Четвертая книга

Четвертая книга

IV.1# Когда внутренне господствующее начало верно природе, то его отношение ко всему происходящему таково, что оно всегда может легко приноровиться к возможному и данному. Ведь оно не испытывает любви к какой‑нибудь определенной материи, а к предпочтительному стремится лишь условно, обращая в материал для себя все, что оказывается впереди. Оно подобно огню, овладевающему тем, что брошено в него: слабая лампада была бы потушена, а яркое пламя мгновенно охватывает попавшее в него, пожирает его и вздымается благодаря этому еще выше.

IV.1$ Главенствующее внутри, когда оно в сообразии с природой, поворачивается к происходящему так, что ему всегда легко перестроиться на то, что возможно и дается ему. Не склонно оно к какому нибудь определенному веществу, и устремляясь к тому, что само же себе с оговоркой поставило, само себе делает вещество из того, что выводят ему навстречу, – так огонь одолевает то, что в него подбрасывают; малый светильник от этого угас бы, а яркий огонь скоро усвояет себе то, что ему подносят, берет себе на потребу и отсюда то набирает силу.

IV.1% Когда внутреннее господствующее начало верно природе, то его отношение ко всему происходящему таково, что оно всегда может легко приноровиться к возможному и данному. Ведь оно не испытывает любви к какой нибудь определенной материи, но к предпочтительному стремится лишь условно, заступающее же место последнего обращает в материал для себя. Оно подобно огню, овладевающему тем, что брошено в него: слабая лампада была бы потушена, а яркое пламя мгновенно охватывает попавшее в него, пожирает его и вздымается благодаря этому еще выше.

IV.1* Господствующее внутри начало, если оно следует природе, так располагается по отношению к происходящему, что всегда легко подстраивается к предоставляемой возможности. Ведь оно не имеет исключительного предпочтения к какому‑либо одному материалу, но устремляется к предпочтительному с оговоркой[28], материал же для действия, встречающийся на пути, усваивает подобно тому, как огонь охватывает все, что в него бросают, тогда как какой‑нибудь маленький светильник от этого погас бы. Яркий же огонь очень быстро усваивает то, что бросают в него, пожирает и именно от этого самого материала подымается вверх.

IV.2# Ничего не следует делать зря и никогда не поступать иначе, как сообразно строгим правилам искусства.

IV.2$ Не делай ничего наугад, а только по правилам искусства.

IV.2% Ничего не следует делать зря и никогда не поступать иначе, как сообразно строгим правилам искусства.

IV.2* Ничего не делай необдуманно и делай не иначе как по правилу, исполненному [жизненного] искусства.

IV.3# Люди ищут для себя уединения поближе к простой сельской жизни, где‑нибудь на берегу моря или в горах. Ты тоже мечтаешь о чем‑нибудь подобном, между тем это явное недомыслие: ведь есть возможность в любое время уединиться в самом себе. Нигде человек не уединяется так спокойно и безмятежно, как в своей собственной душе. Особенно тот, у кого есть внутри нечто такое, во что стоит только пристально вглядеться, как сейчас же станет легче. Это облегчение, по‑моему, – не что иное, как душевная благоустроенность. Вот этому уединению ты и предавайся постоянно, таким образом обновляя себя.
Пусть будут кратки и просты те доводы, которые, чуть только к ним прибегнешь, уже оказываются достаточными, чтобы устранить всякое раздражение, так что ты вернешься к своим делам уже без досады.
Ведь что тебе тягостно? Испорченность людей? Но если ты поразмыслишь над тем, что разумные существа рождены друг для друга, что терпение входит в понятие справедливости, что люди заблуждаются лишь невольно, и сколько людей враждовавших, подозревавших, ненавидевших, сражавшихся уже умерло и обратилось в прах, – тогда ты перестанешь огорчаться.
Или тебе тягостен твой удел во вселенной? Возобнови в памяти взаимоисключающие утверждения: «или Провидение, или атомы», вспомни все доказательства, уподобляющие мир граду. Или тебя еще связывает твоя телесная сторона? И это после того, как ты уже заметил, что мышление, отрешенное ото всего и познавшее свои собственные возможности, не зависит от пневмы, движущейся то мягко, то резко? Вспомни и все прочее, что ты слышал и усвоил относительно страдания и наслаждения.
Или тебя увлекает жалкая слава? Посмотри, с какой быстротой все погружается в забвение, как зияет вечность, беспредельная в обе стороны, как пуст всякий отзвук, какая переменчивость и неразборчивость у тех, кто как будто бы хвалит себя, и какое узкое очерчено для тебя пространство. Да и вся‑то земля – точка. Какой же уголок на ней занимает твое местопребывание? И много ли здесь таких, что станут хвалить тебя? Да и каковы они сами?
Вспомни же, наконец, об удалении в свою собственную обитель и, главное, не разбрасывайся, не суетись, но будь свободным и смотри на вещи как муж, гражданин, смертный! Среди истин, которые всегда должны быть под рукой, заметь особенно две. Во‑первых, вещи не касаются души, но пребывают в покое вне ее; причины жалоб коренятся в одном лишь внутреннем убеждении. Во‑вторых, все то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет. Размышляй постоянно и о том, скольких изменений ты уже был свидетелем. Мир – изменение, жизнь – убеждение.

