Примечания переводчика 7 страница

- Он позвонил в 911 полчаса назад.

Фрэнк поднимает руку, чтобы полицейский умолк, и делает шаг к фонтану.

- Мне недостаточно платят для такого дерьма, - говорит Уоллес за его спиной, но Фрэнк не в силах оторваться от воды цвета вишневой газировки. Это почти как одна из трехмерных головоломок, бессмысленный набор красного, черного и белого, как будто стоит только найти верный угол, и оно сложится во что-то человекоподобное. Что-то, бывшее человеком. Бело-серая петля кишечника, колтун черных волос, похожий на какую-то диковинную водоросль, - ускользающие фрагменты, из которых почти можно сложить целое.

- Там мусорные мешки валяются, - говорит патрульный, кивая в направлении корявого дуба по другую сторону фонтана. - На них остатки крови и прочего, так что, наверное, убийца привез в них всю эту пакость и вывалил в воду.

Кто-то дергает Фрэнка за рукав. Он вздрагивает, но это лишь Уоллес. Одна рука по-прежнему прикрывает нос и рот, на фонтан разве что взгляд бросит.

- Отойдем на минутку, а, Фрэнк? Пожалей себя. Ты уже зеленый весь...

Он отталкивает руку Уоллеса. До фонтана всего один шаг, и вот он уже смотрит прямо вниз, в суп из дождевой воды, мяса, костей и хрящей, органов и мускулов, разделанных как отбросы мясника. Порыв ветра настолько силен, что на секунду Фрэнку кажется: его приподнимет как брошенную газету и швырнет в растрепанные ветви деревьев или унесет в высь над городом, подальше от раскинувшихся перед ним зверств. Но ветер стихает, а он по-прежнему тут.

- Фрэнк, ради бога, прошу тебя, - ноет Уоллес. Фрэнк моргает, вытирает с глаз капли отравленного дождя. Именно тогда он различает каракули на бортике фонтана, неуклюже раскоряченные буквы, выписанные чем-то черным и жирным, что не под силу смыть даже ливню. Слова длиной в полметра, поэтому ему приходится обойти фонтан кругом, чтобы прочесть надпись целиком. Уоллес наступает ему на пятки, проклиная Фрэнка, чертову погоду и ебнутого сукина сына, способного расчленить человека и выбросить в городском парке.

- По, - говорит Фрэнк. Наконец-то он может отвести взгляд, словно сдал какой-то экзамен. Сквозь раскачивающиеся ветки посмотреть вверх, на грозовые тучи, что мчатся над головой.

- Ты о чем, мать твою? - Уоллес давится последним словом и вынужден отвернуться.

- Завтра он меня покинет, - начинает Фрэнк, повторяя маслянисто-черную надпись, цитируя воспоминание времен начальной школы. - Это из По. 'Ворон', ну ты должен знать, Эдгар Алан По? 'Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда'.

- Как...- Уоллес начинает было и запинается, сглатывает, прежде чем продолжить. - Как скажешь, Франклин.

Потом он отходит от фонтана, перешагивает через ленту и его тошнит на траву. Фрэнк не двигается, не сводит глаз с туч. И вдруг понимает, что голова перестала болеть.

В кухне своего большого дома человек, который сегодня Джордан, слушает радио, заканчивая завтрак: консервированная рубленая солонина и консервированная кукуруза. Старый переносной Sony на столе - единственный приемник в доме, и он аккуратно обернул тремя слоями фольги все, кроме антенн. Нарисовал на ней подобающие символы красным и черным нестираемыми маркерами для абсолютной уверенности, что ни блуждающие сигналы, ни усиленные космические лучи, ни телепатические волны, действующие на подсознание, не пробьются к нему Снаружи. Приемник всегда настроен на WWOZ 90.7 [16], потому что джаз - единственная музыка, которая ему нравится, в которой - он более-менее уверен - нет Их влияния.

