Ростислав Ищенко Обозреватель МИА Россия сегодня

Нам, однако, необходимо определить чёткие критерии идеологии патриотизма. Ведь единая государственная идеология не может существовать в условиях, когда каждый сам определяет, что патриотично, а что нет.

Либералы-то тоже утверждают что они самые патриотичные патриоты, а их оппоненты просто необразованное стадо. Если каждый определяет идеологию патриотизма сам, то нам придётся признать либералов патриотами и тогда ничего не изменится. Так что необходимо выработать каноничные патриотические тексты, правильные книги, свод правил и моральный кодекс настоящего патриота.

Здесь мы уже столкнёмся с трудностями. На выбор мы получим несколько популярных вариантов марксизма (включающие троцкизм, ленинизм и сталинизм), несколько популярных вариантов монархизма (как сопряжённого с православием, так и, как ни удивительно, атеистического), умеренный фашизм, родственный современным европейским правым и радикальный нацизм, апеллирующий к крови и почве и ныряющий в неоязычество.

Каждая из этих идеологий тоже может представить от нескольких миллионов, до нескольких десятков миллионов адептов, но их уже будет абсолютное меньшинство. Многие патриотические течения, рискуют с удивлением узнать, что сторонников у них меньше, чем у либералов, которых они собираются на фонарях вешать. Главное же, что оказавшись перед угрозой подавления своей легальной политической активности со стороны чуждой им единой государственной идеологии те же коммунисты спокойно объединятся с либералами против «зарвавшихся монархистов», либералы, монархисты и фашисты выступят единым фронтом против «коммунистической угрозы». И это не считая внутриидеологических противоречий в каждом из крупных течений. Напомню, что в 30-е годы троцкисты активно блокировались против сталинистов с любыми врагами советской власти, после 1917 года социал-демократы меньшевики выступали против победивших большевиков вместе с самыми отпетыми черносотенцами. И сейчас проигравшие идеологическую борьбу фракции победившей идеологической силы будут «бороться за правду» в союзе с врагами собственных «еретиков». Идеология всегда требует чистоты и единомыслия, поэтому идеологическая фракция в собственных рядах вызывает большее отторжение, чем чуждая идеология. Чужие – просто враги, а собственные «отступники» - изменники.

Следовательно, попытка ввести единую идеологию, немедленно лишит государственную власть широкой базы поддержки и заставит выступать против большинства собственного народа. По крайней мере против его наиболее активной части.

На такие вещи можно не обращать внимание после революции, когда гражданская война нового и старого мира всё равно уже идёт. Победа в такой войне практически всегда оказывается на стороне одного из наиболее радикальных течений (с какой бы стороны оно ни выступало). Условно, в российской гражданской войне могли одержать победу либо радикальные левые (большевики), либо радикальные правые (монархисты черносотенного толка). У большевиков было серьёзное преимущество. Они предлагали ещё неизвестное «царство справедливости», которое каждый представлял по-своему. Монархисты же предлагали вернуться к хорошо изведанному старому, к которому практически у каждого были свои претензии. Монархисты проиграли, но у разного рода демократов и либералов шансов не было вообще. Апеллируя к разуму во время войны они оказывались чуждыми обоим лагерям, обе стороны считали их врагами и предателями. На них обрушивали репрессии радикалы с обоих флангов, а предельно радикализированное население, стремящееся к победе «своей правды» не понимало их призыва договариваться с оппонентами – ведь убить куда проще, тем более «за правду».

Однако современная Россия справедливо гордится не революционностью, а гражданским миром, согласием и стабильностью. Гражданский конфликт, в ходе которого радикальные идеологические течения получают преимущество, является несбыточной мечтой геополитических противников российского государства, поскольку, кто бы не победил, он разрушит его изнутри, как разрушил идеологический конфликт Российскую империю, как разрушил он современную Украину. Поэтому попытка ввести единую обязательную общегосударственную идеологию не укрепит Россию, а немедленно, в кратчайшие сроки ослабит её. Чтобы понять что произойдёт прочтите любую дискуссию в комментариях к любому политическому тексту в интернете. Вы обнаружите, что на каждые десять спорящих предлагается полтора десятка идеологических схем. При этом мирные интеллигентные люди, уже со второй фразы готовы друг друга стрелять, жечь и вешать. А чтобы понять, что это всё не шутки тоже обратитесь к украинскому опыту. Идеологическая дискуссия, в которой «патриотизм» («украинство») был противопоставлен «национальному предательству» («антиукраинству») началась там двадцать лет назад, а сейчас ведётся уже при помощи артиллерии, авиации и тяжёлой бронетехники. При этом, проевропейские либералы и нацисты, выступавшие единым фронтом против «Русского мира» (который тоже был далеко не монолитен) уже обвиняют друг друга в «национальном предательстве» и готовы рвать бывших «патриотичных» союзников на части.

В ходе этого разбора я намеренно обошёл этатизм, то есть чистое внеидеологичное государственничество. В конце концов, какой бы идеологии Вы не придерживались, Вы с удивлением (хорошо если не безнадёжно запоздалым) обнаруживаете, что государство первично, а идеология вторична. Государство может существовать при любой идеологии и вообще без идеологии. Идеология без государства не существует. В таком случае – это просто интеллектуальной упражнение узкого круга политических маргиналов. Следовательно, Вам в любом случае придётся подчинять интересы идеологии интересам государства, иначе Вы потеряете и государство, и идеологию.

Так вот, поскольку отсутствие идеологии – тоже идеология, то внеидеологичное государственничество, которое кстати и является квазиидеологией Российской Федерации является наиболее приемлемой идеологией, хоть и не удовлетворяет разномастных «узких» идеологов.

