Понятие науки у Канта

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ВОРОНЕЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ»

ОТВЕТ ПО ДИСЦИПЛИНЕ «СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ»

НА ТЕМУ:

ПОНЯТНИЕ НАУКИ У АРИСТОТЕЛЯ И КАНТА

Выполнил:

магистрант 1 курса 2 группы

направления «Межкультурная коммуникация:

теория и практика преподавания (английский язык)»

Макейчик Ирина Константиновна

Проверил:

Борсяков Юрий Иванович

доктор философских наук,

доцент кафедры философии

Воронеж-2020

Содержание

Введение

1.Философское основание науки

2.Понятие науки у Аристотеля

3.Понятие науки у Канта

Заключение

1.Философское основание науки

Основание науки представляет собой особое звено, которое одновременно принадлежит внутренней структуре науки и её инфраструктуре, определяющей связь науки с культурой. Включение научного знания в культуру предполагает его философское обоснование. Оно осуществляется посредством философских идей и принципов, которые обосновывают онтологические постулаты науки, а также её идеалы и нормы.

Философские основания науки не отождествляются с общим массивом философского знания. Из большого поля философской проблематики и вариантов её решений, возникающих в культуре каждой исторической эпохи, наука использует в качестве обосновывающих структур лишь некоторые идеи и принципы.

Формирование и трансформация философских оснований науки требует не только философской, но и специальной научной эрудиции исследователя (понимания им особенностей предмета соответствующей науки, её традиций, её образцов деятельности, и так далее). Оно осуществляется путём выборки и последующей адаптации идей, выработанных в философском анализе, к потребностям определённой области научного познания, что приводит к конкретизации исходных философских идей, их уточнению, возникновению новых категориальных смыслов, которые после вторичной рефлексии эксплицируются как новое содержание философских категорий. Весь этот комплекс исследований на стыке между философией и конкретной наукой осуществляется совместно философами и учёными-специалистами в данной науке. В настоящее время этот особый слой исследовательской деятельности обозначен как философия и методология науки.

Гетерогенность философских оснований не исключает их системной организации. В них выявляются по меньшей мере две взаимосвязанные подсистемы: во-первых, онтологическую, представленную сеткой категорий, которые служат матрицей понимания и познания исследуемых объектов (категории «вещь», «свойство», «отношение», «процесс», «состояние», «причинность», «необходимость», «случайность», «пространство», «время», и так далее), во-вторых, эпистемологическую, выраженную категориальными схемами, которую характеризуют познавательные процедуры и их результат (понимание истины, метода, знания, объяснения, доказательства, теории, факта, и так далее). Обе подсистемы исторически развиваются в зависимости от типов объектов, которые осваивает наука, и от эволюции нормативных структур, обеспечивающих освоение таких объектов. Развитие философских оснований выступает необходимой предпосылкой экспансии науки на новые предметные области.

2.Понятие науки у Аристотеля

Слова "наука" (от глагола "учить") у Аристотеля нет, хотя имеется его древнегреческий аналог. Речь в его трудах идет о знании ("эпистеме") и о размышлении ("дианойа"), а также о мудрости ("софиа"), которая заключает в себе оба эти момента. Но поскольку одним из главных признаков мудрости является способность научать - "более мудрый во всяком знании (эпистеме, которое переводчик А. В. Кубицкий трактует как "наука") - человек ...более способный научать" (Метаф. Ш, 2),- то аристотелевские "мудрость" и "знание" можно считать эквивалентами нашего слова "наука".

Знание вообще и знание научное. Однако у Аристотеля не всякое знание является научным, не всякое знание - "эпистеме". Чувственное знание у него принципиально ненаучно, ибо он ошибочно полагал, что невозможна никакая мудрость в чувственном восприятии. Такал ошибка естественна, если учесть фактическое отсутствие в античности сложнейшего экспериментального естествознания. Подчеркивая, что наука - это знание, выходящее за пределы обычных показаний чувств, Аристотель имел в виду, консчно, не эксперимент, а мышление, поскольку именно оно выходит за пределы чувств.