Однако сейчас он слушает новости, в основном репортажи о тропическом шторме, который вот-вот назовут ураганом. Ураган Майкл. Он думает: как уместно - небесное отмщение мчится через Мексиканский залив на бурлящий вавилон Нового Орлеана. Если бы он верил в Бога или богов, то увидел бы в буре подкрепление свыше, направленное ему в помощь против черной крылатой твари из снов и видений. Но он неверующий, так что приходится довольствоваться метафорой и абстрактным утешением.

Джордан подцепляет вилкой еще сладкой желтой кукурузы и слушает, как мягкий мужской голос докладывает о найденном на заре в парке Одюбон теле. Без подробностей. Ни намека на время и усилия, затраченные на мальчишку, но Джордан уже привык к подобным неточностям. Они боятся сказать правду, боятся напугать массы, живущие между молотом Их вторжения и наковальней его противостояния.

- Согласно источникам, тело было сильно изуродовано, но полицейское управление Нового Орлеана отказалось подтвердить или опровергнуть эту информацию на данный момент. Оно также отказалось прокомментировать возможную связь преступления с убийствами Потрошителя с улицы Бурбон.

Это вызывает у Джордана осторожную, сдержанную улыбку. Улыбку самодовольства, которая заставляет его немножко устыдиться. Кто-то заметил, думает он. Сколько они не пытаются скрыть, кто-нибудь всегда замечает.

- Потенциально связанное с этим сообщение, - говорит диктор. - Тело детектива Джеймса Унгера из отдела убийств Шестого участка было обнаружено сегодня утром в его доме, смерть наступила от огнестрельного выстрела в голову. Источники, близкие к полицейскому управлению, утверждают, что детектив Унгер мог покончить с собой вследствие самоубийства его партнера пять дней назад, хотя не исключена инсценировка. Оба детектива участвовали в аресте Джареда По, обвиненного в убийствах, совершенных так называемым Потрошителем с улицы Бурбон.

- Новости спорта: сегодня Святые потерпели поражение в своей первой игре до начала сезона...

Джордан поднимается и выключает радио. Он застыл у кухонной стойки, слушая, как колотится сердце в груди и голова кажется одновременно легкой и тяжелой. Что за нововведения в игре? Оба детектива мертвы, те самые, кто мастерски и неосознанно отвел подозрения от Джордана, те самые, что купились на подсказки, оставленные им на улице Урсулинок. Они были верными долгу пехотинцами в его войне. Они посадили Джареда По.

Они устроили так, что гребаный извращенец сдох, думает Джордан. Вот что они сделали.

Ему следовало это предвидеть. Мелкая подлая месть за его недавние деяния, и, конечно, связано с видениями злобной черной твари над городом. Эта тварь столь близко, что он чувствует слежку за каждым своим шагом. Расплата за смерть Джареда По. Они потеряли ценного проповедника, и кто-то должен пострадать за это.

- Дерьмо, - шепчет Джордан срывающимся голосом, и смотрит на свои руки. Они побелели и трясутся, непонятно - страх это или волнение, ведь его кампания выманила из укрытия столь могучие силы. Возможно, даже гордость, что Они так его боятся. Что он причинил им столько вреда, а Они не посмели напасть на него, но обратились против неповинных и неосведомленных пешек. Людей, которые служили ему сами того не сознавая, солдат, принявших на себя удар, чтобы дать ему еще немного времени.

В конце концов все сведется к времени. Он знает. Джордан отворачивается от радио и принимается убирать со стола.

К одиннадцати тропический шторм Майкл дорос до урагана; теле- и радиостанции заговорили об эвакуации, сериалы и ток-шоу прерывают сообщения об устойчивом продвижении шторма на запад через залив. Спутниковые фото гигантской белой спирали с циклопическим оком океанской голубизны - огромное создание из облаков, ветра и хлесткого дождя несется мимо штата Миссисипи к луизианской дельте, к болотам и широкой грязной реке, к городкам в низинах с их затопленными улицами и отказавшими телефонными линиями. Даже темные древние силы, угнездившиеся между гнилыми пнями кипарисов и заплесневелыми крышами Французского квартала замечают эту силу и готовятся к ее прибытию.

