Ильдар Ишмаметов. Большой рассказ “Малышка с атомным сердцем”.

Ильдар Ишмаметов. Большой рассказ “Малышка с атомным сердцем”.

Пролог.
– Между жизнью и смертью всегда выбирай смерть. – Сказал мужчина, проверяя карабин. – Это не так сложно. Человек часто думает. Из-за ограниченности ума он проигрывает... Дыши и целься. Давай. Отличный выстрел. Не расслабляйся. Надо освежевать.
Он протянул нож. Мальчик стоял не говоря.
– Ты должен уметь. Мать бы этого хотела. С чего начинаем?
Хрупкий голос мальчишки перехватился:
– С лап..?
Отец ничего не говорил. Мальчик, не дождавшись ответа, перевернул волка лапами к себе. Ему хотелось, чтобы волк проснулся и убежал. Но он лишь мотал головой туда-сюда. Будто кукла. Морда застыла. Туша тяжела. Пришлось приложить усилие. Мальчик подставил нож к подушечке лапы и провел им вдоль ноги волка. Отец выкурил сигарету. Та вдавилась сапогом в снег. Мальчик закончил дело. Мужчина взял шкуру.
– На сегодня хватит. Пошли.
Они уселись на снегоход, стоявший в двухста метрах от выстрела, и помчались домой. Мальчику холодно. Он прижался к отцу и забылся в полудрёме. Время потеряло свой ход. Мужчина встал, сбросив с себя руки сына. Мальчик очнулся от испуга. Перед ним уже была родная изба. Он начал двигаться в её направлении. Отец, окликнув его, приказал идти за ним. С сердитым лицом он пошёл впереди сына.
В амбаре Отец кладёт оружие на широкий стол. Мальчик с трудом доносит шкуры и небрежно скидывает на стол.
– Осторожнее! – Окрикнул Отец.
Начали смотреть шкуры. Здесь лежало несколько волчьих и кроличьих.
– Сын.
– Да?
– Мы сколько кроликов застрелили?
– Восьмерых.
– Посчитай.
Мальчик сделал, что велит Отец. Его глаза широко раскрылись. Посмотрев на него, сын понял: “Это будет больно”. Губы мужчины сжались. Нахмурившись, он начал.
– Сколько. Раз. Я. Говорил...
– Отец, не надо...
– Если мы едем, ты держишь шкуры...
– Но...
– Я говорил это?
Мальчик подтведил.
– А ты заснул там, где спать опасно. Чем больше соберём, тем больше будем есть. Ты оплошал дважды. Дважды мы получим меньше, чем заслуживаем. Ты не учишься на ошибках, да?
Мальчик отстраняется от Отца, а его глаза уже полны крови. Мужчина сжал челюсти. Не сдержавшись, он ударяет кулаком о стол:
– Сука, не учишься, да!?
– Отец!
Карабин от такого сильного удара упал на пол и самопроизвольно выстрелил в отца. Он не был на предохранителе. Отец застыл с удивлением. Судорожно выдохнув, он облакачивается и смотрит на карабин. Сын подбегает к нему и поддерживает, провожая до избы. Из амбара в дом стынет струйка крови.
Отец уселся на скамью. Мальчик, со слезами начиная топить печку, спрашивает, что ему делать.
– А, ничего. Глубоко зашло, по-моему. – Отец оскалился, пытаясь выпрямиться. – Подойди сюда быстрее. Миш.
Мальчик встал перед ним, переминаясь с ноги на ногу и утирая слёзы.
– Теперь ты сам по себе...
Мужчина бледнеет с большой скоростью. По мере того, как он говорил, он совсем потерял живой вид.
– Бери все вещи, какие можешь унести и садись на вездеход. Бензин хотел только вчера взять, эх... Я научил тебя тому, что успел.
– Может, успеем до города, а? Он рядом!
– Нет, сын. Город далеко. В предыдущий раз помнишь? Три часа... Слишком много.
Миша зарыдал сильнее.
– Будь сильным. Сейчас ты должен поехать туда и привести гробовщика, Петра Алексеевича. Хозяйство на тебе. А теперь беги и будь сильным...
Миша попрощался с отцом и побежал к снегоходу.
Но когда он приехал обратно с людьми, на месте избы было погорелище. Миша-то затопил печку и потом убежал. Завернув в покрывало обгоревший труп Отца, люди с оглядкой смотрели на мальчика.

I. Баллада о Лиме

Шлеггер слезла с автобуса, подходя к зданию. На ней кремовые босоножки. Джинсы. Синяя стрэйджевая майка. Одежда подчеркивает не по годам развитую фигуру.
Она придерживает за ручки папку. На плечах портфель с кистями, карандашами и масляными красками.

Она переступает порог цветного цеха. Обменивается приветствиями. Интересуется работой у старших курсов.