IV.3$ Ищут себе уединения в глуши, у берега моря, в горах. Вот и ты об этом тоскуешь. Только как уж по обывательски все это, когда можно пожелать только и сей же час уединиться в себе. А нигде человек не уединяется тише и покойнее, чем у себя в душе, особенно если внутри у него то, на что чуть взглянув он сразу же обретает совершеннейшую благоустроенность – под благоустроенностью я разумею не что иное, как благоупорядоченность. Вот и давай себе постоянно такое уединение и обновляй себя. И пусть кратким и основополагающим будет то, что, едва выйдя навстречу, всю её омоет и отпустит тебя уже не сетующим на то, к чему ты возвращаешься. Правда, на что ты сетуешь – на порочность людей? Так повтори себе суждение о том, что существа разумные рождены одно для другого, что часть справедливости – сносить и что против воли проступки; и то вспомни, сколько уж их, кто жили во вражде, подозрениях, ненависти и драке, потом протянули ноги и сгорели, – и перестань наконец. Или ты сетуешь на то, что уделено тебе из целого? Так обнови в уме разделительное: либо промысл, либо атомы; а также все то, откуда доказано было, что мир подобен городу. Или вновь затронет тебя телесное? Но ты же понял, что мысль не смешивается с гладкими или шероховатыми движениями дыхания, если она однажды обрела себя и узнала присущую ей власть и прочее, что ты слушал о наслаждении и боли, с чем и сам согласился. Или издергает тебя тщеславие? Но ты же видел, как быстро забывается все, как зияет вечность, бесконечная в обе стороны, как пуст этот звон, как переменчиво и непредсказуемо то, что мнится зависящим от нас, также и узость места, которым все это ограничено. Ведь и вся то земля – точка, а уж какой закоулок это вот селенье, и опять же – сколько их, кто восхваляет и каковы. Вот и помни на будущее об уединении в этой твоей ограде: прежде всего не дергайся, не напрягайся – будь свободен и смотри на вещи как мужчина, человек, гражданин, как существо смертное. И пусть прямо под рукой будет у тебя двойственное, на что можно быстро бросить взгляд. Одно – что вещи души не касаются и стоят недвижно вне её, а досаждает только внутреннее признание. И второе: всё, что ни видишь, скоро подвергнется превращению и больше не будет – постоянно помышляй, скольких превращений ты и сам уже был свидетель. Мир – изменение, жизнь – признание.