Россия была царством, империей, республикой советов, стала буржуазной республикой. При этом каждая адекватная власть (какой бы идеологический окрас она не имела) решала одни и те же международные и внутренние проблемы.

Простейший пример – противостояние США и России не закончилось с отменой СССР и коммунистической идеологии, как надеялись наивные реформаторы 80-х – 90-х годов прошлого века, а лишь усилилось. То есть, проблема не в идеологическом противостоянии, а в столкновении объективных государственных интересов.

Реформы Путина в России, Лукашенко в Белоруссии и Назарбаева в Казахстане решали те же проблемы, которые стояли перед творцами перестройки и не были ими решены. Различие в форматах современной российской, белорусской и казахстанской государственности происходит частично от национальных особенностей, частично от особенностей личностей национальных лидеров. Тем не менее, последовательное нарастающее стремление данных государств к интеграции, продолжающейся (несмотря на объективные и субъективные препятствия) на протяжении двух с половиной десятилетий свидетельствует не только о значительной роли общего прошлого, но, в первую очередь, о сходстве решаемых сегодня внутриполитических и внешнеполитических задач.

Миф о сугубой успешности идеологизированного государства был опровергнут историей. Несмотря на кратковременные (с исторической точки зрения) впечатляющие успехи, в конечном итоге рухнули и нацистская Германия, и фашистская Италия и коммунистический (с точки зрения господствующей идеологии) СССР. А вот китайские коммунисты, выдвинувшие лозунг о несущественности цвета кошки, которая хорошо ловит мышей, вполне успешно создали под красными знамёнами капиталистический Китай, подчиняя идеологию государственным интересам.

Мотивировать своё право на власть Вы можете, хоть народной волей, выразившейся в свободных выборах, хоть божественным помазанием, хоть мандатом неба, хоть самым передовым учением. Как только Вы попробуете превратить идеологию в догму и начать подчинять ей деятельность государства, оно у Вас посыпется.

Это, кстати, хорошо понимали Ленин и Сталин. Первый, совершенно спокойно отказался от «военного коммунизма», в пользу НЭПа, взамен большевистской – коммунистической программы земельной реформы, принял эсэровскую мелкобуржуазную. Второй, в годы Великой Отечественной войны, временно возродил союз государства и церкви (глубоко противоречащий атеистическим нормам того варианта коммунистической идеологии, который господствовал в СССР), на уровне государственной пропаганды сменил апелляцию к интернациональным чувствам трудящихся всего мира, на опору на национальное самосознание, в конечном итоге распустил Коминтерн и отказался от идеи мировой революции – основы учения Маркса. До тех пор, пока большевики гибко применяли идеологию к государственным интересам (не стесняясь сегодня выдвигать лозунги диаметрально противоречащие вчерашним) они шли от успеха к успеху. Но при чём здесь идеология? Сегодня такой метод, адепты идеологизации презрительно именуют государственной пропагандой.

Ещё один опыт большевиков. Как только были запрещены все партии, кроме ВКП(б) началась борьба фракций в ВКП(б)/КПСС, не утихавшая (когда в явном, а когда в скрытом виде) несмотря на запрет фракционности и репрессии против уклонистов от генеральной линии, вплоть до распада СССР. Именно поэтому в годы перестройки вдруг возникли (а фактически легализовались) «демократическое» крыло в КПСС, националистическое крыло в КПСС, консервативное крыло, реформаторское крыло и т.д. Фактически это были разные партии, которые в однопартийной политической системе сосуществовали в рамках одного партийного организма. Как только запрет на многопартийность был снят, адепты «единой идеологии» моментально оказались во враждующих чуть ли не до степени гражданской войны партиях.

Можете поставить эксперимент. Собрать человек пятнадцать-двадцать идеологических единомышленников и озадачить их не критикой альтернативных течений, но выработкой канонических основ их собственной идеологии. И Вы увидите, как казавшееся незыблемым идеологическое единство рассыплется на глазах по казалось бы второстепенным вопросам, а вчерашний идеологический монолит расколется на непримиримые враждующие группки.

Даже генеральные, стратегические - самые общие интересы и приоритеты общества постоянно меняются. Кроме того оно всегда разделено на социальные группы (классы, сословия, касты), взаимодействующие в рамках закона о единстве и борьбе противоположностей. С одной стороны, они не могут существовать друг без друга и составляют единый государственный организм, с другой их разделяет масса непримиримых тактических интересов. В конечном итоге любое общество разделено на управленцев и управляемых, создателей информации и её потребителей, ведущих и ведомых. И материальное расслоение присутствует в любом обществе. Причём в позднем СССР, смешное по сравнению с сегодняшней Россией материальное расслоение воспринималось населением не менее, а скорее даже более болезненно, чем существующее сегодня социальное неравенство.

В конечном итоге задача государства не принимать позицию одной социальной группы как догму (даже, если она оформлена во внешне привлекательную идеологию) а сглаживать существующие противоречия и, на основе социально-классового компромисса достигать единства. А вот идеологи всех цветов и оттенков, формулируя предпочтения представляемых ими социальных и национальных групп, как раз и помогают государственной власти (если, конечно, она адекватна стоящим перед ней задачам) находить и расшивать узкие места.

Поэтому идеологи были, есть и будут, и они нужны. Но если в целом идеологи и идеологии могут приносить существенную пользу (чётко формулируя важнейшие общественные тенденции и предпочтения), то попытка определить «единственно верное учение» и всей мощью государства причесать всех под одну гребёнку – абсолютное зло.

Ростислав Ищенко Обозреватель МИА "Россия сегодня"

Источник: https://cont.ws/@ishchenko/331515

⇐ Предыдущая 1 23