Семь

Мир движется к погибели, думает Фрэнк Грей. Мысль настолько жуткая, что он пытается притвориться, будто просто услышал эту фразу когда-то. Но ощущение совершенно иное, когда он стоит вместе с партнером в кухне детектива Джима Унгера, и удары бури рушатся на ох-какие-непрочные стены дома в Метэйри.

За последние сутки мир вокруг Фрэнка начал как-то расползаться по швам, словно старый свитер: упустили пару зацепок, и вся вязка разлезлась. Возможно, это началось с парнишки в баре, с сумасшедшего отсоса в туалете, с первого шага по кривой дорожке, каким-то образом приведшей сюда.

- Надо выбираться отсюда, - говорит Уоллес. Фрэнк поворачивается к нему. Уоллес выглядит испуганным и больным, он сыт по горло долгим днем крови и ветра, а ведь еще только его середина. - На кой черт мы сюда приволоклись, это не наше дело.

Близко к истине. Но когда диспетчер сказал об Унгере, Фрэнк должен был увидеть своими глазами, и к черту юрисдикцию. Он знал, какую роль сыграли показания Джима Унгера в осуждении человека, арестованного полицией Нового Орлеана за убийства на улице Бурбон. И вот теперь Унгер лежит на полу собственной кухни, и линолеум забрызган мозгами как тапиокой.

- Дьявол, да в чем дело, Уолли? - спрашивает Фрэнк, но Уоллес лишь вздыхает и смотрит в разбитое окно. Кухню заливает дождем.

- Господи боже, Фрэнк, тут не наше расследование. Копаться в нем не наша забота.

- Может, и нет, - отвечает Фрэнк.

- Никакого 'может и нет', Фрэнк. Это не наш участок и дело Унгера - не наше.

Фрэнк смотрит вниз, на тело на полу, все еще наполовину сидящее на опрокинутом стуле. Голые колени уставились в потолок, рукоятка револьвера торчит из того, что осталось ото рта.

- У нас своих проблем до чертиков, с той-то хренью в фонтане.

- Просто задумайся на секунду, Уолли...

Однако Уоллес твердо берет его за локоть и выводит из дома, мимо раздраженных местных полицейских и 'скорой', к их машине, припаркованной на обочине.

- Тебе этот сукин сын даже не нравился, - говорит Уоллес, открывая дверцу. Фрэнк по-прежнему стоит под дождем, глядя на дом, пытается соединить фрагменты загадки в своей голове. Пытается разрешить фундаментальные противоречия и очевидные совпадения, которые беспокойно крутятся под черепушкой. Наконец Уоллес велит ему сесть в распроклятую машину, так что он открывает пассажирскую дверцу и залезает в оживающий с кашлем форд.

- Ты собираешься объяснить мне, почему это важно? - спрашивает Уоллес, отъезжая от дома мертвеца. Дворники начинают работать, мечутся по лобовому стеклу как остовы крыльев, но под ливнем практически бесполезны.

- Не уверен.

- Фрэнк, я тебя умолять должен? У меня задница промокла и отмерзла, так что я не в настроении.

Весь мир разлезается как старый свитер, снова думает Фрэнк. Плевать на осторожность, на параноидальную расчетливость, с которой он так долго старался удержать его от развала.

- Как ты думаешь, Потрошителем был Джаред По? - спрашивает он, когда Уоллес останавливается на светофоре.

- Я думаю, - начинает Уоллес, но свет меняется, расплывчатое пятно изумрудного света сияет сквозь дождь. Они аккуратно проезжают перекресток, направляясь обратно к автостраде в город. Уоллес протирает запотевшее стекло одной рукой. - А, ясно. Ты думаешь, нынешнее утро как-то связано с тем, что Джим Унгер вышиб себе мозги.

Фрэнку хочется закурить, но Уоллес пытается бросить, поэтому он и не тянется к пачке в кармане рубашки.

- Во-первых, убийства продолжались после того, как По посадили, - отвечает он, - То есть да, конечно, их не было сколько - пару недель, месяц?