IV.3% Люди ищут уединения, стремятся к деревенской тиши, к морским берегам, в горы. И ты также привык более всего желать этого. Все это, однако, говорит лишь о крайнем невежестве, ибо в любой момент ты можешь удалиться в самого себя. Ведь самое тихое и безмятежное место, куда человек может удалиться, – это его душа. В особенности же человек, который найдет внутри себя то, вглядевшись во что, он тотчас преисполнится спокойствием; под спокойствием же я разумею здесь не что иное, как сознание своей добропорядочности. Почаще же разрешай себе такое уединение и черпай в нем новые силы.
Пусть будут установлены краткие и основные положения, первого соприкосновения с которыми будет достаточно, чтобы разогнать всю печаль и отправить тебя обратно недосадующим на то, к чему ты возвращаешься. На что ты, в самом деле, будешь досадовать? На порочность людей? Но если ты поразмыслишь над положением, гласящим, что разумные существа рождены друг для друга, что терпение есть часть справедливости, что люди заблуждаются против своей воли, если ты вспомнишь, что столько людей враждовавших, подозревавших, ненавидевших, соперничавших умерло и обратилось в прах, то скоро успокоишься.
Но не досадуешь ли ты на удел, доставшийся тебе в силу устройства Целого? Возобнови в своей памяти дилемму: «Или Промысел, или атомы» – и те положения, которыми доказывается, что мир подобен Граду.
Тебя смущает еще состояние тела? Подумай о том, что дух, сосредоточившийся в самом себе и познавший свою собственную мощь, не смешивается с тихо или порывисто движущейся жизненной силой, и обо всем другом, что ты слышал и одобрил относительно наслаждения и страдания. Тебя увлекает мечта о славе? Обрати внимание на то, как быстро все предается забвению, на хаос времени, беспредельного в ту и другую сторону, на суетность похвал, изменчивость и безрассудство тех, которые, по видимому, тебя ценят, на незначительность пространства, пределами коего слава ограничена. Ведь вся земля только точка. А какой крошечный уголок ее занимает место твоего пребывания? А сколько здесь тех, кто будет прославлять тебя, и что они собой представляют?
Вспомни же, наконец, об удалении в свою собственную обитель и, главное, не разбрасывайся, не суетись, но будь свободным и смотри на вещи, как муж, гражданин, смертный! Среди истин, которые всегда должны быть под рукой, заметь особенно две. Во первых, вещи не касаются души, но пребывают в покое вне ее; причины жалоб коренятся в одном лишь внутреннем убеждении. Во вторых, все то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет. Размышляй постоянно и о том, скольких изменений ты уже был свидетелем. Мир – изменение, жизнь – убеждение.

IV.3* Ищут себе уединенных мест в деревне, на берегу моря, в горах. Привык и ты сильно тосковать по этому. Только слишком уж это пошло, ведь можно в какое угодно время уединиться в себя. Ибо нигде не находит человек более спокойного и мирного убежища, кроме как в собственной душе, особенно если этот человек имеет внутри себя то, погрузившись в созерцание чего он тотчас оказывается в состоянии полного покоя. Покоем же я называю не что иное, как порядок [внутри]. Поэтому постоянно предоставляй себе такое убежище и обновляй себя самого. Пусть будут краткими и элементарными основные положения, которых, стоит им возникнуть, будет достаточно, чтобы очистить тебя от любого недовольства и вернуть назад уже не раздражающимся от того, к чему ты [постоянно] возвращаешься [мыслью]. Ведь что тебя раздражает? Порочность людей? Приняв в соображение мысль о том, что разумные существа созданы друг для другого, и что терпимость есть часть справедливости, и что ошибаются они невольно, и что сколько уже живших во вражде, подозрительности, ненависти, сварах умерли [ «протянули ноги»], обратились в пепел, перестань наконец раздражаться. Но ты недоволен еще и тем, что тебе уделено целым? Так возобнови [в уме] обе возможности: либо провидение, либо атомы, и все другие доказательства, из которых явствует, что мир подобен городу. Но тебя волнует телесное? Прими тогда в соображение, что разумение, если оно однажды собрало себя [воедино] и осознало собственную силу, не смешивается с ровно или порывисто движущимся дыханием,[29] и все, что ты слушал о страдании и наслаждении и с чем согласился. Но, может быть, тебя терзает тщеславие? Приглядись, как быстро все забывается и как зияет бездна беспредельной вечности по ту и по сю сторону твоей жизни, и как пуст [посмертный] отзвук, и как переменчиво и неразборчиво мнение тех, которые кажутся славословящими, и как узко пространство, которым ограничивается [твоя слава]. Ведь и вся земля – точка, а уж какой маленький ее уголок [составляет] это место. И потом, сколько их и каковы они, славословящие тебя? Итак, впредь не забывай об уходе в эту часть себя самого и прежде всего не разбрасывайся и не напрягайся, но будь свободен и смотри на вещи как мужчина, как человек, как гражданин, как смертное существо. А среди самых употребительных истин, к которым ты должен обратиться, пусть будут эти две. Первая – что вещи не касаются души, но стоят незыблемо вовне, сумбур же возникает только от одного внутреннего их восприятия. Вторая же – что все, что ты видишь, очень скоро подвергнется превращению и не будет больше существовать. И [постоянно размышляй над тем] скольких многих превращений свидетелем ты уже был. Мир – это изменение, жизнь – восприятие.

IV.4# Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим; если так, то и закон общий; если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому‑нибудь гражданскому устройству, а мир подобен граду. Ибо кто мог бы указать на какое‑нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда‑то, из этого града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон. Откуда же иначе? Ведь как все то во мне, что обладает свойствами земли, есть частица какой‑нибудь земли, влажное – частица другого элемента, животворящее, горячее и огневидное берут начало каждое в своем источнике (ибо ничто не возникает из ничего, как и не превращается в ничто), точно так же и духовное откуда‑нибудь да происходит.