До общей мастерской пару метров. Лима встречает Милу. Девушка сидела на подоконнике, уставившись в экран мобильника. Лима вспомнила, что ей недавно говорили насчёт неё. У Милы сегодня день рождения.
– Привет. – Сказала Шлеггер, как пропела.
Мила буркнула:
– Доброе утро.
– С днём рождения?
– Что?
– С днём. Рождения.
Девушка подняла золотистую голову, и увидела Лимину улыбку. Она – как тысячи поздравлений, помимо тех, что Шлеггер сказала вслух.
– Спасибо, но... – промямлила Мила, выслушав поздравления – ...я говорила тебе, когда я родилась?
Шлеггер сказала, что Мила просто не помнит, пожелала ей хорошего дня и ускользнула в мастерскую.

В мастерской молчали Мосская и Мин. Лима с ними поздоровалась. Кажется, что Лима будто сдерживается, но непонятно от чего. Немного разогрев девочек разговором, Лима села за работу. Шлеггер начала раскладывать карандаши. Сегодня графика. Положила рядом ластик и взяла подставку. Беседа началась:
– Я не верю в то, что после Эль Греко были великие художники. Даровитые, но не настолько, чтобы потрясать, как это делал Эль Греко. – Говорит Мосская.
– Какая ты несовременная! Дадаисты внесли не меньший вклад в развитие искусства, чем этот твой Эль Греко. Их нельзя сравнивать. Их отличие в том, что Эль Греко жил раньше. Его художественный опыт осмыслен досконально. Дадаисты, жившие по нашим меркам совсем недавно, не получили должного понимания. Мы их ещё не поняли. – Лепетала Мин. Слова отскакивали, как пули из пулемётной ленты.
– Мин, время дадаистов придёт. Всё же Эль Греко писал шедевры. Его в любом случае надо изучать до дадаистов. Он восхищает... – Добавила Шлеггер.
– Согласна. – Закивала Мосская. – Ведь вся гениальность его творчества заключена в... – и так далее, бесконечный трёп.
Таким нехитрым образом Шлеггер – прекрасная собеседница. Достаточно переспрашивать или выудить зерно мысли из фраз собеседника и пересказать его. Никто не замечал, что ничего нового Лима не говорит. Из-за этого она частенько про себя улыбается.

Мастерская вмещала в себя три-четыре комнаты Лимы. Здесь натюрморты различной сложности.

Лима учится посредственно. Как бы себя не обманывал преподаватель, её ум даёт ей лишь путь тысячи художников, пишущих так же, над которыми расположены сотни, пишущих лучше. Она пишет не сердцем. Не цепляет.
Благодаря ей работа спорилась быстрее и веселее. Если вы взглянете на мастерскую без неё, то, сколько бы людей в ней не было, всё тщетно. Работа валится из рук. Настроение паршивое. Все знают, но никто не говорит, что здесь не хватает Лимы Шлеггер.
В этом и есть её творчество. Она делает достаточно для вдохновения лиц более талантливых. Это понимали. Это ценили.

Впрочем, учебный день начал заканчиваться. Лима вышла из цеха. Мила встала перед ней. Девушка пригласила Шлеггер на свой день рождения. В скобочках скажу, что Милу больше никто из цветного цеха не поздравил, кроме преподавателей. Невнимательность окружающих бьёт по самолюбию, знаете ли. А внимание от Лимы – льстящая штучка. Поэтому и пригласила.

– Мне маме бы помочь закатать банки. Я обещала неделю назад, а каждый вечер валюсь с ног.
– Пожа-а-а-луйста. Побудь с нами часик-полтора. Мне будет очень приятно!
– С пустыми руками? Если случается такое, я покупаю по... покушать.
Девушка неожиданно расцвела и засмущалась. Видит бог, я не понимаю от чего.
– Не стоит... Просто приди... Сейчас рано ещё... но ты... можешь... пойти... – Она ненадолго остановилась говорить, – со мной.

– Знаешь, – Драматическая пауза, – Всё-таки я обещала...
Девушка начала тускнеть. Плечи сразу поникли. Осанка кривится. Улыбка уходит в небытие, будто кончилась целая жизнь...
– Ладно, пошли..!
И Мила снова расцвела, с удовольствием искупив оказанное внимание. Придя, они начали накрывать на стол и готовиться к приходу остальных Милиных друзей.
Гости начали подтягиваться через полчаса. Первым делом пришла подруга по цветному цеху.
Это была Жанна Молчанова, тучная девушка с четвёртого курса (полнота ей очень идёт, не поверите!). Потом пришел, ударившись о высокий дверной косяк, Женя. Следом Михаил, от которого веяло прохладой. С ними она не была знакома. Однако, все приняли девушку с теплотой. Миша, Женя, Мила, Жанна и Лима сели за стол, чтоб наесться.

Но тут она впервые в жизни столкнулась с тем, что не понимает, что сказать. Они обсуждают такое! Что такое сёнэн? Почему так сложно писать на C++? Сколько времени займёт переустановка Ubuntu? Почему Рики не контрится?