- Слыхал о маньяках-имитаторах, Фрэнк?

- Я тоже сначала так подумал. Но херня про стихи, найденные вместе с телом Бенджамина Дюбуа, никогда не попадала в газеты, Уолли.

- Понятия не имею, о чем ты, - форд сворачивает к въезду на автостраду. - Дьявол, ну ни хрена не видно...

- Рядом с телом Дюбуа обнаружили копию 'Ворона' Эдгара Алана По. Несколько строк было подчеркнуто...

- Хочешь сказать, писанина на фонтане была из того же стихотворения?

- Ага, - отвечает Фрэнк. - Оттуда же.

- И ты хочешь выяснить, как имитатор узнал о стихах в деле Дюбуа.

Фрэнк достает пачку из кармана и нажимает на прикуриватель. Извиняется, но Уоллес трясет головой.

- По убили в Анголе неделю назад, так? - Фрэнк вынимает одну сигарету и убирает пачку обратно в карман.

- Ну да, - отвечает Уоллес, приоткрывая окно. Воздух врывается с громким неприятным звуком, оба вздрагивают от ледяных брызг. - Вроде правильно.

- И на следующий же, мать его, день Винс Норрис перерезал себе горло. Винс Норрис был партнером Джима Унгера.

- Винс Норрис был еще и чокнутым, Фрэнк, - Уоллес рисует пальцем круги около уха.

- Потом мы обнаруживаем тело в парке сегодня утром...

- Если это можно назвать телом, - Уоллес вновь трет лобовое стекло ладонью.

-...вместе со строкой из 'Ворона', а потом и часу не проходит, как узнаем, что Джим Унгер мертв.

- И теперь ты думаешь, что убийство все-таки совершил полковник Горчица в библиотеке с помощью разводного ключа.[17]

Прикуриватель выскакивает, и Фрэнк закуривает от его раскаленного красно-оранжевого торца.

- Ты самая большая язва из тех, что мне попадались, Уолли, - говорит он, стараясь не выдать, что напуган и кое-что пробилось сквозь его защиту. Выдыхает, смотрит на ливень, на небо и растрепанные деревья. Ветер встряхивает форд, и заметно, что Уоллес с трудом удерживает машину на дороге.

- Это одна из моих сильных сторон, - ухмыляется Уоллес. - Не дает сунуть в рот собственный ствол по примеру недавно почившего детектива Унгера.

Фрэнк делает еще одну глубокую затяжку и наблюдает за тучами, припоминая, вид урагана на спутниковых фотографиях по телевизору.

Когда Джаред открывает глаза, ворон все еще сидит на его плече, жмется поближе к лицу, словно может украсть частицу тепла, которого нет в помине.

- Где мы?

Ворон отвечает тихим птичьим курлыканьем откуда-то из глубины горлышка.

Все еще льет. Джаред начинает думать, что дождь теперь навсегда, и воспоминания о солнце и о жизни одинаково лживы. Он не спал, но ощущение такое, будто видел сон. Не помнит, как выбрался из куста олеандра в Метэйри, но, судя по указателям, он снова в Старом квартале. Мощеная улица поблескивает под дюймовым слоем воды - ровная и прямая река, подпитываемая небом, водосточными трубами и хрустальными каскадами с крыш. Ему хочется лечь на мостовую, чтобы река унесла его по частицам, растворила его тело и сознание, всю боль, пока не останется ничего, кроме жирного радужного пятна. А потом исчезло бы и оно.

- Эй, мистер! - вопит кто-то. Черное лицо таращится на Джареда сверху из окна. Оно плавает и качается в прямоугольнике тени, обрамленном розовой штукатуркой, и человек снова кричит. - Соображения нету - под дождем шататься? Не слыхал разве, ураган идет?

Мне не хватило соображения даже для того, чтобы оставаться в мертвых, думает Джаред. Чего еще ждать от зомби, которому не хватает соображения даже для этого?

- И чего так разоделся, ща не Марди Гра! Эй! Птица твоя тоже промокнет!