IV.4$ Если духовное у нас общее, то и разум, которым мы умны, у нас общий. А раз так, то и тот разум общий, который велит делать что либо или не делать; а раз так, то и закон общий; раз так, мы граждане; раз так, причастны некоей государственности; раз так, мир есть как бы город. Ибо какой, скажи, иной общей государственности причастен весь человеческий род? Это оттуда, из этого общего города идет само духовное, разумное и законное начало – откуда же ещё? Что во мне землисто – от земли какой нибудь уделено мне, влажное – от другого начала, душевное – из некоего источника, а горячее и огненное – из собственного источника (ведь ничто не происходит из ничего, как и не уходит в ничто); так и духовное идет же откуда то.

IV.4% Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим; если так, то и закон общий, если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому нибудь гражданскому устройству, а мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда то, из этого Града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон. Откуда же иначе? Ведь как все то во мне, что обладает свойствами земли, есть частица какой нибудь земли, влажное – частица другого элемента, животворящее, теплое и огневидное берут начало каждое в своем источнике (ибо ничто не возникает из ничего, как и не превращается в ничто), точно так же и дух откуда нибудь да происходит.

IV.4* Если способность мыслить объединяет нас, то и разум, благодаря которому мы [существа] разумные, у нас общий. Если так, то и разум, предписывающий то, что следует делать и чего не следует, общий. Если так, то и закон общий. Если так, то все мы причастны некоему [единому] государственному устройству. Если так, то мир подобен городу‑государству. Ведь кто станет утверждать, что весь человеческий род причастен какому‑то иному общему государственному устройству? Оттуда, из этого общего города‑государства у нас и сама способность мыслить, и разумность, и законность. Откуда же еще? Ведь, например, часть меня, родственная земле, уделена мне от какой‑то части земли, а влажное естество – от иной [материальной] основы, дыхательная часть – из какого‑нибудь другого источника, а теплое и огневидное естество – из какого‑нибудь соответствующего источника. Ведь ничто не возникает из ничего, как и не уходит в ничто то, что существует. Таким же образом и мыслительное естество приходит откуда‑нибудь.

IV.5# Смерть есть такая же тайна природы, как и рождение. В одном случае соединение, в другом разложение одних и тех же элементов. Вообще в них нет ничего, что могло бы быть для кого‑нибудь постыдным, ибо нет ничего несоответствующего одухотворенному существу или разуму того же строения.

IV.5$ Смерть – такое же, как рождение, таинство природы, соединение из тех же первооснов в те же! И нет в ней ничего ни для кого постыдного: нет в ней для духовного существа непоследовательности, нет и противоречия с его строением.

IV.5% Смерть есть такая же тайна природы, как и рождение. В одном случае соединение, в другом – разложение одних и тех же элементов. Вообще в них нет ничего, что могло бы быть для кого нибудь постыдным, ибо нет ничего не соответствующего одухотворенному существу или разуму его строения.

IV.5* Смерть так же, как и рождение, – таинство природы. В одном случае – соединение, в другом – распадение на те же составные части. В ней совершенно нет ничего, чего можно было бы стыдиться: ведь для существа мыслительного она не выглядит ни нарушающей последовательность [соединения и распадения], ни противоречащей принципу его устройства.

IV.6# Людям, которые часть этого мироздания, следует поступать таким же образом. Противодействовать этому все равно, что лишать сока смоковницу. Помни о том, что по истечении самого незначительного промежутка времени вы оба – и ты, и твой противник – умрете; а вскоре затем забудутся и ваши имена.

IV.6$ Так оно и должно со всей необходимостью происходить у этих людей; кто не желает этого – не желает, чтобы смоковница давала свой сок. И вообще помни, что так мало пройдет времени, а уж и ты, и он умрете, а немного ещё – и даже имени вашего не останется.

IV.6% Людям этого рода свойственно поступать таким образом – это необходимо. Не желать этого – все равно что не желать, чтобы в смоковнице был сок. Вообще помни о том, что по истечении самого незначительного промежутка времени вы оба, и ты, и твой супротивник, умрете; а вскоре затем не будет помину и о ваших именах.

IV.6* Люди такого рода неизбежно так и должны поступать в силу своей природы. Не хотеть этого – все равно что не хотеть, чтобы смоковница приносила плод. А в общем помни, что в очень скором времени и ты, и он умрете и вскоре после этого от вас [обоих] не останется даже имени.

