили. Несу, бывало, маюсь, а нет-нет, да и отсыплю незаметно пригоршню запазуху-то себе! Хлеба-то дома ведь не было. Весной засеяли поле, к лету-то оно и зазеленело! Потом и новая радость пришла: Аисты белые на старые места воротились, да гнёзда ладить начали. Вот так и продолжалась жизнь наша, так и мир пришёл на нашу землю!

2. Сын земли - Николай Коко.

Вот так и закончилась первая моя встреча с детьми войны из стародубского района. Я мог бы поставить точку в конце этого рассказа, если бы не встретил ещё одного удивительного старожила этого края. Он стоял на обочине дороги, что пролегала по краю скошенного поля и неотрывно глядел куда-то в далёкие просторы любовно возделанной хозяйскими руками земли, прах которой всё еще хранил дух теплого хлебного колоса.

- Вот она, матушка-землица-то наша! Большим даром одарила нынче своего хозяина. Чувствуешь, как вольно она теперь дышит? Вот и я всем нутром своим дышу вместе с ней одним дыханием, потому как живу уже на этой Стародубской Вотчине 90 лет! Родился я в посёлке Дубрава в семье бедняков. Когда в тридцать третьем году пала корова и умер отец, тут-то и начались настоящие беды. Трое нас у матери остались. Лебеду ели, «тошнотики» да щавель, но выжили. Так вот и живём с той поры - мы и земля. У нас с ней - одна судьба! Лёгкий ветерок распахивает его куртку, и я вижу на груди три ордена Трудового Красного Знамени и орден Октябрьской революции. Невысокого роста кряжистый дед протягивает свою крепкую ладонь.

- Будем знакомы: Коко Николай Михайлович. Иду вот из нашего клуба со встречи с селянами. Попросили меня рассказать молодым, как мы колхоз наш после освобождения от немцев к жизни поднимали. Молодые берёзки в дружном хороводе зашелестели в порывах ветерка зеленокудрыми своими косами, и я снова услышал удивительный рассказ ветерана о том, как беды и напасти оккупации калили и ковали на Брянской земле судьбу и жизнь детей войны. Детей, которым за кровоточащим изломом военной судьбы предстояло стать русским народом.

- Ну что вам рассказать о моей жизни ещё?

- В 1941 году я учился в 4 классе. Потом пошёл работать в колхоз. Работал в полеводстве. В день надо было спахать земли плугом один гектар. Это всё равно, что пройти в один день 50 километров. Тяжело, да к тому мы привыкли! Всё бы ничего, да тут - война...

- Вы были свидетелем всех событий тех времен?

- А куда же было деваться? Ведь мы попали под оккупацию.

- Как же для вас это всё начиналось?

- В конце августа сорок первого года в семи километрах от нашего посёлка шли кровопролитные бои. Там погибал батальон Красной армии, прикрывающий отход беженцев и отходящих на восток войск. Остатки батальона через 3-4 дня немцы танками размазали по чернозёму... Так вот мы и остались одни. По дорогам потом день за днём потянулись колонны наших пленных красноармейцев, собранных отовсюду. Шли они страшно. Окровавленные, покалеченные, измученные... Вот так вот на наших глазах и начиналось. Вот уж верно сказано: моря без воды, а войны без крови не бывает!

- Старые люди рассказывают мне, что здесь неподалёку страшные концлагеря были?

- Были, были... земля наша кровью полита от края до края! Коммунистов уничтожали, комсостав, комсомольцев, евреев! Хаты в деревнях горели пламенем -аж до облаков. А солдатня немецкая ходила по дворам - лошадей, коров сгоняла!

- А куда этот скот? Сразу под нож?

- Нет, скот в основном в Германию угоняли.

Я снова замечаю, как суровеет взгляд ветерана, и он прикрывает лицо ладонями.

- Да разве такое забудешь?! В тот день народ согнали за околицу, а там, у рва -толпа людей: партийные активисты, комсомольцы, учителя, медсестры, агрономы. Потом они и упали все в тот ров под пулемётными очередями. А мерзавец полицай еще и девочку еврейскую застрелил... Общую могилу заровняли гусеницами танка, и долго-долго на братской могиле шевелилась еще земля и стонала, потому, как раненые люди под ней ещё дышали и пытались выбраться. Нам, хлопцам по 14-15 лет было, и я заметил, как у одного из нас от всего увиденного волосы на голове вместе с кепкой поднялись дыбом...

- Встречались с партизанами?

- Не часто, но короткие и жестокие бои с немцами и полицаями они вели. В 1943 году недалеко от нашего посёлка взорвали железнодорожный мост. А вскоре, в сентябре начали уже подходить наши войска. Вот тут, когда немцы начали отступать, партизаны-то их здорово трепали! Немцы при отступлении жгли и уничтожали всё! Помню, как мать наша стояла в избе у окна, молилась и плакала и снова молилась! Наверное, от того и произошло чудо: рядом с нашей хатой упало восемь мин, но ни одна не взорвалась, а мы ведь дома были. Вот так и уцелели! Ну, а потом у нас совсем другая жизнь началась - жизнь на освобождённой от захватчиков земле и долго-долго страшные пожарища на ней пахли горящим железом да горелым хлебом... Наши войска ушли на запад, а мы - остались. Надо было нам сначала-то не жить, а выжить! В городе и деревнях - хоть шаром кати - ни одежды, ни продуктов, ни керосина! Босые ходили. Снова надо было поднимать колхоз из руин да праха.

- Выходит, подпоясались с новым горем да вперёд пошли? А где силы то брали?

- Когда нема хлеба - Бог питает и никто не видает! Пахали и боронили на себе как на волах. В Победу верили, ради неё и жили. А за сорок четвёртый год заработал я в колхозе на трудодни 40 килограмм ржи!

3. Подвиг после победы

Николай Михайлович продолжает свой рассказ:

- После Победы земля к жизни воспряла. Мужики на войне уцелевшие в свои сёла воротились, детишки рождаться стали! Чуть не в каждом дворе аисты поселились. Собеседник мой по-доброму заулыбался

- Вот так потихоньку и зажили! Телят пас, трактористом работал, бригадиром. Служил в армии. Потом учился. В 1969 году направлен работать председателем колхоза им. Ленина. Очень слабым был колхоз! Зарплаты и ста рублей в год не получали. Я должен снова все свои силы положить на подъём хозяйства. Работали мы от зари до зари и добились успеха! Уже в 1990 году чистая прибыль колхоза составила 10 миллионов рублей. Добились 41 центнера урожая зерновых с одного гектара.

- А в чём особенный секрет успеха?

- В великом терпении, совершенстве труда и управления хозяйством! Поднимался в колхозе уровень жизни хозяев земли. Увеличивалась зарплата, колхозники переселялись в новые дома. Число работающих увеличилось до 450 человек, коллектив достиг по области высоких показателей экономического развития. В хозяйстве имелись 13 зерновых комбайнов «Дон», 120 тракторов и 60 автомашин. Вот так и был совершён тот трудовой подвиг коллективом, возглавляемым Николаем Михайловичем Коко, который всю свою сыновью любовь отдал родной земле.

Мы распрощались с моим добрым собеседником. Солнце завершало уже урочный свой путь по небосводу, я стоял и любовался лучами тихого солнечного заката трепетный свет которого таял где-то под самым куполом бесконечного Мироздания. А от какого-то хуторка за перелеском неожиданно донеслись звуки знакомой, но давно забытой песни нашей молодости про поле где шумит и клонится у дороги рожь, про радость бытия, про трудное счастье человека, живущем на этом необъятном русском поле... И как-то отраднее от всего этого становилось на душе...