Джаред машет человеку и отворачивается. Дождь стекает с черного латексного плаща Бенни, исчезает в ливне, капает с шутовской маски - он не помнит, когда снова ее надел. Переходит улицу вброд и прячется под ненадежной защитой, навесом магазинчика, торгующего травами и зельями вуду. Внутри магазина темно. Джаред стоит, разглядывая свое отражение в витрине.

И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий... [18]

Джаред трогает острый подбородок кожаного лица, скрывшего его собственное. Отражение следует его примеру.

- Да тебя смоет, мистер! - орет человек за его спиной с резким хриплым хохотом. - Майкл смоет в море вас обоих!

Длинный черный автомобиль проезжает мимо, разрезает реку, текущую по улице Тулузы, обдает брызгами тротуар и Джареда. Он оборачивается, успевает мельком увидеть водителя сквозь окно Ральфа Рида и его Христианской коалиции и дошел до обещаний 'очистить' Французский квартал. Конечно, на самом деле он не слишком усердствовал с выполнением обещаний: так, пара налетов на порнографию на потребу прессе, арест владельца магазина, продававшего стеклянные трубки, больше задержанных на ночь проституток обоих полов. Безобидные символические жесты, раздутые СМИ, и ничего больше, пока на него не свалилось одно из самых громких дел в изобиловавшей убийствами истории города. Серия жестоких расправ, судя по всему совершенных человеком, которого местная радиознаменитость успела припечатать как 'якобы художника, порнографа самой нездоровой разновидности'.

Тот факт, что жертвами были геи, трансвеститы и транссексуалы придавал делу щекотливый оттенок. В конце концов, не мог же Хэррод защищать тех самых извращенцев, от которых обещал избавить город. Однако это было улажено с помощью небольшого словесного маневрирования. Сам факт, что Новый Орлеан приютил индивидуумов с отклонениями, привлекая сексуальных хищников вроде Джареда По, несомненно доказывал необходимость чистки города.

И Лукреция была всего лишь очередным зернышком на жерновах его политических целей, еще одной жизнью, которую он мог разрушить во имя здоровых семейных ценностей. Поэтому обвинение вызвало ее последней. Адвокаты Джареда По возражали, утверждая, что Лукреция необъективна, не имеет отношения к делу и вообще чересчур горюет над смертью брата, чтобы быть в состоянии помочь. Судья отклонил возражения защиты. Лукреция послушно поклялась на библии, в которую не верила, села прямо, и попыталась храбро встретить Джона Хэррода.

Хэррод на миг застыл над бумагами, изображая раздумье над какой-то деталью и давая присяжным время рассмотреть ее как следует. Она оделась настолько консервативно, насколько позволял ее гардероб: простое длинное черное платье, волосы стянуты в аккуратный узел. Без вечного черного на губах и ногтях, без привычных украшений, не считая когда-то подаренного Бенни колечка с гранатом.

Джареда тошнило и злило то, что ее выставили напоказ такой - старающейся сойти за нормальную перед кучей нормальных ублюдков, уже составивших свое мнение. Видеть, как она идет на адские муки в попытке спасти его задницу, когда процесс все равно превратился в пустую формальность. Он поднялся, стряхнув одного из своих адвокатов.

- Лукреция, прошу тебя, не делай этого, - сказал он, но судья уже стучал молотком, призывая к порядку. Чьи-то руки схватили Джареда и потянули обратно на место.

- Им все равно, что ты скажешь, - умолял Джаред. - Они все равно вывернут все наизнанку! Придадут нужный им смысл, какой угодно смысл! Ты не сможешь меня спасти!

- О, Джаред, - прошептала она, едва не плача, и судья пообещал приказать вывести Джареда из зала суда, если он не в состоянии владеть собой. Этого хватило, чтобы он заткнулся: мысль о Лукреции, брошенной на растерзание Хэрроду, с его подтасовками и намеками, и всем наплевать, что он ей скажет или сделает.