IV.7# Устрани убеждение, устранится и жалоба на вред. Устрани жалобу на вред, устранится и самый вред.

IV.7$ Сними признание – снимается «обидели меня»; снято «обидели» – снята обида.

IV.7% Устрани убеждение, устранится и жалоба на вред. Устрани жалобу на вред, устранится и самый вред.

IV.7* Устрани мнение [что тебя обидели], устранится и обида. Устрани обиду, что тебе сделали зло, устранится и само зло.

IV.8# То, что не делает человека худшим, чем он есть, не делает худшей и его жизнь и не вредит ни внешней, ни внутренней стороне его существа.

IV.8$ Что не делает человека хуже самого себя, то и жизнь его не делает хуже и не вредит ему ни внешне, ни внутренне.

IV.8% То, что не делает человека худшим, чем он есть, не делает худшей и его жизнь и не вредит ни внешней, ни внутренней стороне его существа.

IV.8* То, что не делает человека хуже себя самого, не делает хуже и его жизнь и не вредит ему ни извне, ни изнутри.

IV.9# Польза вынуждает природу поступать таким образом.

IV.9$ Природа того, что приносит пользу, вынуждена делать это.

IV.9% Польза вынуждает природу поступать таким образом.

IV.9* Природа того, что приносит пользу, вынуждена делать это.

IV.10# Всё совершающееся совершается согласно справедливости; если будешь наблюдать внимательно, то убедишься в этом. Все совершается, говорю я, не только согласно определенному порядку, но и согласно справедливости, точно кто‑то распределил все сообразно достоинству. Продолжай же начатое тобою наблюдение и, что бы ты ни делал, делай с той мыслью, чтобы стать хорошим в истинном значении этого слова. Храни эту мысль во всех твоих начинаниях.

IV.10$ Что происходит, по справедливости происходит: проследи тщательно – увидишь. Я не о сообразности только говорю, а именно о справедливости, как если бы некто воздавал всякому по достоинству. Так следи же за этим, как уже начал, что бы ни делал, делай так, как достойный человек, в том смысле, в каком и мыслится достоинство. Сохраняй это в любой деятельности.

IV.10% Все совершающееся свершается согласно справедливости; если будешь наблюдать внимательно, то убедишься в этом. Все совершается, говорю я, не только согласно определенному порядку, но и согласно справедливости, точно кто то распределил все сообразно достоинству. Продолжай же начатое тобою наблюдение и, что бы ты ни делал, делай с той мыслью, чтобы стать хорошим в истинном значении этого слова. Храни эту мысль во всех твоих начинаниях.

IV.10* Помни, что все случающееся случается справедливо. Ты поймешь это, если тщательно исследуешь [этот вопрос]. Я имею в виду не только происходящее по порядку, но [именно] в соответствии со справедливостью и так, будто некое существо уделяет по достоинству. Поэтому наблюдай за этим, как уже начал, и все, что делаешь, делай таким образом, чтобы оставаться хорошим, хорошим в истинном значении этого слова. Придерживайся этого при всякой деятельности.

IV.11# Не проникайся ни тем убеждением, которого держится обидчик, ни тем, которое он хочет навязать тебе, но все рассматривай со стороны истины.

IV.11$ Не то признавай, как судит твой обидчик или как он хочет, чтобы ты сам судил, а смотри, как оно на деле.

IV.11% Не проникайся ни тем убеждением, которого держится обидчик, ни тем, которое он хочет навязать тебе, но все рассматривай в его подлинной истине.

IV.11* Составляй мнение о вещах не так, как судит о них твой обидчик или как он хочет, чтобы ты судил о них, но смотри на то, каковы они по истине.

IV.12# Во всех случаях жизни руководствуйся двумя правилами. Во‑первых, делай только то, что внушает разум. Это господствующая часть твоего существа, которая направляет действия на пользу людей. Во‑вторых, умей изменить свое мнение, если кто‑то указал на твою ошибку или сумел переубедить тебя. Но изменять свое мнение возможно лишь в соответствии со справедливостью, общей пользой и тому подобным, а не потому что новый взгляд кажется более легким, приятным или сулит славу.

IV.12$ Две готовности надо всегда иметь. Одна: делать только то, что поручает тебе смысл власти и закона на пользу людей. И ещё: перестраиваться, если явится кто нибудь, чтобы поправить или переубедить в каком нибудь мнении. Только чтобы переубеждение шло от некой достоверности, будь то справедливость или общая польза или что нибудь такое, а не оттого, что поманила сладость или там слава.