Лима осознала, куда попала. Это гики.
Один гик не изолирует вас от общества. Если вы один нормальный среди них, они могут накинуть на вас петлю, если ввяжетесь в разговор. Их темы для разговора непонятны обывателю. Вдобавок, никто из них друг с другом не встречается. Её смутил дружеский настрой. Не видно, чтобы кто-то испытывал тайное или явное любовное чувство к кому-либо...

Как она поняла, увлечения каждого здесь понятны остальным. Они ловко жонглировали понятиями. На столе никаких вин, водок, коньяка. Все пили чай с тортом. Все были довольны.

– Раз уж здесь новенькая, – беспечно сказал Миша, – пусть она произнесёт тост.
Сначала посмотрели на Мишу, потом на Лиму. Мила улыбнулась, как ни в чём не бывало, сказав почему бы и нет.
Мысли заработали на восьми скоростях. Давно Лима не чувствовала такого напряжения. Она не упадёт в грязь лицом, никогда не падала! Несмотря на предчувствие, она собралась, встала, дрожа коленками, и спокойно произнесла тост, взяв в руки чашку чая, дотоле не тронутую.

– Спасибо, что пригласила меня на этот праздник, Мила, – сперва она обратилась к ней, – неожиданно ты меня сюда пригласила. В первую очередь, я желаю, чтобы твоя улыбка светилась, как солнце. Пусть твою красоту не смогут передать ни одна манга, ни одна фотография. Желаю, чтобы Милина доброта никогда не... законтрилась и была сильнее... станда Стар платинум.

По её позвоночнику скользит капля пота. Она не поняла, что сказала. Наверняка глупость. Все сидели в молчании.
“А, в принципе, ничо так” – сказал Женя. Все закивали и чокнулись чашками. Ей пришлось вспоминать все эти непонятные фразы, которые она за сегодня слышала и выбрала самые подходящие. На секунду Лима растерялась.
– Только вот, Лим, – Мила с увлечением начала говорить, – любой жожофаг понимает, что Стар Платинум не самый сильный станд. Если бы не случайность, из-за которой умер Сигэти, Йошикаге Киру никогда бы не нашли. Поэтому Смертоносная королева лучше.
– Да какой толк от этого станда, – раздражённо вспылил Женя, – пока жив Джоске!?
Мила цыкнула. Лима переспросила.
– То есть Джоске... может одолеть Смертоносную Королеву?
Женя гордо выпрямил спину и начал отвечать, почему Безумный бриллиант лучше станда Йошикаге Киры. Полемика разгорелась с необыкновенной остротой. В общем, читатель понимает, что Лима еле-еле выбралась из щекотливого случая. Зачем Миша это сделал? Миша наблюдал за ней. Странно: Лима затевает разговор, а он продолжал его со скучающей миной. Когда хотел, тогда прерывался. Давно Лима не чувствовала такую желчь. Миша непробиваем. Попытки задевать его тщетны. Он легко всё парирует. Даже на неверные догадки о том, чем он занимается и кто он такой, он отвечал, как истукан, односложно.

Девушка взбесилась. Ей становилось неприятно под его взглядом. Ложно-скромным и внимательным взглядом. Всё остальное было прекрасно. Лима узнала правила Монополии и сразу поняла, как в неё играть, чем очень заинтересовала Миленино общество. Играла легко, будто всю жизнь играет.
В конце Лима соревновалась с Мишей. Он проиграл ей и сказал: “Жаль. Раньше я постоянно выигрывал в монополию”. Шлеггер поняла, что он поддался, направив её поведение так, как ему захотелось. От этого она чуть не заскрипела зубами.

Расходиться начали в половине девятого. Лиме было весело. Она удивилась, что все расходятся рано. Причина тому, по словам Милы, – родители беспокоятся.

Заметив, что Жанна стояла рядом с Мишей, Лима обняла её, а заодно и его. Лима больно прижала его к себе и наклонилась к нему (он упёрся своей головой ей в ключицу):
– Я с тобой ещё поквитаюсь, мразь. – И пошли непечатные выражения.
Он провёл языком от выреза в майке до центра ключицы. Это было странно. Миша спиной стоял к двери, а Лимой закрыт спереди. Поэтому этого никто не видел. Лима его отпустила
– Мила, спасибо. –. Он посмотрел на нашу принцессу и, усмехнувшись, сказал. – Было очень весело... и вкусно.
И ушёл, подняв с головы воображаемый цилиндр. Шлеггер стоит в недоумении. Но сказать, что в этом не было что-то неприятное, Лима тоже не может. Она даже не могла думать мысли несколько моментов, обмениваясь последними любезностями с уходящими.
Рассеянно помогая уже 16-летней Миле с уборкой, она думала об этом странном поступке. Пытаясь вспомнить, кто ещё бы мог так бесцеремонно лизнуть ключицу, она мыла посуду. Она думала о том, почему этот юноша так прекрасно владеет собой.