Хэррод глянул на Джареда, усмехнулся, и пришлось прокусить нижнюю губу, чтобы удержаться от пожелания прокурору идти нахуй.

- Итак, мисс Дюбуа - сказал Хэррод, поправляя галстук. - Вы сестра погибшего, верно?

Лукреция сглотнула и очень тихо ответила:

- Да.

- Прошу прощения, мисс Дюбуа, но я едва расслышал, и, боюсь, остальные присутствующие тоже. Вы не могли бы повторить свой ответ?

- Я сказала: да.

Хэррод кивнул.

- Благодарю, мисс Дюбуа. Однако на самом деле вы не всегда были сестрой Бенджамина Дюбуа, не так ли? Вы не родились его сестрой.

На сей раз Лукреция не ответила, нервно посмотрела на свои руки, а потом на битком набитый зал суда.

- Мисс Дюбуа, мне повторить вопрос?

- Нет, - сказала она. - Я вас слышала.

- Но вы мне не ответили, мисс Дюбуа, - Хэррод сделал шаг к свидетельскому месту. - Вы родились сестрой Бенджамина Дюбуа?

- Полагаю, это зависит от точки зрения.

- Разве имя, данное вам матерью при рождении, которым вас крестили, не Лукас Уэсли Дюбуа?

- Я поменяла свое имя. Официально, - ответила Лукреция.

- Когда вы перестали быть братом Бенджамина Дюбуа и решили стать его сестрой, - сказал Хэррод, повернувшись к присяжным.

- Мистер Хэррод, я транссексуалка. Я сделала операцию по перемене пола годы назад. Джареда судят за это? За смену моего пола?

В толпе раздались напряженные смешки, и Хэррод снова улыбнулся.

- Нет, мисс Дюбуа. Я лишь хотел удостовериться, что присяжным понятны ваши отношения с покойным, вот и все.

- Я всегда была сестрой Бенни, - сказала она.

Обращаясь к присяжным, Хэррод отозвался:

- Полагаю, это зависит от точки зрения.

Он был вознагражден второй волной смеха.

- Итак, мисс Дюбуа, как бы охарактеризовали свои отношения с обвиняемым?

Лукреция заколебалась на миг, понимая, что вопрос - ловушка, любой ответ будет использован против Джареда.

- Джаред мой зять и друг.

- Он ваш зять?

- Он был..., - Лукреция запнулась, вздохнула и продолжила. - Он муж моего брата.

- Но не с точки зрения закона, мисс Дюбуа, - сказал Хэррод. - Потому что брак между двумя мужчинами, двумя гомосексуалистами, не признан законом штата Луизиана. Так что Джаред По никак не может быть вашим зятем.

Харви Этьен, один из двух адвокатов Джареда, поднялся и выразил протест, постукивая о стол ластиком на кончике карандаша.

- Ваша честь, эта линия допроса несущественна. Если не ошибаюсь, предмет сегодняшнего разбирательства отнюдь не однополый брак.

Судья нахмурился, вперился в Харви Этьена сквозь толстые линзы бифокальных очков.

- Не вижу никакого вреда в данной линии допроса, если мистер Хэррод все же доберется до сути.

- Что я вскоре сделаю, ваша честь, - заверил судью Хэррод.

- Тогда продолжайте, мистер Хэррод, - сказал судья и Харви Этьен снова сел.

- Итак...ваш брат и мистер По не состояли в браке...

- Бенни и Джаред состояли в браке, - зарычала Лукреция, перебив Хэррода. - И мне насрать, что говорит закон штата Луизиана. Они были женаты.

- Мисс Дюбуа, - судья склонил свою тушу в черной мантии к Лукреции. - Я настоятельно рекомендую вам следить за выражениями, которые вы употребляете в моем зале суда.

- Прошу прощения, - ответила она, ни капли не извиняясь.

Хэррод сухо кашлянул в кулак и продолжил.

- Тогда, мисс Дюбуа, вы бы сказали, что уважали отношения своего брата с мистером По так же, как уважали бы любой законный брак?