IV.12% Всегда следует быть готовым к двоякому. Во первых, делать только то, что внушает разум царствующей и законодательствующей в тебе части на пользу людей. Во вторых, изменить свое мнение, если кто либо поправит тебя и разубедит в чем нибудь. Но изменять свое мнение следует, только сообразуясь с чем нибудь столь убедительным, как справедливое, общая польза и тому подобное, а отнюдь не потому, что такое изменение кажется приятным или сулит славу.

IV.12* Нужно всегда быть готовым к двум вещам: [во‑первых] к тому, чтобы делать лишь то, что предписывает делать для блага людей разум царствующей в тебе и законодательствующей части, [а во‑вторых] к тому, чтобы перемениться, если кто‑нибудь окажется способным исправить или изменить какое‑нибудь твое мнение. Однако перемена мнения должна происходить всегда от некоего убеждения в справедливости или общеполезности и чего‑нибудь в этом роде, а не оттого, что она выглядит приятной или приносящей славу.

IV.13# «Обладаешь ли ты разумом?». – «Обладаю». – «Почему же ты не пользуешься им? Ведь если он будет делать свое дело, что останется тебе желать?»

IV.13$ Разум есть у тебя? Есть. Зачем же без него обходишься? Или чего ещё желаешь, когда он делает своё дело?

IV.13% «Обладаешь ли ты разумом?» – «Обладаю». – «Почему же ты не пользуешься им? Ведь если он будет делать свое дело, что останется тебе желать?»

IV.13* Разум имеешь? Имею. Что ж не пользуешься? Ведь когда он делает свое дело, чего тебе еще нужно?

IV.14# Ты существовал как часть Целого. Тебе предстоит исчезнуть в породившем тебя, вернее, ты в силу изменения будешь поглощен логосом, который есть семя вещей.

IV.14$ Как часть в целом ты возник и в породившем тебя исчезнешь. Вернее, превратившись, будешь принят в его осеменяющий разум.

IV.14% Ты существовал как часть Целого. Тебе предстоит исчезнуть в породившем тебя, правильнее, ты, в силу изменения, будешь поглощен мировым разумом, который семя вещей.

IV.14* Ты возник как часть [целого]. Исчезнешь в том, кто породил тебя, точнее, будешь принят обратно посредством превращения в его оплодотворяющий [вещи] разум[30].

IV.15# На жертвеннике много кусочков ладана. Один из них попал сюда раньше, другие позже – разницы здесь нет никакой.

IV.15$ Много комочков ладана на одном алтаре. Один раньше упал, другой позже – вполне безразлично.

IV.15% На жертвеннике много кусочков ладана. Один из них попал сюда раньше, другие позже – разницы здесь нет никакой.

IV.15* Много комочков ладана на одном и том же алтаре. Один упал [в огонь] раньше, другой – позже, а разницы нет никакой.

IV.16# Если ты проникнешься известными основоположениями и отдашься служению разуму, то через десять дней покажешься богом тем, кому теперь кажешься зверем и обезьяной.

IV.16$ Десяти дней не пройдет, и ты богом покажешься тем, для кого ты сейчас зверь! и обезьяна, – сверни только к основоположениям и к почитанию разума.

IV.16% Если ты проникнешься известными основоположениями и отдашься служению разуму, то через десять дней покажешься богом тем, кому теперь кажешься зверем и обезьяной.

IV.16* Через десять дней ты будешь выглядеть богом для тех, для кого ты нынче дикий зверь и обезьяна, если возвратишься к основоположениям и почитанию разума.

IV.17# Не живи так, точно тебе предстоит еще десять тысяч лет жизни. Уже близок час. Пока живешь, пока есть возможность, старайся стать достойным.

IV.17$ Жить не рассчитывая на тысячи лет. Нависает неизбежность. Покуда жив, покуда можно – стань хорош.

IV.17% Не живи так, точно тебе предстоит еще десять тысяч лет жизни. Уж близок час. Пока живешь, пока есть возможность, старайся стать хорошим.

IV.17* Не живи так, будто собираешься прожить 10 000 лет. Нависает неизбежное. Пока живешь, пока есть возможность, стань хорошим сейчас.

IV.18# Сколько досуга выигрывает тот, кто не смотрит на то, что сказал, сделал или подумал его ближний, но лишь на то, что он делает сам, чтобы соблюсти в своих действиях справедливость и благочестие! По слову Агафона, не выискивай пороки других, а иди своей прямой дорогой, не уклоняясь в сторону.