Убравшись вместе с Лимой, Мила предложила остаться у неё ночевать, потому что родителей сегодня не будет. Они заняты уборкой дачи, но дочь решили не тревожить. Лима согласилась.
Они, проснувшись, вкусно поели. Мила хорошо готовил, как и полагается её воспитанием с приятным эстетическо-бытовым уклоном. Лима и Мила собрались в колледж.
Оба их преподавателя разрешили им порисовать вместе. Шлеггер была на хорошем счёту вместе с Милой, а выбрали они кабинет Милы. Итак, девушка рисовала натюрморт, а Шлеггер взялась за наброски для композиции.

Время для работы кончилось. Решив не задерживаться, они ушли намного раньше обычного. После лёгкой милой прогулки Лима и Мила вновь зашли в квартиру последней. Разув босоножки в маленькой светлой передней, Лима пошла вслед за Милой. Они сдружились с необычной быстротой.
Казалось, что их дружба длилась не второй день, а второй десяток лет, всю сознательную жизнь. Связь легка и не лишена очарования. Они говорили об увлечении Милы. Она – косплейщица. Открыв свою тайну, Мила открыла и шкафчик с костюмами, красками для волос и линзами всех расцветок. Не то, чтобы это был необходимый запас для косплея, но когда начинаешь косплеить Crystal Maiden, трудно остановиться. Единственое, что вызывало у Милы опасения – так это костюмы с глубоким вырезом. Нет ничего в мире более беспомощного, чем костюм аниме-героя с эротическим уклоном. Но, говорит она, рано или поздно она перейдёт и на эту дрянь.
Раз уж такое дело, Шлеггер решила сменить прическу и цвет волос. Подруга с неохотой достаёт стригущую машинку. Лима сделать прическу короткой и оригинальной. Подруга покрасила её волосы в черный-иссиня цвет.
– Пожалуйста, сними линзы, которые на тебе сейчас, и попробуй голубые. – Очень мягко попросила Мила. – Кажется мне, что с ними имидж будет более собран и… строг, если ты к этому стремишься. И мне интересно взглянуть на секунду, какой у тебя цвет глаз!
– Я не могу снять того, чего нет.
Мила сначала хотела что-то сказать, но сдержалась и закрыла открывшийся рот.
– У тебя правда фиолетовые глаза?
Лима кивнула.
У Шлеггер очень редкая генетическая мутация, касающаяся цвета глаз, если это можно назвать таковым. Тупо. Фиолетовые. Глаза. Никаких других особенностей это не даёт, кроме того, что, по мнению учёных, у таких людей повышен шанс сердечных болезней ближе к старости.
– А разве тебе не нравится? Ну же, что…
– Какая ты волшебная! – Мила взбудоражилась, взбудоражилась так детско и наивно.
Лима немного осела. Ей опять восхищаются.
В её голове пронеслись различные сценарии, но все они не подходили к моменту. Будто лишняя деталька. Вздохнув, она с ноткой авторитетности произнесла:
– Ты мне тоже кажешься волшебной.
Девушка запрыгала на месте и врезалась в Шлеггер, сильно её обняв и закачавшись с ней, как волна. У Лимы глаза с пятирублёвую монету.
– Вообще, ты замечательный друг, знаешь? Ты хорошая…
Мила всё говорила. И говорила, и говорила. Истории из детства и предательства первых друзей, и о том, что надо держаться вместе. И всё это сказано в обнимку с Лимой Шлеггер.
– Это, конечно, всё хорошо. Но на часах шесть вечера. Мать меня ждёт уже, ей помощь нужна, а вчера я еле отпросилась…
Мила отпустила её из своих крепких объятий.
– Ладно, настаивать как-то не хочется. Но всё, что я говорила, между нами, хорошо?
Лима мягко улыбнулась.
– Ну конечно!
Мила открыла ей дверь.
– Когда опять придёшь?
– Не знаю. Как будет свободное время.
Они улыбнулись друг другу. Лима полетела по лестнице домой.

II. Песси-мистик.
Проведя ладонью по чёрным густым волосам, Диего Бланцéтт ушёл с балкона. Он сел в кресло с затопленным камином и взял Лермонтова: “Mn.. Mn’ye... grustno... potomu chto... ya tebya lyub...lyu”.
В дубовую дверь постучались. С разрешением вошёл насупленный мужик. Свинячьи глазки, поскользив по полу, остановились на Диего. Кагто Субунту потопал на месте и сказал, что семья Шлеггеров здесь. Они разговаривали на португальском.
– Ты не уверен? – Диего сделал паузу и продолжил. – Что не так?
– Мы дочку не нашли.
Диего задумался. Он, вставая, спросил, где её искали. Кагто перечислил места: дом, колледж, друзья – там не нашли. Субунту сомневается, что Лима смогла узнать о похищении и предпринять меры.
Пока он рассказывал, Диего спустился по винтовой лестнице на первый этаж своего временного поместья. Место выполняет роль поставляющего пункта. Через несколько минут должны прибыть поставщики из Южной Америки. За это время он оглядел семейку, и нашёл Любовь-Елизавету, мать Лимы, привлекательной женщиной. Она перепугана. Заметив с ней маленького ребёнка, Диего велит их разделить, поставить маму в комфортные условия... в подвале. Малышу дать няню.
– А что делать с этим? – Субунту указал на отца Лимы. – Он выглядит жалко.
– Накормите и ведите ко мне. Поговорю с ним отдельно.
Поняв, что указания закончились, люди начали их делать. Мать затолкнули в тёмное помещение, откуда доносились крики. Она, сопротивляясь, отталкивает Субунту и на глазах у Диего бежит в сторону входа. Тут же её останавливают. Лидер стал недовольным, но пока запретил наказывать её.