- Конечно, уважала. И уважаю.

- Потому что по вашему мнению гомосексуальный союз между вашим покойным братом Бенджамином и мистером По был настолько же священен, как любой законный, признанный государством брак, я правильно понимаю?

-Да, - прошипела Лукреция. Харви Этьен предупреждающе положил большую ладонь на плечо Джареда.

- Скажите, мисс Дюбуа, вы верите, что измена была бы нарушением их союза?

Это застало Лукрецию врасплох.

- Что?

- Просто отвечайте на вопрос, мисс Дюбуа, - сказал Хэррод, подступая очень близко к ней. - Вы верите, что грех неверности является нарушением брака, даже незаконного однополого брака вашего брата?

- Что вы пытаетесь заставить меня сказать, мистер Хэррод?

- Ничего на свете, кроме прямого ответа на мой вопрос, мисс Дюбуа.

Лукреция молча смотрела на него. Джаред видел, как участилось ее дыхание, как разгорелся огонь в зеленых глазах. Харви сжал руку на его плече.

- Потому что если вы считали этот союз священным, мисс Дюбуа, то мне чрезвычайно интересно, как вы оправдывали свою собственную связь с мистером По.

Джон Хэррод опустил руку на дубовое заграждение свидетельской кафедры, выжидающе подняв брови и ожидая ее ответа с самодовольной ухмылкой победителя на губах. Он наклонился к Лукреции и заговорил как можно тише, но все же чтобы быть услышанным всеми и каждым в зале суда.

- Я жду, мисс Дюбуа. Уверен, что все в этом зале ждут вашего ответа.

- Возражение, ваша честь, - Харви Этьен встал, но по-прежнему не отпустил плечо Джареда. - Это несущественно и основано на предубеждении, и обвинение не предоставило никаких доказательств.

- Ну же, мисс Дюбуа, - подзуживал Хэррод сквозь широкую улыбку чеширского кота. - Скажите правду. Больше я вас ни о чем не прошу. Просто скажите правду.

- Ваша честь! - воскликнул Харви Этьен, и толстый судья трижды быстро стукнул своим молотком. Удары прозвучали как выстрелы. Он утер раздраженное лицо потной ладонью и повернулся к Хэрроду.

- Полагаю, все это к чему-то ведет, мистер Хэррод?

- Прямиком к мотиву, ваша честь, - затем, оглянувшись на Джареда и его адвокатов, он добавил:

- И у меня есть свидетели. Свидетели, которые подтвердят существование половой связи не только между Лукрецией Дюбуа и Джаредом По, но и между мисс Дюбуа и ее родным братом.

- Ты больной, злобный сукин сын, - сказала Лукреция. Подавшись вперед, она плюнула в лицо прокурора. В суда воцарилась краткая изумленная тишина.

- Это многое значит, мисс Дюбуа, - наконец сказал Хэррод, вынимая платок из кармана. - Особенно когда исходит от такого явного содомита, как вы.

Джаред рванулся через стол, таща за собой Харви Этьена, и зал суда взорвался криками и вспышками камер.

- Отвали от нее, скотина, - орал Джаред, заглушая гам. - Или я тебя урою!

Потом Этьен оттаскивал его обратно через стол, роняя документы и блокноты для записей. Дорогой портфель громко брякнулся о мраморный пол и выплюнул еще порцию бумаг. Чьи-то руки тянули его назад, к стулу, на котором ему полагалось сидеть и молча слушать, как Джон Хэррод лжет и искажает правду, как мучает Лукрецию. Джаред рванулся снова и был вознагражден треском рвущегося воротника.

Впрочем, Хэррод уже перенес свое внимание с Лукреции на него.

- Это ведь так, мистер По? Вы убили Бенджамина Дюбуа, потому что решили, что на самом деле хотите его сестру, а они просто не могли не спать друг с другом. Вы ревновали, верно, мистер По?

- Заткнись! - кричала Лукреция с места для свидетелей. - Пожалуйста, заставьте его замолчать!