IV.18$ Сколько досуга выгадывает тот, кто смотрит не на то, что сказал, сделал или подумал ближний, а единственно на то, что сам же делает, чтобы оно было справедливо и праведно; и в достойном человеке не высматривает он темноту нрава, а спешит прямо и без оглядки своим путем.

IV.18% Сколько досуга выигрывает тот, кто не смотрит на то, что сказал, сделал или подумал его ближний, но лишь на то, что он делает сам, чтобы соблюсти в своих действиях справедливость и благочестие! По слову Агатона, не выискивать следует пороки других, а идти прямой дорогой, не уклоняясь в сторону.

IV.18* Сколько свободного времени приобретает тот, кто не обращает внимания на то, что сказал, или сделал, или подумал о нем ближний, но лишь на то, что делает он сам, чтобы сделанное было справедливым или во всех отношениях хорошим. Не [иметь] черный нрав, не оглядываться, но спешить по прямой линии, не отвлекаясь.

IV.19# Тот, кто мечтает о посмертной славе, упускает из виду, что каждый, помнящий о нем, сам скоро умрет, за ним последует и тот, кто унаследовал ему, и так до тех пор, пока не угаснет вся память, пройдя поколения помнивших и обреченных. Но допусти, что бессмертны помнящие о тебе и неистребима память. Что тебе до этого? Я не говорю уже, что это – ничто для умерших. Но что до похвалы живому, кроме разве имущественных выгод? Оставь же теперь заблаговременно заботы об этом суетном даре, зависящем только от людской молвы.

IV.19$ Кого слава у потомков волнует, тот не представляет себе, что всякий, кто его поминает, и сам то очень скоро умрет, а следом тот, кто его сменит, и так пока не погаснет, в волнующихся и угасающих, всякая память о нем. Ну предположим, бессмертны были бы воспоминающие и память бессмертна – тебе что с того? Не говорю уж мертвому – что проку тебе живому от похвал? или другой у тебя расчет? Ибо некстати ты пренебрегаешь тем, что сейчас дарует природа, которая получает у тебя некий иной смысл.

IV.19% Тот, кто мечтает о посмертной славе, упускает из виду, что каждый, помнящий о нем, сам скоро умрет, за ним последует и тот, кто унаследовал ему, и так до тех пор, пока не угаснет вся память, пройдя поколения помнивших и обреченных. Но допусти, что бессмертны помнящие о тебе и неистребима память. Что тебе до этого? Я не говорю уже, что это – ничто для умершего. Но что до похвалы живому, кроме разве имущественных выгод? Оставь же теперь заблаговременно заботы об этом суетном даре, зависящем только от людской молвы.

IV.19* Кто тревожится о посмертной славе, тот не представляет себе, что любой из тех, кто помнит его, очень скоро и сам умрет, а затем и тот, кто будет жить после него, пока и вся память не угаснет, пройдя через ряд имевших ее и умерших. Но предположим, что бессмертны помнящие о тебе и бессмертна сама память: что тебе от этого? Я уж не говорю о том, что для тебя, когда ты умрешь, она – ничто; но и для тебя, живущего, какое значение имеет похвала? Разве что она связана с каким‑нибудь расчетом. Но ведь держась за чье‑нибудь чужое слово, ты упускаешь теперь не ко времени то, что дает природа.

IV.20# Все прекрасное, чем бы оно ни было, прекрасно само по себе: похвала не входит в него составной частью. Поэтому от похвалы оно не становится ни хуже, ни лучше. Я имею здесь в виду и то, что называется прекрасным с обычной точки зрения, как, например, материальные вещи и произведения искусства. А в какой похвале могло бы иметь нужду действительно прекрасное? Не более, чем закон; не более, чем истина; не более, чем благожелательность; не более, чем порядочность. Что из всего этого прекрасно вследствие похвал или извращается благодаря порицанию? Разве смарагд от отсутствия похвалы становится хуже? А золото, слоновая кость, пурпур, мрамор, цветок, растение?

IV.20$ Впрочем, все сколько нибудь прекрасное прекрасно само по себе и в себе завершено, не включая в себя похвалу: от хвалы оно не становится ни хуже, ни лучше. Это я отношу и к тому, что принято называть прекрасным, будь то создания природы или искусства, ибо воистину прекрасное нуждается ли в чем? Не более, чем закон, не более, чем истина, не более, чем преданность и скромность. Что из этого украсит хвала, что испортит брань? Изумруд хуже станет, когда не похвалили его? А золото как? слоновая кость, багряница, лира, клинок, цветочек, деревце?