Когда Диего освободился, он направился обратно в комнату с камином. Сергей Шлеггер смотрел на огонь. Бразилец вздохнул и сел рядом. Он наблюдал за движениями Сергея. Молчание. Текли минуты. Бланцетт начал говорить на русском с неудобоваримым акцентом.
– Mi ne dolzny davat’ nashim chuvstam vliyat’ na nashi dela. Ya ponimayu, chto tebe bol’no. No kartochniy dolg est’ kartochniy dolg.
– ...Что я наделал. Семью в карты проиграл. – Сергей погрузил лицо в ладони.
Диего спросил не сразу:
– Kak ya ponimayu, dela ti so mnoi bolshe ne budesh vesti?
– Да что ты мне о своих делах говоришь! – Вскочил Сергей. – Я не могу так! Не! Мо! Гу! Лучше бы ты меня просто застрелил, как раньше делали. (Дальше я продолжу записывать речь Диего на чистом русском. Думаю, его акцент вы услышали.)
– Я цивилизованный человек, и если я могу не применять насилие, то не буду.
– Ты наркобарон!
– ... в последнюю очередь. Я позволю тебе уйти, потому что себя ты не проигрывал. Никто из моих людей тебя не тронет. Если у тебя есть деньги, которые ты не проиграл, мои люди их не отберут. Ты свободен, но на том условии, если тотчас покинешь город. – сказал Диего.

Бланцетт решил встать, но Сергей спросил: “А что будет с ними?”.
– Так или иначе, ты не сможешь на это повлиять.
Глава семьи заныл сильнее. Диего подозвал Кагто. Тот силком утащил Сергея.
Не найдя покоя, Диего перечитал список служащих в его конторе. Прочесав список, он заметил интересную личность, которую не преминул вызвать.

Перед тем, как продолжить, надо рассказать о Бланцетте ещё немного. Настоящие имя у Бланцетта – это Песси. По сути, он обычный мошенник, если б не одно “но”. Его “бренд” – Песси-мистик – позволял зарабатывать на простых бразильских людях, притворяясь экстрасенсом. Удивительно то, что это хобби, а вторым делом поважнее являлась наркоторговля. Она и есть причина его артистической карьеры.
Песси и его стародавний ассистент Кагто Субунту – изобретатели наркотика из листьев неизвестном в широком кругу учёных растения, “Ловушки счастья”. Удивительно то, что вещество не носит в себе никаких осложнений для организма. Ломки нет. Здоровье не разрушает.
Но это в чистом виде. Наркотик белого цвета в итоге смешивается с тальком, мелом и другими примесями, и то, что не имело вреда, стало вреднее из-за жадности Кагто и Песси.
Сергей, Лима и Любовь-Елизавета с сыном в животике несколько лет назад приезжали в Бразилию, как туристы. Сергей, человек с нечистой душой и расчётом, сразу смекнул о потенциале Песси-мистика и вывел последнего в люди, проспонсировав его работу и перевезя в Россию. Так наладилось пособничество Бланцетту и наркоторговая связь Бразилия-Россия.
Диего рос, как преступник и бизнесмен, и под конец съел все части Сергеевского пирога. Сергей Шлеггер отдал семью вместо себя. Давайте похлопаем этому человеку.

Да и вообще, говоря о семье Шлеггер, сложно обогнуть острые камни. В надежде не пролить воду расскажу одну историю. Пару лет назад, при поступлении в цветной цех Лима хотела жить одна. Ей запрещать никто не собирался. Она пошла жить в общежитие.
На первом курсе она познакомилась с неким Димой Вернаускисом, ярым мотоциклистом и непорядочным человеком. Влияние этого парня оказалось губительным. Она была приличной, но особо проницательные замечали в ней задатки порочности. Дима их взрастил.
К летней сессии Лима стала наглухо отбитой шлюхой. Общежития были забиты под завязку, но вместо того, чтобы жить в своей комнате, она проводила много времени за закрытыми дверями комнаты Димы и его трёх соседей. Что там было, непосвященные не знают.
Это вызвало резонанс у её родителей. Конфликт был настолько острым, что во-первых Лиме пришлось перепоступать в цветной цех из-за несдачи сессии, а во-вторых она стала ещё и девушкой с суицидальными замашками. Пытаться передозировать таблетки. Резать руки, чтобы выпустить из них кровь отца и матери, – дело довольно традиционное до семнадцати лет. После достижения этого возраста, она успокоилась. Связано это с рождением брата. Во власти сестринских чувств Лима вновь пришла к гармонии, которая вот-вот нарушится вновь.