Итак, по Аристотелю, наука может быть лишь в сфере размышления, а не в сфере опыта, что, конечно, неверно. Кроме того, научное знание есть знание причин явлений. Именно поэтому научить способна только та наука, которая исследует причины (Метаф. I, 2, с. 21). Здесь как бы минимум научности по Аристотелю: "Всякое рассудочное познание, или такое, в котором рассудок играет [хоть] какую-нибудь роль, имеет своим предметом различные причины и начала, указываемые иногда с большею, иногда с меньшею точностью" (VI, 1, с. 107).

Однако существует и максимум науки, когда она познает не с большей или меньшей точностью, а с точностью абсолютной. Но это становится возможным, лишь когда предмет науки является необходимым, общим. Об этом четко сказано в "Этике", где различены две части разумной души: "эпистемикон" и "логистикон". Первая направлена на необходимое, вторая же, взвешивая и рассуждая, принадлежит сфере человеческой деятельности и творчества, где возможно иное (иначе не было бы места для выбора).

В первой книге "Метафизики" наука отличается от "искусства" ("технэ"). Однако никакого отличия, по существу, между ними нет: и наука ("эпистеме") и "искусство" ("технэ") познают общее через причины, но социальное различие между ними имеется. Оказывается, науки, по Аристотелю, не служат никакой пользе общества, а искусства служат. Искусства существуют ради какой-либо выгоды или пользы, наука же существует ради себя самой, знание ради знания: из наук большей мудростью обладает та, которая желательна ради нее самой, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы. В остальном "искусство" не отличается от науки: оно поднимается над обычными показаниями чувств, предполагает знание причин и общего, способно научить. Можно сказать, что искусство - это наука в ее практическом применении.

Однако вместе с тем нужно учитывать присущую учению Аристотеля пропасть между теорией и практикой, неизбежную для рабовладельческого общества современной ему Греции. В отрыве науки от ее практического применения Аристотель отразил и презрение к физическому труду, и аристократический идеал созерцательной жизни. Сфера материального производства третируется Аристотелем. Она ниже не только науки, но и "искусства", ибо это сфера опыта. Ремесленники сравниваются философом с неодушевленными предметами, ведь те действуют по своей природе (огонь жжет), а ремесленники - по привычке, не зная, почему они делают так, а не иначе. Поэтому они не в состоянии и научить, будучи способными передавать только навыки, а не знание.

Принято считать, что Аристотель различает три рода наук: теоретические, практические и творческие. Действительно, в шестой книге "Метафизики" сказано: "Всякое мышление направлено либо на деятельность, либо на творчество, либо носит теоретический характер" (VI, 1, с. 107). Но здесь возникают принципиальные вопросы об отличии теории от деятельности и творчества, о различии между последними, ибо творчество невозможно без деятельности, и другие.

Различие творчества и деятельности связано с тем, что Аристотель понимает деятельность узко. Нашему слову "делать" в древнегреческом языке соответствуют по крайней мере два слова: "праттейн" и "пойейн". Первое "делание" связано со свободным выбором, тогда как второе напраьлено на выполнение художественного или технического замысла. Отсюда различие между "пойэсис" как творчеством и "праксис" как деятельностью в узком смысле слова, как лишь такой деятельности, которая связана со свободным выбором. Аристотель подчеркивает, что "творчество и деятельность - не одно и то жe" (Никомахова этика VI, 4, с. 110). Вместе с тем и в случае "праксис", и в случае "пойэсис" субъектом действия и творчества является человек. Об этом говорится в "Метафизике", где отмечено также различие между творчеством и деятельностью: "Творческое начало находится в творящем, будь то ум, искусство или некоторая способность, а деятельное начало - в деятеле как его решение, ибо сделанное и решенное - не одно и то же" (VI, 1, с. 117).