IV.20% Все прекрасное, чем бы оно ни было, прекрасно само по себе: похвала не входит в него составной частью. Поэтому от похвалы оно не становится ни хуже, ни лучше. Я имею здесь в виду и то, что называется прекрасным с обычной точки зрения, как, например, материальные вещи и произведения искусства. А в какой похвале могло бы иметь нужду действительно прекрасное? Не более, чем закон, не более, чем истина, не более, чем благожелательность, чем порядочность. Что из всего этого прекрасно вследствие похвал или извращается благодаря порицанию? Разве смарагд от отсутствия похвалы становится хуже? А золото, слоновая кость, пурпур, мрамор, цветок, растение?

IV.20* Все прекрасное, какого бы рода ни была эта красота, прекрасно само по себе и на себе замыкается, не имея похвалу своей составной частью. Ведь то, что хвалят, не становится [от похвалы] ни хуже, ни лучше. Это я говорю и о том, что принято называть прекрасным, как, например, произведения материальной природы и искусства. Но нуждается ли в чем‑либо подлинно прекрасное? Не более, чем закон, не более, чем правда, не более, чем благосклонность или благоговение. Что из всего этого делается прекрасным от похвалы или умаляется от порицания? Станет ли изумруд хуже, чем он есть от природы, если его не похвалят? А золото, слоновая кость, пурпур, лира, кинжал, цветок, деревце?

IV.21# Если души продолжают существовать, то каким образом воздух из века вмещает их в себя? – А каким образом вмещает в себе земля тела погребаемых в течение стольких веков? Подобно тому, как здесь тела после некоторого пребывания в земле изменяются и разлагаются и таким образом очищают место для других трупов, точно так же и души, нашедшие прибежище в воздухе, некоторое время остаются в прежнем виде, а затем начинают претерпевать изменения, растекаются, становятся причастными мировому огню, семенообразному логосу Целого и таким образом уступают место вновь прибывающим. Вот что можно ответить при предположении, что души продолжают существовать. Следует поразмыслить не только над числом погребаемых трупов, но и над числом живых существ, ежедневно поедаемых нами и другими плотоядными животными. А в каком количестве они уничтожаются и как находят свою могилу в телах тех, кому они были на потребу? И однако места для них хватает, ибо они преосуществляются в кровь и принимают свойства воздуха или огня.
Что могло бы помочь распознанию истины в этом вопросе? Различение начала материи и причины.

IV.21$ Если ввек пребывают души, как вмещает их воздух? – А как земля вмещает тела всех погребённых от века? Подобно тому как тут превращение и распад дают место другим мертвым для некоего продленного пребывания, так и перешедшие в воздух души, некоторое время сохраняясь, превращаются, изливаются и воспламеняются, воспринимаемые в осеменяющий разум целого, и дают таким образом место вновь подселяемым. Вот что можно отвечать относительно предположения, что души пребывают. Достаточно представить себе не только множество погребаемых тел, но и бесчисленных животных, изо дня в день поедаемых нами и другими животными – сколько их истребляется и некоторым образом погребёно в телах поедающих, и все же благодаря переходу в кровь и преобразованиям в воздушное и огненное, то же место приемлет их. Что значит здесь расследование истины? Разделение на вещественность и причинность.

IV.21% Если души продолжают существовать, то каким образом воздух из века вмещает их в себе? А каким образом вмещает в себе земля тела погребаемых в течение стольких веков? Подобно тому как здесь тела, после некоторого пребывания в земле, изменяются и разлагаются и таким образом очищают место для других трупов, точно так же и души, нашедшие прибежище в воздухе, некоторое время остаются в прежнем виде, а затем начинают претерпевать изменения, растекаются и возгораются, возвращаясь обратно к семенообразному разуму Целого, и таким образом уступают место вновь прибывающим. Вот что можно ответить при предположении, что души продолжают существовать. Следует поразмыслить не только над числом погребаемых трупов, но и над числом живых существ, ежедневно поедаемых нами и другими плотоядными животными. А в каком количестве они уничтожаются и как находят свою могилу в телах тех, кому они были на потребу? И, однако, места для них хватает, ибо они преосуществляются в кровь и принимают свойства воздуха или огня.
Что могло бы помочь распознанию истины в этом вопросе? Различие начала материи и причины.

IV.21* Если души пребывают бессмертными, как вмещает их воздух в продолжение всей вечности? А как земля вмещает тела погребенных за такой же срок вечности? Ибо как в этом случае превращение и распад тел после определенного срока пребывания [в земле] предо

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