Лима Шлеггер подошла ко входу в свой семейный дом. Ключи не подошли к двери. Мамин телефон отключен. Папе звонить бесполезно.
– И что это за нахер?
Она позвонила в дверной звонок собственного дома. Ей неохотно открыли, после третьего звонка. “Здравствуйте”, – Лима еле-еле сдержала испуг. Она, быстро окинув взглядом квартиру, на секунду потерялась в лице. Все вещи не на своём месте!
– Здрасьте. – сказал толстый и противный глазу мужчина. Весь его вид говорил об усталости от холостяцкой жизни. На нём была выцветшая футболка, сальные джинсы и носки, неправильно надетые. Что-то произошло. Увидев за мужчиной комнату своего маленького брата, Лима и решила на этом мгновенно построить свою “легенду”:
– Не подскажете, вы находили задаток за моё сидение с маленьким? Предыдущая хозяйка ещё неделю назад оставила здесь, говорит. Не может, говорит, отдать при встрече. Занята, говорит.
Мужчина постоял в ступоре.
– Нет, предыдущая хозяйка не оставляла вроде.
– Вы хотели сказать, Любовь-Елизавета?
– Что Любовь-Елизавета?
– Хозяйка.
– А, да, да… – Мужчина слегка нахмурился.
– Позволите посмотреть мне?
Мужчина предложил сделать это ему. Она сказала, что задаток лежит на третьей полке секретера в детской комнате, справа от перчаток и вышивки на зиму, там рядом две коробочки, одна синяя, другая – из–под банки с печеньями, а там…
– Ладно, понял. – Он обречённо сказал. – Заходите.
Пот лил ручьями. Лима заметила по его реакциям, что он ничего не знает о быте семьи. Возможно, здесь он второе лицо. Всё это спланировано, получается? Она, пока мужчина отвернулся, смахнула пот со лба. Что случилось, спрашивала она себя.
– Странно… Значит, она оставила в другой комнате, – улыбнулась Лима, перерыв всё в детской под тяжёлым взглядом этого дядьки. – Они так быстро уехали. Почему?
Лима посмотрела так, что не ответить было невозможно. Сжалось бы даже каменное сердце.
– Не знаю… Не понравилось, сказали… Да и ребёнок плачет постоянно, вот и переехали в частный.
Встав, Лима Шлеггер поинтересовалась, почему же тогда её не предупредили. Вопрос остался без ответа. Она пошла в свою комнату под ужасным давлением, рассказав дяде свою догадку: возможно, задаток лежит у дочери хозяйки, ибо и она часто платила вместо матери. Такое бывало часто по маминой занятости. Она рылась в своей спальне. Все упоминания, что она – Лима Шлеггер, исчезли. Где все фотографии?
– Ну, я так и думал. – Щёлкнул пистолет. – Я даже на секундочку обманулся.
Лима притворилась испуганной, когда была испугана. Да, это сложно понять.
– Вы-вы-вы о чём? Я ж нянька их. Уберите пистолет, по-по...
– Да ты что? А рыться в комнате, как будто жила там всю жизнь и знаешь каждый уголок, это тоже нянина работа?
Она признала ошибку. Придётся делать как всегда… Она вздохнула, чтобы опять собраться с силами. Вдох. Раз. Два. Три. Выдох. Дядька никак не мог вытащить телефон, порыскав в кармане.
– Я думаю, мы всегда сможем договориться. – Она сделала раскрепощённый жест.
Он немного подумал:
– Нет, не можем.
– Ну же, расслабься. Ты сильнее. Я сейчас целиком в твоих руках. Тебе будет приятно со мной поиграть, и кто бы там ни был, он ни-че-го не узнает. – Она, наклонив голову, томно потёрла свою шею. – Потрогай, какая мягкая постель. Ну же, у тебя пистолет, я не подойду ближе.
Мужчина сделал, что она сказала. Какие мужики примитивные создания! Однако вновь встав в боевую стойку, он спросил то, что спросил бы любой.
– А гарантии, что ничего не произойдёт? Мало ли…
Шлеггер закатала глаза вверх и бросила рубашку, одолжённую у Милы, на пол. Под ней была майка. Вывернув карманы, положила на стол мобильник и мелочь с трамвайным проездным. Сняла джинсы. Движения ловкие, плавные, уверенные. Дядька, ухмыльнувшись, опустил пистолет, а другой поднял. Он, видимо, расслабился, пока что зрительно наслаждаясь красотой, и, тяжело дыша, пошло-манерно приближался к ней с придурковатой улыбочкой. Она попросила открыть занавески. Он не успел разрешить, как из открытых окон ручьями полился свет. Лима превратилась в ангельский силуэт. Мужчина зажмурил глаза, закрыв их свободной рукой.
– Таааа!
В мужчину полетела толстая книга. Он стушевался, потеряв всякое самообладание. Вовремя вспомнив про пистолет, он начал его наводить, но Лима оказалась проворнее.
– Шаааа!
Он упал оглушённым. Девушка уронила стул, гулко ударившийся о пол, и поспешила надеть свои вещи обратно, от страха сжав челюсти. Она натянула на его голову наволочку, завязав её разорванной надвое футболкой из шкафа. Связала руки.
Не зная, что делать с пистолетом, она осторожно взяла его чистой салфеткой и положила на окно, направив дулом в оконную раму. Шлеггер поблагодарила Бога, что пистолет не выстрелил, иначе бы бед не обралась. Кто-нибудь бы прибежал. Поймав себя на мысли о религии, она замешкалась. Надев резиновые перчатки с кухни, обыскала оглушённого. При нём никаких документов, кроме ключей от нового дверного замка и мобильного телефона, очень–очень старого.
В её голове нескончаемой каруселью крутятся мысли. Что делать, куда деть этого мужчину на что надеяться в ближайшие пару часов; придёт ли кто–либо, кому звонить и где мама с братом?