Джаред вырвался, скатился головой вперед с другой стороны стола и мгновенно вскочил на ноги. Краем глаза уловил приближение одного из судебных приставов, а потом на его затылок обрушилась резкая боль. Он падал, слыша только плач Лукреции и, откуда-то издалека, удары деревом по дереву - стук судейского молотка.

Тюрьма Ангола, расположенная у конца шоссе 66, в резком извиве Миссисипи, с трех сторон окружена глубокими и опасными водами, а с четвертой отгорожена скалистыми, кишащими гремучими змеями холмами Туника. Восемнадцать тысяч акров луизианской дикой природы отведены для наказания и перевоспитания злодеев, сумасшедших и глупцов, которые дали себя поймать.

Как по большей части в Луизиане - и вообще на юге - время здесь почти не движется. Ангола не слишком изменилась с того дня, как открыла свои двери в 1868, какие-то три года спустя после того, как конфедераты сдались у Аппоматокса. Огромная плантация хлопка и сои на берегу реки, укрытая от остального света почти неприступными зарослями дуба и ежовой сосны, мир со своими собственными секретами, правилами и смертельными ритуалами.

Джаред По прибыл в Анголу душным октябрьским днем, в раскаленном от летней жары, но под небом осенней голубизны. Когда автобус въехал в ворота, Джаред вывернул шею, стараясь бросить последний взгляд на потерянную свободу сквозь клубы выхлопа и красной пыли.

Присяжным понадобилось всего два часа, чтобы признать его виновным в убийстве Бенни. Два часа, чтобы решить, как и где он проведет остаток жизни. Судье хватило даже меньше, чтобы решить, как она закончится.

Камеры смертников находились неподалеку от ворот, между пятой и четвертой вышкой - четыре стены, такие же тошнотворно-зеленые, что и фисташковое мороженое или мыло. Джаред подумал: интересно, они всегда были этого цвета или их, как и людей, выжгло безжалостное солнце дельты.

Его прибытие не было отмечено ничем особенным. Скучные формальности с цепями, ключами и документами закончились тем, что Джареда провели через шесть дверей на запорах в его камеру. Над одной из дверей было написано кричаще алой краской 'КАМЕРЫ СМЕРТНИКОВ', видимо на тот маловероятный случай, будто кто-то вообразит, что находится где-то еще. Входящие, оставьте упованья, и что там еще было хорошего. Воздух в корпусе пованивал рвотой, дезинфекцией и табачным дымом. Наконец его заперли в камере два на два с половиной метра, которой суждено стать его последним пристанищем.

- Привыкай, - сказал охранник, захлопывая дверь. С щелчком сработал электронный замок.

Первые пять минут Джаред молча сидел, уставившись на выданные тюрьмой ботинки в ожидании, пока хоть какая-то частица этого кошмара покажется реальной. Когда голос из соседней камеры прошептал его имя, он поднялся с нар и подошел к решетке.

- Кто-то меня звал?

- К тебе, пидор, обращаюсь, - отозвался голос с сильным латиноамериканским акцентом. - Ты ж По, нет? Жопоеб, которого все по телику крутят?

- Да, - ответил Джаред. - Полагаю, это я.

- Ну так слушай меня, белая задница. Тут у нас телезвезд нету. Может, в Новом Орлеане ты и был крутым вуду-отморозком, но тут ты просто кусок вырезки, который поджарят на Герти [19]. Comprende? [20]

И тут кто-то заорал из другой камеры:

- Заткни свою слюнявую пасть, Гонзалес! У меня голова раскалывается от твоей трепотни!

- Пошел на хуй!

- Сам иди на хуй, Гонзалес! И мамашу свою прихвати! Эта сучка небось любит буррито во все дырки!

Джаред снова сел на нары, слушал, как Гонзалес и второй человек орали друг на друга, пока не устали, а потом слушал и другие звуки, пойманные в бетонную коробку. В конце концов, он начал составлять в уме список способов покончить с собой здесь, если очень приспичит, если не останется больше ни одного здравого выхода. Остановился, насчитав пятнадцать.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