Деятельности и творчеству Аристотель противопоставляет теорию. Это древнегреческое слово означало прежде всего "созерцание". У Аристотеля, как уже отмечалось, теория и практика разорваны. Эта разорванность сказывается уже в самом термине, означающем вовсе не то, что мы понимаем под теорией (обобщение, наука, направляющие практику как материальную деятельность), а именно созерцание, умозрение. Поэтому теоретические науки у Аристотеля - науки созерцательные, что было возможно в силу их резко преобладающей умозрительности, оторванности от опыта и от производственной практики людей.

Однако надо отметить, что в случае теоретических наук Аристотель различает познающий субъект и познаваемый объект, в случае же творчества и деятельности науки о них нечетко отделены от творчества и деятельности как своих предметов. Это неудивительно, учитывая, что связь между субъектом и объектом в этих областях значительно более тесная и интимная, чем в случае наук о природе и сущем вообще, на что и направлены в первую очередь теоретические науки. В случае же творческих и "практических" наук субъект не занял еще позицию созерцателя самого себя. Это весьма трудно, порой же и невозможно. Аристотель бессознательно чувствует, что в этих областях уже вмешиваются интересы - национальные, классовые, партийные, а потому невозможны ни безвольное созерцание, ни однозначное понимание самого предмета. Здесь субъект значительно больше деформирует свой предмет, чем в случае познания природы и сущего, которое более безразлично субъекту, чем он сам.

3.Понятие науки у Канта

И. Кант поставил проблему общей природы научного знания. Наука рассматривается «изнутри», с точки зрения логики развертывания мысли, и сформулирована фундаментальная проблема: научное знание обладает всеобщностью и необходимостью (это и есть первые и главные черты его образа науки), но основания этих качеств неясны, более того, в явном движении научного познания таких оснований нет. Кант здесь говорит, конечно, о скачке индукции, но не только: это вообще скачок синтеза, переход к новому знанию, не до конца обеспеченному старым знанием. Кант пишет, поясняя вопрос «Как возможны синтетические положения a priori?» - «… Как могу я, если мне дано известное понятие, выйти за его пределы и связать с ним другое, в нем нисколько не заключавшееся, и при том так, как будто бы оно необходимо к нему принадлежало?»

Кант объясняет возможность такого перехода через наличие априорных категорий рассудка – некоторых важных понятий, организовывающих наше познание, которые не происходят из опыта, а присущи нам изначально и являются основанием приобретения и интерпретации опыта. Например: причина и следствие. Именно такие понятия вносят в знание всеобщность и необходимость. Кант выявил особенность всякого познания, которая особо значима и особо развита (в этом тоже специфика) в науке: познание не только воспроизведение реальности, это ее создание новой реальности.

Ни одна наука не изучает непосредственно действительный мир; все начинают с конструирования мира абстракций определенного плана и работают в нем. Именно это выражают понятия типа «физическая реальность». Предшественников Канта указать можно (например, Декарт в «Трактате о свете»: «Я не намерен подробно объяснять вещи, имеющиеся в настоящем мире, а просто хочу придумать такой, в котором все было бы понятно самым грубым умам». Но Кант придал этому принципу вид всеобщего правила и существенной черты образа науки. Кант разграничил типы наук (до него – только типы знания, наука рассматривалась целом): математика и естествознание строятся разными способами. Наконец, Кант поставил проблему границ науки. Душа, космос и Бог недоступны для синтеза априорных оснований с данными опыта и, следовательно, рациональному познанию. Вывод Канта: не все может и должно изучаться научно. Факт, что наука есть разрушительница фиктивного всезнания (что научное знание одновременно является безжалостным осознанием границ познавательных достоверностей) и что условием сохранения этой интеллектуальной честности является нравственная самостоятельность людей, к которым наука обращена, был глубоко понят в философии Иммануила Канта. Кант как-то назвал свое учение «подлинным просвещением». Его суть (в отличие от «просвещения наивного») он видел в том, чтобы не только вырвать человека из-под власти традиционных суеверных надежд на силу теоретического разума, от веры в разрешимость рассудком любой проблемы, вырастающей из обстоятельств человеческой жизни. И прежде всего Кант требовал, чтобы «теоретический разум» (разум, каким он реализуется в науке) сам не давал повода для этих надежд и этой веры. Кантовское учение о границах теоретического разума (в отличие от скептического агностицизма Д.Юма) было направлено не против исследовательской дерзости ученого, а против его необоснованных претензий на пророчества и руководство личными решениями людей. Вопрос о границах достоверного знания был для Канта не только методологической, но и этической проблемой (проблемой «дисциплины разума», которая удерживала бы науку и ученых от сциентистского самомнения