Замки сменены. Неизвестно, кто дядя. Пистолет.

Если бы это было подозрительно и незаконно, почему из соседей никто не отреагировал и не позвонил в полицию? Есть ли смысл звонить в полицию Лиме?

Всё не на своём месте, но всё, что лежало в квартире, здесь и осталось. Мамины драгоценности, одежда – все здесь.

Она не ночевала одну ночь, но ушла предыдущим утром.

Ага, нет документов её семьи.

Значит ли, что их целью была только семья, раз нет о них упоминания? Она, значит, тоже нужна. Лима Шлеггер судорожно сглотнула.
Во-первых, что делать с этим мужчиной, куда его девать. Прическу она не успеет сменить снова, если он её запомнит. Мила живёт далеко. Очевидно, Миле будет плохо, если об этом пронюхают, а этот расскажет, что произошло.
Во-вторых. Кто расскажет о случившимся?
Оставаться здесь небезопасно. Провал в любой ситуации неизбежен при бездействии. Немного подумав, Лима собрала все драгоценности и всё, что можно было продать или заложить в ломбард, в портфель.
А может мама с папой просто уехали? От этой догадки Лима усмехнулась и чуть не разрыдалась, если бы они просто уехали, без тревожных последствий и дядьки с пистолетом.

Лима Шлеггер посмотрела в окно, но не увидела ничего нового. Она поставила пистолет на предохранитель, осторожно следуя инструкциям из Youtube, и списывает все номера из мобильника лежащего мужчины (они были все без имён) на листочек,
Забрав всё это, она не нашла лучшего решения, как удрать. Расставив все по своим местам, она положила дышавшее тело на кухне, инсценировав падение от разлитого масла. Она развязала мужчину. Он без сознания. Поставив на огонь сковородку с подсолнечным маслом, она накапала жирную тропинку, ведущую к его ноге, а около этой ноги разлила скользкую лужицу. Лима Шлеггер закрыла кухонное окно, занавески (как они были) и ушла. По её замыслу, сковородка задымится и кого–нибудь приманит, а если не приманит, дядька очнётся или задохнётся. Всё выглядело и как ограбление, и как потеря сознания, но что-то менять было уже поздно.

Не взяв остальных вещей, которые как–либо могли указать на неё, она ушла, не чувствуя ни ужасно–громкого сердцебиения в висках, ни то, что она слегка покачивалась при ходьбе, сменив свою привычную походку.
Кто всё расскажет… Лима Шлеггер не нашла лучшего выхода, как направиться к друзьям, имевшим хоть какие-то проблемы с законом. Которые могли что-то об этом знать. По крайней мере, её искать начнут не оттуда, где бандитам могут оказать противодействие, думала она.

– Слушай. – Сказал один из таких друзей другому знакомому. Друга звали Ваня. – А ведь знакомый номерок, да?
– Охох, да… Прямо вспоминаешь былые деньки. Хорошо, что завязал. Это же номер этого…
Лима сгорала от нетерпения. Металлист, странно медлящий, всё же вспомнил.
– ...дилера твоего.
Второй металлист воскликнул от изумления воспринятого факта. Он нервно засмеялся и признал по номеру местного торговца “запрещёнкой”. Он отметил, что если она хочет что–то у него разузнать, то надо бы это не ей делать. Девочку не примут всерьёз, говорил, и с ним соглашались.
– А кто тогда?
– Вообще, если честно… Я бы выбрал чувака, которого не знают и который бы не растеряется. Что–то подсказывает, что у тебя есть такой на примете. Да? Ну, я же говорю.

Шлеггер думала кому позвонить. Растерянная Лима сделала звонок Миле. Девушки поприветствовали друг друга. Она не нашла лучшего, чем описать ситуацию грубыми штрихами. Она не любитель говорить лишнего, но раз они подружки, типа.
– Будь там, где ты сейчас, хорошо? Я сейчас...
Она сбросила трубку, сказав подождать. Спустя пятнадцать минут Мила перезвонила. Она лихорадочно продиктовала ей Мишин номер и адрес.

Она попросила Милу не распространятся об этом. Молчание – золото. Лима ушла по Мишиному адресу, когда её друзья джентльмены, тунеядцы и губители морали приготовились к очередным буйствам.

Миша агрессивно поначалу отреагировал на очередное упоминание Лимы о себе. Но у него были на то причины. Они не зависели от личности Лимы, иначе бы Миша не согласился помочь этой девушке. А Лима предложила вознаграждение за помощь. Девушка даже дала предоплату в несколько сотен тысяч рублей, обещав больше потом. Задним числом скажу – это половина заложенных маминых драгоценностей.

Этот юноша жил почти всю жизнь один. Хочется ему жить так, чтобы жизнь, которой он сейчас живёт, больше не тревожила его. И для этого надо уехать не просто в Хорватию, но в какую-нибудь Коста-Рику, где лапы русской действительности вновь не тронут его. Гражданство этой страны стоит около полумиллиона долларов, а для Миша это запредельная сумма. Он скопил уже достаточно, чтобы просто уехать. Однако Миша загнан в угол своим полулегальным положением. Заработать на жизнь можно, но работы придётся делать много, не факт, что хорошей. Помогать Шлеггер – наилучшее решение. Так же и люди, испытавшие огромные муки, всегда мягче к другим, чем остальные.

Миша впустил Лиму к себе. Дело было поздним вечером. Когда они закончили, Лима устроилась спать в зале. Миша лёг у себя. На следующий день Миша начал намечать с Лимой план, что будут делать.

Первое, что, по мнению Миши, надо сделать, – узнать, чьи это номера, и как они могут быть связаны с похищением в общем. Отталкиваясь от этого, дело остаётся в том, чтобы отсеивать все контакты до тех пор, пока связь между оставшимися не будет слишком очевидной.
Что с этой информацией делать – отдельный разговор, на который Лиме говорить не хочется...
Женя рассказывал ему однажды о том, как можно узнать владельца номера. С этого Миша и начал, предварительно устроив Лиму у своей подруги Жанны. О ней чуть позже.

Так устроена работа банкоматов, что, когда вы кладёте деньги на номер, вы можете узнать фамилию и инициалы владельца. Это довольно странный способ, но он действительно работал.
Вытащив из кармана сто рублей, Михаил проверил все номера, которые Лима списала у того мужчины с её квартиры. Всего получилось около сорока имён.
Они мало о чём говорили сами по себе.       Пришлось обратиться к Жене, который в этих вещах был более подкован.
– Чувак, ну... Не знаю, насколько законно то, чем ты занимаешься, и даже не понимаю, зачем ты это делаешь (хотя ты к этому долго готовился), но смотри... Телефон убери подальше.
Миша убрал, и Евгений тихо начал ему нашёптывать.
– В интернете есть много официальных государственных сайтов, работающих не только для оказывания услуг, налоги платить, всё такое, но и чисто для того, чтобы регистрировать деятельности той или иной ведомости.      Как я понял, тебе нужно очень много информации, но рыскать тебе придётся очень долго, и интернет сыграет здесь роль очень посредственную. Показываю один раз...

Тут открылась одна из проблем, которую Миша понял сейчас, после долгого прочёсывания информации на сайтах миграционный службы, местных судов и налоговой ведомости, что всё не так прозрачно. Около полторы недели он потратил на то, чтобы хоть что-то разузнать. Это “что-то” было информацией, которая ничего не давала. Скорее всего, номера левые, и, если бы они принадлежали бы тому, кто их и купил, то это была бы огромная ошибка. Миша задал бы себе вопрос. “Если бы я вышел из тюрьмы, не дам ли я повода подозревать меня в чём-либо, что может совершить мой знакомый?”. Сидя за компьютером, Михаил ударил себя по лбу с очень громким хлопком. Он понял это на 37 номере.
Но работал он теперь без энтузиазма, который и так бы уже выветрился...
Информация либо неполна, либо бесполезна. Миша не нашёл ничего лучше, чем пойти поспать. Время-то идёт, а Миша ещё не пришёл к чему-то определённому с помощью интернета. На следующий день он пришёл к Жанне.

III. Что ищет охотник над нашим ручьём?
Диего разбирал ненужные бумаги. В основном, связанные с недвижимостью. Он не любил обращаться за помощью в том, что может сделать сам. Но этот случай особенный. В углу комнату сидел переводчик, на случай, если Диего не поймёт, что сказал собеседник.
Собеседником стал Максим Михайлович. Он выглядел, как человек в ясном сознании. Неся на левой руке заношенное пальто, он поприветствовал Диего и того человека в углу. Бразилец с располагающим к себе простодушием посмотрел на гостя. Отложив бумаги без суеты, он под клёкот шредера встал и пож<

12 3 Следующая ⇒