Сам Кант, однако, формулировал основное содержание своей философии несколько иначе. «Я должен был устранить знание, - писал он, - чтобы получить место для веры».

Заключение

Хотя наука базируется на обыденном познании она все же отличается от его. Если обыденное познание имеет дело только с миром повседневного опыта и дает человеку поверхностное знание о мире (обычно при помощи чувственного познания, то наука выходит за рамки повседневной человеческой жизни и представляет собой попытку рационального теоретического постижения сущностных характеристик предметов и явлений. Цель научной деятельности - дать человеку объективное систематическое знание о мире, вскрыть объективные причины и законы мироздании. Поэтому характерной чертой научного познания является объективность, то есть отображение явлений и закономерностей действительности такими, какими они существуют вне и независимо от воли, мнений, желаний познающего субъекта. Все но направлено на исключение не присущих предмету исследовании субъективистских моментов. Для научной деятельности характерно также использование специфических средств исследования, таких как приборы, инструменты и иного «научного оборудования». Кроме того, для научной деятельности необходим особый, специфический язык, в котором преодолеваются такие недостатки разборного, обыденного языка как многозначность, нечеткость, метафоричность и т.д.

Хотя язык науки вырабатывается на основе обыденного языка, но посредством уточнения, ввода новых языковых выражений, формализации вырабатывается научная терминология, т.е. система слов и словосочетаний сточным, единственным значением в рамках той или иной научной дисциплины. Однако полностью отказаться от обыденного языка в науке невозможно, так как он обеспечивает коммуникацию между учеными, а также является средством популяризации научного знания. Так же в качестве отличительной черты научной деятельности можно назвать то, что наука работает не только с объектами наличной практики, но и выходит за ее рамки.

Список использованной литературы

1 Балашов Л. Е. Философия: Учебник. 4-е изд., с исправлениями и дополнениями / Л.Е. Балашов.— М., 2009. —664 с.

2.Большая Советская энциклопедия. М.: Изд. «Советская энциклопедия», 1973. – 253 с.

3.Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Диоген Лаэртский; пер. М. Л. Гаспарова. — М.: АСТ: Астрель, 2011. – 240 с.

4.История философии: Запад – Россия – Восток. В 4-х кн. М.: Греко-римский кабинет, 2008. – 160 с.

5. Канке В.А. Основы философии: Учебник для студентов средних специальных учебных заведений / В.А Канке. – М.: Логос, 2000. – 260 с.

6. Кечекьян С. Ф. Учение Аристотеля о государстве и праве / С. Ф Кечекьян.; Отв. ред.: Левин И. Д. — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1947. – 253 с.
7.Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч. Ч. 1. – М.: Политиздат, 1991. – 342 с.

8. Платон, Аристотель. Политика. Наука об управлении государством. — М.: Изд-во Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – 140 с.

19.Спиркин А.Г. Философия: Учебник– 2-е изд. /А.Г. Спиркин – М.: Гардарики, 2002. – 130 с.

10..Философский энциклопедический словарь. Под ред. Л.Ф. Ильичева, П.Н. Федосеева и др: М., «Советская энциклопедия», 1983. – 420 с.